Призрачная власть стереотипов и убеждений

— Кучики?! — воскликнул на всю хижину Соджун, резко повернувшись к девушке всем телом. Рукия задорно улыбнулась, чуть приподняв свои острые плечи и опустив одну бровь. — Так вот чему ты так удивилась, когда я назвал тебе своё имя! – радостно говорил он, широко раскрыв глаза и почёсывая затылок, – Гаку! – остановил юноша направляющегося к выходу высокого плотного мужчину с почти чёрной кожей и каштановыми волосами. – Ты не поверишь! — В чём дело? – удивлённо спросил тот, заметив счастливое лицо своего друга. — Эта девушка носит фамилию Кучики, — довольно вымолвил молодой человек, поворачиваясь к Рукии, которая немного смутилась от того, что рядом оказался посторонний человек. — Быть не может… Хотя… — пробубнел здоровяк и, прищурившись, взглянул на Рукию. – Чёрные, как смоль, волосы, выразительные, полузакрытые глаза, бледная кожа, следов на которой не способно оставить даже яростное тропическое солнце — типичный представитель вашего занудного семейства, — сказал он и добродушно усмехнулся. «Как же я ошиблась, когда посчитала, что Соджун похож на него…» — думала Рукия, наблюдая за счастливым юношей. Её новый знакомый, едва узнав, что они «родственники», так довольно, непринуждённо и радостно улыбался, что она никогда бы не подумала, что настолько прямодушный и открытый человек мог быть воспитан той же семьёй, что вырастила её невозмутимого брата. — Пойдём, я покажу тебе, в какой хижине мы спим, — сказал он, поднимаясь со своего места, после чего заботливо протянул девушке руку. С его юного лица почти не сходила удивительно мягкая, красивая и пленительная улыбка, которая очень понравилась Рукии с того самого момента, когда она в первый раз увидела её. На улице было очень тепло. Влажный ветерок ласково теребил черные волосы девушки и заставлял её насладиться его чистотой и свежестью. Она бы с удовольствием провела здесь целую ночь, но в маленьком лагере, окружённом высоким забором, погулять было негде. Они прошли пару тростниково-глиняных сооружений и остановились у того, в котором им предстояло провести бесчисленное множество тропических ночей. Рукия осторожно присела на подстилку из сухих пальмовых листьев, которая с этого момента служила ей постелью, и взглянула на Соджуна, уже улёгшегося на соседней кровати и тихонько посапывающего во сне. Мысленно поблагодарив его за всё, что он сделал, девушка легла на спину и закрыла глаза. Рукия стояла в густом тумане, из-за которого не было видно абсолютно ничего, кроме прозрачного, словно стеклянного, холодного пола. Она робко сделала шаг вперёд и, немного постояв на одном месте, медленно двинулась вперёд, осторожно ступая в пустоту. Девушка шла до тех пор, пока не наткнулась на прозрачную стену, которая уходила в бесконечность во всех четырёх направлениях. Она аккуратно коснулась стены кончиками пальцев и заметила до боли знакомую руку, которая касалась её ладони через стеклянную преграду. С той стороны неподвижно стоял Бьякуя, который смотрел на неё блёклыми, совсем мёртвыми глазами. Рукия прислонилась к стене, опираясь на неё обеими руками, и обеспокоенно всматривалась в его лицо, на котором не было не только эмоций, но и каких-либо признаков жизни. Он потянулся к её щеке второй рукой, но ударился пальцами о прозрачную громаду, которая их разделяла. — Я вернусь к тебе, слышишь? – тихо сказала она, с болью в сердце, вглядываясь в столь дорогие ей черты его лица. Кучики Рукия проснулась от возни в хижине. Сонные, полуголые рабы сновали туда-сюда, то и дело выкрикивая какие-то совсем непонятные ей фразы. Она сняла с рук повязки и не поверила своим глазам: от сквозных ран не осталось и следа, несмотря на то, что она получила их только вчера. На изумлённую девушку упали какие-то тряпки. Стащив их со своей головы, она подняла глаза вверх и увидела большого Гаку. — Переоденься, в форме синигами тебе будет жарко, — спокойно сказал он и отправился будить всё ещё непроснувшегося Соджуна. Рукия послушала совета и быстро вырядилась в то, что принёс ей здоровяк. Белая ситцевая рубаха с длинным рукавом и светлые, с бежевым оттенком, узкие штаны вполне её устроили. На удивление девушки, они были сшиты, будто специально для неё: маленькие и аккуратные. — Доброе утро, — оторвал её от созерцания своих новых одежд, приятный голос юноши. Рукия посмотрела на него и, улыбнувшись, кивнула в знак приветствия. Они вышли из хижины вместе с остальной массой невольников и отправились прямиком к воротам. Большие деревянные двери с трудом открывали пятеро здоровенных надсмотрщиков, что сразу же привлекло внимание Рукии. «Сбегать отсюда через ворота – бессмысленная затея, — расстроенно подумала она, вставая в образовавшуюся на выходе очередь. — Что там за чертовщина?» Толпа рабов медленно продвигалась к выходу, задерживаясь у какой-то деревянной будочки, которая стояла прямо подле ворот. Издалека девушка заметила, что руки и ноги каждого невольника, покидающего лагерь, заковывают в цепи под присмотром нескольких громил. — Не бойся, это не страшно, — услышала она за спиной голос Соджуна, который слегка подтолкнул её к рыжему здоровяку, уже поджидавшему мелкую с цепями в руках. Захлопнув толстые железные наручники на её тонких запястьях, он с подозрением оглядел девушку. — Опусти руки вниз, — медленно промычал громила и заметил, что наручники оказались великоваты, ибо свалились на пол, спокойно преодолев препятствие в виде её маленьких кулачков. — Хитсу, отведи её в хозяйский дом, пусть Амакуни скуёт для неё цепи! – крикнул он одному из своих товарищей и принялся заковывать второго Кучики. Темноволосый надсмотрщик, который стоял неподалёку, накинул на шею Рукии толстую верёвку и, покрепче затянув петлю, отправился в сторону большого белого особняка, который располагался на холме и был едва заметен среди густой зелени. Синигами осмотрелась вокруг. Сейчас она находилась на возвышенности, с которой можно было увидеть большую бухту, защищённую каменным фортом, и растянувшийся вдоль берега городок. За городом виднелся высокий частокол, который огораживал золотистые поля сахарного тростника, вдоль и поперёк изрезанные небольшими тропинками на квадратные участки. «Несчётное количество надсмотрщиков, частокол и кандалы… — неудивительно, что сбежать отсюда не удавалось никому», — думала Рукия, любуясь голубой водой, которая поблёскивала на ярком солнце, и чинно шагая за тем, кто вёл её к особняку, словно собаку. Добравшись до красивого поместья рабовладельца, они обошли его и остановились у небольшой деревянной пристройки, из которой доносились звуки, характерные для любой кузницы. — Эй, Амакуни, у меня для тебя работа, — крикнул здоровяк, открывая дверь и запихивая в душное помещение маленькую Рукию. — Приходи через час, — спокойно ответил кузнец, обернувшись, чтобы взглянуть на девушку. Мужчина, работающий здесь, был довольно маленького роста, но крепкого телосложения. Он бойко ударял большим молотом по раскалённому металлу, придавая ему форму клинка абордажной сабли. По его смуглому лицу стекал пот, который оставался незамеченным до тех пор, пока не начинал капать на светло-голубые глаза, вследствие чего смахивался со лба его широкой ладонью, всё время задевающей челку из тёмно-русых, выгоревших волос. Предварительно опустив в воду свою заготовку, он убрал её в сторону, подошёл к Рукии и, слегка нагнувшись, взял в свои шершавые ладони её ручки для того, чтобы измерить запястья. — Боже мой, и что же могла натворить такая кнопка, как ты, чтобы угодить в это забытое Богом место? – тихо спросил он, будто сам у себя, и вновь ушёл к наковальне для того, чтобы выковать ей наручники. «Полюбить собственного брата», — мысленно ответила на вопрос кузнеца синигами и почувствовала, что падает от толчка сзади. — Куни! Я снова сломал твою никчёмную шпагу. Сделай мне что-нибудь попрочнее! – раздался крик того, кто отворил дверь кузницы, задев ею маленькую синигами. – А ты кто такой? – обратился вошедший к Рукии, которая только что поднялась с пола и отряхивала одежду. – Отвечай, когда хозяин задаёт тебе вопрос! – нетерпеливо крикнул он, заметив, что его раб упорно молчит. «Хозяин? Неужели этот мальчишка и есть Рентаро Тайзо, которому полторы тысячи лет?» — с удивлением подумала Кучики, разглядывая молодого человека среднего роста с кудрявыми каштановыми волосами и выразительными карими глазами, возмущённо взирающими на неё из-под нахмуренных бровей. — Кучики Рукия, — тихо ответила она, вспомнив слова Соджуна о том, что непослушание здесь карается крайне жестокими способами. — Женщина? Это редкость! – довольно проговорил юноша. — К сожалению, сейчас я занят ковкой наручников для вашей новой невольницы, Сакао-сан, — сказал кузнец, не отрываясь от своего дела. — Эй, здоровяк, поди-ка сюда, — крикнул молодой хозяин, выглянув наружу, — я сам отведу эту женщину на плантацию... Теперь её никто не ждёт, брось эти кандалы и займись, наконец, моей шпагой! – добавил он, обращаясь к Амакуни. Кузнец, со вздохом убрав в сторону куски металла, которые он приготовил для того, чтобы выковать наручники, достал из бочки одну из длинных металлических заготовок, планируя превратить этот бесформенный кусок железа в чудную шпагу. Тем временем, требовательный юноша схватил Рукию, которая внимательно следила за каждым движением кузнеца, и поволок её на улицу. Вдохнув свежего воздуха, он стал внимательно изучать её недовольное лицо. — Какая-то ты хмурая, женщина, — задумчиво сказал он, присаживаясь на бочку с водой, которая стояла рядом с кузницей. — А какой я должна быть, угодив в рабство? Он замолчал, не находя у себя в голове ответа на её вопрос. Рукия уселась на густую траву и стала задумчиво глядеть в землю, вспоминая тот сон, в котором видела Бьякую. Через пару часов на лужайку за домом вышел Амакуни, который держал в руках новенькую шпагу. — Через минут сорок закончу с кандалами, — сказал он и вернулся в кузницу. — Наконец-то! – радостно завопил юноша, размахивая своим оружием, – Как я тебе? – спросил он, с пафосом замерев в воинственной позе. — Чудно, — не скрывая сарказма, буркнула синигами, которая, взглянув на него лишь краем глаза, снова погрузилась в раздумья. Молодой хозяин в замешательстве опустил свою шпагу и уставился на девушку, поведение которой было просто поразительным. Он живёт здесь уже полторы тысячи лет и ни разу не встречал женщину, которая не оценила бы его замечательной внешности и очарования. Окажись на месте Рукии любая другая, то он давно бы приказал заковать её в колодки и выпороть так, чтобы в следующий раз его рабыня подумала о вежливости, которую нужно проявить при разговоре со своим хозяином. «В ней есть что-то, чего нет в других. Её хамство больше кажется очаровательным, нежели возмутительным», — подумал он и снова присел на бочку. Они уже забрали у кузнеца кандалы и медленно двигались к плантации, когда затянувшееся молчание прервал голос плантатора: — Сними с себя этот глупый ошейник… — нервно сказал юноша, которого очень раздражал плетущийся по земле конец верёвки, спускавшейся с шеи Рукии. — Не боишься, что я сбегу? — Я ведь даже не держу тебя за него, идиотка. К тому же, куда ты убежишь? За частокол ты не вылезешь, а если попытаешься, то всю оставшуюся вечность будешь ходить с клеймом на лбу. Девушка ловко сняла с себя верёвку и понесла её в руках. Теперь юноша мог рассмотреть её, ни на что не отвлекаясь. Он шёл сзади и внимательно изучал всё её тело: от маленьких пяточек до лохматой макушки. Её миниатюрность, мягкая поступь, сдержанность в движениях, привитая жизнью в благородном семействе, — всё в ней было очаровательным для него. — Кучики Рукия, — громко сказал кудрявый юноша. Она остановилась, дав знать, что выслушает его. — Я могу сделать тебя свободной в этом мире, если ты станешь моей, — выпалил он властным тоном, с нетерпением ожидая той минуты, когда она повернётся и, со слезами на глазах, бросится целовать ему ноги. Но девушка спокойно пошла дальше, не взглянув на него и краем глаза. Её молчание сводило его с ума, наглость одурманивала; он впервые встретил женщину, которая, прекрасно зная меры наказания, вела себя так, словно из них двоих именно он является рабом. Спустя минут десять они подходили к плантации, на которой вовсю кипела работа. Маленькая синигами подошла к надсмотрщику, что провожал её к усадьбе, и робко протянула ему верёвку, которую несла в руках всю обратную дорогу. Удивлённый громила осторожно принял из её маленьких рук ошейник и забрал у молодого хозяина кандалы, получив от него указ — подать лошадь. Вскочив на гнедого коня, юноша обернулся к маленькой темноволосой невольнице, которую заковывали в цепи. — Хитсу, одень на неё шляпу: с такой смоляной макушкой ей придётся туго, — крикнул он, к общему удивлению назвав здоровяка по имени. Юноша привлёк к себе внимание Рукии, которая посмотрела на него с едва уловимой тенью благодарности за проявленную заботу. По дороге домой голова молодого плантатора кружилась от того, что впервые за полторы тысячи лет нестерпимого кошмара он утонул в бездонных синих глазах девушки, в которую успел влюбиться за пару часов. Оставшуюся часть дня Соджун и Гаку знакомили Рукию с её обязанностями. Освоив методы рубки сахарного тростника, она с энтузиазмом приступила к работе, обрадовавшись тому, что сможет тренировать своё тело каждый день. После захода солнца они благополучно вернулись в лагерь. В столовой девушка уселась между своими новыми друзьями, закрепив за собой место за общим столом. Она аккуратно сняла соломенную шляпу, которую ей дал Хитсу, и потёрла запястья: они ужасно ныли после кандалов. Сегодняшний день очень сильно утомил её, поэтому та жалкая похлёбка, которой их кормили, показалась ей довольно вкусной. — Завтра трудный день, — тихо сказал Соджун, переворачиваясь в своей постели на левый бок, чтобы посмотреть на Рукию. — Почему? – заинтересованно спросила она, наблюдая за тем, как он ложится к ней лицом. — Поплывём на соседний остров, — улыбнулся он и закрыл свои красивые серые глаза. Рукию разбудили ещё до восхода солнца. Стоя в очереди у ворот, она всё ещё находилась в полусонном состоянии и, придерживаемая своим родственником, пыталась пригладить волосы, которые очень сильно спутались после второй ночи, проведённой на соломе. Холод цепей, в которые её заковали, заставил девушку проснуться, и она стала внимательно следить за тем, куда их ведут. Отряд невольников прошёл по дорожке меж золотистых стен тростника и направился к частоколу. Перебраться через высокие деревянные стены с помощью рук было просто невозможно, а ворота тщательно охранялись как днём, так и ночью. Иными словами, убежать из лагеря или даже с плантации было невозможным не только потому, что мешались два четырёхметровых забора, помехой были и кандалы, сковывающие руки и ноги. Город, что находился у самого берега, выглядел точно так же, как и любой городишко западного образца 16-17 веков. Солнце ещё не показывалось на горизонте, но по полукруглому светло-голубому отсвету было видно, что до его восхода осталось совсем недолго. Группа невольников остановилась на городской пристани и стала небольшими партиями погружаться в шлюпки. Присаживаясь на деревянной перекладине лодки, Рукия посмотрела на восходящее светило. Первые лучи солнца осветили стоящий в бухте корабль. Огромный трёхпалубный фрегат, окрашенный в чёрные и пурпурные цвета, поражал своей красотой и великолепием. Все паруса корабля были свёрнуты, позволяя взгляду оценить внушительные очертания его корпуса. С правого борта, которым судно было обращено к берегу, Рукия насчитала пятьдесят пушек, что смело выглядывали наружу, поблёскивая в ослепительных лучах вновь согревающего землю солнца. Весь путь от берега до корабля девушка почти не двигалась, она намертво вцепилась в руку Соджуна и прижалась к нему всем своим телом, предварительно сообщив ему о том, что очень боится морской воды. — Здесь ты не утонешь, — с улыбкой успокаивал её юноша, поглаживая по голове. — Не в этом дело, я умею плавать! – с гордостью воскликнула она и тихо добавила: — вдруг я упаду в воду? Она унесёт меня далеко отсюда и я потеряюсь в этом бескрайнем океане… — Даже если ты каким-то чудом сможешь вывалиться за борт, то надсмотрщики мигом вернут тебя обратно, — со смехом сказал Соджун, — говорили, что какой-то бедняга, который сумел спрыгнуть в воду, под весом своих цепей пошёл ко дну и просидел там минут сорок, пока его не нашли и не затащили обратно. Обрадовавшись тому, что может дышать, он набрал полные лёгкие воды, после чего откачивал её оттуда полтора месяца. Горе-водолазу заклеймили лоб и отправили на каменоломни. — Зачем ты рассказал мне об этом? – недовольно пробурчала Рукия и легонько стукнула его по плечу. — Чтобы ты не дышала, если всё-таки умудришься выпасть за борт, — захохотал он, за что получил хороший подзатыльник. После того, как рабы добрались до корабля и все до одного взошли на борт, их выстроили в длинную шеренгу и стали подзывать к лебёдке по три человека, чтобы сменить их кандалы на новые, с более длинными цепями. Процесс смены охранялся самым тщательным образом: рядом с каждым невольником, которого «обслуживал» персональный надсмотрщик, стояло ещё два, внимательно наблюдающих за процедурой. Кроме перечисленных, ещё несколько были расставлены по периметру верхней палубы. «Внушительная охрана. На первый взгляд, каждая из этих горилл способна разобраться с десятком невольников…» — подумала девушка, наблюдая за тем, как ей меняют наручники. После того, как рабы стали готовы к тяжёлому труду матросов на парусном корабле, на палубу вышел капитан, в котором Рукия узнала своего вчерашнего знакомого. — Это сын нашего хозяина, — прошептал ей на ухо Соджун, заметив, что она обратила внимание на кудрявого юношу в синем камзоле и рыжих кожаных сапогах. — Неужели здесь рождаются дети? – удивлённо спросила она, взглянув в серые глаза юноши. — Нет. Родить здесь нельзя. Он попал в этот мир вместе со своим отцом, — пояснил Кучики и выпрямился, рассчитывая на то, что у девушки кончились вопросы. Послышался звонкий голос капитана, который дал команду к отплытию. Соджун мигом приступил к своей работе, прихватив с собой Рукию. Он с участием показывал ей, что нужно делать, когда корабль выходит из бухты, попутно объясняя принцип действия каждого паруса. После того, как судно благополучно вышло в открытый океан, молодой хозяин, на котором лежала обязанность штурмана, смог вздохнуть спокойно и обратить внимание на свой маленький предмет воздыхания, который с трудом пытался спустить нижний парус грот-мачты. — Кучики Рукия! – крикнул он, заставив её посмотреть в его сторону. — Немедленно спустись на палубу и подойди ко мне! «Наглый, избалованный мальчишка! Я приложила столько усилий, чтобы забраться сюда, а ты так бесцеремонно заставляешь меня спуститься» — ругалась про себя девушка, цепляясь за снасти и спрыгивая на деревянную палубу. Она медленно поднялась к штурвалу и встала рядом с капитаном. — Я заметил, что с твоим телом довольно тяжело управляться с такелажем и парусами, — спокойно сказал он, — подойди сюда и возьмись за штурвал. Рукия, с недоверием поглядывая на юношу, который пропустил её к рулевому колесу и встал прямо за её спиной, взялась за деревянные рукояти. — Сейчас я отпущу его, держи крепче, — вымолвил он и потихоньку убрал руки. Синигами почувствовала, как сильно штурвал тянет её вправо и с трудом смогла удержать его в том положении, в котором его оставил плантатор. Она подняла глаза и увидела впереди завораживающую морскую гладь, уходящую к горизонту. Тёплый ветерок колыхал её волосы, заставляя молодого человека любоваться зачарованной девушкой, которая начала влюбляться в океан, которого так сильно боялась до этого момента. — Тебе нравится корабль моего отца? – ласково спросил он, наклоняясь к ней так, чтобы его подбородок находился в паре сантиметров от её плеча. — Ум, — только и ответила она, не отрываясь от поблёскивающего горизонта. — «Аматсугами» — самый красивый и быстроходный корабль во всём Эйене. Я, Тайзо Сакао, научу тебя управлять им. Кучики повернула глаза к его лицу и благодарно улыбнулась, подумав о том, что хозяйский сын не такой уж плохой человек. Кучики Бьякуя сидел в тёмной комнате напротив небольшого гроба. Вот уже несколько дней он не сводит своих мёртвых глаз с бледного лица сестры, не отрываясь ни на сон, ни на пищу. Иногда он поднимает руку, тихонько касается указательным пальцем её холодной щеки и, будто убедившись в том, что она всё ещё мертва, медленно возвращает её на место. Каждый раз закрывая глаза, чтобы моргнуть, он чувствует, как тёплые руки обвивают его шею и, перебирая чёрные пряди, прижимают к мягкой груди, из которой чётко слышатся частые удары её сердца. Ему не хочется открывать глаза, однако, он поднимает веки, чтобы ещё раз взглянуть на её красивое лицо, озарённое счастливой, заботливой улыбкой, но не видит ничего, кроме её бездыханного тела, погружённого в бесчисленное множество белых колокольчиков, заполняющих маленький гроб. Капитан Укитаке, который пытался пробиться к закрывшемуся от всего мира Бьякуе с того самого дня, когда ему доложили о смерти Рукии, в очередной раз столкнулся с отчаянным сопротивлением слуг, твердивших о том, что Бьякуя-сама никого не принимает. Порядком разозлённый Джууширо, которому надоело терять время, с помощью грубой силы залетел в заветную комнату, подошёл к Бьякуе и опустил свою ладонь ему на плечо. — И долго ты собираешься здесь сидеть? – спросил Укитаке, нагнувшись к Кучики-старшему, который полностью его игнорировал. – Неужели ты, и правда, думаешь, что лежащая перед тобой кукла – это Рукия? – не скрывая удивления, произнёс Джууширо так тихо, как только мог.