Розы и васильки

- И вообще все это чертовски, чертовски неловко, - втолковывал Гоголь Пушкину, сидя на ковре в гостиной. Когда Наташа уезжала к матери, они вдвоем всегда устраивали какое-то безобразие, пренебрегая диванами, столами, а иногда и стаканами. Саша сегодня вообще мрачнее тучи и пьет из горла. Ника раздобыл на кухне кружку с зайцами, которая меньше всего подходила под виски. - У меня будто ловко, - Пушкин эмоционально взмахивает руками. - Всё это такая херня, Ник. Вот чего она опять ушла? Родственная ж душа, мы же друг друга с полувзгляда понимаем. А вот, ничего не помогает. Опять ушла. - Нат тебя любит, - очень трудно дотянуться до Сашки пяткой, чтобы укоризненно пнуть, но Нике удается. - И вернется, когда остынет. Купи к этому времени хоть немного посуды, а то я пью из чашки с зайцами. Получается недостаточно укоризненно, но все равно действенно. Саша, сделав еще глоток, перестает нервно бродить по комнате туда-сюда и садится рядом с Гоголем, заодно подлив ему выпивки. - А у тебя-то что неловкого? - с дружелюбной снисходительностью ворчит Пушкин. - Ты ж у нас красивый мальчик - букет цветов, смачный поцелуй и можешь раскладывать своего соулмейта прям на рабочем столе… От такого предложения Ника давится жгучим алкоголем и долго, мучительно кашляет, пока Пушкин мечется по квартире в поисках воды. - Ты его видел вообще? - севшим до беззвучия голосом хрипит Ника. - Не интересуюсь всеми этими следственными чинами старше сорока, - делано скучающе тянет Саша, и тут же азартно продолжает: - Показывай давай, в Гугле никого еще не забанили. Короче, толку от Пушкина в этот раз было чуть. Но Ника его правда, совсем не винил - с Наткой у того были взрывные отношения с битьем посуды, разъездами и страстными воссоединениями, после которых наступали месяцы затишья и счастливой влюбленности. И им обоим это несомненно нравилось, пусть даже Наташка уезжала к матери на неделю, а Саша уходил в запой, что ему не мешало продуктивно и хорошо писать - вот где повод для зависти. А всей этой ставшей после поцелуев в машине совершенно огромной неловкости между ним и Гуро Коля не понимал, сколько ни пытался. И Сашка не понимал, только советовал весь вечер не придуриваться, а брать все в свои руки. И даже впечатляюще ледяной взгляд Якова Гуро с фото в Вики его ни капли не впечатлил. “Наташка моя вообще стервоза стервозой, но сработало же”, - явно не видя никаких противоречий разглагольствовал Пушкин. Коля видел целую тучу противоречий, нюансов и прочих факторов, мешающих ему последовать довольно соблазнительному плану, намеченному Пушкиным. Для начала - он был безбожно пьян, тащился домой пешком, чтобы проветриться, и в руке у него зажат мобильник. - Это все из-за того, что я влюбчивый, да? - бормочет Ника в трубку вместо приветствия. - Ты думаешь, что я легкомысленный, потому что часто влюблялся? Переходить с Гуро на “ты” в пьяном виде определенно легче. А тяжелой голове становится немного легче от того, что он прижимается лбом к холодной подъездной двери. - Но это же все не то, понимаешь, совсем не то. Я… я не легкомысленный, я просто хочу рядом быть, потому что ты… ты хороший… ты мой, и я все для тебя сделаю… только не отталкивай, пожалуйста, Яшенька… - Где ты сейчас? - произносит Яков первую с начала разговора фразу. Не успев даже поздороваться, он предпочел выслушать все, что Ника бормотал, пока воздух не кончился. - Дома? - Почти дошел, - отчитывается Ника, успев отойти от двери раньше, чем она распахнется. - Яш… Яков Петрович… мне правда ничего не надо от тебя… вас… ни работы не надо, и можете меня вообще не любить, но я вот не могу и… - “Почти дошел” - это насколько? - Я у подъезда. Не хочу домой… к вам хочу… просто рядом… побыть... - Коля шмыгает носом, наощупь добравшись до скамейки и плюхнувшись на нее. - Иди домой, я скоро подъеду, - отрезает Яков. - Не мерзни на улице, - добавляет мягче, и Коля почти слышит каплю заботы в его тоне. А может, показалось.