***
Я уже была уверена — придуманный план уместит в моем будущем две составляющие: Кэролайн и Стефана. Но мысли то и дело возвращались к Деймону, к его записке и стоящему на столе шикарному букету. Несмотря на то, что я не на шутку разозлилась на него за попытки помешать мне, я вновь и вновь возвращалась к воспоминаниям о проведенной с ним ночи. Спонтанные чувства, вызванные его близостью, поразили меня. Мне с ним легко, комфортно. Он не напрягает разговорами о собственной безупречности, что свойственно мужчинам с роскошной внешностью, и в то же время он, несомненно, уверен в себе. Я заставила себя пойти в ванную, надеясь, что это как-то приведет мои мысли в порядок. Но на пороге замерла. В ванной висело зеркало, а я инстинктивно избегала их с тех пор, как меня забросило в Зеркальную Комнату. Взяв из сумки тюбик с кремом, я пошла в спальню. Уселась на кровать, выдавила на ватный диск средство для снятия макияжа и задумалась. Невольно я приходила к мысли, что Деймон является лекарством от моей больной любви к мужу. И если бы события не развивались так стремительно, если бы было время остановиться и подумать, я бы поняла, что выбирать нужно не между своим счастьем и жизнью Кэролайн, а между Деймоном и Стефаном. Нужно отпустить обиду, не пытаться плыть против течения, принять урок и жить дальше не прошлым, а будущим. Свет моргнул и потускнел, еще раз моргнул и погас, потом снова зажегся, но ярче не стал. С трудом различая силуэты предметов в сером освещении, я испуганно обернулась, вглядываясь в полумрак. Согласна, это похоже на паранойю, но поделать с собой ничего не могла. Сидела, стараясь не дышать до тех пор, пока темные силуэты не стали казаться зловещими. За окном вспыхнул свет, балконная дверь скрипнула и отворилась настежь, и я увидела, как в хороводе хаотичных вспышек в воздухе вращалось зеркало. Перед глазами все поплыло. Я вскочила на ноги, дрожащие пальцы выронили ватный диск, флаконы с кремами кубарем покатились на пол. Сознание не допускало подобного в реальность. Это может быть все что угодно: сон, галлюцинация, но только не действительность. Я пятилась назад, пока спина не уткнулась в стену, рука искала дверную ручку. Сердце отсчитывало бешеный ритм, когда зеркало дернулось и начало растягиваться. К этому времени мой ужас был настолько велик, я почти утратила способность мыслить. Все что нужно было мне — открыть эту чертову дверь. Любым способом. Одеревенелые руки продолжали неистово дергать ручку, но дверь не поддавалась. Глаза закрылись сами собой, мне показалось, я на секунду лишилась чувств, потерялась во времени. Прерывисто дыша, заставила себя открыть глаза и замерла, изумлено уставившись на зеркало. Оно извлекало из ниоткуда черные, вибрирующие нити, растягивая поверхность. Воздух пульсирует, выбрасывает тьму. С ужасом наблюдаю, как темнота расступается, вспыхивают яркие искры, за которыми четко проступают деревянные палицы Моста. Раздается свист вращающейся спирали, меня затягивает внутрь. Безотчетный ужас поглощает меня гораздо быстрее засасывающей пустоты. Сопротивляюсь, пытаюсь удержаться на месте, понимаю тщетность попыток, но продолжаю бороться с напирающей втягивающей силой. Я снова в Зеркальной Комнате. — Наблюдал сегодня за тобой, — лениво говорит Дьявол. — И вижу, ты довольна собой. Готова побиться об заклад — он улыбается. Смотрю на зеркала, силясь не обращать внимания на тошноту и дрожь волнения. — В некоторой степени, — отвечаю я. — Ты ведь знал, что я поступлю именно так. — Мне так хочется произнести это твердым и уверенным тоном, но голос дрожит. — Да, знал, — насмешливо говорит Дьявол. Я отлично распознаю недомолвки, поэтому смело озвучиваю догадку: — И это вовсе не означает, что я не смогу вернуть Стефана. — Да. — Тогда зачем ты врал? — Я не врал, — тон его становится холодным. — Я лишь сказал, что счастливого будущего у вас не будет. Снова пророчества, от которых мороз по коже. — Ты хочешь, чтобы я пожалела о своем выборе? У тебя не выйдет. Я не пожалею, — упрямо заявляю я, стараясь унять нервную дрожь. — Боишься последствий? Боюсь ли я? Я в ужасе! Лоб покрыли мелкие капельки пота. Каждое слово произнесенное Дьяволом, имеет смысл, он намеком сквозит в голосе, волнует, настораживая. — Нет, — вру бездарно и неправдоподобно. — Уверен — ты удивишься, — резко говорит Дьявол, а потом мягко добавляет: — Ты сделала то, что от тебя ожидали. — Мои поступки так легко прогнозировать? Я невольно вспоминаю Деймона, который читал меня легко и играючи. Неужели вся моя жизнь, каждый поступок, просчитаны? Тупые вопросы, ответы на них мне известны. — Не могу описать, какой восторг у меня вызывает эта Игра, — произносит Дьявол. Все в этом существе — его повелительном голосе, необычном акценте кричит об опасности. — Зачем ты играешь со мной? — А зачем ваш Господь создал Землю? — нарочито добродушно переспрашивает Дьявол. — Ради забавы. Мне нравится твоя находчивость, ты сделала выбор, и это отразилось на судьбах других людей, близких тебе и даже незнакомых, поэтому сегодня ты попала не в свою Зеркальную Комнату. — Другую? Это не мои зеркала? — пересохшие губы отказываются двигаться, нереальность происходящего давит на сознание, мешая сосредоточиться. — Открой одно зеркало. На свое усмотрение. Стараясь сосредоточиться на выборе, понимаю, что вызывает у меня тревогу. Если я открою настоящее, то узнаю чье это зеркало, открою прошлое — увижу события предшествующее трагедии. А то, что случится трагедия, знаю наверняка. Иначе, зачем Дьявол меня сюда приволок? Сбрасываю вуаль с последнего зеркала — будущего. Но отражения в зеркале не вижу. — Что это значит? — Это зеркало, как ты уже поняла, отражает будущее, — даже звук его голоса скручивает желудок в узел, наполняя меня страхом. — Но в нем ничего не отражается, — хриплю в ответ. Дьявол молчит так долго, что я успеваю в уме просчитать все возможные варианты: блеф, издевка, поломка проектора, который просчитывает будущее, даже неопределенность. — «Завтра» не будет. «Завтра» не будет. Три слова, так легко произнесенные Дьяволом, лишь намек. Но уверенность в том, что реальность окажется куда чудовищней, нарастает во мне с каждым вздохом. Зеркало трещит, и его поверхность тут же пронизывают сотни маленьких стрел. Я пораженно замираю, отказываясь верить в услышанное. Как я могла так просчитаться? Теперь я даже не знаю, в чье будущее пытаюсь заглянуть. — Человек умрет, — его довольный голос, бьет меня в самое сердце. Это поражение значит для меня гораздо больше всех трагедий прежней жизни. Оно доказывает, что я возвращаюсь в исходную точку и ад, который был позади, снова открывает для меня дверь. — Когда? — почему-то спрашиваю я. — Кто? Как я смогу узнать, кто именно должен умереть. Кэролайн? Или уже нет? Всматриваюсь в пустой проем, где только что было стекло, понимая, что уцепиться не за что. Я могу лишь гадать, что все это значит, и какую форму обретет пророчество в реальности, насколько огромны будут его масштабы. — Могу тебя успокоить. В этой комнате нет твоих зеркал. Моя жизнь в этот момент не имеет ценности, потому его утешительный тон еще больше угнетает меня. — Что это? — снова спрашиваю я. — Будущее. — Голос излучает силу, власть, искрится презрением. - Будущее, в котором тебя нет, есть попугай, повторяющий заученные фразы — вот, что я слышу в его ответе. Мысль о том, что Дьявол делает все, чтобы Кэролайн умерла, уже не раз крутилась в голове. Возможно, он рассчитывает на то, что я уеду из города и не смогу спасти Кэролайн? — От перемены мест слагаемых, сумма не меняется, — произносит Дьявол с новой ангельской интонацией. Я уже смотрю на второе зеркало и внутри все холодеет. Ох, не зря он меня сюда притащил. Лучше не думать об этом сейчас, иначе лишусь остатков рассудка. Необходимо помнить, что выбор я уже сделала. Снова заставляю себя дышать ровнее, приглядываюсь к нечеткой фигуре Дьявола, стараюсь получше рассмотреть. Но вижу лишь нечто размытое. Он что-то задумал. Непременно ужасное и зловещее. — Тебя угнетает неизвестность. Ты же так стремишься к свободе и независимости. — Тем не менее, зеркальное отражение зависит от меня, но никак не наоборот. Если я улыбнусь, оно отразит мою улыбку, если мне взгрустнется, отражение тоже будет грустным. — И все же одно останется неизменным — в зеркале всегда ты увидишь себя. — Зеркало — символ неопределенности. Так можно ли полагаться на него? Хочешь, я перебью все твои зеркала? — Зеркала — это только отражение реальности. Ты перебьешь эти, и тут же их сменят другие, и вновь они станут отражать лишь то, что существует. И в доказательство своих слов, Дьявол подходит к зеркалу и легонько стучит по его поверхности кулаком. Зеркало дребезжит и рассыпается. Я только слышу хруст надтреснутой поверхности, и в этом пронзительном звуке вижу конец своих надежд, начало разрушения того, в чем я была твердо уверена. Мне становится тесно, словно я нахожусь в клетке и чувствую себя маленькой птичкой, обязанной сидеть на жердочке и повторять заученные фразы. И это не стены давят на меня, а условности, обреченность, отсутствие выбора. Возможно «судьба» — это и есть клетка, но я всегда верила, что сидеть в ней или нет — должен решать сам человек, а в этот момент почему-то сомневаюсь. А вдруг я не права? Вдруг Лив права, и каждому человеку отведен один, единственно верный путь? Что за процесс я запустила своей строптивостью? И смогу ли найти верный ответ хотя бы на один вопрос? Мерцающий калейдоскоп осколков, сорвавшийся с зеркала, словно подхваченный невидимой силой, взмыл ввысь и с мелодичным звоном закружил вокруг меня. — И это не изменит ровным счетом ничего. — Дьявол громко цокнул языком. — К чему столько патетики?! Он ненадолго замолкает. — Скажи, ты до сих пор уверена, что сумеешь обмануть меня и Судьбу? Веришь, что совершишь благо, если оставишь Кэролайн в живых? Я чувствовала себя полной дурой, ничего не понимающей из туманных намеков Дьявола, но на вопрос упрямо кивнула: — Да. Сердце бьется быстро и тяжело. Независимо от того, что ждет меня, любой финал, как бы ужасен он не был для других, предназначен именно мне. Как награда за упрямство и неуместный героизм. — Никто просто так не попадает на Арену. Для этого нужен мощный стимул — ненависть, жажда убийства, откровенная злоба. Ты шла на поводу чувств, и они привели тебя ко мне. Нет ничего привлекательней для нечисти, чем низменные чувства человека. А именно такими и были мои чувства, когда темной августовской ночью, я попыталась найти квартиру. — Знаешь почему, когда ты спасешь Кэролайн, то не сможешь быть со Стефаном? — Нет, не знаю. — Это комната твоего мужа. Ты вытащишь Кэролайн, но он погибнет. И с этих слов начинается мое падение. Я падаю в пропасть, со свистом рассекая воздух. Стремительно несусь на самое дно. И чем ниже опускаюсь, тем четче понимаю, — я не вижу выхода. Не вижу ничего. Меня окружают: тьма, страх и безысходность. Дьявол, как невидимый шторм, блуждает вокруг меня, и с каждым его едва уловимым движением я понимаю: для меня есть одно будущее, если я не хочу видеть смерть человека по своей вине. И в этом будущем нет меня. И он это знает. — И это последствие твоего выбора, — снисходительно пояснил он, указывая на пустое зеркало. Мой язык словно примерзает к небу, я совершенно точно не могу произнести ни слова, и поражаюсь когда слышу свой уверенный голос: — Только это? В ответ на мой вопрос, словно из невидимых складок воздуха выныривают новые зеркала. Сколько их, затрудняюсь сказать, пять-десять, двадцать. Со звериным, чудовищным рыком Дьявол выныривает из Мрака и бросается к зеркалам. Я непонимающе смотрю на его спину. Он всегда держался в тени, неужели ответ на мой вопрос был для него непредсказуем? Смущенная, огорошенная видом его мощной высокой фигуры, смотрю на широкие плечи, обнаженную спину. — Вон! — не оборачиваясь, грозно приказывает Дьявол. Голос становится страшным, излучает сверхъестественную силу. Я молча смотрю на него, понимая, что он обезумел, и это безумие только усилило его власть. Каждое его движение вызывает волнение Мрака, клубящегося вокруг хозяина — он извивается, дрожит, в ожидании приказа. — Пошла вон! Струи Мрака тянутся ко мне, подхватывают и бесцеремонно кружат в воздухе, уносят вдаль. Прочь от разъяренного Дьявола. Такой обычный воздух, вдруг приобрел вязкость, наполняя легкие густой тяжестью. Осторожно закрыла дверь в ванной и прижалась горячим лбом к прохладной кафельной стене. Сбросив с себя одежду, я опустилась в горячую воду, стараясь вернуть контроль над собственной жизнью. Ненависть привела меня к Играм. И ненавидеть Кэролайн было проще и легче. В тот момент мне уже стало глубоко плевать на то, останусь я со Стефаном или нет, и уже молилась всем богам, чтобы выбор остался прежним, и нужно просто отказаться от мужа. Да я собственноручно подарила бы его Кэролайн! Отпустила, забыла. А теперь страх стягивал внутренности в тугой узел. Я погрузилась в воду с головой, позволяя ей поглотить все звуки. Иногда мне снились сны, когда я куда-то бегу. Бегу долго, и чем дольше бегу, тем лучше понимаю, что не в силах достигнуть желаемого, ибо оно неминуемо отдаляется с каждым сделанным шагом. В такие моменты я впадала в состояние безнадежной подавленности. Хотелось орать, бежать, продолжить попытки вырваться из клетки, но вместо этого я лежала застывшая, искренне желая умереть здесь и сейчас. Нужно просто позволить воде медленно наполнить легкие. Я могу покончить с собой — и это самый простой выход. Нет меня — нет выбора. Ужас, охвативший меня от этой мысли, вытолкнул меня из воды.***
Луна тлела на фоне занимающегося рассвета, окрасившего небо лилово-розовым цветом. Не знаю, как там все человечество, но я не умела принять удар. В моей голове просто не укладывалось, почему нельзя перехватить этот удар? Но я молча пила, пресный кофе, жевала безвкусные вареные яйца, позволяя себе просто думать о незначительных вещах. О старинных часах с кукушкой, что висят передо мной на стене, о том, что нужно не забыть сегодня позвонить маме — у нее день рождения. Тенью проплыла мысль о ее теплых и уютных объятиях, о сладкой вате, которую я постоянно выклянчивала у нее в детстве. Вся жизнь, как на ладони. Обычная, бессмысленная жизнь. Живет человек, спит и ест, работает или учится, ходит по магазинам, радуется, плачет, и вдруг — нет его. Есть только прогнивший до костей кусок плоти, жадно поглощаемый могильными червями. Где-то глубоко в земле, в узкой деревянной коробке, навсегда ставшей его обителью. Зачем мы приходим в этот мир? Чтобы спустя несколько лет умереть? И почему жизненный путь одного человека так мал, а другого так долог? И бывает настолько долог, что человек сам призывает смерть. По каким критериям человеческая жизнь считается завершенной? По его поступкам? По миропознанию? Как определить выполнил ли ты свою жизненную миссию? И если выполнил миссию, всегда ли это означает близость кончины?***
Не обращая внимания на слабость в теле, я натянула джинсы и белый вязаный свитер, и вышла из квартиры. Лифт почему-то не работал, поэтому я пешком начала подниматься вверх. Я уже все решила, потому что знала — из этой ситуации есть один выход. Ноги передвигались медленно, цепляясь носками за бетонные ступени, мерзко скрипели подошвы ботинок. Но я была не в том состоянии, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Не знаю, что испытала сильнее: радость или испуг, когда вход на крышу оказался не запертым. Тяжело скрипнула крышка люка и с грохотом откинулась в сторону. Я поднялась по ступенькам, и утренний ветер кротко коснулся лица. Именно в этот момент я заметила слежку. Сначала ощущение пристального взгляда в спину, которое постепенно перерастало в чувство тревоги. Скорее всего, мое подсознание ждало, что сейчас появится кто-то, кто сможет остановить меня от отчаянного шага, утешит и укажет, в какой стороне находится выход из этого ада. Но в розовом сумраке рассвета пряталось только болезненное безразличие. Заставив себя распрямить плечи, я подошла к краю крыши, окруженную ржавым ограждением высотой выше пояса. На корню пресекая все мысли, все сомнения, ухватилась за его холодные прутья. Медленно перелезла и, бросив взгляд на сонный город, на секунду помедлила. Не потому, что струсила, просто никогда раньше пустынные улицы с еще не потушенными фонарями не казались мне такими прекрасными. В некоторых окнах зажигался свет, раскрывались жалюзи. Люди просыпались, начиная приготовления к завтраку и самому обычному рабочему дню или долгожданному выходному. Понимали ли они насколько восхитительно ничего не знать о будущем и не быть привязанным к неизбежности? В последние дни я часто думала о смерти, но не как о собственной финальной эстафете. Смерть почему-то меня совершенно не пугала, что было лишено всякого смысла. Сразу как я это осознала, мягко и нежно повеяло холодом. Я позволила себе раствориться в вялости, желая закончить весь этот кошмар здесь и сейчас. Последний вздох и, крепко зажмурившись, я сделала один короткий шаг в пустоту. Странно. Я не так себе представляла падение. Ветер не бил в лицо, не трепал волосы, сердце не ухало, наоборот — оно билось сильно и ровно. Легкость тела, словно сотканного из эфира поражала. Или все уже закончилось? Решившись открыть глаза, я поняла, что не лечу вниз, а стою на краю. Дыхание сбилось и теперь стало похожим на беспорядочные, частые хрипы. Город, застывший перед глазами вдруг покачнулся и поплыл, в хороводе серых точек головокружения. Что ж я за человек-то такой? Даже спрыгнуть с крыши спокойно не могу! Рука ухватилась за забор, и я шагнула на пологий узкий край крыши. Тяжело дыша, прижалась грудью к прохладному металлу. Не сдерживаясь, я разрыдалась от бессилия, продолжая стоять на границе между жизнью и пропастью. И в тот момент, переполненный смесью страха и обреченности, я услышала тихий голос. — Бедовая моя девочка… Эти слова проникли в сознание, спустя вечность или ее мгновение. Оторвав заплаканное лицо от рук, судорожно сжимающих перила, я встретилась взглядом с синими глазами Деймона. Если бы не последние события, перевернувшие мою жизнь, то я бы так и не узнала, какими сложностями наполнен этот мир, и как трудно разглядеть в чьем обличье кроется враг, а от кого стоит ждать помощи здесь — в клетке. — Ты? — только и смогла пораженно выговорить я. Я не заметила, когда он успел подойти ко мне. Он бережно разжал мои пальцы, его крепкие руки обняли меня, приподнимая над карнизом. Деймон перенес меня через забор, а когда заговорил, его губы шевелились возле моей щеки. — Я так понимаю, что благодарности не дождусь. Глубокий вдох и слишком быстрый выдох не прояснили ситуацию. Но как только смысл слов все же дошел на меня, я неожиданно разозлись на него. За все! За то, что он исчез, не сказав ни слова!. Я винила его даже за неудавшийся прыжок! — Благодарности? — я заерзала в его руках, и он послушно опустил меня на землю, повернулась к нему спиной, вытирая мокрое лицо ладонями. И всхлипнула, радуясь, что снова не заголосила. — Как ни крути, я только что спас тебе жизнь. — Не стоило этого делать. — А как же наш общий план? Мне следовало попрощаться с Деймоном и уйти, или заявить, что он не заслужил моего прощения. Но когда я открыла рот, предательский язык готов был нести всякий вздор, но только не то, что планировал разум. — Забудь об этой чепухе! В ней нет никакого смысла. — Тогда стоит ли тебе напомнить о той чудовищной тетке, готовой нацепить мне на макушку бант? Он старался говорить беспечным тоном, но когда я повернулась и посмотрела в его наполненные искренним сожалением глаза, то внутри у меня все сжалось. Язык онемел, а гнев испарился. Но я заставила себя безразлично пожать плечами и уставилась на пробуждающийся город. Тяжелое солнце отсвечивалось на крышах домов, один за другим гасли фонари, и пространство медленно наполняли гул автомобильных двигателей, тихие переговоры, вперемешку с лаем дворовых собак. День настойчиво приближался. Глаза снова защипали слезы. Ну почему он не позволил мне упасть? — Жизнь слишком ценный дар, чтобы так просто от него отказываться. — Жизнь проходит мимо меня, кружит в воздухе, а скоро вовсе улетит. — Пройдет время, и тебе будет неловко вспоминать о том, что едва не случилось здесь. — Пройдет еще пару часов, и я буду готова тебя убить за то, что не позволил мне это сделать. Все-таки в жизни мне хронически не везет! Думала со смертью выйдет лучше, — последние слова получились слишком горькими. Я достала носовой платок из кармана и высморкалась. Я чувствовала, как он напряженным взглядом сверлит мой затылок, ощущала его тихое дыхание, которое шевелило мои волосы. Но Деймон не произнес ни слова, и за это я была безгранично благодарна. Мне не нужны советы, нотации, убеждения. Твою мать! Мне нужны свободные уши. Мне необходимо выговориться! Боль уже начала возвращаться, она застряла немым комом в горле, но кровь уже потихоньку разносила по жилам ее отголоски. — Ты ведь знаешь об Играх. Как знаешь и то, что этот день меня растопчет. А знаешь почему? Мир — оболочка останется, исчезнет содержимое. А содержимое моего мира — это Стефан. По крайней мере, так было еще несколько дней назад. Я не умею жить без него. Но все, что осталось мне сейчас, так это наблюдать, как догорает его жизнь. Слабое оправдание для самоубийства. Но, тем не менее — это выход. Я и так не смогу пережить этот день. — Прости, Елена, — неожиданно выпалил Деймон и, легко касаясь горячей ладонью моей влажной щеки, развернул к себе. — Ты-то тут причем? Он не услышал вопроса или сделал вид, что не услышал. Я ошеломленно заметила, как дрогнула его рука и замерла возле моего рта. — Я исправлю ошибку. Пойдем со мной, — шепнул он. — Куда? — я шевельнула губами, и палец Деймона коснулся рта, потом его сменили губы. — Ты говорила, что доверяешь мне. — И ты назвал это верхом безумия. — У тебя хорошая память. Ты хотела начать новую жизнь? Я помогу тебе пережить этот день и дам ответ на все твои вопросы. Я округлила глаза, его предложение прозвучало интимно, словно он приоткрывал мне дверь в свою жизнь. И хотя это было верхом безумия в момент, когда рушилась моя жизнь, глупышка Елена ухватилась за него как за соломинку. Потому что отчаянно нуждалась в уверенном спокойствии. — Звучит заманчиво. — Я познакомлю тебя с моим миром. С миром Зазеркалья. Надежда колыхнулась и испарилась. Заметив это, он убрал руку. — Спасибо. Но ты опоздал. Я уже знакома с ним. Говорила я твердо, скрывая смущение и разочарование. Но чего же я ждала? Что Деймон окажется принцем из далекой страны и, усадив меня на своего вороного, увезет в сказку? Конечно, нет! Но вот то, что он предложит сходить в гости к Дьяволу, я ожидала еще меньше! — Тебе стоит лучше узнать Зазеркалье. Ты многое поймешь. — Нет, — я замотала головой. — Я видела в том мире ровно столько, чтобы не захотеть вновь возвращаться туда. — Ты боишься? — Да. — Наконец я слышу правду. Но ты видела только часть Зазеркалья. Не лучшую ее часть. — Даже не думай, — протестовала я. — Я обещаю, что покажу только то, что тебе очень понравится. Ты мне веришь? Деймон внимательно смотрел, как я лихорадочно заправляла растрепанные волосы за уши, и мне пришлось собрать остатки сил и кивнуть. — Да. Он уже уверено расправил плечи, и я поняла, что этот ответ для него очень важен. — Обещаю, мы вернемся, как только ты этого захочешь. — А если мы встретим Дьявола? — я испугано поежилась, обхватывая себя руками. Деймон нахмурился. — Мы не встретим его. — А если встретим? — Поверь, не так страшен Дьявол, как его Игры, — видимо, он понял, что этот аргумент не сильно меня убедил, потому что, скупо улыбнувшись, добавил: — Со мной ты в безопасности. — Значит, ты поколотишь его? — Сверну шею, — полуулыбка Деймона превратилась в широкую улыбку. — Забавно будет на это посмотреть. Все-таки Деймон очень странный. Вчера он откровенно грубил, сейчас предлагает помощь. Хотя каким образом мне поможет экскурсия в Зазеркалье, я с трудом представляла. ...И он спас мне жизнь....