Призрачная власть стереотипов и убеждений

- А когда мы будем в неё играть? – прозвучал в полутьме мужской голос. - Как-нибудь вечером, - ответил другой, более мягкий. – Что ещё загадаем? - Давай какого-нибудь героя, Одиссея или Геракла? - У них имена скучные – лучше Посейдон. - Но он же не герой. - Всё равно никто не отгадает! Два молодых мужчины, сидящих в тёмной каморке, посмеялись, после чего один из них принялся выводить на одном из лежащих поблизости листов бумаги слово «Посейдон». Оку и Хисао Тайа являлись родными братьями и попали в Эйен по милости одного из своих родственников. Братья были одними из тех людей, что не сильно расстраивались от столь долгого пребывания в мире вечной жизни и, в общем-то, держались на позитиве. Сбежав с плантации Тайзо вместе с Рукией, они то и дело отлынивали от работы, чтобы, как и в этот раз, занять себя всяческой ерундой, вроде придумывания загадок для «Крокодила». - Теперь нужно что-то воздушное и лёгкое! Как бабочка. - Как называется штука, которой ловят бабочек? - Сачок. - Отлично! – вскрикнул Хисао и написал на очередном листочке слово «Сачёк». - Через «о» пишется, - недовольно прохрипел Оку и вернул отложенную бумажку на служащий столом ящик. - «Сочёк» что ли? - Через «о»! С виноватым видом взяв в руки потрёпанный клочок бумаги, Хисао несколько раз обвёл букву «ё» так, чтобы она походила на «о», свернул загадку в трубочку и скинул её к остальным. - Знаешь, было бы неплохо отразить в игре то, с чем мы недавно сталкивались. - Драконы, Тайзо? - Дракон – это слишком легко, а Тайзо даже вспоминать не хочется, пусть отправляется восвояси! - «Восвояси»… - пробурчал один из братьев, записав ещё одно слово. – Надо что-то тяжёлое, чтобы совсем никто не угадал. - Интерпретация. - В точку! После второй «р» пишется «е» или «и»? – во избежание упрёков, спросил Хисао. - Да без разницы, всё равно никто не знает, как правильно, - улыбнулся Оку и встал с колен, чтобы убрать в каюте бардак от недавней тряски. С тех пор, как Соджун проводил Рукию в каюту, прошло около получаса. Сидевший на бочке Бьякуя не двигался и, нахмурившись, смотрел в одну и ту же точку до тех пор, пока до его слуха не долетел долгожданный дверной скрип. Вышедший из каюты юноша проскочил мимо него, скользнул на нижнюю палубу и через несколько минут снова вышел наверх в сопровождении Гаку. Закрыв за другом дверь в комнату Рукии, бывший синигами подошёл к сыну и расстроенно, словно виноватый пёс, взглянул на него сверху вниз. - Не молчи, - не выдержал капитан шестого отряда и встал со своего места. - Не знаю, поверишь ты или нет, но всё, что я тебе сейчас скажу, было слово в слово услышано мной несколько минут назад, - начал юноша и удостоверившись в том, что Бьякуя готов слушать, продолжил: - Если опустить серию моих вопросов и слить в единое целое цепочку её ответов, то выходит так, что Рукия испытывает перед тобой не только страх, но и ненависть. Рассказав мне о том, что ты пятьдесят с лишним лет полностью игнорировал её существование, она без тени сомнений заявила о твоей попытке собственноручно её убить. - Это правда, - тихо сказал Бьякуя, с болью в сердце вспоминая, как замахивался на беззащитную девушку. - Шутишь?! – воскликнул юноша, который до этого момента полностью отвергал правдивость слов подруги. - Что ещё она сказала? - Что несколько месяцев назад вам дали задание в Мире Живых и ты не пренебрёг возможностью насильно насладиться её телом, шепча на ухо имя умершей сестры-близнеца. По её словам, ты надругался над ней, после чего стёр следы, отправив сюда. Это тоже правда? – с отвращением спросил Соджун, но так и не получил ответа на свой вопрос. Лицо Кучики, слушавшего его рассказ, оставалось спокойным и невозмутимым. Ни матовое сияние стальных глаз, ни движения бледных губ - ничто не выдавало того, что творилось под ледяной коркой самообладания. - Зачем туда зашёл Гаку? – спросил он, повернувшись в сторону лестницы на нижнюю палубу. - Повреждённые кости не успели срастись за ночь. От сильного удара они опять сошли со своих мест и нуждаются в том, чтобы кто-то их вправил, - пролепетал юноша, понимая, что вторая часть рассказа стала для его сына более чем сюрпризом. Бьякуя повернул голову в сторону отца, молча кивнул и спустился в приютившую его прошлой ночью каюту. Закрыв за собой двери, он лёг на кровать и, согнувшись, поднёс к глазам напряжённые ладони. Голова была наполнена полнейшим непониманием и недоверием к тому, что он услышал. Всё тело подрагивало от нахлынувшего волнения и осознания какой-то безнадёжности и утраты. - Да какого чёрта?! – вскричал он, даже не пытаясь сдерживаться. Хлынувший в голову поток сумбурных мыслей стал утихать, уступая место внятным, чётко и ясно выраженным размышлениям. Отложив в сторону своё негодование по поводу поведения сестры, аристократ убедился в правдивости слов юноши. «Если бы она меня не боялась, то стала бы защищаться с помощью оружия? А что я мог сделать, чтобы испугать её? Только то, о чём сказал отец. Да и зачем ему лгать?» - с грустью подумал он и ещё раз вспомнил, с каким испугом Рукия бросила штурвал. Выходит, голос ящера был вовсе не галлюцинацией, а самой настоящей угрозой. Больше всего в жизни Бьякуя боялся напугать сестру, причинив ей боль или дав повод подумать, что он путает её с Хисаной. «Неужели он и впрямь способен подменить столь длинную ленту воспоминаний человека? - продолжал Кучики. – Что же мне делать? Неужели я больше не смогу спокойно подойти к ней? Пытаться оправдать себя нет смысла: едва ли она поверит хоть одному из моих слов». Обессиленный, потерянный, разочарованный, он был не то, чтобы жалок, но явно не похож на самого себя. Бьякуя походил на загнанного зверя, который, будучи безумно голодным, не мог вылезти из клетки, в пяти метрах от которой лежал аппетитный кусок мяса со сводящим с ума ароматом. Сейчас ему действительно хотелось выть от вновь теряющегося смысла жизни, но осознание того, что никто не услышит его тоскливого воя, тушило все порывы и желания. Мысли о том, что ему снова нельзя дотронуться до столь дорогого и желанного тела, коснуться губами бархатной кожи, послушать убаюкивающий голос и с расстояния пары сантиметров заглянуть в бездонные синие глаза, заставляли аристократа то злиться, то обессиленно вздыхать, издавая слышный только ему скулящий всхлип. Запустив пальцы рук в беспорядочно отросшие со времени последней стрижки волосы, Кучики лежал на кровати без малейшего желания подняться и заняться хоть каким-нибудь делом. Любое занятие вызывало отвращение и начинало казаться совсем бессмысленным, никому ненужным. Из активно функционирующей машины его голова превратилась в набитый ватой шар, а доносящиеся с палубы крики матросов окончательно слились с шумом океана, превратившись в один звуковой поток, похожий на монотонный гул. Снова хотелось спать. Небольшой толчок вынудил открыть пустые, усталые глаза. Резко ударившая в голову боль заставила аристократа поморщиться и встать. «Нельзя так много спать», - расстроено подумал он и вышел из своей новой каюты. Снаружи вновь сгущались сумерки. Солнце, зашедшее за горизонт, обдавало планету бледно-рыжими лучами, уже растворяющимися в молодой ночи. Бьякуя тяжело вздохнул и, будто не замечая никого из тех людей, что передвигались по палубе, медленно подошёл к борту. Корабль не двигался и, по-видимому, стоял на мели. Оглядевшись вокруг, мужчина понял, что «Аматсугами» пристал на ночь к какому-то маленькому, но кишащему пёстрой зеленью острову. - Бьякуя! – послышался сзади навевающий воспоминания голос отца. – Где ты был весь день? – спросил Соджун, подойдя ближе. - Думал, - неохотно соврал 28-й глава древнего клана, с полным безразличием взглянув в такие же серые, как у себя самого, глаза юноши. - Заканчивай думать, - улыбнулся Соджун и, лаской ответив на пронизывающий его ледяной взор, продолжил: - На острове есть источник пресной воды, и мы решили переночевать на берегу, чтобы как следует вымыться и пополнить запасы… Я знаю, что сейчас тебе нелегко и ты не хочешь кого-либо видеть, - после небольшой паузы и слегка приблизившись, проговорил юноша, - но пойми, закрывшись в себе, ты ничего не решишь. Расслабься сегодня. Не дожидаясь ответа сына, Соджун отправился помогать перетаскивать на берег ткань для палаток. «Расслабиться, говоришь? – заговорил надменный внутренний голос. – А ты сможешь расслабиться, если у тебя вырвать единственный функционирующий по-человечески орган?» Бьякуя обернулся в сторону отца и мысленно поблагодарил его за попытку хоть как-то поддержать. Кучики чувствовал, как возвращается к прежнему образу жизни: ему снова приходится строить вокруг себя стену, не позволяющую приблизиться абсолютно никому. Близость вновь начинала причинять лишь боль, а сказанные слова заставляли стыдится того, что вылетели из его уст. Любовь, как и судьба, приняла облик коварной сердцеедки, единственной целью которой было намерение раз и навсегда загубить ему и без того несладкую жизнь. На берегу пушащегося зеленью островка начинали загораться факелы, свет которых, падая на рыжий песок, оттенял фигуры разбивающих ночной лагерь матросов. Будучи единственной девушкой на корабле, Рукия стояла первой в очереди на природный душ. Проделав в бурно растущей зелени узкий коридор к огромному озеру с каменистым дном, она разделась и медленно зашла в прохладную воду. Свалившиеся на её голову неприятности уже сутки не давали ей покоя. Несчастная девушка никак не могла понять, почему брат, которого она боится до дрожи в коленках, оказался в Эйне. «Его могли разоблачить в том, что он сотворил, и отправить сюда в качестве наказания, - думала она, - но как они так быстро сослали одного из самых влиятельных людей в Обществе душ? Да и каким образом узнали, что он со мной сделал? Может, он натворил чего похуже, пока я была тут, но как же этот монстр оказался на моём корабле? В бредни, которые сочинил Соджун, я никогда не поверю. На что он надеялся, когда говорил мне, что я сама его целовала?» – возмущалась Рукия, нервно загребая ладонью чистую воду. В её памяти, словно страшный сон, до сих пор мелькали отрывки событий той ночи. Испуганно сглатывая, она дотрагивалась до своих плеч, которые прекрасно помнили грубые прикосновения сильных рук, не позволяющих не то, что вырваться, - даже шевельнуться. Обзор заслоняло большое, красивое, но вызывающее дрожь тело, а в ушах звенел тихий, отливающий сталью голос. Разве смогла бы она по своей воле поцеловать этого бесчувственного человека? Она была зла даже не на то, что он приказал отправить её сюда, а на столь бесцеремонное отношение к безумно важной для любой девушки вещи. Посметь насильно забрать то, что она берегла совсем не для него – было выше всякого её понимания. Кучики ненавидела его и всем сердцем проклинала фамилию, которую носит. Тщательно промыв волосы, синигами вышла из воды и, подождав, пока с неё стечёт вода, небрежно натянула на голое тело просторную рубашку и брюки. Собравшиеся у костра матросы обрадовались её возвращению и наконец-то засиявшей на лице девушки скромной улыбке. Обменявшись с ней парой слов, мужчины коллективно встали и отправились принимать долгожданную ванну. Довольная радушием своих друзей Рукия уселась напротив костра и стала вглядываться в озорные языки ярко-жёлтого пламени, обдающего её приятным теплом. Раньше любой огонь казался ей чужим, слишком непостоянным, безжалостным и жестоким, а сейчас он был родным, согревал и успокаивал. Послышался всплеск - Рукия инстинктивно подняла глаза, чтобы оглядеть береговую линию, но тут же замерла, не зная, что ей делать: бежать или не дышать. Последним человеком, покинувшим корабль, оказался Бьякуя, который, добравшись до берега в шлюпке, вытаскивал её на песок. Не рассчитав силы, он одним рывком вытянул из воды добрую половину лодки и мерными шагами направился к костру. Высокая фигура, обрамляемая светом факелов, беззвучно двигалась прямо к ней. Широкие, но спокойные шаги, скованные движения рук и с блеском отражающийся в полузакрытых глазах огонь придавали всему образу Кучики какой-то дьявольский характер. Приблизившись, он бросил мимолётный взгляд на сестру и сел по другую сторону костра так, чтобы его не было видно из-за пламени. «Он не станет трогать меня здесь, - облегчённо вздохнула Рукия, пытаясь разглядеть в искрящемся карнавале закатных красок лицо брата, - бежать-то некуда». Страх, охвативший девушку, немного утих. Ей было безумно любопытно знать, почему Бьякуя появился в мире вечной жизни и что он делал в её каюте прошлой ночью. - Как ты оказался в Эйене? – громко спросила она радикально настроенным тоном и, ещё не закрыв рот после вопросительной нотки, услышала, как брат начал отвечать. - Ты уже задавала этот вопрос, - без заминки, с полным безразличием в голосе сказал он и подкинул в стихающий костёр пару оказавшихся под рукой дров. - Насколько мне известно, не в твоих правилах молоть чушь. Я прекрасно знаю, что задаю его в первый раз. - Твои источники не лгут: «молоть чушь» действительно не в моих правилах, - едва сдерживая дрожь от непривычных ноток раздражения и неприязни в её голосе, отвечал он. Рукия замолчала: он, как и всегда, был непробиваем. Слова Соджуна о её непосредственных контактах с братом казались девушке нестерпимым бредом, однако уверенность глубокого голоса заставляла её задуматься. Крики, доносившиеся со стороны озера стали громче, и через несколько минут лагерь был заполнен помытыми матросами. Осчастливленные долгожданным душем, они не переставали улыбаться и бросаться друг в друга безобидными шутками. - Ну, что, сыграем? – послышался чей-то голос, и воздух наполнился одобрительными криками. Мужчины аккуратно расселись около костра и предоставили слово тем, кто несколько минут назад надоумил их сыграть в «Крокодила». Из толпы выделились братья Тайа, которые с нетерпением приступили к объяснению правил игры. - Суть заключается в том, чтобы без слов показать загаданный предмет, - начал Оку и продемонстрировал шляпу, наполненную маленькими, свёрнутыми в трубочки бумажками. - Запрещается пользоваться посторонними предметами и голосом в целом, - подхватил Хисао и, вытянув из шляпы случайно выбранную им бумажку, вручил её Рукии. – Начнём с капитана. Девушка поднялась со своего места и с любопытством развернула крошечный клочок. Закинув бумажку в костёр, она сжала ладони в кулаки, расположила их на разном уровне относительно земли и принялась подпрыгивать. - Маленький сердитый тролль с палкой? – послышался заботливый голос Сождуна и последовавший за ним смех. Рукия остановилась, с прищуром взглянула в сторону юноши и, нащупав в песке маленькую ветку, метнула её в непринуждённо смеющегося друга. Приложив запястья друг к другу, она замахала маленькими ладошками, чем выбила-таки из толпы слово «бабочка». - Сачок! – выкрикнул всё ещё смеющийся Соджун после очередного прыжка крошечного тельца подруги. - Верно! – обрадовалась девушка и, сияя довольной улыбкой, отправилась на своё место. Развернув свою бумажку, Соджун сглотнул и почесал затылок. Робко ступив на песчаную площадку, он принялся указывать на свою голову. - Человек! - Голова! - Котелок! - Мозги! - Мысли! – наконец прозвучало нужное юноше слово. Убедив матросов в причастности к его загадке «мыслей», аристократ начал как будто бы вытаскивать их из головы и раздавать каждому из игроков, после чего указывать на некое взаимодействие. Несмотря на все свои старания, он слышал совершенно непричастные к написанному на его бумажке слова. - Интерпретация, - послышался необыкновенно спокойный голос Бьякуи, который, не выдержав, решил предложить свою версию. - Правильно, - удивлённо проговорил Соджун под стихший гул. Капитан шестого отряда сидел поодаль от остальных и совсем не собирался принимать участия в игре, однако, глядя на отчаянные попытки показать разное понимание одной и той же мысли, он не выдержал и выговорил закрутившееся в голове слово. - Я не буду играть, - покачал головой Кучики, отказываясь от протянутой ему шляпы. - Бьякуя, ты отгадал слово, значит должен показать новое, - начал обрадованный сообразительностью сына Соджун. – Если ты не намерен подчиняться правилам, то зачем вообще начинать играть? Рука капитана шестого отряда неожиданно юрко скользнула за очередной бумажкой. Оглядев всех присутствующих с высоты своего роста, Кучики вздохнул и, сдвинув брови, вытянул в сторону левую руку. Не услышавший ни единого звука аристократ повернулся к зрителям и разочарованно её опустил: все до единого удивлённо, словно звери, увидевшие белку, глядели в ту сторону, куда он указал. Пытаясь разъяснить им, что смотреть в указанное направление совсем не нужно, Бьякуя выбился из сил, достал катану и медленно вывел на песке отгадку. - А не пойти ли тебе «восвояси»? – с презрением прошипела Рукия и, встав с места, стёрла слово. Дыхание Кучики-старшего сбилось. До этого момента ему хотелось верить, что всё это – глупый розыгрыш, насмешка судьбы. В замёршей душе теплилась надежда на спасение и возможную ложь окружающих, но эту ненависть, в одно мгновенье разбежавшуюся по всему его телу, нельзя было сыграть. Ему ли не знать, какими мелочами, пусть даже нарушением правил детской игры, можно разозлить ненавидящего тебя человека? Он стоял и молча наблюдал за тем, как маленькие, настолько дорогие ему руки усердно ворошат притоптанный песок. С понурым видом взглянув в её разозлённое лицо, он развернулся и медленно отправился к озеру. На поверхности тёмной воды сияла лунная дорожка, по сторонам слышалось стрекотание насекомых и таинственный шорох листвы. Рассеянно скинув одежду, Бьякуя зашёл в воду и сел на каменное дно вблизи от берега. Отражение его усталого лица усугубляло состояние и без того испортившегося настроения. Кучики наклонился и медленно окунул голову. Сейчас ему не хотелось видеть даже себя. Потоки воды, стекающие с обрамлённого мокрыми локонами лица, потревожили безмятежную гладь озера. «Я не смогу стать прежним, - думал он, наблюдая за тем, как очередная порция капель скатывается по волосам и падает в воду, - в моей памяти крепко засела каждая минута, каждое мимолётное мгновение, проведённое рядом с тобою, но я не буду сыт одними лишь воспоминаньями». - Хочешь ненавидеть? – заговорил он вслух. – Пусть будет так, однако знай, что без тебя моя жизнь теряет всякий смысл. Ему не хотелось отдавать судьбе единственную звёздочку, которая ярко сияла не небе вечного одиночества. Бунтарский характер, стальная воля, задорная улыбка на её лице – всё это стало незаменимыми частями его собственного мира. Казалось, какую бы дорогу он ни выбрал, любая, так или иначе, приведёт его к ней. Каждая частичка его тела чувствовала потребность в её присутствии, её прикосновениях. Уж больно сильно он был привязан к ней - Кучики просто не мог от неё отказаться. «Так вот ты какая, настоящая любовь?» – усмехнулся он, направляясь в сторону берега. После очередной встряски его голова снова наладила привычный размеренный ход мыслей, но всё же никак не могла взять в толк, куда пропали повешенные на ветку штаны. Стоя в одной рубашке и не рискуя надевать сапоги, чтобы не выглядеть ещё глупее, капитан шестого отряда с подозрением огляделся вокруг и, не обнаружив важной части своих одежд, тихонько ругнулся.