Кактус

Фубуки решает применить своё исключительное оружие. Точнее, способ обезоруживания. Она тщательно подкручивает ресницы, пальцем наносит на свои и без того яркие губы коралловый бальзам-блеск. Сегодня она идёт на Сайтаму. С другой стороны. Точнее покажется ему немного в ином свете. И вот тогда уже он пойдёт за ней. Серьги-подвески – изумрудные, в тон глазам – приятно задевают шею при каждом повороте головы, напоминая Фубуки, что она сегодня ослепительна. Кулон с изумрудом скрывается в сладкой ложбинке на груди. Кружева на резинке чулок – вероломно раскинутые сети для крупной рыбки-Сайтамки. Их не будет видно, но Фубуки-то будет знать, что они есть, и это окружит её ещё более дурманящей аурой. Платье самое роскошное. Сапожки на самой тонкой шпильке. * Сегодня Сайтама говорит ещё меньше, чем обычно и пялится, пялится, ПЯЛИТСЯ… Куда-то намного ниже глаз. У Фубуки большие глаза. Стоило бы и в них заглянуть хоть пару раз ради приличия. Нельзя же так совсем откровенно при всех. У Фубуки в ушных раковинах плещется жар. Кажется, она немного переборщила. Кажется, она начинает забывать, ради чего вообще начищала пёрышки. – Генос, ты думаешь о том же, о чём и я? – О том, что она пытается соблазнить вас чересчур откровенным видом, чтобы потом использовать вас в своих целях? Фубуки пронзает яростью. – Кем ты себя возомнил! Не говори обо мне так, будто меня здесь нет! – Да ну на… А я про воротник думаю. Хорёк прям как живой. – Это норка, учитель. – М-м, вот как. У моей старой тётки было такое же платье. Так то была норка? Она так жутко воняла после дождя. На багровом лице Фубуки склеры глаз белеют, как у негра. Она уже не хозяйка своим движениям. Она рывком подаётся вперёд, зверски замахивается для пощёчины и видит медленно проплывающие кадры: Сайтама наклоняется, и её ладонь заходит на жёсткую посадку на лицо Кинга, выглянувшего заценить злополучный воротник. Механизм Кинга рокочет. Фубуки соскакивает с места. У самой сердце где-то не там, где положено. Ноги подламываются. Она так давно не перед кем не извинялась, что уже и забыла, как это подобает делать. * – Везуха. Сегодня она так быстро отвалила. Сайтама плывёт от удовольствия, размачивая печеньку в чае и поглубже зарываясь под котацу. Генос инстинктивно повторяет его движения. За окном горит красавица-осень. Вечер нежный и тихий. В такие вечера особенно не хочется видеть дома толпу и вдыхать резкий запах чужих духов. Можно потерпеть рядом с собой разве что того, кто специально отключил свою автоматическую терморегуляцию, чтобы в эти златокудрые деньки чувствовать то же, что и учитель. – Я и не знал, что ты такой прошаренный в вопросах соблазнения. – На самом деле я очень счастлив, что мне пришлось соблазнить учителя лишь квартплатой, чтобы быть с ним рядом. Соблазнять по-настоящему – слишком примитивно. Чай идёт у Сайтамы носом, он выпучивает глаза, кашляет, но потом тянется через стол и прописывает лёгкий дружеский щелбан. Всё-таки Генос – настоящая смерть для его нервных клеток. – Дурья башка. Не тратил я твои деньги. У Геноса тоже есть свой рокочущий механизм, только звучит он мягче, чем у Кинга. – Учитель, сегодня вы впервые заговорили о своей семье. У вас было счастливое детство? – Не знаю. Школа и все дела… Обычное детство. – Понятно, – говорит Генос сочувствующе, на грани вздоха. Сайтаме не нравятся подобные интонации. – Нихрена тебе непонятно. Когда понятно, ты всегда записываешь. – Такие откровения не на бумаге должны храниться. Сайтама думает, какие к чёрту откровения, он же ничего не рассказал, ему же до чёртиков не хочется об этом говорить. Этот киборг опять делает какие-то свои замысловатые выводы. В ответ Сайтама только цокает языком и сюрпает чаем. * Сайтама курсирует между витринами и как обычно пропускает мимо ушей все новости Ассоциации, которые ему пересказывает Фубуки. Но вдруг останавливается и неожиданно говорит: – Слушай, может, ты и красивая, вот тока геройство здорово тебя портит. И так же неожиданно возвращает ей то, что она заплатила тогда за его обед. Монетки тёплые после его ладошки, и это тепло достаёт до самых щёк Фубуки и гнездится внутри. Она не может понять: Сайтама пытается сделать комплимент или оскорбить. Как бы там ни было, пусть своего Геноса поучает, а она сама разберётся. – На себя посмотри, Лысый Плащ. Вот кого геройство не сделало симпатичнее. Сайтама хмурится на своё прозвище и тоже за словом в карман не лезет: – Вообще-то «геройство тебя портит» это не про внешность. Но раз ты хочешь поговорить об этом, то я скажу так: если тебе нужно к чему-то привлечь внимание, попытайся это спрятать. Так интересней. Он указывает головкой лука-порея на её обтянутую крупную грудь без намёка на нижнее бельё. Фубуки взрывается: – И это мне говорит человек в клоунском костюме! Ты! Лысый помощник солнца! Лампочка! Авокадо! Яйцо! Ага-ага, Сайтама уже где-то это слышал. Жаль, на этот раз рядом нет Геноса. Уж он-то бы ей сказал. Сайтама отправляет лук в корзину и долго разглядывает ценники на овощи. Осень – время урожая и приятных цен. В его глазах – неподдельная увлечённость и страсть. * Фубуки решает попробовать. Правду говорят, красивую девушку хоть в мешок одень… На самом деле, осень – время героев, время подготовки к суровым зимним дням, время перемен. Сегодня на Фубуки клетчатая рубашка, небрежно заправленная в джинсы-бойфренды, и серое полупальто. В ярких кроссовках весело шуршать опавшей листвой. Фубуки словно по воздуху парит. Сегодня она легче и свободнее ветра. Сегодня она производит впечатление. Генос смотрит ревниво, а Сайтама – испуганно. И говорят они почти в один голос: – Даже не думай проситься в ученицы! – Вы в моей группировке, – холодно напоминает Фубуки. – Знайте своё место, не шутите так глупо.