Ручейки по щекам - это начало весны

Нервно стряхивая пепел с кончика очередной сигареты, подпирая стены института, прикрываю покрасневшие от недосыпа глаза и стараюсь сделать так, чтобы руки не дрожали так сильно. Чёртову неделю Бэкхён игнорирует мои звонки и… это заставляет сердце больно сжиматься внутри, напоминая мне, что я виноват. Я не видел его ни в институте, ни где-либо ещё, не слышал его голос и совсем не знаю, что с ним происходит сейчас. Я плохо помню тот вечер, но слово, которое я сказал Чонину, ржавым осколком металла впилось в сознание, и его, кажется, ничем не вытащить. «Забирай» гулким эхом из раза в раз проносится в моей гудящей, словно рой пчёл, голове. Воспалённый мозг ищет оправдания, заставляя верить меня в то, что я совершенно точно абсолютно ничего плохого не сделал. Но глубоко в каркасе рёбер что-то (сердце?) противно ноет, будто заживо гния, тем самым не давая мне думать ни о чём другом. Вода, сигареты, бессонница и безответные звонки Бэкхёну — вот моё блядское существование все эти дни. Бёну звонить я перестал ещё вчера. Его номер прекратил существовать, а все страницы в социальных сетях исчезли в первый же день, будто паренёк с русой чёлкой, закрывающей блестящие глаза, и вовсе был плодом моего больного, извращённого воображения. Кажется, я и дальше стоял истуканом, ровняясь с серой стеной, если бы не звонкий голос, полоснувший мой слух. — И теперь никаких экзаменов! — пропела длинноволосая девчушка, та блядь, что раньше всё время ошивалась с Бэкхёном, двум девушкам, шедшим рядом с ней. Швырнув незатушенный бычок в клумбу, я пронаблюдал за тем, как они прощаются, крепко обнимая друг друга за плечи, и пошёл за ней. Она должна была знать, где Бэкхён. Должна была. Казалось, что эта девушка была пиздецки пустоголовой, потому что не замечала моего присутствия, вплоть до того момента, пока я, грубо схватив за руку, не затащил её в узкое пространство меж двух старых домов. Девушка зло стукнула кулаками о мою грудь, выкрикнув яростное: — Ты охренел?! — Где Бэкхён? — не обращаю внимания на её вопрос и тяжёлым взглядом пригвождаю девчушку к стене. Несколько секунд она недоумённо вглядывается в мои глаза, стараясь что-то в них прочесть, а потом, будто найдя ответ, криво ухмыляется. — Ты же, ублюдок, сам запретил ему со мной общаться. — она эти слова просто выплёвывает, мол, давай, признавай свои ошибки. — О, да? А ты так меня и послушала. — Я то может быть и нет, но вот Бэкхён — да! Я стоял и смотрел на неё, нелепо хлопая глазами. Неужели? Нет… Она должна знать. Просто врёт сука. Точно! Злится из-за того, что для Бэка она теперь не самая важная. Сделав пару шагов ей навстречу, я тряхнул её за плечи. — Не ври мне! Отвечай, почему он не ходил в универ? Она садистски улыбнулась, скидывая мои руки с плеч. — Знаешь, я так рада! Чертовски счастлива, что ты, мразь, так себя сейчас чувствуешь. Не знаю, где Бэкхён, но он видимо наконец одумался, — девушка толкнула меня, — И ушёл от тебя! Брезгливо хмыкнув, она ушла. А я сполз по стене, стараясь найти пачку сигарет, затерявшуюся в карманах. Дрожь в руках стала только сильнее, отчего не сразу получилось выцепить чёртову, блять, сигарету. Сделав пару затяжек и даже не почувствовав, как никотин пропитывает мои лёгкие, не почувствовав ни успокоения, ни расслабления, вообще ни черта, я поднялся на ноги. Бэк ведь всегда прощал и всегда возвращался, в этот раз не может быть по-другому. Моё тело колотило, будто в лихорадке, а сердце болезненно пропускало удары, насмешливо отсчитывая то ли минуты, то ли часы до моей смерти. До добровольного суицида, до которого я довёл себя, оттолкнув Бёна окончательно. Собственноручно делал это на протяжении всего времени. А как я это? Из кожи вон лез, чтобы втоптать его в грязь. Так сильно старался его сломать, не замечая, как ломаюсь сам. Это карма? Судьба? Или я родился проклятым? Тогда Бэкхён, должно быть, ангел, которого послали, чтобы спасти мою гнилую душу. А я… Почему я не хотел признаваться в том, что он помогал мне становиться нормальным, вывозил из того дерьма, в которое я сам себя закопал… Это мои больные принципы? Убеждения? Так это жизнь такая плохая для хорошего меня, или наоборот? За бесполезными размышлениями я не заметил, как наступил вечер, и я оказался у дома Бэкхёна. Сумрак скрадывал острые углы зданий, делая их какими-то игрушечными, как из сказок, которые мне никто никогда не читал, а дневная жара уступила своё место душному вечернему воздуху, распылявшемуся всюду вместе с темнотой. Люди, расположившиеся в уютных квартирах, наверняка расслабленно лежали под кондиционерами и думали… впрочем-то ни о чём. И тут я стою возле дома Бэкхёна, силясь не убежать прочь. В грёбанный сотый раз за эти семь дней. Каждый день дважды, трижды, четырежды я приходил сюда. И ночами, и днями, просто смотрел на тёмные глазницы окон, ждал минуту, не больше, и уходил. Я просто не мог с ним поговорить. Он же не простит? Я бы не простил. Никто бы не простил. Не знаю, имею ли я право сейчас прийти к нему и вымаливать прощения, да хоть на коленях… По привычке пятясь назад, думая о том, что я наберусь смелости в следующий раз, входная дверь подъезда распахнулась, а на улицу вышел мужчина средних лет в домашней футболке и синих спортивных шортах. Судя по мопсу, угрюмо нюхавшему землю и тянувшего за поводок, этот мужик вышел выгулять собаку. — Эй, парень, — доброжелательно свистнул он, — Сигарет не найдётся? Он смотрел на меня, замерев у стен дома. Мягко улыбнулся, когда я протянул ему пачку. Приняв сигарету, мужчина собирался уходить, но его остановил мой голос. — Откроете дверь? Изогнув бровь, он многозначительно пожал плечами, и, набрав какой-то код на панели домофона, распахнул дверь. — Ты это… не хулигань там. — крикнул вдогонку он. Пройдя внутрь, я ненадолго застопорился. И что дальше? Просто идти к Бэкхёну? Мне кажется, невозможно подобрать слов для извинений человеку, от которого ты отказался. Если он откроет дверь, я всё сделаю, чтобы он простил, и впредь ни за что больше не причиню ему боль. Собравшись с мыслями, я нажал на кнопку лифта, заполняя тишину нервным постукиванием пальцами о железные дверцы. Не сказать, что ожидание было слишком долгим, но спустя минуту, сил терпеть больше не было, и я пустился вверх по лестнице. Просто сделать хоть что-нибудь, лишь бы совесть не скребла на душе так сильно, а сердце прекратило сжиматься под натиском вины. Я бежал, пропуская ступени и не обращал внимания на дрожь в ватных ногах. Пусть эта, блядь, изощрённая пытка уже закончится. Оказавшись перед дверью в его квартиру, я на секунду прикрыл глаза, транслируя воспоминания о том, что в ней было. Улыбка Бэкхёна, его тонкие руки, обнимающие со спины, дурацкие полосатые носки и свежий кофе по утрам. А ещё тот запах. Простой, скрывающийся за резким ароматом ментолового геля для душа, но намного более приятный, чем что-либо другое. Больно закусив щёку изнутри, я занёс кулак над головой. Вроде бы, последний шаг и я узнаю «приговор», но отчего так страшно? Я боюсь увидеть его красные глаза, полные отчаяния и ненависти ко мне. Боюсь, что он оттолкнёт меня и даже не будет слушать. А может, он всё-таки смог с этим справиться? Последний раз… Почувствовав привкус крови на языке, кулак стукнулся о шершавую поверхность двери, а потом снова и снова. Я уже не ведал, что творил, когда начал зло тарабанить о неё, но, когда послышался голос его матери, вмиг опомнился, попятившись на несколько шагов. — Боже, зачем так долбиться? — интересовалась госпожа Бён неизвестно у кого, распахивая входную дверь. Женщина была одета в домашнее голубое платье, а тёмные волосы, ещё влажные после душа, лежали на плечах. Увидев меня, выражение её лица резко изменилось с недовольного на обеспокоенное, — Ч-чанёль? Она глянула за мою спину, поднося руки к груди. — Где Бэкхён? Чанёль, вы поругались? — голос её стал совсем высоким, предвещая разрастающуюся панику. Я смотрел на неё и не знал, что ответить. — Нет, мы не… — Тогда зачем ты приехал? — уже менее взволнованно, но слишком резко спросила Бён. — Я… я не знаю. — сил врать не было, да и просто стоять на ногах тоже. В итоге колени предательски подломились, и в следующую секунду я уже оказался на полу. Женщина испуганно вздрогнула и тут же подлетела ко мне. — Вызвать скорую? Чанёль, ответь мне. Он присела на колени прямо передо мной и глазами, такими же янтарными и чистыми, как у Бэкхёна, изучала моё серое, уставшее лицо. — Не надо… — выдохнул я, — Можете просто ответить, что сказал вам Бэк, когда уходил? Женщина сглотнула ком в горле, начиная озираться по сторонам и заправлять волосы за ухо. — Неделю назад он уехал посреди ночи, сказал, что к тебе, — с трудом говорила она, стараясь понять, что происходит, — а утром прибежал домой и начал собирать вещи. Он говорил, что вы решили жить в Сеуле, что тебя возьмут туда на работу сразу после защиты диплома… Запинаясь, его мать продолжала что-то рассказывать, смотря уже прямо мне в глаза, но я ничего не слышал. <i> Я потерял Бэкхёна. <b>Потерял того, кто разбудил во мне меня. Настоящего меня, которого я заставлял заснуть много лет назад