***
Просыпаться с адской головной болью стало для меня привычкой, и, едва разлепив веки, я поморщился от яркого весеннего света, проникающего внутрь сквозь тонкие шторы. Через несколько мгновений я заметил на себе испытующий взгляд пары янтарных взгляд. — Что? — нервно вылетело из меня. — Д-доброе утро. — немного испуганно проговорил Бён, продолжая таращиться на меня. Хмыкнув, я принялся растирать пульсирующие виски. — Б-болит? — мягко спросил он, невесомо касаясь ссадины на скуле. — Не болело, до тех пор, пока ты не потрогал. — съязвил я, — Ты сам то хоть свой живот видел? Он кивнул, отчаянно понурив взгляд, в то время, как я поднялся с кровати. — М-мог бы ты дать мне од-дежду? — шепотом попросил Бён, стыдливо натягивая одеяло до шеи. — К примеру, я дам её, — я упёр руки в бока, оставаясь стоять посреди комнаты в одних трусах, — Но почему ты, как баба, стесняешься показаться? К тому же, я всё видел, пока отмывал тебя. — пожал плечами я, поднимая с пола белую футболку и какие-то тёмные джинсы. — Д-других я не стесняюсь. Т-только тебя. — признался Бён, не сильно покраснев. Я швырнул в него шмотки, разворачиваясь к выходу из комнаты. — Кухня там, можешь есть что угодно и сваливать нахуй. Я в душ. — резюмировав это, я скрылся из вида, но прислушался к шуму, исходящему из спальни. — Б-боже, мама звонила… — растеряно протянул он сам для себя, в то время, как я захлопнул за собой дверь в ванную. Я, вставая под тугие тёплые струи воды, обречённо вздохнул, в мою голову забрался образ матери. Загнанное выражение лица, глаза, вечно блестящие и готовые пустить потоки горячих слёз по щекам, постоянные синяки, и ни единого намёка на счастье. Быть может, сейчас она тяжело больна или лежит в психушке, а я этого не знаю и даже не хочу знать. Ни разу в жизни я не чувствовал от неё трепетной заботы и любви, присущей всем, как мне казалось, матерям. Она просто была. Ей было без разницы на меня, абсолютно. Начиная с самого детства, когда я тащил для неё с детсада непонятные поделки, выражавшие мою «любовь» к ней, заканчивая старшей школой, когда я отчаянно выбивал её внимание, впутываясь в драки. Поделки не успевали оказаться дома, как она выкидывала их в первой же уличной урне, а на разговорах с директором, она смиренно кивала на каждое его слово, даже не думая о смысле сказанного и не обращая никого внимания на меня. Единственное, что она чувствовала по отношению ко мне — это презрение и отвращение. Была бы возможность от меня избавиться, она бы так и сделала при первом удобном случае. За четыре года в университете она ни разу не позвонила мне, чтобы поинтересоваться, как у меня дела. Даже когда я попал в аварию, мать не пришла навестить меня в больнице. Вряд ли она вообще узнала о том, что со мной что-то не так. А вы говорите, любовь существует. Выключив воду, я вышел из душа и обернул белое махровое полотенце вокруг бёдер, а второе накинул на плечи, чтобы оно впитывало воду, стекающую с волос. Покинув ванную, я немного сморщил лицо: мне в нос ударил запах выпечки, которую я не ел уже миллион лет, скорее из-за отсутствия интереса к этой пище, нежели из-за чего-то иного. Отвернувшись от плиты, Бён немного вздрогнул при виде меня. Будто призрака увидел. — Н-надеюсь, ты любишь оладьи. Я не знал, что приготовить, поэтому… — затараторил он, выставляя лепёшки на стол. Если большая футболка только подчёркивала его субтильность, делая более хрупким, то штаны, явно не подходившие по размеру, собирались некрасивыми складками и бесформенным мешком весели на тонких бёдрах. — Они в-вроде готовы, но я не уверен… П-просто я н-ничего не вижу. — пытался рассеять тишину Бён. Вспомнив, что в кармане куртки у меня лежат его очки, я пошёл за ними. Вцепив их, я вернулся в небольшую кухню. — Эй, забери. Я молча уселся на стул с металлической спинкой и сунул румяную оладью в рот, краем глаза заметив, как парень мягко улыбается, надевая очки. Он довольно неплохо готовит для парня. Масло продолжало шваркать в сковороде, а плавные движения Бэкхёна, переворачивающего лепёшки, немного успокаивали. И всё-таки у меня в голове засел один вопрос, которые продолжал мучить меня с самой ночи. — Как ты нарвался на Шону? — бесхитростно озвучил его я. Бён в очередной раз встрепыхнулся, а потом развернулся ко мне, робко опуская глаза к полу и кусая потрескавшиеся губы. — А т-ты мне поверишь? — спросил он, наконец, подняв взгляд.5.
23 июля 2018 г. в 00:11
В драках искажается понятие реальности. Ты не понимаешь, что происходит; видишь лицо оппонента, которое хочется изуродовать, превратить в кровавое месиво, лишь бы не лицезреть его кривую ухмылку. Тяжело концентрироваться на чём-то другом. Минуты становятся секундами, которые, в свою очередь, пролетают совершенно незаметно, словно кто-то специально толкает их в пропасть, прилагая все усилия.
— Совсем охуел, Пак?! — зло посмотрев на меня исподлобья, Шону растёр кровь, струйкой стекающую из разбитой губы по подбородку.
Бэкхён, едва стоящий на дрожащих ногах и держащийся рукой за каменную стену, вскинул опущенную голову в мою сторону и жалобно позвал меня по имени, охрипшим голосом.
— У меня к тебе тот же вопрос. Что ты, сука, творишь? — я махнул головой в сторону избитого Бёна.
— Прости, — язвительно просипел парень, — если бы я только знал, что он твой друг, он бы так просто не отделался. — Шону растянул бескровные губы в улыбке, обнажая ряд зубов, залитых кровью.
Зло рыкнув, я бросился в сторону ублюдка, сжав кулаки, но один из друзей парня, уцепил меня за ворот толстовки, за что поплатился смачным ударом по его небритой щеке. Своим действием он только больше разозлил меня. Шону, всё это время безумно улыбавшийся, наконец-то пошёл ко мне, постепенно сжимая кулаки.
Уже несколько раз с ним возникали проблемы: один раз из-за Тэён, шантажирующей его и вымогающей деньги, другой из-за наркотиков, которые мы с Чонином иногда толкаем в клубе. И не было ни одного случая, когда мерзкий Шону не отступал бы, поджав хвост. Многие боятся физической боли, меня же она мотивирует. Будто оживляет своими длинными ядовитыми иглами, впивающимися глубоко под кожу. Боль, разносясь по телу электрическими импульсами, заставляет меня подниматься на ноги и быть сильнее. Потому что я не могу никому уступить. Если и выходить из драк, то только победителем.
Увернувшись от удара, я повалил Шону на асфальт, с наслаждением замечая, как тот жмурится, ударяясь головой о битум.
— Трахаешься с ним что ли? — смело посмотрел на меня распластавшийся на полу парень. Обычно я не люблю использовать ноги в драках, но сейчас, не сдержавшись, пнул под дых, заставляя Шону судорожно прохрипеть что-то едва понятное.
— Чанёль! — за спиной раздался голос Сехуна, заставивший меня развернуться, что было весьма опрометчиво с моей стороны. Шону схватил меня за лодыжки; не ожидая этого, я расстелился на земле рядом с ним. Не теряя ни минуты, он навалился на меня и принялся колотить кулаками по лицу. Старательно уворачиваясь от ударов, я допустил всего несколько, когда парень больно проезжался по скуле костяшками. Будучи абсолютно готовым спихнуть Кима с себя, меня ошарашил поступок Бэкхёна, со всей его весьма сомнительной силой толкнувшего Шону. Это был первый раз, когда кто-то вмешался в драку из-за моего присутствия в ней. По негласным «правилам» дерутся двое, а остальные могут только растащить их, в случае, если они перешли черту.
Один из приятелей этого мудака, схватил Бэка за растрепавшиеся волосы.
— Куда лезешь?! — закричал он, впечатывая мычащего что-то невнятное Бёна в стену. От увиденного ярость вновь взяла надо мной верх, по неизвестным причинам заставляя меня с новой силой избивать Шону.
— Забери Бэкхёна в машину, я приду через несколько минут, — крикнул я через плечо Сехуну, вновь и вновь замахиваясь на парня. Не чувствуя ничего, кроме слепой ненависти, я молотил хрипящего Шону, игнорируя возгласы толпы, собравшейся за некоторое время вокруг нас. Вот, мой кулак прилетает в глаз, который скоро заплывёт; вот, я бью его в живот, заставляя сгорбиться; сейчас моя коленка ломает его нос, с шумом сместившийся в сторону. Он уже не старается стоять на ногах и роняет своё тело на колени. Шону проиграл. Подхватив его за грудки, я приблизил его изувеченное лицо к своему.
— Не знаю причин, по которым ты это устроил. Но если я ещё раз узнаю, что ты его тронул — сломаю тебе каждый грёбаный палец, понял? — угрожающе выдохнул я, но не получив ответа, дал ему отрезвляющую пощёчину, — Понял, я спрашиваю?
Дождавшись слабого кивка, я выпустил Шону из рук, наблюдая за тем, как он валится на асфальт. Развернувшись, я заметил целую толпу удивлённых зевак, наблюдавших за столь интересным событием. В кругу я нашёл глазами приятелей Кима, затесавшихся среди людей. Проходя мимо одного из них, я выцепил сигарету из пачки и вставил меж губ.
— На твоём месте я бы уже тащил этого придурка в больницу, — посоветовав ему это, я поторопился к машине О, спешно выкуривая сигарету. Дым, лёгкими разводами, поднимался ввысь к почерневшим небесам.
Сехун стоял, упираясь бёдрами о капот машины и засунув руки в карманы. При виде меня он оторвал тело от автомобиля и направился ко мне.
— И какого чёрта ты его избил? — с упрёком проговорил он.
— Шону давно нарывался, а тут случай подвернулся. — пожал я плечами.
— А это, случайно, не из-за Бёна? — нервно вскинув руку в сторону машины, прошипел он.
Отчего-то мне совсем не хотелось отвечать на этот тупой вопрос. Конечно, это было не из-за него. Просто Шону слишком часто лез туда, куда не просят, тем самым вляпываясь в неприятности. Просто сегодня у меня плохое настроение. Слишком много «просто», чтобы отвечать на этот вопрос.
— Как он?
— Без сознания. — сухо ответил О.
— Давай ключи. — в тон «другу» потребовал я.
— В смысле?
— Не предлагаешь же ты мне его на себе тащить?
Устало вздохнув, Сехун понял, что спорить со мной бесполезно, и протянул ключи от машины.
— В понедельник к универу пригонишь. Чао! — напоследок указал он и вальяжной походкой поплёлся к клубу.
Усевшись на водительское сидение и заведя автомобиль, я покосился на заднее сидение. На нём с согнутыми ногами лежал бессознательный Бён. Расплывчатые тени от пушистых ресниц падали на бледные щёки, а сквозь приоткрытые губы равномерно выходил воздух. Спутавшиеся волосы были запачканы в крови, судя по всему, вытекшей из раны на затылке.
Делать нечего, придётся везти его к себе. Адрес я всё равно у него не узнаю, а поздняя ночь не содействовала поздним звонкам кому-либо. Вывернув со стоянки на широкую дорогу, я направил автомобиль в сторону своего дома.
Плюсы общения с Сехуном заключаются в его деньгах и связях, и, если первым я фактически не пользовался, то вторым уж точно не брезговал. Вот например сейчас, направляясь домой на чужой машине, будучи не совсем трезвым, я не переживал, что меня могут остановить. Номера сына мистера О знают далеко за пределами Тэгу, и полицейские учтиво закрывают глаза на промахи младшего О. Вот что значит быть мажором, родившимся в богатой семье. То, что было для Сехуна реальностью — являлось моей детской мечтой. Хотя у его семьи тоже были свои скелеты в шкафу. Отец, скорее всего, изменял матери с молодыми секретаршами, а мама, наверняка, топила горе в алкоголе, не уделяя должного внимания младшему брату Сехуна, который, в теории, мог подумывать о самоубийстве. Несомненно, было что-то такое. Идеальные отношения — это всего лишь миф. Никто никого не любит, все лишь играют свои роли, натянув маски на изуродованные правдой лица.
Припарковав машину во дворе своего дома, я подхватил Бэкхёна и направился в квартиру. Он по-прежнему дышал ровно, а расслабленное тело неудобно умещалось в моих руках. Наверное, ему досталось от чокнутого ублюдка. Надо будет осмотреть его — не хватало ещё сломанных рёбер. Поднявшись на лифте на свой этаж, я аккуратно распахнул входную дверь и, разувшись, прошёл в спальню. В тёмной пустой квартире пахло пылью и совсем немного чем-то похожим на зелёный чай, а раскиданные повсюду вещи выглядели вполне естественно.
Уложив Бёна на кровать, я утомлённо потер шею и стянул с себя тёмный свитшот, запачканный в чужой крови. Бесшумно ступая босыми ногами по прохладному полу, я добрался до ванной и, сунув одежду в переполненную корзину с грязным бельём, обречённо вздохнул. Надо будет постирать. Выудив из пластмассового комода, стоящего в тесной комнатке, небольшой таз, я наполнил его прохладной водой и сунул в него лоскут непонятной ткани, которая валялась в том же комоде.
Вернувшись обратно в спальню, я поставил таз на тумбу и принялся снимать одежду с Бэка. Тот по-прежнему никак не реагировал на прикосновения и лежал, будто тряпичная кукла. Когда вся его одежда оказалась на полу, я поморщился при виде большой расплывчатой гематомы у него на животе.
— Вот сука. — прошипел я, обтирая его безрельефное тело влажной тканью. Не казалось, что у него сломаны рёбра, что немного воодушевляло. Даже в полумраке комнаты, освещённой лишь светом из прихожей, можно было разглядеть сеть синих венок, просвечивающихся сквозь тонкую бледную кожу. Приподняв его голову, я принялся отмачивать волосы, застывшие в высохшей крови. Вода в тазу начала окрашиваться в розовый, а в воздухе появился металлический запах. Возможно, у него сотрясение. Тем не менее, я был уверен, что с ним всё в порядке, и к утру он очнётся.
Закончив с затылком, я ещё раз окинул его тело взглядом, всматриваясь в каждый сантиметр кожи. Не было ли ещё увечий? Глаза застыли на безмятежном лице, не выражающем сейчас фактически никаких эмоций кроме умиротворения. Хорошо, что его не били по лицу. Жалко было бы, если бы на его аккуратном личике появились шрамы, которые красят мужчин, но никак не Бёна.
Постояв ещё некоторое время над кроватью, я швырнул в таз тряпку, вызывая многочисленные всплески, и поплёлся выключать свет в коридоре, напоследок взглянув в зеркало. Треснутая губа и глубокая вспухшая ссадина на скуле почти не болели, а красные сбитые костяшки, разве что, немного зудели. В глазах других людей я, скорее всего, выглядел немного устрашающе: широкие плечи с массивными мышцами на них, развитые бицепсы с татуировками и прокачанный пресс. Именно из-за этого на меня вешались девчонки без разбора? Возможно. Ещё раз смерив себя взглядом, я потушил свет и двинулся к кровати.
Положить избитого Бэкхёна на пол было бы слишком чёрство с моей стороны, а ложиться самому… Нахуй. Буду спать с ним. В этом нет ничего необычного. Смахнув некоторые шмотки, я устроился в постели, одновременно накрывая Бёна одеялом. Слишком лень думать о чём-то. Слишком лень делать что-то. Все мысли на утро. Сейчас я дико устал и хочу спать. Едва прикрыв веки, я тут же провалился в сон.