Стеклянный шар

Братья переглядывались, с радостью и опаской предвкушая очередную (возможно, успешную) попытку упросить отца отпустить их одних на поверхность. А Майки было грустно, хоть и с долей радости. У Дона с Рафом свои планы — жутко тайные, естественно. Учитель вкушает покой, постигает цзен или чего там ещё, такое скучное и сон вызывающее? А Лео… ну, это Лео. Младшего одолевала ностальгия. Микеланджело скучал по былым славным временам, когда у него был приличный (тогда казалось — слишком правильный местами и скучный) старший брат и по совместительству временами пособник в нелёгком деле увеселителя семьи. Тогда он, Майки, мог быть ребёнком — и эта прекрасная пора закончилась куда быстрее, чем голубоглазик думал. Теперь же… Что ж, совесть не позволяла вести тот же беззаботный образ жизни. После того случая — Майки понял, к чему могла привести их «шуточка» гораздо позднее — на каждую несерьёзность младшего старший отвечал ещё большей несерьёзностью. Сложно не задуматься, как аукаются твоим ближним розыгрыши или просто беспечность, когда вот прямо перед глазами живой пример. А если ещё на своей шкуре прочувствовать…

***

Черепашонок коварно (ему хочется надеяться, что выходит достоверно — иначе какой он доктор Прикольштейн без коварного смеха?) хихикает, замешивая пищевой краситель с водой. Рядом лежат готовые к делу надувные шарики. Майки не может долго вести себя хорошо. Скучно это — без розыгрышей и шуток. Распоряжение Сплинтера, которое Микеланджело нарёк «Время тишины», слишком уж затянулось. Целый месяц прошёл после операции «Тараканодения», неужели этого недостаточно, чтобы перестать ходить на цыпочках? Да и насекомых он не собирается использовать, щадит расшатанные нервы Рафа… — Так, и ещё сюда синий добавим, — тихо проговаривает он свои действия. — Будет фиолетовый. А если ещё зелёного? Или жёлтого лучше? Красителей у него мало — отец нашёл их пару месяцев назад, уже просроченными. Но кто-то по телевизору говорил, что всякие там сроки — это ерунда. Телевизор ведь врать не станет, да? Самое главное, что водичка в миске всё-таки окрашивается. Он заливает в шарики получившиеся адские смеси (в двух цвета вышли какие-то непонятные, в третьей — красивый оранжевый), используя маленькую бутылочку, чтобы зачерпывать. И, удовлетворившись полнотой каждого шарика, завязывает его. Будущие снаряды мальчик оставляет в своей комнате, а сам идёт разведывать обстановку. Это не хухры-мухры! Нужно найти хорошее место и оценить пути отступления. Почему-то после подобных его атак братья срывались в преследование, чтобы поколотить… Почему бы им просто не посмеяться вместе с ним? Зануды… В общем зале пусто. Майки думает, что, наверное, Сплинтер медитирует, а Раф снова сидит у Донни. Или наоборот. Они друг к другу приклеились в последнее время. И это тоже кажется неправильным. Правильно, привычно вот так: Рафаэль задирает Донни, вечно соревнуется с Лео, а Дон тихо смотрит на всё это из угла и неизменно утыкается в свои книжки, иногда помогает Майки с домашними заданиями. Если очень хорошо попросить — а Микеланджело в совершенстве освоил это искусство! — даже решает за младшего какую-нибудь мудрёную задачку. А что такого? Если умнику этот процесс в радость, то это ведь не эта… эксплуатация, как её обозвал Леонардо однажды. «А где Лео?» — вспыхивает в голове. Слишком поздно. Его оглушает, сносит с ног от неожиданности. Он и не понимает сперва, что происходит. Холодное и мокрое стекает по телу, скользкие комки… чего-то застревают на панцире, кажется, даже внутрь проникают. В голове словно петарда взорвалась, но это всего лишь… Да, не веря себе, Майки осознаёт, что по нему только что совершили массированную атаку шарами с водой. Его оружие! «Не круто, чуваки, совсем не круто», — дуется он, стряхивая ошмётки цветной резины. На шум выскакивают братья и сэнсей, с недоумением созерцая статую «Мокрый Майки». — Оригинально ты решил принять душ, — хмыкает Раф, осматривая его с головы до пят. — Микеланджело, — хмурится Сплинтер, — что это за фокусы? Приберись немедленно! А после придёшь ко мне, мы поговорим о переходящем границы самовыражении. И о том, куда стоит направлять лишнюю энергию. Донни же единственный молчит, и, взглянув на него, Майк видит: брат знает, что произошло. Но не станет заступаться, потому что считает это правильным. «Ну, Ди! — обиженно глядит младший на Дона. — Как ты можешь?! А пожалеть? Я же не виноват, правда-правда, чтоб мне в ряску без скафандра нырнуть!» Донни всё-таки задерживается, когда остальные расходятся. Майки незамедлительно высказывает свои мысли-претензии, но милый-добрый-умный-всепрощающий… и так далее брат смотрит всё так же отрешённо, будто уверен, что произошедшее справедливо. И сочувствия в карих глазах — меньше, чем чайная ложка. — Вот теперь ты знаешь, каково нам, когда ты швыряешь в нас свои водяные бомбы резко и неожиданно, — говорит он. — Да, и ещё. Прежде, чем идти к отцу, прими душ и выстирай маску. Но, может, тебе больше нравится серо-буро-малиновый… — Моя масочка!!! — вопит Майки и летит на крыльях ужаса к ближайшему зеркалу. — Моя чудесная красивая масочка! Микеланджело поморщился, вспомнив ту кикимору болотную, что увидел тогда в зеркале. Тот случай — нет, урок — закодировал его от подобных выходок. После он позволял себе, и то, по распоряжению сэнсея (была у них такая тренировка на внимательность) только шары с чистой водой. Атаку-урок провернул Лео, конечно. Да подошёл к этому делу с воображением и творчеством. Для метания использовались небольшие катапульты ручной работы. Это позволило выпустить в младшего больше снарядов практически одновременно. Сам Леонардо, между прочим, так и остался незамеченным. И таких вот уроков было не счесть… Лео взял его на «слабо» — другого объяснения нет. И откуда только узнал, что Майки брал рафовы комиксы? Не иначе, как у старшего брата есть спец-радар. «Ну, это ерунда, — уговаривает себя Майки, ёрзая перед телевизором, который Лео деловито настраивает на нужный канал. — Подумаешь, посмотреть фильм ужасов. Ночью, одному, в темноте. Да и ужасы, наверное, не такие уж и жуткие. Нет ведь ничего страшнее комиксов Рафа про зомби, да? А тут какие-то зеркала! Звучит совсем не страшно». Фильм* про населённый призраками универмаг надолго являлся к нему в кошмарах. Горящие заживо люди, злая сущность и та комната с креслом посередине. А вокруг — зеркала, зеркала… Он боялся даже своего отражения. И понял, что да, есть что-то и пострашнее кривоватых зомби на ярких страницах комиксов. С тех пор Майки не переваривал ужастики — разве что вместе со всеми братьями и не на ночь глядя. Этот урок значительно убавил в нём самоуверенности. Следом за ним был ещё урок не брать без спроса чужие вещи и не портить их… Майки решительно не понимает, из-за чего Дон так расстроен. Ну скучная же у него была книга. Всё сплошь текст и ни одной картинки. А добрый младший брат раскрасил её, жаль, на полях места так мало. Но фиолетовый фон для букв — это же красиво! Не так, как оранжевый, но ведь Микеланджело думал о вкусах брата! И почему тот не оценил? «Наверное, он просто не ценит искусство», — решает про себя голубоглазый, идя к себе. — А где мои комиксы?! — в панике вопрошает он две минуты спустя. Драгоценной, замечательно-цветной книжечки нигде нет. Ни на тумбочке, ни под подушкой, ни под кроватью. Пропала! Находится «любимица» лишь под вечер. Майки входит в свою комнату после вечерней тренировки, а на подушке лежит она. Но… «Кто ж тебя так, милая?!» Чистенькая обложка вводит в заблуждение. Но под ней… Все страницы изрисованы синим фломастером звёздами и какими-то кривыми спиралями. Что-то куда-то пририсовано, диалоги персонажей местами затёрты до полной не читаемости. Выпадает тетрадный листок, где тем же голубым фломастером выведено: «Неприятно, да? Ты решил, что книга Дона слишком скучная, а кто-то другой подумал то же самое о твоём комиксе. Запомни хорошенько свои ощущения. Вот так же чувствовал себя твой брат. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Твой Доброжелатель». К счастью, не все уроки Леонардо были такими жёсткими. Например, любовь к кулинарии (качественной!) у Майки проснулась не только из-за «вечно бурчащего пуза», как любил поговаривать Раф. Первым толчком стала книга… — Сахарное печенье на сметане, быстрые кексы, омлет на гренке… — зачитывает со вкусом Лео, уткнувшись в книгу, недавно найденную Сплинтером. — Ничего сложного, но смотри, как вкусно выглядит! Майк вынужден согласиться — подрумяненный кусочек хлеба на картинке, подпихнутой ему под нос, действительно выглядит аппетитно. — Но ведь готовит отец, — печально вздыхает он. — Ты же не собираешься всю жизнь есть только то, что он готовит? Кулинария, брат, это такой простор для самореализации… — А…, а продукты? — робко возражает Майки, хотя его очень привлекает идея стать семейным поваром, радовать родных чем-то вкусненьким. — Любое препятствие преодолимо при должном упорстве и развитой фантазии. Брат был прав, конечно. И в том, что первый блин комом, и что дорогу осилит идущий… Майки шёл и не сдавался, учась на своих косяках. Стал всё-таки признанным поваром в доме. Если подумать он очень многим обязан своему Доброжелателю. Микеланджело стал тем, кто он есть, лишь благодаря ему. Лео сделал его ответственней, серьёзней, научил тому, что сам Майк постигал бы куда дольше. Скоро, возможно, их отпустят посмотреть Большой мир. Грядут перемены. Он ещё не решил, хорошо ли это. Кое-что слышал из разговоров средних братьев. Те не спешили делиться с ним своими планами, но Майк и сам понимал по некоторым намёкам, чего они хотят добиться. «Что ж, наш лидер-в-тенях, похоже, тебя собираются вытащить на свет». Давно пора, в самом деле…