***
Около Неона, ещё не горящего вывесками с призывами зайти, на лестнице, ведущей к двери, сидел не слишком знакомый Элеонор информатор с Юга, Дрейк. — А куда делся Хелен? — шатенка заправила вылезшую прядь за ухо. — Отис? — Ну типа. Ты знаешь ещё одного? Я — нет. — Он в университете. Долги закрывает, — кивнув голубоглазому, Эл перевела взгляд на Дрейка, а парень продолжил. — Зачем мы тут? — Держи, — сидящий на лестнице панковского вида молодой человек с красными волосами кинул школьнице пакет среднего размера. С одной стороны висела тонкая косичка, а с другой был виден выбритый висок, благодаря этим самым волосам, завязанными в хвостик. Открыв белый шелестящий пакет, разноглазая склонила над ним голову. — Ты же у нас по огнестрельным знаток? Патрон был найден как раз-таки в месте, откуда тебя выводил Бен. В вас стреляли? А, ещё со вчерашней встречи, но увы, меня не было. Лови, — в шатенку полетел ещё один свёрток. — Я не помню. И разбирается в этом мой отец, Дрейк. — Чёрт, чёрт, чёрт! Твой отец не должен вмешиваться в это! — Мы тоже, но, как видишь, мы здесь. В том же самом месте, где нас могли бы пристрелить вчера вечером, — Бен приобнял шатенку. Распрощавшись с красноволосым, Лауман, позвякивая цепью на брюках, повёл прихрамывающую девушку в сторону своего дома.***
— Мы, кстати, так и не обсудили, что нам делать с проведённой ночью, — блондин издевался. — Закрой свой рот, Бен! Если мне понадобится, я снова попробую убить тебя, — цветные глаза, похожие на кошачьи, горели злостью. Их владелица снова оказалась в невыгодном положении: Бен, который был выше девушки на целых полторы головы, стоял рядом с Элеонор, прижимая ту к стене. Им было вполне привычно разговаривать так, но это не отменяло факта взаимной ненависти и влечения. Шатенке откровенно казалось, что блондин любил прижимать её к поверхностям либо потому что он чувствовал превосходство, либо прикалывался над ней. Они шли молча, а блондин редко кидал взгляд на разноглазую. Палящее солнце отражалось от летней листвы, укрывавшей подростков. Эл недовольно пыхтела от ноющей боли за спиной, нервируя байкера, задумавшего странную пакость. Раздвинув очередные кусты и хлестнув ветками по веснушчатым щекам, Бен тихо рассмеялся и проговорил: — Добро пожаловать в моё любимое место, лохушка. Лауман вывел разноглазую ко всем известному озеру, гладкому и блестящему. Ноги Уилсон были в синяках, особенно на бедре, а юбка доказывала, что ноги были через чур тощими. — Раздевайся. — Господи, да ты извращенец. Привёл меня на озеро, чтобы трахнуть? — Купаться и наладить отношения. Фыркнув, Элеонор скинула одежду и кинулась в воду, сразу ныряя на глубину. Лауман, сложив рюкзак и вещи, зашёл в воду следом. Шатенка всплыла в скором времени, но поодаль и упёрлась в сразу намокшие серые глыбы. Тёмные волосы липли к худой спине, закрывая застёжку бюстгальтера. Сзади почти незаметно подплыл голубоглазый, усаживаясь на камень, и принялся рассматривать девушку. — Ты действительно грёбаный извращенец, знаешь, — зелёный и янтарно-карий глаза недовольно смотрели на парня, который медленно приближался. Нырнув в воду спиной назад, райдерка следила за парнем. Уилсон ещё держалась поодаль от блондина, чувствуя угрозу, и не могла отвести взгляда от его тела и от самого блондина. Он был высоким и подтянутым — крепкие мышцы, пресс и ключицы, из-за которых шатенка сглатывала слюну. Сам обладатель серо-голубых глаз, естественно, замечал это. Да и сам он, тяжело вздыхая, хотел коснуться девушки, бегавшей от него, как от огня. Нервно вздохнув, Бенджамин кинулся за владелицей Кавасаки, тут же завизжавшей. Не типично для Элеонор. Но интересно. Ухватив подростка за тонкую лодыжку, парень потянул на себя. Разноглазая, в попытках вырваться и яростно шипя, согнула ногу в колене и перевернулась лицом к своему, всё ещё (как она считала), врагу и вцепилась свободной ногой в торс пленителя, ударив того в живот. Сам Лауман подхватил её под спину, прижимая к себе. Парень чувствовал голой кожей мягкую ткань белья мотоциклистки — кружева и какую-то мягкую ткань, названия которой он не знал, — чувствовал и мурашки, бегущие по позвоночнику. Элеонор смотрела прямо в серо-голубые глаза напротив, не смея сказать и слова. Забавно, но Бен не увидел на её лице косметики, которая в один из его фокусов растеклась по аккуратному лицу. А её губы всё-таки были искусанными и отдавали алым. — Знаешь, — байкер перехватил ношу поудобней. — Вне гонок ты куда лучше. Тише. — Тебе кажется, — младшая Уилсон скривилась и дернулась, почувствовав чужие руки на собственных исполосованных бёдрах. И зашипела, когда эти же руки надавили на синяки. — Извращенец! Стоя по пояс в воде, владелец Ямахи ощущал контраст прохладной воды и горячего тела Эл. Поцеловать её хотелось ещё больше. Кто такой Бенджамин, чтобы отказываться от своих желаний? Он хотел шатенку ещё в самом начале поистине жаркого лета, когда вжал ту в дерево, когда дрался с ней, когда нависал над ней, когда разноглазая была в одном чёртовом полотенце. Хотел владеть ей и до этого. Блондин искренне считал Уилсон странной, но эта странность и притягивала многих, особенно тех, кто крутился вокруг. Лаумана бесили те парни, кого она называла друзьями (но меньше всех Трэвис, которого он уважал), бесил и Эванс, с которым Эл почти постоянно переписывалась и, насколько он знал, даже целовалась с тем чёртовым гитаристом! Подойдя к Эл со спины и разгребая руками воду, голубоглазый удивлялся, как та, кто не даёт и близко подойти лицом к лицу, позволяет сейчас обнять себя со спины, вот так просто стоя посреди озера в одном насквозь мокром кружевном нижнем белье. А ещё Бен почувствовал запах апельсинов от волос райдерки. Кажется, он сходил с ума от желания. — А если я возьму тебя прямо здесь и сейчас? — Тогда тебе придётся сесть за изнасилование. Извращенец. — Я не отрицаю своих желаний, в отличие от тебя, мелкая. Элеонор задохнулась от возмущения, выпрямившись в сильных руках Лаумана. Какого чёрта он себе позволяет?! Признаться себе разноглазая, смотря на свой живот и шрамированые ноги, очевидно, смогла и уже около полугода держала в себе тягу к этому сумасбродному придурку. Тянуло же шатенку на патлатых идиотов. Развернувшись лицом в грудь владельца Ямахи, шатенка решила продолжить разговор: — С чего ты взял, что хорошая выдержка есть отрицание? — в голосе сквозил вызов наряду с провокацией. — С того, что ты отвергаешь меня в который раз, Эл. Разноглазая пожала плечами. Не её проблемы, что интуиция бежит быстрее хозяйки. Но сейчас она тихо дремала внутри.***
Трэвис Купер, рыжий и упёртый, мчался на всех парах к своей девушке, которая своим звонком выдернула его прямо из постели. Чувствуя спадающую жару, он радовался, что не придётся откачивать самого себя, потому как жару парень переносил просто ужасно. А сама виновница такой спешки, Кэтрин провизжала что-то в трубку, из чего можно было понять лишь фразу: «Приезжай ко мне!». Поэтому он так мчался. Привычные многим хлопковые кофейно-жёлтые брюки были измяты, но осмотрительно надетая защита поверх брюк и тёмной футболки хорошо припекала, заставляя парня, чувствующего прохладный ветер, желать снять её как можно скорее. Что случилось с Томпсон? Этот вопрос не давал покоя обладателю Хонды. Повернув на очередном светофоре, Купер уже видел дом синеволосой. — Господи, Кэт, что случилось? — припарковав серебристый мотоцикл и скинув шлем на сиденье, кареглазый кинулся к скейтерше. — О, Трэвис, — заплаканная Кэтрин сидела на ступеньках. Синие волосы были забраны в высокий хвост, а в руках девчонка вертела какой-то свёрток. — Не по вашей части ли? Вы же, вроде как, с перестрелками связаны, да? — девушка язвила. Трэвис тяжело вздохнул. Всё-таки он жалел, что младшая из их компании оказалась втянута в мутную историю, из которой он сам знал лишь малую часть. Насколько парень знал, Уилсон плотно общается с Лауманом и старшим Ходдеком, но рассказывает далеко не всё. Просто ставит перед фактом, где и с кем её искать. Ставит шатенка в известность, конечно же, самого рыжего, как участника событий, и Эванса, её лучшего друга. — Я не могу сказать ничего конкретного, Кэт. Я знаю не больше тебя. Да и тебе не стоит лезть в это, сама понимаешь. — Не стоило бы, если бы какие-то придурки с соседней улицы не разбили мотоцикл с каким-то мужиком. И не оставили это. В руках школьница держала два пакета. Маленький, с порошком, и побольше, с гильзами и деталью мотоцикла. Серые глаза, похожие на грозовое небо, недовольно смотрели на партнёра. — Объяснишь? — Окей. Итак, перед нами цветной порошок неизвестного рода и происхождения, похожий на тот, который вчера забрал Джоуи у бармена в Неоне. Возможно, это смесь мака, он же опиум, и семян элакты, что вряд ли, потому что такую смесь выпускали в, если не ошибаюсь, середине прошлого века. Это может быть метаквалон, кодеин, декстрометорфан, вероятность их наличия в данном пакетике возрастает до 50-53%, нежели те, что я описал раннее. Ещё это может быть эфедрин. Но, чтобы это выяснить, нужно сдать это на экспертизу. У кого-то из информаторов есть связи в полиции, что очень удобно, поскольку гонки незаконны, — Трэвис ненадолго смолк, оглядевшись. Ему почудился чей-то тяжелый взгляд, упирающийся прямо в лопатки юноши. — Зайдём-ка внутрь, ради твоей же безопасности. Кэтрин не стала возражать, лишь встала с насиженного места и повела в свою комнату гостя. Никто не заметил странный силуэт через дорогу. — Продолжай. — Господи, какая ты злая, милая. Так вот, поскольку гонки незаконны, потому что никто не хочет выкупать трассу и возиться с бюрократией, с убийствами, — прокашлялся Трэвис. — Точнее, с наркоторговлей никто не будет разбираться. Это лишние дела, лишняя трата времени для полиции сейчас. Поэтому за нами просто следят, чтобы мы не покалечили людей. Следовательно, никого не пытаются упечь за решётку, а значит, нам с Эл не видать испорченной характеристики с этим. Вернёмся к маленькому пакету. Что-то ещё хочешь узнать? — Эм… Последствия? Или как они влияют на человека. Не знаю, всё что тебе известно, — Кэтрин замялась, сидя на собственной кровати. — Практически все наркотики прямо или косвенно нацелены на «систему поощрения» мозга, увеличивая в 5-10 раз поток нейромедиаторов типа дофамина и серотонина в постсинаптических нейронах. Эти нейромедиаторы вызывают чувство удовольствия, влияют на процессы мотивации и обучения. Они натурально вырабатываются в больших количествах во время позитивного по представлению человека опыта — типа вкусной еды, приятных телесных ощущений, а также стимуляторов, ассоциированных с ними. Нейробиологические опыты показали, что даже воспоминания о позитивном поощрении могут увеличить уровень дофамина, поэтому нейромедиаторы используются мозгом для оценки и мотивации, закрепляя важные для выживания и продолжения рода действия. Однако наркотики определённым образом обманывают природную «систему поощрения». Например, амфетамин напрямую стимулирует выброс дофамина. Другие наркотики, подобные кокаину и различным психостимуляторам — блокируют природные механизмы обратного захвата дофамина, увеличивая его концентрацию в синаптическом пространстве. Морфий и никотин имитируют натуральные нейромедиаторы, а алкоголь блокирует антагонисты дофамина. Если торчок продолжает перестимулировать свою «систему поощрения», то постепенно мозг адаптируется к чрезмерному потоку дофамина, производя меньше нейромедиатора, побуждая их увеличивать дозу для получения прежнего эффекта. Дальнейшее развитие этой зависимости может постепенно привести к очень тяжёлым изменениям в структурах мозга и, потенциально, может нанести серьёзный ущерб здоровью. Как правило, виной всему пристрастие к преднамеренному комбинированию веществ, в результате чего усиливается их эффект или сглаживаются побочные явления. Например, спидбол — сочетание крэка и героина, в котором тяжёлая депрессия после кратковременного подъёма от употребления крэка смягчается долговременным седативным действием героина. Вот так вот. Кэтрин с опешившим лицом смотрела на собственного парня. — Откуда ты столько знаешь? — Это называется знания по химии и биологии сверх программы. А ещё я просто хочу стать криминалистом или судмедэкспертом. Рыжий двинулся в сторону сидящей на кровати подруги. Наколенники и вся экипировка валялись на полу, нагретом летним солнцем. Кэтрин, обнимавшая подушку, отодвинулась к стене, освобождая место для кареглазого. Последний, сев рядом, обнял девушку, увлекая на подушки. Синий хвост, пахнущий яблоками с крапивой, разметался по пледу, резко контрастирующему со всей комнатой. Бежевые стены, кровать с чёрным пледом, подаренным Уилсон, стол и полароидная гирлянда над кроватью. Виниловые пластинки, пара плакатов и тумба со шкафом. Обнимать Трэвиса было просто замечательно. Сероглазая чувствовала себя совсем маленькой и всё, что её волновало, — это находки и шнуровка на розовом топе. Закинув ногу на парня, скейтерша наслаждалась руками байкера, которые были у неё в волосах. — Ты так и не сказал про гильзы ничего, — и попыталась заглянуть в тёмные карие глаза. — Это уже не важно. Я и так сказал достаточно. Прости, милая, — парень мило улыбнулся. — Для тебя это будет безопаснее, поверь мне. Уткнувшись лицом в грудь парня, синеволосая вздохнула. Кэтрин, будем честны, никогда не лезла в разборки байкеров Сан-Джуниперо. Знала лишь некоторые случаи, как, например, про поломанные рёбра Эл и покалеченного некого Бенджамин, о котором она слышала лишь плохое от подруги и что-то расплывчатое от Купера. Вопросов не возникало практически никаких, кроме почти пропавшей Эл и её редких звонков, дел, которых она натворила, и, конечно же, того Джеффа, не выходившего из головы. Красивый мужчина с, как бы сказала её мать, — Элизабет Томпсон, — психопатическими наклонностями. Если девушка правильно услышала, то её подруга встретилась вчера именно с ним. Но, несмотря на то, что знакомство с этим персонажем прошло почти две недели назад, Кэтрин всё ещё дрожала от мысли или упоминания Ходдека. Но она знала, что с зеленоглазым уже разобрались, что её немного успокоило. И Кэтрин признала сама для себя, что русоволосый мужчина был очень привлекателен для неё.***
На озере всё обстояло слишком запутанно. Элеонор, с уже утонувшим бинтом, недовольно уплывала от блондина, игнорируя разрывающиеся телефоны. Собственный Сони и Сименс* Бена разрывались надоедающей трелью, а юноша, нырнувший ко дну, схватил шатенку, волосы которой облепили тощую спину, подчёркивая выпирающие ключицы и небольшую грудь. Разноглазая вскрикнула, вцепившись в старшего. — Чёрт возьми, Джоуи был так прав, когда говорил, что у тебя нет мозгов. Когда тебе там исполняется девятнадцать? — Двадцать первого июня. Неделя, моя хорошая, — парень склонился к самому уху райдерки. — Понятно. Не волнуйся, я обязательно испорчу тебе день. — А я бы предпочёл обсудить ночь, — обладатель серо-голубых глаз одними губами прикусил мочку уха, немного выше второго прокола. На всё озеро раздался гневный девичий вскрик. — Мы не будем это обсуждать! Не выйдет ничего, понимаешь? Совсем ничего. Бенджамин легко рассмеялся, скрывая горькое разочарование, распространявшееся по грудной клетке. Серо-голубые глаза в очередной раз оглядели желанное тело и их хозяин поддался. Притянув веснушчатое лицо крепкой рукой, повернув гетерохромные глаза на себя, блондин с лёгкостью поцеловал школьницу. Свободная рука легла на тонкую талию, неспешно спускаясь вниз, поглаживая. Внутри Элеонор всё перевернулось. Да, парень, безусловно, интересовал её, но едва ли как романтический объект. Когда рука парня спустилась на бедро, по разгорячённому водой телу пробежались мурашки то ли от эмоций, то ли от дуновения ветра. А ей ведь понравилось. Оторвавшись от парня, она осталась стоять в его объятьях, слушая трель Сименса. Телефон шатенки давно перестал звонить. Подплыв к берегу и стоя в воде по щиколотку, девушка оглянулась. Бен спокойно плавал на спине, греясь под вечерним солнцем. Привлекательно. Тряхнув головой, Уилсон взяла свой телефон, смотря на пропущенные: три от Кэтрин, по десять от Трэвиса и Макса; пять от Мишель, мамы и Эдварда, семь от отца, один от Джоуи и Лью. Звонок от отца заставил девчонку обрадоваться. Альберт, скорее всего, вернулся с женой домой и решил устроить семейный вечер за консолью и фильмами. Как же девушка обожала, когда родители приезжали домой! Не потому что каждому из детей доставались подарки, связанные с их увлечениями, а потому что родители были рядом. Ощутив сзади чужие руки, промокшая девушка резко выпрямилась, не выпуская из рук телефон. Цепкие руки владельца белой Ямахи лежали на тощих плечах, тёплые и когда-то испачканные в её собственной крови. — Знаешь, Эл, — тихо начал байкер, положив подбородок на голову девушки. — В одном полотенце ты была довольно горяча. Помнишь, как нам было хорошо вместе до аварии — какого черта? Эл считала, что не могла общаться с таким придурком. Дело даже в возрасте, а в факте его раздражающего характера и постоянных приставаниях. — Не помню, — сказала она, как отрезала. — Я не помню почти ничего до переезда, а тебя в воспоминаниях нет и подавно. Конечно, она соврала. Она помнила какой-то силуэт, который постоянно обращался к ней на «Дорогая». Помнила и была уверена, что это далеко не Лауман. Затылком чувствуя, как блондин расстроился от неудавшейся шутки, девушка вернулась к телефону, первым делом позвонив родителям. А там уже друзьям и остальным байкерам. Лауман, не теряя времени, вовсю пререкался с кем-то из Южных по телефону, стоя рядом в одних боксёрах, пока девушка сидела на разумно взятом парнем полотенце. — Что ты сказал? Кэт нашла гильзы и наркотики? Смеёшься?! — Нет, Эл, не смеюсь. Они у меня, — раздался из динамика голос Купера. — Их получит Кэш через полчаса, а мне пришлось проявить свои знания о наркотиках перед Кэт. Кажется, она что-то подозревает о наших заездах и происходящем. — Дерьмо. — Согласен. Ночью на вылазку идём? — Я с семьёй. Иди с Максом и Дастином. — Твои проблемы, если пропустишь самое интересное. — Иди ты. Разноглазая легла на спину, нежась под солнцем. Надо бы возвращаться домой, как-никак ждут только её. А нога, кажется, совсем не болела. Хотя это обычное растяжение, которое быстро проходит. — Мне пора, — кинула она, поправляя юбку. — А поцелуй на прощание? — последовал смех парня, а в ответ он получил осуждающий взгляд обладательницы гетерохромии. — А ещё что хочешь? — раздражение и вызов. — Только тебя, сладкая, — блондин, стоя в одних брюках, подмигнул Уилсон. Показав Лауману средний палец, девушка резво двинулась домой, взглядом ища знакомую дорожку. Повернув в очередной раз, приминая траву массивными кроссовками, подросток побежала рысцой к дому. Спавшая жара вместе с прохладным ветерком дарили достаточно приятное ощущение, а сырые волосы, пусть и развевались, ощущались как какие-то тряпки. В груди разливалось привычное тепло и забытое за почти прошедший месяц спокойствие. Заворачивая за чей-то яркий дом, шатенка выбежала на знакомую улицу. Если повернуть налево, то можно было попасть к Эвансам, которым, несомненно стоило хотя бы позвонить, но девушка побежала дальше, прямо, к следующему перекрёстку. Держа в руках мобильник, не раз терпевший крушение, Элеонор оглядывала дорогу. Где-то изредка промелькивали знакомые мотоциклы, редко проезжали машины, от которых инстинктивно хотелось убежать, как можно дальше. А ещё лучше спрятаться в объятья отца, который непременно спасёт её. Уже дома, громко хлопнув входной дверью, разноглазая кинулась прямо в гостиную, откуда доносилась музыка. Ей повезло: семья только-только начала игру. Её отец, Альберт, сидел на полу, прямо как ребёнок, и с таким же детским азартом, что-то говорил сыну. Мать и сестра сидели на диване — Корнелия заплетала синеглазую, свою полную копию. Элеонор немного покоробило: да, они все родные их дети, но ей казалось что она похожа на родителей меньше всего, но и отрицать того, что младшая взяла черты отцовской линии она тоже не могла. Школьнице хотелось быть похожей и быть близкой к матери, иметь с ней такие же близкие отношения как у Лин, или как у Эдварда с отцом. Байкерша кинулась прямо в эпицентр суматохи, выхватывая свободный геймпад. Альберт, перед которым свалилась его младшая дочь, рассмеялся, а Корнелия, заправив русые короткие волосы за ухо, начала читать дочери нотации. — Элеонор Уилсон, нужно брать трубку, когда тебе звонят! — в нежном голосе женщины просквозили нотки строгости, которые не помешали Эдварду кинуться щекотать сестру, не давая последней даже ответить. На экране высветилась очередная из частей Final Fantasy, которые начали выходить через год после рождения последнего ребёнка четы Уилсон и сразу полюбившиеся что отцу, что сыну, которые привили эту любовь и Эл, которая на них дожила до своих шестнадцати. Она так любила эти моменты. Больше всего посиделок с семьёй было летом, благо никто не запрещал подростку портить режим, то есть даже не заходили в комнату без срочной надобности. Единственное условие, которое поставили родители Уилсон-младшей, звучало так: «Мы будем следить за твоим питанием, чтобы ты не голодала, как два года назад. Пожалуйста, ты не заслуживаешь голодания ради похудения. Не заслуживаешь таких мучений». Посиделки были и осенью, по праздникам, на каникулах и вообще всегда, когда родители были дома. Эл знала, что семья её любит. Знала, что её защитят, если она попросит.