Да, жизнь прожита не зря — я счастливо смежил веки, покинув музыкальную лавку. Нашел я ее без труда, вся эта филармония исконно ваньяр принадлежала, а до них тут рукой подать было, вот и хозяин оказался той же породы, что и Элин — нечто среднее между ваньяр и нолдор. Точно не определишь, но похоже, со времен Исхода у Финарфина с Ингве добрососедские отношения неплохо сохранились, раз они сумели привести к подобному результату.
Увидев содержимое музыкальной лавки, Маглор буквально воссиял, отчего мне пришлось немножко «придавить» своей волей потерявшего самообладание духа — проявление сильных эмоций, в том числе и радости, в подобном облике было весьма опасно для окружающих. Но я мог его понять — в лавке было столько всего… разного. Из-за разницы языков и странного жаргонизма музыкантов, отчего я понимал от силы три слова из пяти, я все же сумел договориться с хозяином, пусть и не без помощи Маглора, и в итоге заказал чертов оркестр. Потом разберу эти тренькалки и дуделки на составляющие или попросту копирую их, музыкантов, что в Форменосе, что в Лотланн Эндор, хватает с избытком, сообразят, что с инструментами делать.
Для меня там тоже кое-что нашлось. Маглор выпал в осадок, когда я заказал себе готичную монструозную конструкцию из педалей, трех рядов массивных клавиш и труб. Плод сумрачного гения Нолдор — орга́н, ну, местная его вариация под названием Гаранрома. Кто же знал, что сочетание музыкальных талантов ваньяр с нолдорской любовью творить всякий эпос когда-нибудь выльется во что-то подобное? Зато я это уже вряд ли сломаю, слух у меня есть, нотной грамоте обучен, а со звуком органа… Буду пугать соседей, играя на этом монстре и дико хохоча по ночам в пустом и объемном помещении.
Предложенные с нашей стороны пара музыкальных мотивчиков и дамская бижутерия очень приглянулись лавочнику и его семейству, особенно сильно понравились меняющие цвет александриты, измененные структура и состав которых позволяли камням приобретать (в зависимости от освещения) куда большее число цветов, чем стандартные красный и зеленый. Приятно знать, что хоть что-то мы можем предложить местным, при этом не выходя за границы разумного. Песни и драгоценности — это куда более выгодный обмен, чем желание выведать технологию создания этих камней или еще какие сокровенные тайны нашего колдовства. Но дело в том, что мы именно мастера, а не простые торговцы, и нам нужен вызов, какие-нибудь работы на заказ. Пора узнать, что тут могут да умеют наши аманские коллеги.
Гряда Пелори к югу от Туны дымит бесперебойно, и если верить буклетику и словам Маглора, там-то и находятся мастерские Ауле. Многие квенди обычно приходят туда для работы, обучения или просто для совершения заказов. Но ведь и простые лавки, как эта музыкальная, тоже должны быть и не обязательно в самом городе. Значит, буду искать.
Нет, может, я и не прочь прямо сейчас пойти повидаться с семейством Махтана, но пилить в те края довольно долго, а у меня еще с крепостью не все налажено, и даже относительно эльфов наш официальный статус пока не ясен, что уж про майар из свиты Ауле говорить? Маглор явно разочаровался моим ответом, но вслух не произнес ни слова. Я же не смог понять: смирение это, или наоборот, в скором времени мне стоит ожидать непослушания? Мне явно еще предстоит как следует изучить повадки этого знакомого незнакомца, впрочем, это желание наверняка обоюдно.
Вечерело, хотя с учетом высоты гор Пелори еще часам к трем дня в тень погрузилась добрая четверть Амана, но не могу сказать, чтобы это было сильно заметно в силу самой природы этих земель. Немного порасспросив местных обитателей, мне удалось выяснить, что лавки с разнообразными железяками тут и вправду были, большей частью с сельскохозяйственными и охотничьими принадлежностями, а с боевым уклоном и вовсе одна-единственная, но взглянуть определенно стоило.
Указанная лавка кузнеца обнаружилась на достаточном удалении от поселения, и видно такие понятия как «дом» и «работа» хозяин лавки не разделял, потому как тот добротный двухэтажный терем, который я увидел, одновременно совмещал в себе функции магазина, кузницы и плавильни.
Проигнорировав выставленные на столе под навесом разнообразные мотыги, ножи да стрелы, я тут же прикипел взглядом к штуковине, которую, как и орган, я никак не ожидал когда-нибудь повстречать в Арде. Подобно какому-то инородному объекту, на прилавке лежал магловский фламберг в гномьих рунах… Даже не знаю, что меня удивляло больше: волнистое лезвие двуручника или наличие гномьих рун на нем. С гномами контактировал Тингол, но такими знаниями наугрим с этим эльфом не делились, да и на территориях нолдоров синдар нынче не встретишь, так что остаются только подданные Финрода или феанорингов. Возможно, этот мастер кто-то из моих старых знакомых?
Я взял оружие в руки, очень нетипичный дизайн для эльфов. Изогнутые мечи, ятаганы и короткие клинки были в моде у орков, людей Востока, а также синдар и впоследствии у жителей Имладриса. Но столь массивные лезвия ковали именно нолдор, как и иные прямые и обоюдострые клинки. Сила-то позволяла обходиться без премудростей сноса головы при верховой езде или ковыряния зазоров во вражеском доспехе. Булавы и короткие копья давно зарекомендовали себя как самое эффективное оружие, при этом достаточно простое в освоении и изготовлении, но в арсенале эллери какой только изврат не встречается: глефа, протазан, полэкс, трезубое копье и прочее из экспериментов наших оружейников, дамы и вовсе стилетами да спицами обзавелись. Однако фламбергов я еще не встречал, эти открывашки для брони и ножи мясников нам без надобности, но можно же взять, просто чтобы было?
Я взялся изучать руны на оружии. Эти поддерживали остроту клинка и его прочность, несмотря на не лучшую, по эльфийским меркам, сталь. Экономично. Семь кило и никаких излишеств, меч как меч, ни витиеватого рисунка, ни хитромудрого дизайна гарды или навершия, простая обмотка рукояти из кожаного шнура. И все равно выглядит так, что можно и на стенку вешать, и себе за спину.
Я посмотрел на ножны Хроариста. Работа мастеров Имладриса все еще не истрепалась, и откованный мною меч находился в них почитай с Третьей эпохи. Мой полуторник, будучи пристегнутым к поясу, длиною рукояти доставал мне едва ли не до груди, обычно такое оружие эльфы носят за спиной, так как в ином случае такая дура мешает при беге, лазанию по деревьям и кустам, а верховая езда и вовсе превращается в сплошное мучение, что уж говорить о стрельбе из лука? Но, как говорится, привыкнуть можно ко всему, вот я и приспособился.
— Вас заинтересовал этот клинок? — услышал я речь на Синдарине времен Первой эпохи.
Оказывается, пока я свои думы думал, к прилавку подошел эльф в кузнечном фартуке. Бледная поганка. Почему-то именно такое сравнение выдало мне мое сознание при виде этого квенди. Не пойми что — куча нолдорских черт, но вместе с тем куча телерийских и даже ваньярских. Но если потомки Финарфина все внешне походили на ваньяр, несмотря на то, что сам глава Третьего Дома был полунолдор полуваньяр, а его супруга являлась принцессой Телери, то в этом эльфе явно преобладали нолдорские черты. Угольно-черные прямые волосы, кожа бледная, как у донной рыбы, он был выше меня и в тоже время не столь долговяз, как большинство телери.
Выражение на лице эллона было холодным и равнодушным, маска, разумеется, кузнец явно испытывал тщательно скрываемый интерес ко мне, к двум бронированным амбалам позади и особенно к нашему гербу, центральный фрагмент которого он определенно узнал. Я встретился взглядом с темными как грозовое небо глазами эльфа, несшими в себе толику Света Амана, и в этот же момент что-то ненавязчиво поскреблось о ментальное зеркало. Связь осанве я держу закрытой, но тут была какая-то эмпатия. Навредить само по себе это не могло, но и противостоять подобному я так же был не в силах. Интересное умение, ну что ж, пусть читает, раз так хочется. Я уже к Майрону, Вереску и духу Маглора попривык, не мозг, а коммуналка какая-то.
Кивнув, я провел пальцами по волнистой кромке.
— Странный дизайн, но выглядит многообещающе. Такой меч выпотрошит врага или оставит незаживающую рану. — И это не пустая похвала, даже при нанесении колотой раны, не задевая жизненно важных органов, вроде сунь и вынь — врагу хана, так как края раны разворотит и наизнанку вывернет.
— Вы правы, но это всего лишь образец. Если вы желаете приобрести подобное оружие, то подходящий металл вы должны приобрести сами. — Темноволосый кузнец махнул рукой на свои изделия из простого железа. А тон какой покровительственный, есть кем командовать или это просто характер такой?
— С металлом проблем не будет. Вы умеете обрабатывать эльфийское серебро или мифрил?
— Мифрил? Что это? — За спиной этого индивида показалась еще одна фигура, и не будь у меня ступора, я бы открыл рот от удивления.
Нечто сутулое и частично закованное в чешуйчатый доспех цвета агата неприязненно зыркало на меня алыми глазами из темноты. Черная броня составляла жуткий контраст с белыми волосами, в данный момент испачканными в золе. Настоящий эльф-альбинос, не знал, что бывают такие, Майрон, кстати, тоже. Белокурый эльф вышел вперед, и я сумел рассмотреть его получше. Мориквенди, телери — определенно, а судя по речи, еще и из Белерианда, но и сходство у альбиноса с темноволосым кузнецом тоже было. Родственник? Кузнец как-то неприязненно посмотрел на своего белесого коллегу, но последний этого взгляда будто бы и не заметил.
Я достал из подсумка слиток морийского серебра весом в полкилограмма. Передав его альбиносу, я взялся за визуальное изучение его чешуйчатой брони, Майрон же занялся анализом этого металла на уровне куда более глубоком и вскорости выдал мне вердикт, что с таким ни я, ни он прежде не сталкивались. Какой-то хитромудрый «темный» сплав, легкий, но весьма прочный и ковкий. Альбинос к тому же был нехилым чародеем, но квенди первых поколений были особенно одарены в плане магии или иных вещей.
— Откуда этот металл? В Амане такого нет, — вопросил у меня альбинос, тоже начав тихонько скрестись в мой разум. Тут что, привычка у всех такая? Впрочем, я сейчас тоже не по правилам играю, так что опустим пока этот момент.
— Это серебро из Мглистых гор Эриадора, что в Средиземье, хотя впервые этот металл был обнаружен в Синих горах в начале Второй Эпохи.
Короткий ответ явно не удовлетворил эльфов, но и мне об этом металле известно относительно немногое. Его обнаружение было чистой случайностью — металл нашли наугрим на такой глубине, куда даже флюиды воздуха и света никогда не проникали, зато прочность этого серебра и его соседство с алмазами уже было вполне объяснимо — давление и прочие экстремальные условия поспособствовали. А худшего геомагического ада, чем попытки Моргота строить баррикады, представить трудно, спасибо хоть, просто острые заснеженные пики получились, а не цепь активных вулканов как Утумно.
— Эриадор… Вы из Эндоре? Вроде непохожи. — Альбинос вопрошающе вскинул белесую бровь.
— Родился я в Амане, незадолго до Затмения Валинора.
— Голодх, — сам себе кивнул телери и градус неприязни во взгляде эльфа повысился многократно.
Да, древний телери — братоубийца, братоубийца — древний телери, приятно познакомиться. Алые глаза принялись раздраженно изучать мое лицо, нисколько не смущаясь ни обруча, ни присутствующей рядом охраны, словно взвешивая: достоин ли я его мести или сам подохну. Я от Авады ушел, от Саурона ушел, от Намо ушел, куда там тебе, моль бледная?
Почувствовав мое раздражение, вызванное по большей части, попытками эльфов втихаря прочесть меня, Майрон решил проявить ответную любезность. Переданная мне информация, хоть и была мала, но объясняла многое из уже увиденного мною. Даже не знаю, как мне реагировать на подобное? Разве что удивляться тому, что среди всей моей многочисленной родни первыми на этих землях мне довелось встретиться именно с Ними. Впрочем, я искал мастеров — я их нашел.
— К вашим изделиям у меня профессиональный интерес… — Я «облобызал» взглядом черный металл брони альбиноса, едва не заставив эльфа отшатнуться. — Однако я не стану его проявлять, раз уж мое присутствие вызывает у вас неприязнь. В таком случае я просто попрошу вас выковать пять подобных мечей, по одному из каждого металла.
Я наглядно начал выуживать из маленькой поясной сумочки слитки, пирамидкой складывая их на столе под округлившимися взглядами кузнецов. Мифрил, Двемерит, Тедасский сильверит, а также обычная и Моргульская сталь. Последняя удивила эльфов даже больше продемонстрированных мною фокусов с пространством. В отличие от прочих металлов, от этого черного матового материала так и веяло чем-то потусторонним.
Но выковать из этого мечи действительно можно, просто к каждому типу металла требовался свой подход. Бронза двемеров по всем качествам была самой простой и удобной для кузнечного дела, а вот Моргульская сталь не выносила резких перепадов температур, так что о ее закаливании речи быть не могло, и сама по себе она была слишком хрупка для мечей подобных размеров, но все это можно было легко исправить чарами. Сильверит же, наоборот, практически не поддавался зачарованию, и процесс ковки должен был быть исключительно механическим, но металл этот был весьма тугоплавким и очень неохотно менял свою форму.
Мастера поняли, что это не рядовой заказ — я бросал вызов их мастерству. Однако, прежде чем дать какой-то ответ, кузнецы взялись расспрашивать меня о сроках работы, способе оплаты и не забыли поинтересоваться: а что будет, если что-то из предоставленного материала они все-таки угробят?
— Ничего, просто оплаты за отсутствующий меч не будет, а порченное сырье я потребую назад. — Подобный ответ вызвал у эльфов массу подозрений, но их попытка прочесть мои намерения должна была сообщить им о том, что подставлять или намеренно причинять им вред я не собираюсь.
— Хорошо, будут вам мечи, — мрачно кивнул альбинос, после короткой дуэли взглядов со своим темноволосым коллегой. — Мы сами сообщим, когда закончим, только скажите: куда и на чье имя слать письмо?
— В Форменос, на имя Келебримбора Маркаунона. — Как и ожидалось, никакой реакции, помимо секундного замешательства, эта информация у кузнецов не вызвала. — Если сделка состоялась — отлично, но перед тем как я уйду, могу я узнать имена тех мастеров, которым я доверяю этот металл? — Я вопрошающе посмотрел на эльфов, не особо надеясь на правдивый ответ. Однако, кузнецы меня удивили.
— Ло... — Не успел темноволосый договорить, как альбинос пихнул его локтем под бок. Гневно раздув крылья носа, эллон выдержал небольшую паузу, видно чтобы унять раздражение, и произнес: — Маэглин из рода Эола.
— И Эол, — добавил альбинос секунду спустя, и оба мастера тут же застыли в угрюмом напряжении.
Ну, немудрено. Однако для меня эта новость уже не была сюрпризом, в отличие от моих спутников, так что я просто почтительно кивнул Темным эльфам, и сообщив о своих надеждах на то, что наше сотрудничество будет плодотворным, направил свои стопы к дереву, у которого мы привязали своих лошадей.
Какое-то время нашей поездки мы провели в созерцательном молчании, покуда Маглор все же не решился задать вопрос:
— Ты не скажешь им кто ты?
— А разве я не сказал?
— Ты понимаешь о чем я. — Призрак явно не одобрил моей игры слов.
— Понимаю, но не вижу смысла с радостными воплями бросаться на шею этим, по сути, незнакомцам. Я вовсе не отбрасываю прочь возможность дальнейшего общения, но считаю, что и мне, и им будет проще, если мы пока позабудем о факте нашего родства.
Удовлетворенный ответом, призрак продолжил свое излюбленное дело — изображать из себя ветер, ероша траву и встречающиеся нам по дороге ветви кустов и деревьев. Я проследил взглядом взвивающуюся в небо черную струйку дыма со стороны кузницы. Маэглина я в глаза никогда не видел, а вот Эола вполне мог бы и узнать. Но с другой стороны, довольно трудно сопоставить со сродником Тингола такие слова, как «телерийский выродок», «незнамо что о себе возомнившая белая крыса», «горбатый отшельник» и многое другое, чем награждал мой отец нашего южного соседа, особого интереса к которому я в ту пору не проявлял. Как выяснилось — зря.
Западную и центральную часть кольца осады составляли земли, охраняемые Вторым и Третьим Домами, с неплохим обзором на долину Ард-Гален (Анфауглит), и имея преимущество в виде горных цепей с единственным уязвимым местом в виде реки Сирион, да и та на севере, представляла собой труднопроходимые топи Серех. А вот восточная часть кольца осады большей частью состояла из равнин и невысоких холмов. Эти земли, лежащие между Дортонионом и Синими горами, охранялись Первым Домом и назывались пограничьем Маэдроса. С холмов открывался неплохой вид на холодную и свободную от всего живого долину Лотланн, откуда войска Моргота могли бы совершить нападение на восточный Белерианд и Семиречье.
Главная цитадель Маэдроса располагалась на холме. Холме большом, широком, безлесом, а потому продуваемом всеми ветрами, за что и получил свое название Химринг — Вечнохолодный. Между Химрингом и Дортонионом имелся проход, отвесно поднимавшийся к западу — перевал Аглон, ведущий в Дориат. Перевал этот, как и все земли Химлад, лежавшие к югу, защищались Куруфином и Келегормом. С севера в перевал постоянно дули холодные колючие ветра, еще больше набиравшие скорость вблизи гор, и именно тогда я понял, насколько же я ненавижу холод.
Но были места и похуже, например, центральная часть пограничья Маэдроса. Эта местность, расположенная между рукавами реки Гелион, была полностью лишена каких либо природных укреплений и называлась Вратами Маглора, в этом месте была сосредоточена основная сила нашей кавалерии. Восточнее Врат из общего горного массива Синих гор в нашу сторону выступала гора Рерир. Между ней и горной цепью Синих гор находилось затененное со всех сторон горами озеро Хелеворн, близ которого поселился Карантир. Эти восточные земли нолдор назвали Таргелионом, здесь наш народ и повстречался с наугрим.
Но мы, разумеется, были далеко не первыми — до этого все дела с гномами вели телери Тингола, в числе которых самым выдающимся на этом поприще был Эол Темный Эльф. Светобоязненный и очень склочный телери, больше предпочитающий общение с наугрим, а не с собственными собратьями, гордый обладатель непомерного эго, таланта к не слишком светлой магии и мастерству в кузнечном деле. В отличие от прочих синдар, жил Эол вне Дориата, по крайней мере с тех пор, как Мелиан возвела над ним свою Завесу. Вотчиной Эола был Нан Эльмот, уж чего там набедокурила Мелиан в молодые годы Белерианда, не ясно, но местность в тех местах, состоящих из болот и непроходимого леса, мало кому позволяла там спокойно жить. Однако ту кучу обрывков путающих чар Эол как-то сумел подстроить под себя и спокойно устроился под сенью вековых деревьев, а в уплату Королю Дориата за свое нахождение в этом лесу Эол подарил выкованный им меч Англашель — клинок из метеоритной стали, один из двух, единственных существующих в мире. Второй — Ангуирэль — Эол оставил себе. Эти мечи и изобретенный Эолом темный металл Галворн, который я сейчас сам воочию видел на эльфе, были настоящим верхом кузнечного искусства, и не только среди мориквенди.
После прихода феанорингов в Белерианд из леса этот телери свой нос показывал редко, разве что с целью пообщаться с проходящими мимо гномьими караванами или чтобы погостить в их крепостях: Ногроде и Белегосте, чего мог добиться далеко не каждый, но даже там он умудрялся пересечься с кем-нибудь из нолдоров. Первый Дом, хоть и не весь целиком, телери недолюбливал — Тингол и в первое время не особо считался с приезжими, а после того, как с поруки Моргота весь Белерианд узнал о Резне в Лебединой Гавани, Король Дориата и вовсе грозился пойти на нас войной. Эол же только подливал масла в огонь своими словами и действиями, препятствуя Нолдор в налаживании контактов с наугрим, виня их в том, что это из-за них — аманьяр — Моргот вернулся в мир, и все зло, веками спавшее до этого, пробудилось и теперь смело шастает по Арде.
Ситуация ухудшилась еще больше, когда Эол повстречался с сестрой Короля Гондолина. Темный Эльф, увидев эту красоту, случайно забредшую в его лес, в тот же миг позабыл о своей нелюбви к нолдор. Воспользовавшись чарами Нан Эльмот, он привел Белую Леди к своему дому, где и предстал перед ней во всей своей красе. Результатом встречи стал их брак. Тихий, скромный, до поры до времени тайный и абсолютно не умещающийся в разуме нолдор. Этот брак между нолдор и телери в те времена был чуть ли не единичным случаем. Еще бы — замкнутый, стремный и бедный, как церковная мышь (по меркам нолдор), мориквенди — и царевна Аредель. Многие до сих пор на колдовство сетуют, ведь именно в этом лесу Мелиан когда-то встретила Тингола и очаровала его подобно вейле.
Аредель являлась младшей сестрой Фингона и Тургона и получила свое прозвище Ар-Фейниэль за свою белоснежную кожу и привычку наряжаться во все белое и серебряное, хотя сама она была темноволоса, да и образу Леди не слишком соответствовала, будучи неспособной усидеть на одном месте ни одной лишней минуты. Она была сильна, ловка, очень увлекалась конными прогулками и охотой. И не признавала никаких авторитетов. Недостатка в ухажерах она так же не испытывала, но отдавала она предпочтение лишь тем, кто разделял ее интересы.
Потому, видно, характерами они с Эолом в итоге не сошлись — Темный Эльф был еще тот патриарх-собственник и считал, что поступает правильно. Он любил Аредель, но при этом ограничивал ее свободу, не желал слышать в своем доме речь Квенья, не позволял ей выходить под солнечный свет или покидать границ леса, а уж тем более видеться с голодхами. В итоге Аредель тайно сбежала в Гондолин вместе с сыном, умом и сообразительностью пошедшим в отца, а внешностью — в мать, также не стоило забывать о скрытном характере Эола и Чувстве Собственной Важности, свойственном всем нолдор.
Ломион — Сын Сумерек, если на Квенья и Маэглин — Острый Глаз, если на Синдарине. Внук Фингольфина, сын Аредель и Эола. К тому времени он уже был достаточно взрослым, многому обучился у отца и его знакомых-гномов и уже определил свою цель в жизни. Он же и инициировал побег, пока отец отсутствовал дома, заодно прихватив его меч. Ведь что он мог получить в том глухом темном лесу, будучи выращенным на сказках о Светлом Амане и Горном Городе?
Эол по возвращении обнаружил пропажу и отправился вслед за беглецами, путешествуя при свете дня, что обычно ему не было свойственно, и вскоре дошел до Химлада, где и был изловлен дозорными Феанорионов. Предстать перед Куруфином как нарушитель границ удовольствие само по себе не из приятных, а уж будучи тем, кто был возведен в его личные враги… Но Эол сумел извернуться и вскоре был отпущен на свободу, получив в напутствие лишь слова Куруфина о том, что дескать, он вор и не родич ему, и была бы его воля, он бы убил Эола на месте, но смерть свою Темный Эльф найдет позже, если попробует последовать за своей женой.
Нет, пророком Куруфин не был, но и предчувствия его не обманули. Суровый мориквенди сумел выследить свою семью и попасть прямиком в Гондолин, где порывался забрать обратно в Нан Эльмот если не жену, то хотя бы сына. Но Тургон не был намерен позволять кому-либо раскрывать местонахождение тайного города, и Темные Эльфы получили известие — или жизнь в Гондолине, или смерть. Гордый Эол предпочел второе, заодно решив взять на себя и роль убийцы своего сына, намереваясь забрать того с собой в Мандос, хотел сам Маэглин этого или нет. Но отравленный дротик, предназначавшийся Ломиону, поразил Аредель, вставшую на защиту сына.
Разумеется, последующую смерть сестры короля Эолу не простили и вопреки последней воле Аредель пощадить мужа Темного Эльфа повели на казнь — бросать со скалы Карагдур. Но так как братоубийство среди эльфов осуждалось, виновники в каком-то смысле должны были убивать себя сами — пики, направленные в спину, это так — легкий мотиватор. Но Эолу все равно уже было нечего терять, его супруга уже была в Чертогах, а сын… Сын решил остаться в Гондолине и на протяжении всего процесса казни хранил гробовое молчание. Перед прыжком Эол в гневе проклял Маэглина, завещав ему крушение всех надежд, осуществить которые тот попытается в Горном Городе, и пообещав ему встретить смерть такую же, как и он сам.
Я стою на краю обрыва,
Предо мною смертная тьма.
Смерть я выбрал себе и сыну,
И сбываются эти слова.
Мне не жить в золоченой темнице,
Как в ошейнике каменных гор.
Моих судей безжалостны лица —
Пусть свершается их приговор.
Я из тьмы под лесными ветвями
Через свет в вечный мрак ухожу.
Я прощаюсь с родными лесами,
Я ничем больше не дорожу.
Но останется рок Гондолина,
Рок пророчества моего.
Выбрал смерть я себе и сыну,
И она не минует его.
Вместе с ним же, судьбой обреченный,
Гондолин обратится во прах.
Только бард — менестрель бездомный
О заморских споет королях.
Я стою на краю обрыва,
Предо мною смертная тьма.
Смерть я выбрал себе и сыну —
И да сбудутся эти слова!
Добровольная жертва, а учитывая силу этого колдуна… Вполне возможно, что именно поэтому жизнь Маэглина, до того спокойно шедшая своим чередом, со временем стала сперва становиться похожей на слезливый роман о неразделенной любви к собственной сестре, а затем и вовсе превратилась в криминальное чтиво, и имя «Маэглин» на века было покрыто позором среди нолдор и всех эльдар.
Оттого мне и кажется все более невероятным тот факт, что теперь эти двое находятся на территории нолдоров, да еще и так близко друг к другу. Видать в Чертогах им мозги на место поставили, а согласно закону Валар, все прошедшие Суд Мандоса и получившие тела эльфы получают своего рода индульгенцию — отпущение грехов. Но вот слухи эти, реакция Элин и поведение Глорфинделя в Эндоре… Да и сами Темные эльфы сейчас находятся на ничейной земле, можно сказать — обочине, а ведь Эол, по логике вещей, должен окопаться в каком-нибудь темном и жутком лесу, а Ломион карабкаться по карьерной лестнице, к примеру, в том же Тирионе. Но факт есть факт — они здесь и никому не нужны, а я просто не могу пройти мимо такого таланта.
Конечно, велик шанс, что Эол меня возненавидит, стоит ему узнать, чей я сын, но вот Ломиона перспектива помимо увлечения ковкой вновь заняться своим благополучием определенно привлечет. Не просто же так этого мозгоклюя Тургон при дворе держал? Эолу же наверняка будет приятно вернуться в Средиземье, и если уж он не сумеет ужиться с эллери, то пусть селится на отшибе Эрин Гален или и вовсе ищет приключений в мордорском заповеднике. Эол был Лордом, пусть и «мелким», но штат слуг у него был, так что к отшельничеству он пусть и склонен, но не к дикарству. Так что так и быть — проведу агитацию, но не сразу — пусть сперва покажут, что умеют.
***
Еще несколько дней я шлялся по местным лавчонкам, совершая самые разные заказы, понемногу все больше приближаясь к землям нолдор, но неизменно возвращаясь в таверну Элин. Некоторые эльфы нас узнавали, вернее, узнавали Восьмилучевую Звезду. С кулаками никто не лез, но взглядами меня убили раз, наверное, десять, и это наши братья-нолдор! Челядь, правда, не имеющая за собой власти, помимо собственного злого языка, но в такие моменты я радовался, что на членовредительство путем магии способно столь малое число эльфов.
И все же подавляющее большинство нолдор испытывало любопытство и в целом было весьма приветливо, не знаю, было ли тому виной неведение или хорошее воспитание, но это определенно было положительным знаком. Однако общественное мнение — вещь такая непостоянная, один инцидент, одно слово Финарфина или кого-нибудь из его Лордов — и жизни нам не будет.
Поднявшись на второй этаж таверны и заняв свою обычную комнату, я позволил страже отдохнуть и привести себя в порядок, по очереди, разумеется, сам же я улегся спать — связь с Советом я прерывать не намерен, мне было о чем сообщить им. Из медитативного состояния меня вырвал абсолютно непереводимый возглас Раннаса, прилипшего взглядом к окну и придерживающего рукой так и норовившее вновь опуститься забрало шлема. Поднявшись с постели, я сам с интересом устремил взгляд в окно, и кажется, мои брови в кои-то веки достигли ободка короны — в ночном небе было самое настоящее лазерное шоу, причем источником освещения был Форменос — кто-то стрелял из световых копий в небо. Я вопросительно взглянул на Раннаса, который уже связывался с Тарилом через сквозное зеркало. Как итог: это не внешнее нападение и не отстрел Кардола потерявшими терпение эллери, а Мэглин, ведущий стрельбу по взбесившимся бладжерам, каким-то образом покинувшим пределы моей мастерской.
Я возвел очи горе. Да, Майрон, ты был прав. Хватит ржать уже!
***
Маглор Безумец/Песнопевец и просто дружелюбное привидение
— Дети — цветы жизни, ага… На моей могиле они цветы, венерины мухоловки. Вернусь — уши поотрываю.
Призрак с интересом прислушался к брюзжанию своего племянника. Да, Келебримбор был странным, очень странным эльфом… Эльфом ли? Это существо живет во Тьме и Страхе, но в тоже время Надежда не угасла в нем, даже совсем наоборот, и потому его Свет горит столь ярко, привлекая к себе столь многих. Но и горит он не для него самого. Тьелпе определенно есть что любить, есть что оберегать, а потому есть чего бояться и что ненавидеть. И в итоге бросаться из одной крайности в другую…
К тому же у Тьелпе имелась странная привычка разговаривать с самим собой. Мысленно, конечно, но от этого не менее явно для Канафинве, способного услышать музыку сердец и петь с ней в унисон. Да и кольца у Короля Эллери были явно магическими, возможно даже теми самыми — чья мощь и слава (в том числе и дурная) вполне могли бы посоперничать с творениями отца. Быть может, дело было именно в них? То, что было на левой руке, принадлежало одной части, а то, что на правой — другой. Одно сияло ярче солнца, а другое забирало окружающий свет, но в ответ дарило свой — призрачный и тусклый. И одна часть Тьелпе сейчас ликовала, это Маглор определил столь же точно, как и ту смесь облегчения с раздражением, которую в этот же момент испытывала другая часть Короля Эллери.
Мог ли он ошибаться? Безусловно, а если и нет, то что тогда? Многим не нравилось, когда посторонние лезли к ним в души, а именно посторонним был для Тьелпе сам Маглор… Как и Ломион. Но все же он в равной степени желает помочь им обоим. Дать шанс. Природная доброта, чувство долга и холодный расчет — вот что движет Тьелперинкваро, и эта мысль уже не кажется столь пугающей, как на первый взгляд, ведь есть возможность, что и к другим он отнесется так же! Пусть теплых чувств он более не испытывал ни к кому из них, но и ненависти не было. Только… разочарование.
Огонек души Маглора разгорелся чуть ярче, да и само его присутствие в мире живых стало ощущаться сильнее. Ведь у него появилась причина, чтобы Жить.
