Самое дорогое

      Гарри ухаживал за розовыми кустами Петуньи, и в кои-то веки эта работа не вызывала у него раздражения. Серьезно, обычные розовые кусты – они не кричат, не пытаются укусить, не ядовиты, в общем-то, сплошное удовольствие, а не работа. За прошедший год Гарри свыкся как со своим положением, так и с его постоянством. В первые дни после возвращения в прошлое он ходил как пришибленный, хоть и успел проверить самое главное – шрам был на месте, как и парселтанг (найти достаточно общительную змею в общественном парке Литтл-Уингинга оказалось не так сложно). С магией было сложнее – он определенно чувствовал, что магические силы его были на месте, но колдовать без палочки оказалось до невозможного сложно. Три дня бесплодных попыток зажечь люмос на кончике указательного пальца привели только к головной боли и замечанию Вернона про излишний шум. Хотя через несколько дней правая рука несколько чесалась внутри, что привело снова малолетнего волшебника к мысли о недостаточном возрасте. В конце концов, даже в Хогвартсе они начинали с очень простых заклинаний и профессора тщательно следили за выполнением всех пассов, пусть и в дальнейшем Гарри убедился, что правильное движение палочкой менее важно, чем внутренняя уверенность и осознание того, чего ты хочешь добиться.       Где-то к концу его первой недели в этом времени вечером после ужина Вернон ухватил его за ворот футболки и утащил в гараж, после чего у них состоялся не самый легкий разговор. Гарри как сейчас помнил привычно злого Вернона, который, убедившись, что никто их не подслушивает накинулся на племянника супруги:       – Ты, чего притих, мальчишка? Всю неделю ходишь, как в воду опущенный! Сознавайся, ты что-то задумал? Так и знай: что бы это ни было, если ты посмеешь сотворить хоть что-то кроме того, что мы тебе говорим, что-то ненормальное, я лишу тебя еды на неделю!       После этой тирады Вернон уставился своими маленькими глазками на мальчишку. Гарри же в этот момент судорожно вспоминал годы своего оригинального детства и с некоторым смятением подумал, что и дня раньше не проходило, чтобы он не сказал или не натворил чего-нибудь спорного. Пусть большая часть его выходок были вызваны попытками разобраться с непонятным отношением Дурслей и собственными странностями, выглядел он действительно весьма скандальным ребенком. К тому же невезучим. Теперь же Поттер даже если и пытался, не мог как следует разозлиться – после нескольких встреч с Волдемортом, знакомством с весьма своеобразными представителями волшебного мира, а главное, после того, как он из первых рук узнал о характере своего отца и его друзей, выходки Дурслей действительно не вызывали никаких чувств, кроме желания избавить этих насквозь нормальных (в их, конечно, понимании) людей от лишних тревог. Смысла ругаться или искать справедливости переживший несколько сражений не на жизнь, а на смерть Поттер не видел и поэтому, очень осторожно проговорил, стараясь смотреть куда-то в третий подбородок Вернона:       – Дядя Вернон, а у вас много денег уходит на мое содержание?       Дурсль аж поперхнулся и с бешено вращающимися глазами встряхнул мальчишку:       – Тебе что, кажется, что мы выделяем недостаточно денег на тебя? Ты живешь в приличном доме, ходишь в ту же школу, что и Дадли, ешь каждый день, у тебя есть одежда, школьные принадлежности, какого черта тебе еще надо?!       – Нет, нет! Дядя, я не об этом.       – А о чем тогда? – мужчина выдохнул и с некоторым удивлением посмотрел на приемыша.       – Просто, я тут подумал, что меня проще было бы отдать в приют, но вы все равно тратите на меня деньги и время, устроили в школу и вообще обеспечиваете всем необходимым, а ведь это, наверное, недешево.       – Ну, допустим.       – Просто хотел сказать, что постараюсь не расстраивать вас с тетей, а потом, когда мне можно будет работать, обязательно верну все, до последнего пенни. Я вам правда очень благодарен.       Вернон очень задумчиво, что было не самым частым выражением на его лице, посмотрел на мальчишку, и так задумался, что Гарри испугался за мозг Дурсля – не перегрузил ли он его своим смиренным демаршем. В конце концов мужчина отмер и, наклонившись к мальчишке проговорил, удивляясь даже самому себе:       — Вот что парень. В кои-то веки ты сказал что-то дельное. Договоримся так: если за год ты не нарушишь правила этого дома ни разу, то я подумаю насчет того, чтобы перевести тебя в приличную школу. Конечно, никакой речи о Смелтингсе не идет, но что-нибудь с полным пансионатом, строгими правилами и возможностью освоить приличную профессию, подходящую такому, как ты. А теперь марш отсюда, и чтобы до утра я тебя даже не слышал!       Гарри кивнул и постарался исчезнуть максимально тихо и быстро, но не настолько, чтобы Дурсль посчитал это странным. Новый девиз Гарри «Оберегай Дурслей от всего странного, даже если оно происходит» вступил в действие. А на следующее утро Вернон, к удивлению Петуньи и ужасу Дадли, сказал положить племяннику еще одну сардельку. «"Чтобы были силы вкалывать в саду».       Ситуацию с Дадли удалось решить очень не сразу. Какое-то время Гарри умудрялся прятаться и убегать гораздо успешней, чем в прошлом. Дадли, до ужаса напуганный тем, что его отец стал относиться к Гарри чуть-чуть терпимее, пытался сначала выяснить в чем дело, а потом и просто отметелить кузена. И чем дальше, тем активнее становились эти попытки. Слава богу, что перед родителями младший Дурсль старался вести себя прилично хотя бы чтобы не подставиться. Где-то через месяц этой позиционной партизанской войны-догонялки, решение было найдено, хоть и не самое подобающее духу гриффиндорца. В очередной раз убегая от Дадли и его друзей Гарри свернул в тупичок, закрытый кирпичными стенами с двух сторон.       – Ну вот ты и попался, заморыш! – Дадли противненько хихикнул, компания за его спиной вторила своему главарю.       – Это кто кому попался, большой Дэ, - Гарри расслабленно оперся плечом о кирпичные стены, - бегать от вас, конечно, весело, да и для здоровья полезно, но что-то я заскучал.       – Ты это, нарываешься что ли?       – Да что ты, разве хилый очкарик посмеет нарываться на банду большого Дэ? Просто я подумал, гораздо интереснее бегать, если иногда позволять вам меня догнать, как думаешь? – Гарри постарался усмехнуться как можно злее, тем более что хороших примеров злобных выражений лица у него в памяти хоть отбавляй, – Эй, Деннис.       – Чего тебе?       – Спорим, я тебя сделаю один на один?       – А с чего бы это мне драться с тобой один на один? Да, большой Дэ?       – А хотя бы потому, что моему кузену лучше дружить с кем-то ему под стать, а не с заморышами, которые в случае чего расхнычутся, сбегут или сдадут нас учителям, и я великодушно готов проверить, годишься ли ты для дружбы с большим Дэ. Я даже готов дать тебе фору: можешь бить первым.       Дадли покосился на Денниса с легкой тревогой – проблемы с учителями он не любил, как и мальчишек, которые позволяли себе плакать (если дело не касалось выпрашивания чего-нибудь у матери). С другой стороны, непривычное поведение Поттера его напрягло, но вот сейчас нападать всем скопом казалось как-то неуютно. Пусть Деннис докажет, что Поттер просто выделывается.       – Давай Деннис, докажи, что очкарик не прав. Наваляй ему как следует.       Мальчишка затравленно оглянулся – в их компании он был самым щуплым и старался не лезть вперед, тем более что Дадли мог врезать и своим, при случае. Поттер все так же опирался на стену, лениво разглядывая противника. В конце концов, Деннис вышел вперед и поднял кулаки перед собой:       – Ну давай, Поттер, я покажу, что меня тоже не стоит злить.       Гарри оттолкнулся от стены, не спеша встал напротив мальчишки и поднял сжатые кулаки на уровень лица. К дракам на кулаках он был непривычен, но рассчитывал, что реакция ловца его не подведет – уворачиваться от бладжеров было гораздо сложнее и опасней. Поэтому и первый удар Денниса он достаточно легко пропустил мимо головы, и ударил в ответ, стараясь попасть по челюсти и вложить в него весь свой небольшой вес – второго шанса могло и не быть. Удар получился славным – щелчок от соприкосновения костяшек с зубами Денниса, казалось, эхом отразился от стен, и тот отшатнулся, не удержал равновесия и шлепнулся на задницу. Нижняя губа практически на глазах распухла, а глаза наполнились слезами – все-таки не всем из них исполнилось даже десять. Прежде чем остальная банда очухалась, Гарри тревожно всмотрелся им за спины и крикнул:       – Кажется, сюда кто-то идет!       Все, кроме хнычущего Денниса тут же бросились в рассыпную, даже Дадли показал чудеса атлетики, для своего-то веса.       – Оу, Деннис, они убежали без тебя, – Гарри протянул руку, – вставай, сходим к школьной медсестре, попросим лед.       – Отвали! - протянутая рука была отбита в сторону, - Ты думаешь, такой крутой? Тебе просто повезло!       – Не буду спорить, - Поттер пожал плечами, но взгляд его сделался жестким, - Главное, что мне может повезти и в следующий раз. Дадли говорил дома, что тебе все время не везет в драках. Даже на его кулак иногда напарываешься.       В тот день Дадли с компанией больше не попадались ему на глаза, а на следующий Деннис, Мальком и Гордон что-то не поделили с Дадли и Пирсом, что вылилось в шумную потасовку, которую пришлось разнимать учителям. Поттер в это время сидел на консультации с учителем математики, которую выпросил заранее, обеспечивая себе алиби. От проделанного он испытывал двоякие чувства – с одной стороны, досадная помеха в виде шайки малолеток была временно устранена, а с другой – несмотря на честную драку, он специально рассорил приятелей Дадли между собой, что явно попахивало Слизеринскими методами. Главное, что никто, кроме них шестерых не знал о случившемся, а в шайке Дадли не было никого достаточно мозговитого, чтобы понять произошедшее.       Для закрепления результата Гарри через неделю отловил Гордона недалеко от школы и шепнул, что в ближайшие дни Дадли хочет посмотреть, сможет ли его кузен отделать Малькома и даже собирался спорить с ними на деньги. И посоветовал не ставить на Малькома, потому что большой Дэ показал своему кузену пару ударов. Остальные месяцы компания Дадли была слишком занята внутренними разборками, чтобы обращать внимание на Гарри.       Когда очередной розовый куст избавился от лишних веток и приобрел достойный вид, Гарри выпрямился и взглянул на старые часы дяди Вернона, которые он выпросил, чтобы следить за временем полива газона. Через пол часа Дурсли соберутся ужинать. Нужно собрать инструмент и почистить одежду. До письма из Хогвардса осталось 365 дней.

***

      Беллатриса Лестрейндж была в ярости. В целом, это было ее почти постоянное состояние, но сегодня собственное беспомощное положение окончательно вывело ее из себя. Началось все в тот злополучный день, когда она, поддавшись импульсу, разорвала связь с собственным телом. Наследственность Блэков имела особенность проявляться не вовремя. Каким-то образом она оказалась привязана к поганой грязнокровной девчонке – Гермионе Грейнджер, и связь эта была хуже рабского ошейника. Мало того, что ей приходилось терпеть всю их маггловскую семейку практически круглосуточно, так еще и спокойно находиться она могла только возле этой замухрышки – в противном случае дух ее размывался и становился еще более бесплотным, хотя, казалось, куда уж дальше.       В первые минуты нахождения здесь Белла даже испытала облегчение – к ней вернулась хоть сколько-то человеческая форма, и теперь она видела свои руки, могла ощутить волосы, и даже любимое дорожное платье имело достойный вид. Но когда она узнала в мелкой кудрявой девчонке поганую грязнокровку, которая вечно путалась под ногами и видела ее позорный проигрыш этой… Уизли, Лестрейндж захотелось ее немедленно придушить. К сожалению, сделать будущей занозе она ничего не могла, а вот Грейнджер ее чувствовала и могла по нескольку минут смотреть в угол, где на одиноком стуле сидел дух Беллатрисы. Все попытки убраться отсюда подальше и попробовать как-то связаться с Нарциссой, или хотя бы найти того же Хвоста не увенчались успехом – как только дух женщины пересекал границы дома этой маггловской семейки, ее немедленно дергало назад, в комнату к девчонке.       Вынужденная терпеть подобное соседство, Беллатриса неохотно наблюдала за девочкой, когда та была дома – слава Мерлину, ей не нужно было следовать за ней в школу или на прогулки с родителями. В эти моменты она могла немного прогуляться по округе, распугивая окрестных кошек и ворон.       «До чего же ты докатилась! – не раз и не два волшебница начинала бессмысленный спор с собой, - Тебе! Тебе не хватило духа вернуться в собственное тело и теперь ты вынуждена ошиваться рядом с позором всего магического общества! Матушка была бы очень недовольна! Твой Лорд ждет твоей помощи в своем возрождении, проклятый Поттер гуляет где-то на свободе, и очень возможно, так же сохранил все воспоминания. И никакой возможности убраться отсюда. Разве что…» Сначала эта мысль ужаснула Пожирательницу Смерти и была отброшена как неподобающая, но еще через несколько дней отвратительного заключения вернулась вновь. Непонятная и претящая всему существу чистокровной волшебницы связь с грязнокровкой, тем не менее, позволяла ей быть несколько более материальной, чем то, во что она превратилась после позорной смерти. Быть может, она сможет использовать это.       Беллатриса была и оставалась сильной и талантливой ведьмой, и плачевное состояние нисколько не уменьшила ее решительность и остроту ума. Когда девчонка вернулась с дополнительных занятий, Лестрейндж попыталась аккуратно тянуть силу по тонкой серебряной нити, все так же опутывающей предплечье.       В этот вечер Гермиона впервые потеряла сознание, сидя над книгой.