***
Я осмотрел свою каюту. Из не прибитого к полу тут был только масляный фонарь. Аскетично, но я специально не заказывал полного оснащения. Тарил, уже сменивший тяжелую броню на кольчугу, на пару с Мэглином занялись обустройством моей каюты. Я решил озаботиться этим в последний момент, перед самым отплытием, с остальными кораблями уже разобрались и теперь устанавливали защиту от дождика и злых дядей, способных нам этот «дождик» устроить. Кристалл был абсолютно неотличим на глаз от тех противодементоровых фонариков, что мы с собою принесли и развесили по крюкам, но защищается этот камушек от посторонних весьма неплохо — магическое «двести двадцать» мгновенно отобьет желание трогать чужие вещи. Эти корабли были одними из самых больших, что способны перевозить столь крупный груз, и использовать их начали только после начала массовых миграций эльфов в Аман. Боевого предназначения у этих кораблей нет, это флот Умбары и Нуменора отличался своей зубастостью. С виду корабль мне напоминал драккар, только трехпалубный. Там, где обычно викингами ставилась голова дракона, была лебединая шея, сам корабль был белым, а боковые паруса напоминали крылья. Я побарабанил пальцами по столешнице и сел на лавку. Желания оставлять корабли у причала в Амане у меня не было. Я до сих пор помню Лосгар и сожженные Феанором корабли. Пусть я и осознаю, что эльдар вряд ли станут творить нечто подобное в отместку, но после сообщения о том, что мы пришвартуемся в отстроенной гавани Альквалонде… Нет, проблем с эвакуацией у нас не будет, порт-ключи есть, да и я на что? Но зачем оставлять такие соблазны? Телери Валинора нас простили, как и кирдановы фалатримы, но те же дориатцы с жителями Тол Сириона могут многое припомнить нам. Тарил после моей отмашки покинул каюту и встал на охрану у двери. Раннас и прочие распределились по другим кораблям, и связь с ними мы сейчас держим за счет сквозных зеркал. Армада уже начала движение, крики и звон колоколов совпали с мыслеобразом от Вереска не самого аппетитного содержания. Ну разве я виноват в том, что его укачивает и копыта по деревянному настилу скользят? — Маглор на борту? — обратился я к Кирдану, когда все же поднялся к нему на палубу. — Да, правда, где он сейчас, я не знаю, поищи в темных углах, трюме или вообще в гальюне. Я наблюдал за ним, пока он был в Митлонде. Видел бы ты каким взглядом он каждую ночь провожал Эарендиля. К морю его тянет отнюдь не Запад и не шум волны… Эх, дурацкая каменюка. Если бы не проклятие, Маглор бы уже давно истлел. — Знаю, — мрачно ответил я, следя за Мэглином, взявшимся расправлять запутавшееся полотно на той палке-копалке, что является знаменем и по совместительству аннигилятором. Как бы он сейчас нам пробоину не сделал или мачту не снес. — Я слышал, что ты чародеем стал, и неслабым? — Телери перевел на меня взгляд. — Магией каждый из перворожденных обладает. — Да, но я имею в виду не это. Ты сам из рода Феанора, может, ты и не давал Клятвы, но не видно, чтобы ты, как остальные квенди, охотился за камнями… пусть прочие твои поступки и бросают вызов здравому смыслу. — Кирдан выразительно глянул на золотой ободок у меня на пальце. — Так почему бы тебе не разобраться с проклятием? — Валар не разобрались, думаешь, у меня выйдет? Клятва засвидетельствована Вардой, Манве и самим Илуватаром, а условиями исполнения являются приобретение камней Феаонором и его сыновьями и смерть Моргота. Это невыполнимо, камни более не признают в феанорингах хозяев и не дают взять себя в руки, но не существуй благословения Варды, все равно покоя проклятым бы не было, покуда Моргот жив. Война с ветряными мельницами какая-то. Последствия нарушения клятвы — Вечный Мрак. Они сами себя прокляли, и лишь феаноринги могут снять проклятие. Наверняка тот же Маглор просил милости у Илуватара и Валар, да только результата что-то не видно. «Твоя власть над душами огромна, даже Феантури не могут сделать то, что можешь сделать ты». Это на что Майрон намекает? Для того, чтобы я сумел хоть как-то повлиять на душу, мне нужно с этой душой сначала встретиться, иными словами столкнуться с призраком. Феаноринги должны умереть, точнее, они должны быть убиты, сами или с чьей-то помощью, благо, кроме Маглора, все уже померли. Выклянчить имеющихся в наличии родственничков у Намо? Ссыкотно как-то, да и не факт, что у меня что-то выйдет. Если поразмыслить, то самый простой вариант — сделать из них эллери. Стоит им принести мне присягу, и, несмотря на свое старшинство по той же крови, они будут под моей защитой. На Земле подобное освобождало многие семьи от родовых проклятий, коим по сути и является Клятва Феанора. Может и сработает, да только нужны ли мне эти безумцы?.. — Я сначала должен встретиться с Маглором, прежде чем решу что делать с Клятвой. — Я сам себе кивнул, приняв какое-никакое решение. — Ну, я хотя бы заставил тебя подумать над этим. Клятвопреступников же ты как-то освободил под Минас Тиритом, — усмехнулся мне Кирдан. — Проклинаю я гораздо лучше, чем снимаю проклятия, может, и не получится ничего. Сами камни будут звать тех, в ком течет кровь их создателя, клятва же просто все усугубляет. Эти штуки живые, поверь, и на судьбу Арды они действительно влияют. Мои мысли плавно перескочили на причину подобного явления. Пламя Айнур, вот что горит в этих камнях… Свет Дерев, неизвестное намерение Феанора, «благословение» Варды. Все поверили, что камни решают судьбу этого мира: от нолдоров до Валар — они сами задали цель существования этому Пламени. Интересно, а если камни за Грань бросить, что будет? Наверняка ничего хорошего, особенно для меня. Валар не разрушили сильмарил Эарендиля, может, Деревья и увяли и появились новые светила, но Свет Дерев был поистине уникален. Так отчего же Свет Дерев еще не высвобожден? Не сумели разломать оболочку и разделить Пламя на два источника Света?.. Для эллери камни нынче не имеют былой ценности, Свет Дерев теперь что-то вроде наследственной черты, но не кровной, а, скорее, духовной. Малышня со светящимися глазами недавно начала появляться в моих землях, афишировать такое явление мы не будем, пока не произведем разведку в Амане. Наши непроходимые земли — противовес Валинору, «не земля Священна, это обитатели делают ее такой». Миграции эльдар уже в наши очищенные огнем земли, несущие Свет Дерев, поддерживаемый калаквенди, нам не нужно, особенно если эти эльдар нас презирают. Никто и ничто не видело наших земель, кроме нас самих, и какими бы благородными не были эльдар… всегда найдутся те, кто захочет отнять. Жадность? Эгоизм? Возможно… Нам приписывают и не такое. Будет почти та же ситуация, что и с Нуменором, силой никто ничего не получит. В наших землях царит вассалитет, меньшего мой тип магии не приемлет. С Валар на Валиноре, кажется, нечто подобное, во время Исхода нолдор никто не тянул за шиворот обратно, они могли уйти на Восток свободно… только лишиться при этом покровительства Богов. Эллери, твердо решивший уйти из Ост-ин-Эдхиль, мог или сам лишиться маг-ядра, но его потомков это не коснется, или же, если будет такова его воля, лишить магии весь свой род. Никто, конечно, на такое пока не сподобился, ведь, если кто-то из эллери объявит мне войну, магия сама лишит предателя сил, без моего в этом участия. А так — идите куда хотите, но помните, кто вы и к какому царству относитесь. В итоге бывший эллери становится обычным эльдаром, разве что Свет Дерев при нем останется как неотъемлемая часть эльфийской сущности. Побродив по палубе, навестив Вереска и пару раз пронаблюдав за дачей доклада Тарилом через зеркало, я услышал чье-то пение, но сей мотив принадлежал явно не моему дяде, Маглора бы я узнал где угодно. Вслушавшись, я только весело рассмеялся. Кирдан! Три дамы однажды явились ко мне: Одна была смуглой, как хлеб на огне, Другая, с моряцкой ухваткой, черна, А третья бледна, как дневная луна. Белянка с колечком на пальце была, Смуглянка лису на цепочке вела, А черная в розовой трости резной — Сам видел! — скрывала клинок дорогой. В спальне моей затворились втроем, Песни горланили бог весть о чем, Всю снедь истребили, распили вино И конюха кликнули заодно. Поссорились дважды, поплакали раз, Их смех над округой звенел и не гас, Трещал потолок, штукатурка летела, А рыжая тварь голубей моих съела! Три дамы однажды явились ко мне: Одна была смуглой, как хлеб на огне, Другая, с моряцкой ухваткой, черна, А третья бледна, как дневная луна. С рассветом три дамы уехали прочь: Монахиней — та, что чернее, чем ночь, Царицею — бледная, третья — ликуя, А конюху нынче замену ищу я! Три дамы однажды явились ко мне: Одна была смуглой, как хлеб на огне, Другая, с моряцкой ухваткой, черна, А третья бледна, как дневная луна.***
— Twinkle, Twinkle little star… Пропев детскую песенку, я проводил взглядом появляющегося Эарендиля. Маглор уже куда-то просочился, и я велел его не искать. Разгладив на столе кусок пергамента, я произнес коронную фразу: «Я замышляю шалость и только шалость», после чего бумага показала мне планировку корабля и всех находящихся на борту. Кристалл щита — весьма многофункциональное устройство, как порт-ключ его тоже можно задействовать, но попытка перенести корабль может оный хорошенько грохнуть обо что-нибудь, захватив с собою и тонны воды. Ну и где же прячется наш сложный товарищ? М-да… Прав был Кирдан. Ничего, если он там постоянно прятаться будет, я ему бумагу наждачкой заменю. Просек, видимо, что никто из эллери подобными удобствами не пользуется после размещения пространственных сундуков. Свернув карту, я отправил ее к остальным предметам особой секретности. У меня и карта наших земель есть, не хотелось бы, чтобы она врагу попалась, вот и прячу ее. Я бросил взгляд на белопарусные корабли, что плелись как бы отдельно от общего построения. Эреллан сейчас любовался видами, как и большинство эндорцев. Ну вот на что тут смотреть? Да, закат красивый был, а значит, мы, вроде как, уже перенеслись в иной мир. Но, честно сказать, особой разницы, помимо более четко видимых звезд, я пока не заметил. Возможно, мы еще далеко, ведь даже укрытых пеленой тумана Зачарованных островов не видно. Кирдан, поставив какой-то блок на штурвал, быстро подошел к моему столу и стибрил яблоко. Потерев оное о свою тканую жилетку, телери начал его есть, нисколько не смущаясь моего вытянувшегося лица. Мэглин как чумы избегал Корабела, и, кажется, я начинаю понимать почему… Мой секретарь — самый настоящий эстет и перфекционист, порой я удивляюсь, как Мэглин меня вообще терпит. Кирдана же ничто не может пронять, он столько тысячелетий коптит небо, что его уже не исправить, и мы с ним в этом похожи. Конечно, когда надо, мы треплем языком не хуже герольдов, но это ведь порядком раздражает. — Хм-м, он уже на небе… — Кирдан посмотрел на местного астронавта и обратился ко мне: — Как я успел понять, Маглор не пропускает восхода и захода камня, клятва его, наверно, обязывает, вот и от моря он далеко не отходит. Я опасаюсь того, что он может натворить в Амане, — проникновенно произнес телери последнюю фразу и поспешил обратно к штурвалу. Столь толстый намек не понять было сложно. Опершись о поручень, я стал наблюдать за движением одинокой тени. Ощущаю себя каким-то зоологом, который весь день потратил в ожидании появления еще не исследованного и очень пугливого зверя. Назвать Маглора пугливым… До чего докатились, а? По моему приказу к менестрелю никто не лез, это поколение не встречало Маглора и явно испытывало любопытство, что могло вызвать ряд неудобств для древнего нолдора. Проводив взглядом восходящую на небо Звезду Эарендиля, сияющие кристаллы глаз нашли меня. Снятый капюшон был хорошим знаком, лицо нолдора почти не изменилось с былых времен, разве что появлялось стойкое ощущение, что эльф как-то… погас? Нет, свечение было: что мерцание кожи, что сияние глаз… Эллери говорят, что порой от меня веет замогильным холодом, вот и угасание эльфа можно почувствовать, такое не скроешь. Обычно угасание сопровождается понижением температуры тела, меркнущим Светом Души, потерей зрения и слуха. Тут все иначе, Маглор горит, и ни зрение, ни слух его не страдают, проклятие поддерживает в нем жизнь вопреки всему. Кирдан решил прервать тишину: — Два менестреля на борту, а песни весь вечер горланил только я, вам это странным не показалось? — У тебя неплохо получалось — к концу последней песни, твой голос почти сравнился со скрипом плохо смазанного тележного колеса. — Моя оценка вызвала возмущенный взгляд со стороны Корабела. — А ты вообще орешь как назгул! Я фыркнул — было дело — и с некоторым сомнением посмотрел на Маглора, явно не знающего, куда себя деть. Ладно, попробуем, недаром говорят, что эльфы научились петь даже раньше, чем говорить. Ты носил прозванье Голос Тириона, Я мечтал о железе и творении. Голова твоя увенчана короной, Не надел бы я ее и во спасенье. Твои песни шли, как в горне раскаленный Тот металл, что я мечами обращаю, Я мечтал бы доказать, что я достойный, Чтоб один из них рука твоя держала. Ни один твоей ладони не изведал, Ведь тебе всегда была милее лютня, Я не мог помочь, ведь я был молод И не смог предвидеть, что же будет. Были крики, была кровь и над проливом Разметавшее пожаром звезды небо… Была боль такая, что желанным стало Обратить ваше существованье в небыль! Были льды, и смерть, и ненависть навечно, Мерет Адертад, где родичей собрали. Дед сражался ради славы и за Клятву… Брат стучался во врата из черной стали. Война Гнева расчеркнула все, что было. «Нет спасенья и ужасней нет кошмара — Видеть то, что время позабыло». Ты, закрыв глаза, смиренно ждешь удара. Оба носим мы прозванье Проклятого Барда, Мы отступники, и нету нам прощения… Я давно уж слился с той короной, А народ не просит искупленья. Маглор нерешительно улыбнулся мне, и я почувствовал, как ко мне в ответ обратились через осанве. Даже так? Ладно, пускай. Майрон запрятался подальше, когда голос менестреля раздался в моей голове, как звон серебряных колоколов. Хм, я всегда знал, что мой дядя эмпат или что-то вроде этого, контакт с моим разумом был минимальным, но даже так он смог понять Очень многое. Мне приснился страшный сон, Тронный зал и приговор, Перезвон цепей могильный И дорога на костер. Ледяная тишь тюрьмы, Ночь без сна и липкий страх И слова немой молитвы, Что застыла на губах. И нетвердые шаги По дороге в никуда, И в слепом рассветном небе Запоздалая звезда. Камни площади большой И вокруг людское море, Страх и ненависть в глазах, Лишь в немногих — боль и горе. И внезапно страх исчез, Словно выросли вдруг крылья, И безумный громкий смех, И врагов моих бессилье. Частый сердца перестук, И душа рвалась на волю, И в безумии хмельном Вдруг исчез страх перед болью. Пять ступеней шатких вверх, И в глаза глядится Вечность. Вздох ли, крик ли «Смерти нет! Есть дорога в бесконечность!» Пламя рвется к небесам Неприступною стеною, Ветер искры разметал, Унося меня с собою… М-да, суметь спеть еще и мыслеобразами, это что-то, хорошо хоть никто не слышал — боль и страх оказались вполне ощутимыми, это лишь смутное представление Маглора обо мне, но уже настоящий кошмар. Кирдан что-то заворчал и прогоняюще помахал рукой в сторону мордочек эллери, заинтересовавшихся нашими гляделками. Маглор, подобно загнанному зверю, замер под взглядами моих подданных, что окружили нас. Он до сих пор опасается эльфов? Заметив это, эллери расползлись по палубе, соблюдая дистанцию. Менестрель тут же чуть расслабился. М-да, даже не хочу знать, как он в Митлонде все это время проводил. Насколько я знаю своих родственников, в момент опасности они шею свернут кому угодно на чистом рефлексе. Я призывно качнул головой в сторону лестницы, ведущей на нижнюю палубу. Едва заметно вздохнув, Маглор как-то обреченно кивнул, и мы направились к моей каюте. Тарил отошел от двери, когда я и Маглор прошли по коридору. — Чтобы ты был спокоен, скажу: прошлое остается в прошлом. Лично предо мною ты ни в чем не виноват. — Я уселся на лавку и призвал два кубка. От меня не укрылось то, что менестрель занял место у открытого окна, и явно не с целью любования морским пейзажем. — Я рад, что ты оказался жив, слухи о том, что Эрегион пал, очень огорчили меня. Я думал, что стал последним из потомков Феанора… и рад был узнать, что это не так. — Маглор сел напротив меня, с преувеличенным интересом разглядывая содержимое своего кубка. — От Кирдана я слышал, что первоначально ты был намерен путешествовать вместе с Элрондом, почему же отказался? — Я… не желал устраивать конфликт с тем гондолинцем, что служил сенешалем Элронду. Да и кто я Владыке Имладрис? Похититель, тиран и безумный певец? — Маглор усмехнулся и пригубил вино. Это он сам так о себе думает или просто повторяет чужие слова? — Ты отец Элронда. Горе Эарендиля я осознаю, да и то, что с ним сотворили Валар — свою жизнь он буквально им продал. Но Эльвинг? Что ей мешало отдать сильмарил в обмен на собственных сыновей? Не верила? Хорошо, это с какой-то стороны разумно, но прибыв на Белые берега, она точно узнала от Валар, что ее дети живы и находятся у вас. Почему не вернулась за ними или не отправила кого-нибудь? В итоге вышло так, что близнецы стали вашими детьми — твои и Маэдроса, родитель тот, кто воспитал, а не породил. — Возможно ты и прав, наверное поэтому Элронд и Эльрос так не желали расставаться с их собственными похитителями… Но иначе было нельзя, безумие не позволило бы нам остаться рядом с близнецами, да и кто потерпит рядом феаноринга? Без меня Элронд сумел многого добиться при дворе молодого Верховного Короля, будь я рядом, мои прошлые деяния могли очернить его. Да и выбор Эльроса я не осуждаю, люди всегда были ближе ему. — Так зачем тебе Аман, если ты направился туда не ради Элронда? — Я желаю увидеть близких, думаю, это мне позволят, — ответил Маглор. Ну, так я и думал. — Решился посетить родню в Чертогах? Признаться, подобные мысли у меня были… Давно, правда. И пусть мне ближе всех был Финрод Фелагунд, отца и деда я тоже помню. Скажи, не против ли ты будешь осесть в Форменосе? — Ты хочешь поселиться в этом месте? Жить там, где была пролита кровь нашего Короля? — Ну, я не брезглив, да и там нас вряд ли кто-то будет беспокоить. — Ты… Правдивы были слухи о том, что ты не такой, как остальные. Я заметил в тебе Тьму и страх, но… все же ты не Искаженец. — Вот я — лик мой, призрак — лик второй. — Став Духом, я провел костлявым пальцем по краю кубка с мгновенно замерзшим вином. Увы, но даже сдерживая устрашающий эффект, моя расчудесная аура все промораживала насквозь. — У каждого из нас свое проклятие и безумие, мое такое. Паранойя или предусмотрительность? Это не дикий беспричинный страх, это здравое опасение. Признаюсь, меня посещали мысли о том, чтобы уничтожить смертных подчистую, но в чем же смысл того, что их вообще создали?.. Почему не были уничтожены чернокровые, а лишь жители Нуменора, да и то не все? То, что я сотворил с их потомками… Я понимаю, что поступил опрометчиво, но даже несмотря на своеобразное наказание от Намо, я ни о чем не жалею, — твердо ответил я, упрямо смотря в глаза Канафинве. — На чаше весов была жизнь смертных, что стремились возродить то, что в одночасье могло покорить все Эндоре. Для меня такая цена показалась вполне приемлемой. Не поступи столь выгодное предложение от Саурона, я бы терпеливо дождался развития Гондора и все равно бы в итоге всех убил. Так что же лучше? Кучка угасающих дунедайн и черных нуменорцев или целая цивилизация? Это простая целесообразность, жители Юга пока что не столь наглы, будучи лишенными лидерства морэдайн и погрязнув борьбе с пиратами, разрозненный Восток от войн со своими западными соседями тоже оправится еще не скоро, а при Короле-Чародее Север всегда будет помнить ошибку Нуменора и избегать ее. Конечно, еще остается Мория, но заниматься этим делом без участия гномов сравни святотатству. Мордор же ныне мой, как и Башня Колдовства, откуда мой народ бдительно следит за Ханаттой и землями Гондора. Так что… все обернулось к лучшему. — С полупрозрачным оскалом я вернул себе материальность и отодвинул от себя кубок. Маглор настороженно проследил взглядом дорожку из темного инея, что почти добрался до его части стола. Потом чему-то кивнул и вежливо попросил налить ему еще вина. Я не стал отказывать. — Исходя из твоего замысла, людей нужно топить еще в младенчестве… — Ах, ты не понимаешь, я же имею в виду не только людей… Это культурные различия, просто лишь Нуменор осмелел достаточно, чтобы начать завоевание Средиземья, а затем, наслушавшись лживых речей, всей толпой броситься на Валинор. «Если не досталось вам бессмертия, Если в гости не зовут вас Валары — Нужно на них с эльфами обидеться И построить флот большой немедленно. Но не на Восток отправить в плаванье Этот флот — а к Западу, из вредности. И тогда вы попадете в Валинор, И до смерти всех там напугаете. Эльфы все попрячутся — и вскорости Побегут наябедничать Валарам. Вы тогда идите прямо в Тирион И стучите кулаком там по столу. Вот тогда узнают Манве с Вардою, Закричат, заплачут и забегают. И, конечно, вам дадут бессмертие, И утрете нос вы гадким Эльдарам.» Грр, Майрон, ты как всегда не вовремя! Посверлив взглядом кольцо, я продолжил: — Затопление острова и горькая память должны были присмирить остальных, но… смертные все забывают, унося с собой в могилу бесценные знания и опыт. Гондор желал возрождения Нуменора, Истари рассчитывал на то, что воспитанник эльфов станет их королем и начнет все с чистого листа. Дружба с эльфами, время без войн… Но так не продлилось бы долго, слишком большая разница в развитии и мировоззрении. Я глубоко вздохнул и покачал головой. Гортхаур вполне мог бы объединить и примирить всех, в конце концов, Тирания тоже форма правления, сам Белый маг в своих действиях руководствовался тем же вопреки догмам собственного Ордена. И падший майа был довольно близок к триумфу, но теперь... Теперь нам, как и прежде, остается иметь дело с, по сути, разношерстными племенами у лидеров которых семь пятниц на неделе. Эх, и чего я распинаюсь? По глазам же видно, что людская жизнь Маглора волнует даже меньше, чем цвет оконной занавески, вон как пристально оную изучает. — Скажи мне, как ты смотришь на то, чтобы я попытался освободить тебя от Клятвы? Ты же единственный, кто тогда жалел о том, что дал ее? — Не знаю, возможно ли это… — несколько уныло ответил Макалаурэ. Вероятно, он действительно предпринимал попытки избавиться от проклятия, но безуспешно. Я вот тоже не особо верю в успех данного предприятия, Феанор, несомненно, гений во всем, ибо так вляпаться… для этого талант нужен. — Возможно или нет, но я не позволю тебе просто так бродить по земле, где чуть ли не каждый норовит оплевать ядом феаноринга с ног до головы. Опасность грозит как тебе, так и им. Нолдор в неоплатном долгу перед Эарендилем, не хотелось бы, чтобы ты его убил в качестве благодарности. — Твои слова жестоки. — Маглор прикрыл глаза. Ранимый нежный цветочек, угу, ромашка. — На правду не обижаются. Сильмарил навечно слит с челом полуэльфа, и Тирион он навещает довольно часто. А Клятва Феанора завещает беспощадно убивать любого, кто присвоит себе камень, охотно он это делает или нет. Эарендиль наблюдатель — страж, чей долг следить за Средиземьем и докладывать Валар о происходящем. Он сумел повергнуть Анкалагона Черного и вернул эльфам надежду, вновь открыв им путь в Благословенные Земли, его убийство тебе никто не простит, так что лучше не рискуй понапрасну и прими мою помощь. — Ты всегда столь прямолинеен? — Менестрель по-птичьи склонил голову и внимательно посмотрел на меня. — Когда честен, да. Так как? — Хорошо, делай, как считаешь нужным. Я приму твое приглашение в Форменос, я тоже давно не видел дома, но знай — просветления у меня бывают нечасто, в иное время я… теряюсь в собственных воспоминаниях, и говорить со мною бесполезно. Я как будто попадаю в Лориенский лес к Ирмо, хотя, может, так оно и есть? — Сон наяву… учитывая, что ты по сути — ходячий труп, я как-то не удивлен этому. Так, до гавани мы будем добираться еще долго, и времени у меня целый вагон и тележка. Еще успею рассказать нолдору о способе решения проблемы. Если при отказе от клятвы его все же постигнет этот «Вечный Мрак» — читай Бездна, то теоретически я должен суметь вернуть душу обратно. По головке ОНА меня, конечно, не погладит, так что отлета фэа из Арды все же лучше избежать. Лучше обойдемся без спешки, спешка вообще нужна только при ловле блох, а тут на кону существование кровного родственника: как бы я к этим идиотам не относился, но подобной участи я им не желал. Я выдал нолдору сквозное зеркало и персональный щит, менестрель не мог защитить себя иначе как сбежав, в ином случае он просто мог войти в неистовство и убить обидчика. Если в Средиземье Маглор был мало кому интересен, то в Амане… В общем, без охраны — ни шагу, пусть считает это почетным караулом. Поднявшись к Кирдану, я уловил немой вопрос в его глазах. Подойдя к Корабелу, я начал объяснять ему ситуацию с Маглором. Телери обрадовало то, что я все же решился взять на поруки феаноринга. Может, я все еще сумею обрести семью, все же Маглор оказался самым вменяемым из них… Безумец и вменяем..? Я весело рассмеялся и подозвал к себе Мэглина, пусть подберет менестрелю подходящие одежды, а то видеть бывшего Лорда нолдор в этой рванине до боли неприятно. Мне нечем заплатить тебе, хозяйка кабака Вот разве что осиновым листом. Я лишь усталый странник, я иду издалека, И мой карман невежливо пустой. Разве что песней, разве что сказкой, Медью легенд, что забыты давно Прогонишь ли прочь, остановишь ли лаской — Мне все равно. Вчерашний черный хлеб с дешевым яблочным вином — Достойная награда для певца. Ты слушаешь меня, уныло глядя за окно, Терзая в пальцах ленточки чепца, Прозрачные слезы и капельки пота Послушно скользят по румяным щекам. Сгорело жаркое, и встала работа… Прости дурака. Я ухожу оставив на столе свою печаль — Нелепая замена серебра. Кабатчица рыдает, ей меня смертельно жаль, И просит оставаться до утра. Близится полночь, падают звезды Ветер тоскливо стенает в трубе. Близится срок, через час будет поздно. Я не в себе.