Розы и васильки

Вообще-то, Ника готов был начать смотреть и любить фильмы, которые нравились Гуро, осиливать авторов, которые казались ему интересными и начинать разбираться в классической музыке еще больше - хотя и так неплохо в ней ориентировался. Но, кажется, это было не обязательно. Во всяком случае, от разговоров о книгах, фильмах и музыке Яков небрежно отмахнулся, зато о себе рассказывал легко и с удовольствием, и поинтереснее, чем факты в Википедии, которые Ника проштудировал не хуже учебников по римскому праву. Ужины после работы стали своеобразной, и почти каждодневной традицией. А после ужина - двадцать-тридцать минут дороги в тишине, немного неловкой, но не угнетающей. Коля, если не засыпает - такое случается, если едут совсем уж поздно и день был напряженным, украдкой рассматривает Гуро, выглаживая взглядом линии красивых длинных пальцев, аристократичный абрис лица, проступающую на висках седину, тени от длинных ресниц. Любуется и думает, что день снова был отличный - даже если совершенно сумасшедший из-за обилия свалившейся работы, а вечер и того лучше. Что на обоюдном легком пристрастии к фильмам Аллена можно построить неплохой выходной с кино и… Ника совсем не уверен насчет попкорна, но попробовать-то можно. Ну, если не попкорн, то можно выдумать какие-нибудь альтернативы. Чипсы. Начос. Стейк. Правда между ними нет пока никаких предпосылок к тому, чтобы проводить выходные вместе. А розы эти упрямые, как приоткрылись едва-едва, только показав умопомрачительно-алый цвет лепестков, так и замерли, за неделю ни на миллиметр больше не распустившись. Количество литературы по этому вопросу, изученное за прошедшие дни, грозило перевалить за всякие разумные цифры, но никакого однозначного совета, никакого объяснения и никакой помощи Ника так и не нашел. Сговорился даже на выходных у Пушкина пообедать. В трезвом виде тот был замечательным другом, а под выпивку становился еще и чудным психологом, не раз наталкивающим Гоголя на отличные идеи - как в литературе, так и в жизни. К тому же Саша пользовался бешеным успехом в романтическом плане, хоть и был счастливо женат на своей родственной душе. В общем, развеяться немного не помешало бы. А пока приходилось признать, что все дело только в том, что сам Ника Гуро не по вкусу, хотя как такое возможно для родственных душ - непонятно. Правда на знаки внимания Яков Петрович не сердился, даже от цветов не избавился, как и от нового сорта чая. Поэтому, наверное, Ника и решил двинуться дальше. А именно - дождавшись, когда машина мягко притормозит у подъезда, наклонился к Гуро, осторожно скользнув пальцами по шее и, когда тот повернулся, удивленно вскинув брови, приник губами к губам, мягко целуя и надеясь хотя бы на то, что его не оттолкнут. Не оттолкнул. Но и не ответил - глянул задумчиво, окатив жаркой чернотой красивых глаз, прищурился, что-то решая для себя, и Коля был уверен, что сейчас Гуро его из машины выставит. Может быть, вежливо попрощается - от этого еще гаже на душе было бы. Что вообще может быть хуже равнодушия? Но Гуро, кажется, принимает какое-то решение, иначе с чего бы спрашивать, вкрадчиво и тихо: - Неужто уверен? “Уверен, еще как уверен”, - хочется то ли крикнуть, то ли страстно зашептать в ответ. Что за вопросы вообще такие странные, как можно сомневаться? Ладно с другим человеком, но с соулмейтом? Когда Гуро мягко прихватывает его за бок кончиками пальцев, притягивая обратно к себе, Нику ведет словно от стакана водки, выпитого залпом. В голове вмиг мутнеет, руки не слушаются и максимум, что получается сделать - опереться ладонью о плечо Гуро, снова впечатываясь губами в губы, на этот раз получив ответ.