Призрачная власть стереотипов и убеждений

«Все ответы на востоке», - голос небытия был странным, неземным. Он прорезался сквозь тьму уснувшего сознания, эхом разлетаясь в бесконечном мраке, сливаясь с назойливым шумом морских волн. Как приятно не знать, кто ты и где ты, не осознавать своего существования, не слышать ударов собственного сердца. Приятно просто тонуть в пустоте, ласково окутавшей невесомое тело и утерянный разум. Но что это? Кажется, лучи солнца согревают лицо. Бьякуя покривился от режущей боли внизу живота. Из лёгкого покалывания она стремительно перерастала в нестерпимую муку, заставившую его вспомнить о том, что он всё ещё жив. Аристократ попытался пошевелиться, но не смог: судорога сковала всё его тело. С трудом приподнявшись на локтях, он открыл глаза. Сил не хватило, чтобы сдержать воющий стон, ещё никогда в жизни ему не было настолько больно. Мир вокруг казался блёклым и серым; яркие, ослепляющие пятна плясали по морю и песку, ставшему бурым от его крови. Ему хотелось взвыть от увиденного, но при попытке совершить очередное усилие становилось хуже: всё, что было ниже пупка, напрочь отсутствовало. Не было ни ног, ни таза - из кровавой дыры в животе рваными кусками разметались по песку вздувшиеся от воды остатки внутренних органов. Капитан шестого отряда лежал на берегу, разорванный надвое. Почти обескровленная половина его тела была мертвецки бледна и кое-где изрыта укусами плотоядных рыб. Кучики клял себя за то, что смог очнуться. Больше всего на свете он хотел уснуть снова и никогда не просыпаться. Боль не отпускала его мыслей от раны, и они лихорадочно носились в мудрой голове, впервые за многие годы не способной на благоразумные рассуждения. Через некоторое время последние капли сил покинули остатки его изуродованного тела, и разум вновь обрёл желанный покой. «Восток, Бьякуя», - чей-то голос продолжал сидеть в его голове и изо дня в день нашёптывал одно и то же. Вокруг по-прежнему стоял затхлый запах земли, перемешавшийся с вонью животных шкур, в которые он был заботливо укутан. «Я всё ещё здесь», - понял мужчина, понемногу приходя в сознание, и нехотя поднял веки. Аристократ томился на невысокой кровати, неумело сложенной из кое-как порубленных брёвен. Она притащила его в свой шалаш несколько недель, а, может быть, и несколько месяцев назад, с тех пор он просыпался десятки раз, но был не в состоянии пошевелиться или выдавить из себя хотя бы подобие звука – это бессилие сводило его с ума, как и бесконечная боль там, внизу. Запас питательных веществ в его организме давным-давно сошёл на «нет», несмотря на то, что рана затягивалась и кровь, хоть и в небольших количествах, вновь начинала циркулировать. От нехватки энергии Кучики только и делал, что спал, окончательно затерявшись во времени. Ненадолго просыпаясь, Бьякуя стыдился женщины, которая нашла его на берегу: каждый день она по два раза меняла тряпки, перетягивающие кровоточащую дыру в его животе. Иногда он встречался с её глазами, такими же ядовито-жёлтыми, как у Йоруичи, однако вместо дерзости и насмешки в них таились сочувствие и безмятежность. Смуглая кожа и пышные локоны отливающих сливовым цветом волос выдавали её принадлежность к семейству Шихоин, такому же древнему и влиятельному, как его собственное. Капитан шестого отряда никогда не выглядел так беспомощно, как сейчас, но был рад хотя бы тому, что этой леди не приходится поить или кормить его, ведь желудок вместе с доброй половиной внутренних органов были давным-давно съедены рыбами. С течением времени он приходил в себя всё реже и реже, пока окончательно не погрузился в анабиоз. Пытаясь восстановить потерянные конечности, организм иссушил верхнюю половину тела до такой степени, что через несколько месяцев Бьякуя мало чем отличался от обтянутого бледной кожей скелета. Тем не менее, его ноги медленно отрастали заново. Они были тонкими и слабыми: мышц в них имелось немногим больше, чем у ребёнка, истощённого голодом, однако само их наличие не могло не радовать. «Вставай и иди на восток!» Кучики недовольно сдвинул брови: он не хотел вставать. Покинутое им царство снов манило к себе, соблазняя аристократа беззаботностью забвения. Деревянный скрип и тихий хлопок заставили Бьякую открыть глаза и осмотреться вокруг: комната, единственная в шалаше приютившей его женщины, была пуста, и лишь нелепо подвешенная на верёвки дверь пошатывалась от лёгких дуновений ветра. Слабый свет сочился сквозь небольшую дыру в стене и золотистым пятном разливался по хорошо утоптанной земле. Недалеко от его кровати стоял несуразный столик, за ним – подобие комода и огромный старый сундук, обитый уже потрескавшейся от времени кожей. Около двери меж двух соседних стен растянулся огромный гамак из пожелтевшей, кое-где дырявой парусины. От всех его ран осталась разве что невероятная слабость. Капитан шестого отряда с недоверием пошевелил пальцами отросших ног и скинул с себя заменившее шкуры покрывало, тут же пожалев об этом: мертвецки иссохшее тело не хотелось признавать своим, однако времени на отрицание суровой реальности у него не было. «Я и без того провалялся здесь непозволительно долго», - с досадой подумал он и медленно спустил исхудавшие ноги на пол. Его разочарованный взгляд упал на пару самодельных костылей, предусмотрительно оставленных хозяйкой хижины у спинки кровати. - Как унизительно, - его холодный полушёпот прорезался сквозь отдалённое щебетание птиц, доносившееся откуда-то снаружи. Кучики прекрасно знал, что ослабевшие конечности не смогут удержать его тело, и, стоит попробовать встать, как он тут же упадёт – этого Бьякуе хотелось ещё меньше, чем походить на беспомощного инвалида. И был ли у него выбор? Тонкие пальцы потянулись за костылём и уверенно обхватили деревянную перекладину. Аристократ переложил свой вес на опору, медленно поднялся с постели и, выпрямившись, направился к выходу. Ходить оказалось неимоверно трудно, но, благодаря костылям, вполне возможно. Свежий воздух показался давно забытой роскошью, и Бьякуя с удовольствием сделал глубокий вдох. Приятный влажный ветер, словно дикий зверёк, юркнул под лёгкую ситцевую рубаху и, поблуждав по утомлённому бездействием телу, продолжил свой путь. Домик стоял на опушке небольшого пальмового леса, и в сотне метров от него тянулась береговая линия, с порога была видна маленькая бухта и обрамляющие её скалы. Их невысокие склоны, обитые зелёным пушком растительности, утопали в кроваво-красном зареве заката. - Красиво, не правда ли? Мужчина покосился в ту сторону, откуда донесся тихий женский голос. Справа, вытирая испачканные в земле руки, стояла выходившая его аристократка. Полы рубашки, завязанные в узел, оголяли немного выпуклый смуглый живот, а мужские брюки, которые держались на её бедрах только за счёт тряпичного ремня, были закатаны до колен. Не утруждая себя ответом на её вопрос, Бьякуя устремил взор на находившийся за женской спиной участок земли: пространство, обрамлённое низким заборчиком, было испещрено аккуратными грядками и, судя по всему, являлось не чем иным, как огородом. - Эйен и у вас отнял манеры, Кучики-доно? – усмехнувшись, продолжила она, чем привлекла-таки внимание своего гостя. - Он отнял у меня всё, кроме манер, - недовольно проронил он. – Думаю, мне стоит поблагодарить вас за помощь. - Я не сделала ничего, кроме тех двух палок, на которых ты стоишь. – Её тон резко изменился, призрак вежливости пропал, как и улыбка на смуглом лице. – Но я не против подробного рассказа о том, как ты оказался здесь… и где умудрился потерять половину своего тела. В её голосе чувствовалась откровенная неприязнь, граничащая с отвращением. Она прошла мимо него и отворила дверь, жестом приглашая мужчину войти за собой: - Готова поспорить, ты голоден, как волк. Действительно, есть хотелось определённо больше, чем разбираться в причинах её подозрительного поведения, и Бьякуя покорно вернулся в душную хижину. - Сколько я проспал? - Три с половиной месяца. «Чуть больше четверти года!» - мысленно негодовал он, опускаясь на табурет, пристроенный около небольшого столика. - Удивлён? – Она отодвинула деревяшку, которая прикрывала небольшую яму в полу, и достала оттуда что-то, укутанное в грязную тряпку. – Создаётся впечатление, что ты куда-то торопишься. - Так и есть, - подтвердил он, наблюдая за тем, как хозяйка открывает свёрток. - Боюсь, мне придётся разочаровать тебя: этот остров находится слишком далеко от всевозможных торговых путей. Если ты попал сюда, то выбраться уже не сможешь. Она выложила зажаренную утром птицу на глиняное блюдо и поставила тарелку перед Бьякуей. Тот, поискав глазами столовые приборы, с недоверием взглянул на хозяйку. - Ты не в своём поместье, богатенький зануда, - усмехнулась она и подвинула к себе второй табурет. – Учись жрать руками! Двадцать восьмой глава Кучики был аристократом, а не брезгливым идиотом. Он без раздумий оторвал от птицы бедро и, сохраняя совершенную невозмутимость, откусил кусок. - Семейство Шихоин тоже не отличалось бедностью, - проглотив мясо, заметил он. – Или я чего-то не знаю? - Ты совершенно прав, оно до безобразия богато. Настолько богато, что может нарушать законы. - И ссылать людей в Эйен? Она многозначительно кивнула. Похоже, девчонка всё ещё сетует на судьбу и родственников, так бесцеремонно отправивших её сюда. - Куда ни плюнь, везде благородные лорды да леди: только таких сюда и бросает, - буркнула она, наблюдая за тем, как её гость наполняет желудок. – Не похоже, что ты здесь долго. Как тебя забросило на мой остров? - Так ты живёшь здесь совсем одна? - А говорил, что сохранил манеры. - Во мне их больше, чем в тебе. - Ты сидишь в моём доме и ешь мою еду. - Да, это я вижу, - надменно протянул он, поднимаясь с места. – У тебя не найдётся стакана воды? - Ты меня раздражаешь. – Она потянулась за кувшином и наполнила небольшую глиняную чашку водой. – Будь у меня достаточно сил, я бы тоже разорвала тебя надвое и выбросила в море. Кучики ничего не ответил. Он осушил стакан и молча вышел из помещения, оставив хозяйку наедине с самой собой. Шаги ослабевших ног чередовались с шагами деревянных палок. Медленно ковыляя по пустынному берегу, Бьякуя слушал тихую серенаду волн, которые периодически убегали от его босых стоп, чтобы вернуться и ещё раз заключить их в нежные объятия прохлады. Он прошёл около трёх километров и, если бы эта прогулка состоялась год назад, то продлилась бы не больше нескольких минут и смогла бы затянуться на всю ночь, ведь натренированные ноги и мастерство сюнпо никогда бы не позволили ему устать так сильно, как сейчас. Сумерки, спустившиеся на безмолвный островок, застлали его мглой таинственности и тихого спокойствия. Пение неугомонных птиц исчезло вместе с воплями диких животных и стрекотанием насекомых – теперь он хорошо слышал своё тяжёлое, прерывистое дыхание. Бьякуя чувствовал себя младенцем, только-только поднявшимся с колен. Нижнюю часть тела ломило от усталости, но костыли помогали ему устоять на ногах, едва принимавших участие в движении. Серые глаза, против обыкновения, блуждали по влажному песку, а не далёкому горизонту, за пределами которого витали его мысли. «Я считаю, что Кракен – это всего лишь выдумка исландских моряков», - голос сестры ломал рамки времени и пространства; весёлый и уверенный, он доносился оттуда, где Бьякуя был счастлив. На его задумчивое и уставшее лицо украдкой проскользнула еле заметная тёплая улыбка. В то время морской дьявол казался им сказкой, а власть старейшин клана – неоспоримой. Новую жизнь начинало не только его иссохшее тело, но и он сам, ведь Эйен изменил его: научил ценить действительно важное и игнорировать по-настоящему незначительное. Здесь рамки законов не сковывали движения, а вуаль ложной морали не прятала за собой отвратительные лица человеческих пороков – всё представало в чистом виде, ничто не могло запутать и помешать принять истинно верное решение. Нога не выдержала очередного шага, и колено предательски прогнулось под незначительным весом мужского тела. Тонкие пальцы левой руки взрыли влажный песок, выпустив упавший вместе с аристократом костыль. Второй остался при нём и позволил удержать верхнюю часть тела на почтительном расстоянии от земли. Вся эта ситуация чертовски раздражала его: он не знал, где находится его сестра, не говоря уже о том, где находится он сам. Время неумолимо бежало вперёд, вынуждая его как можно скорее покинуть злосчастный остров, однако ни на что не способное тело не позволяло уплыть так быстро, как хотелось бы. Оно не в состоянии даже ходить, смел ли Бьякуя требовать большего? - Тебе не стоит перенапрягать себя. Учись видеть свой предел. – Кучики не заметил, как женщина догнала его. Холодный взгляд серых глаз устремился на неё из-под недовольно сдвинутых бровей. Будь он обычным человеком, Шихоин решила бы, что её гость всего-навсего сердит. - Я знаю, ты в ярости, - вздохнула она, подавая ему потерянный костыль, - но тут ничего не попишешь. - Не помню, чтобы я приглашал тебя на прогулку. – Кучики с пренебрежением принял протянутую ему деревяшку и совершил усилие, чтобы встать. - Думаешь, я позволю живому мертвецу, вроде тебя, распугать всю дичь? «Кличка ему явно не по вкусу», - рассудила женщина, глядя на аристократа, который с каждым мгновением становился всё мрачнее и мрачнее. Казалось, ещё секунда – и лезвие его стального взора просверлит ей лоб. - Извини за мою резкость, - она сбавила обороты и сделала попытку улыбнуться. – Прошу тебя, дай своим ногам отдохнуть, у тебя есть целая вечность, чтобы натренировать их. Опустившись на песок там же, где только что стояла, она жестом попросила его последовать её примеру. Капитан шестого отряда колебался, однако чувствовал, что идти дальше уже не сможет. Когда он медленно, с несвойственной ему стыдливостью сел рядом с ней, женщина представилась: - Меня зовут Шихоин Фури, - начала она, но тут же замялась: в голове не оказалось ничего, чем можно было бы продолжить разговор. - Бьякуя, - холодно отрезал он, вспомнив их встречу. – В Серейтее тысячи людей с чёрным волосом и светлыми глазами, однако из тысячи фамилий ты уверенно выбрала одну. - Знаешь, чем я занималась, пока ты спал? – Уголки её губ резво поползли наверх. – Часто мыла твоё тело, чтобы никакая гадость не замедлила восстановления, стригла твои волосы и брила чертовски редко появляющуюся щетину. – И Фури издевательски похлопала ладошкой по его впалой щеке. – Длинная шея, острый подбородок, бледная кожа, шёлковый волос и серые-серые глаза: да от вас за километр несёт аристократией! Я узнаю Кучики из тысячи мертвецки бледных брюнетов. - Похоже, ты уже имела дело с моими родственниками, - обречённо протянул он, понимая, насколько далеко она зашла, пока он лежал без сознания. - Когда-то я любила человека с этой фамилией, - её голос стал тише, - и она отвечала мне взаимностью. - Она? - Ты не ослышался. – Смуглая рука опустилось на плечо удивлённого аристократа. – Видел бы ты своё лицо, когда я говорила, что знакома с каждым миллиметром твоего тела! Хохотала она так же звонко, как Йоруичи. Кажется, между ними всё же было что-то общее, помимо цвета глаз и пышности лиловых волос. Не нужно быть гением, чтобы понять, за что её упрятали в Эйен: знатные семьи не терпят отклонений от общепринятых норм и законов. Шихоин наступала на пятки его мыслям: - На гея не смахиваешь. Кучики выворачивало от её шуток, но он умудрялся отсеивать их от очевидных намёков. – Я здесь по собственной воле. - Лучше бы ты был геем, - она недовольно поморщилась, услышав ответ на свой завуалированный вопрос, - или сходил к психиатру. - Они отправили сюда мою сестру, и я пришёл, чтобы забрать её обратно. - Ты застрял на этом острове навеки, Кучики Бьякуя. – Фури поднялась со своего места и принялась стряхивать с себя песок. – Пожалуй, если бы сюда забросило её, а не тебя, мне повезло бы больше. - Она оказалась в Эйене не из-за любви к женщинам, - с еле заметной тоской в голосе процедил он, поднимаясь следом, - а из-за любви ко мне. - Выглядишь, как моя собака после очередной шалости. С собаками его, пожалуй, ещё никто не сравнивал. Кучики гордо выпрямил спину, и макушка Шихоин оказалась на уровне его носа. - Лучше расскажи мне о том, где мы находимся. – И он вновь заковылял вдоль берега. - Не волнуйся, пялить свою сестру не такой уж и грех, - проигнорировав его просьбу, продолжала Фури. - Ты позволяешь себе много лишнего. - Мы не в Обществе Душ, зануда. Каким образом ты умудрился ей понравиться? - Природное обаяние, - хмуро съязвил он и резко сунул ножку костыля прямо ей под ноги. Женщина с писком и неуклюжестью ребёнка упала на песок. - Может, ты перестанешь задавать глупые вопросы? – Он остановился, чтобы подождать, пока Фури снова поднимется на ноги. - Ты бы не отправился сюда, не будь её любовь взаимной. - Тон Шихоин стал подозревающим. – А она бы, в свою очередь, не оказалась тут, не будь между вами интимной связи. Почему наказание выпало именно на её долю? - Она приёмыш, - глядя ей в глаза, признал Бьякуя. – А я глава семьи и капитан одного из отрядов Готей-13. – Он сделал паузу и задал встречный вопрос: - Ты ведь не из любопытства спрашиваешь? - Инами не служила ни в одном из отрядов, но состояла в основной ветви семьи. Они взращивали её только для того, чтобы выдать замуж. - Кучики Инами… - Свою родословную Бьякуя вызубрил ещё до того, как поступить в академию синигами. – В моём роду этой женщины не было. - Это означает, что… - Она либо мертва, либо находится здесь, - закончил за неё аристократ. Фури не знала, горевать ей или радоваться, однако была благодарна за предоставленную ей информацию. - У неё был младший брат, непоседа Гинрей, - улыбнулась она, вспоминая то время, когда жила в Обществе Душ. – Когда я заходила на чай, он подкрадывался сзади и дёргал меня за волосы. Инами всегда защищала его перед отцом. - Дед не рассказывал о том, что у него была сестра, - задумался Бьякуя, - в документах он был единственным ребёнком. - Мне сложно представить этого поганца дедушкой! Твоим дедушкой… - Он воспитал меня вместо рано умершего отца, - по привычке сообщил мужчина, а затем исправился: - точнее, рано сосланного в Эйен. - Сколько же вас здесь? - Понятия не имею. Мне станет не по себе, если я встречу в этом месте ещё одного родственника. - Попридержи коней! – увлечённо протараторила она, выбегая вперёд и поворачиваясь к нему лицом. – Ещё одного? Кого ты видел? И где? - Сестра и отец работали на одного из местных плантаторов, - угрюмо пояснял он, тайком завидуя её проворству. – Пока я добирался до Эйена, они устроили бунт, угнали судно и скрылись в океане – пришлось потрудиться, чтобы найти их. - И как же так случилось, что ты вновь один? - Нас настиг шторм, и меня выбросило с корабля, - без заминки соврал Бьякуя. – Вероятно, моё тело попалось голодным акулам. - Если бы это действительно было так, на берегу валялся бы не ты, а твой погрызенный сапог. – Шихоин не стала добиваться правды. – Около века назад меня и ещё десятка два людей везли на плантацию, когда разразилась буря. Странно то, что кроме моего тела да старого сундука с одеждой на остров ничего не вынесло. - А как же экипаж и обломки? Если ты говоришь правду, поблизости должна быть земля. - Нет здесь никакой земли. - И как далеко ты заплывала, чтобы проверить? - Я не умею плавать. - Тебе знакомо понятие «объективность»? - недоумённо выдохнул он. - Как ты можешь утверждать это с такой уверенностью, не удосужившись разведать море? - Я отправляла туда птицу, Бьякуя, - оправдывалась Фури, - на её лапках не было и крупицы почвы! Синигами покачал головой: - Ты хоть представляешь, насколько огромен океан? - А ты, видать, представляешь? О да, он представлял. Капитан шестого отряда находился в море большую часть времени, проведённого в Эйене, и точно знал: никакая птица не сможет преодолеть эту бесконечную водную пустыню. Зато человек сможет. Фури не хотела знать ответа на свой вопрос, и не стала возобновлять разговор, прерванный молчанием её гостя. Она слышала его тяжёлое дыхание и прекрасно понимала, скольких усилий стоит ему каждый следующий шаг. «Ради чего так себя мучить?» – думала Шихоин, стараясь держаться рядом с ним. Намерения и причины безумной спешки аристократа были для неё загадкой. Несмотря на небольшие габариты острова, домой они вернулись только под утро, когда свет первых лучей солнца с нежностью живописца разбавил густую синеву ночного неба. Появившееся на восточном горизонте бледное зарево медленно пожирало звёзды и, насытившись, запылало алым знаменем начала нового дня. Когда Шихоин проснулась, его постель была пуста, а два костыля, на изготовление которых она потратила несколько суток, одиноко стояли у дверного косяка. Пожалуй, Кучики нравился ей гораздо больше, когда тихо спал и не двигался с места. С виду взрослый мужчина, а внутри – самый обыкновенный ребёнок, который не может смириться с собственной беспомощностью, даже если она временная. Как член четвёртого отряда, Фури прекрасно знала о том, что никакие бесконечные прогулки не помогут ему вернуть тело в норму: для этого нужны не только физические нагрузки, но и правильное питание. «Сожрал попугая и возомнил себя чёртовым марафонцем, - с недовольством думала она, спрыгивая со своего гамака. – Куда это он направился без костылей? Собрался ползать по берегу?». День был в самом разгаре, и безжалостное солнце хлестало её смуглую кожу кнутами полуденного жара. Она бросила мимолётный взор на огород и загон с животными, быстро проверила птичник - рядом с домом мужчины не оказалось. Грядки нуждались в поливе, а скот и птица - в воде и корме, однако Шихоин, нехотя проигнорировав своё хозяйство, трусцой отправилась к воде. Песок был изрыт парой, а может быть, и тройкой ровных борозд следов. «Навернул три круга?» – нахмурилась она, не веря своим глазам. Насколько она помнила, ещё вчера его шаг не был таким широким. Или это вовсе не шаг? «Он бегает! - с ужасом для себя заключила Фури, но тут же отмела эту мысль: - Нет, такое физически невозможно». Аристократ бодрствовал не более суток, однако этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы Шихоин успела возненавидеть роль его няньки. Отвесив тяжёлый вздох, она отправилась на поиски своего неугомонного подопечного и рассчитывала обнаружить его тело распластавшимся на песке, где-нибудь на берегу. Перспектива волочить обморочного Кучики обратно в дом её не прельщала, и Фури уже думала о том, как будет приводить его в чувства, когда вдалеке замелькал размываемый солнцем силуэт. Чем ближе он становился, тем проще было заметить, что Кучики не идёт, а бежит, медленно и размеренно. Вскоре он замедлился: кажется, палящее солнце и преодолённое расстояние дали о себе знать, и левое колено, дрогнув, опустилось на землю против воли хозяина. Даже издалека было видно, как жадно он глотает воздух и как высоко вздымается его грудь при каждом следующем вдохе. Женщина, до этого бежавшая навстречу, бросилась на помощь, но, стоило ей приблизиться к нему, как воздух дрогнул от давления реяцу и шесть жёлтых пластин, окружив смуглое тело, лишили Шихоин возможности двигаться. Веки Фури поползли вверх, позволяя глазам убедиться в реальности сковавшего её бакудо. Поражённая, она уставилась на источник ужасающе большой духовной энергии. Глава клана Кучики молча смотрел на неё исподлобья, серые глаза обжигали холодом и безразличием. Каждый мускул на его лице пытался показать, насколько нежелательно её присутствие. - Ты уже достаточно позаботилась, - тихо, но чётко вымолвил он и, пересиливая себя, поднялся с колен. – Я способен двигаться без чьей-либо помощи. - Прошу прощения, Кучики-тайчо, - выдавила из себя женщина после небольшой паузы, - но тебе стоило поесть, прежде чем начинать тренировку. - У меня есть мозги, Фури. – В глубоком голосе аристократа чувствовалось пренебрежение. – И им известно, что без питательных веществ я не смогу получить нужную мне энергию. Он снял заклинание, подошёл чуть ближе и сказал чуть более мягко: - Я хотел поблагодарить тебя за еду, которую позаимствовал утром. Ей не терпелось поругать его за то, что он влез в её погреб, однако сейчас перед ней стоял не просто аристократ. Реяцу, которую он источал, вернула её ощущения назад, в Серейтей. Жёлтые глаза Шихоин взирали на капитана одного из отрядов Готея-13: сильного, статного, смелого. Он знал, чего хочет. - И окажи услугу, не называй меня так: мы не в Обществе Душ. Мог бы он подумать, что когда-нибудь скажет такое? Бьякуя и сейчас дорожил своим званием так же, как положением в обществе, однако Эйен был настолько далёк от мира душ, что все былые достижения значили не больше, чем пустой звук. В стране бессмертных не существует Готея-13, как не существует аристократии и законов. «Кучики-тайчо?» - капитаном чего она его нарекла? Капитаном черепах и песка? Капитаном тех, кому повезло встретиться с кракеном? Их он, пожалуй, смог бы возглавить, будь у него время. Но времени не было. С того дня Фури перестала бегать за ним, словно за маленьким. Она занималась хозяйством, как раньше – он же приходил в дом только для того, чтобы поспать или подкрепиться. Ел Бьякуя много, и порой казалось, что даже больше, чем нужно: Шихоин использовала две тарелки, чтобы подать ему порцию, но он почти всегда скромно просил добавки. День за днём его тело крепло и набирало массу, ноги с лёгкостью носили аристократа по земле, а руки вновь обрели способность орудовать чем-то, помимо костылей. Островитянка с улыбкой отмечала, каким симпатичным стало его лицо, когда на щеках исчезли глубокие, обнажающие скулы ямы. Чуть меньше года назад, когда он лежал на постели, укутанный в шкуры, оберегающие обескровленное тело от дрожи, она ждала его пробуждения: за век, проведённый на острове в полном одиночестве, Фури успела соскучиться по общению. Ей хотелось увидеть в своём госте хотя бы тень Кучики Инами, хотелось обрести в нём такого же друга, какого она обрела в этой жизнерадостной и самоотверженной девушке много лет назад. Однако первые слова, вылетевшие из уст проснувшегося аристократа, разочаровывали и раздражали: в этом мужчине не было тепла и сострадания, только холод, безразличие, упрямство и чудовищная сила. Шихоин так и не спросила, каким чудом он смог пробудить свою реяцу здесь, в Эйене: ей было всё равно. Гораздо больше её смущали его попытки соорудить плот. Он тратил дни и недели, чтобы рубить брёвна и резать лианы, однако его сооружения один за другим опускались на дно. Каждый раз, когда деревянная посудина скрывалась под водой, Фури облегчённо вздыхала, ведь Бьякуя какой-никакой, но всё же человек, и ей не хотелось лишаться его общества. Кучики, в свою очередь, не собирался сдаваться и вёл себя так, словно не было никаких неудач: с невозмутимым видом он вытаскивал на берег по одному бревну и снова приступал к работе, добавляя что-то новое или избавляясь от старого. Желтоглазая красавица частенько заходила поглазеть на то, с каким усердием мужчина обрабатывает непокорное дерево, то и дело заставляя его с недовольством коситься в её сторону. - У тебя кончились дела? – Он редко заговаривал первым. - Живёшь тут почти год и до сих пор не запомнил, чем я занимаюсь? - Зачем ты пришла? – В его тоне слышалась враждебность, и Фури знала, чем вызвала её. Бьякуя не любил, когда она напоминала ему о том, сколько времени он сидит взаперти на этом острове. Шихоин подошла ближе и пристроилась на самодельном столе, где лежал старый топор и пара неуклюжих стамесок. - Брось это дело, Кучики. Даже если эта рухлядь встанет на воду, куда ты поплывёшь? - На восток, - без колебаний отрезал он, продолжая буравить дыру в одной из деревяшек. Женщине хотелось узнать причину такого ответа, но она затянула паузу, заметив на небе одну из только-только засиявших бледным светом звёзд. Это был не первый вечер, когда она приходила сюда. «Верфь» Бьякуи стояла неподалёку от её шалаша и была оборудована парой столов, вытесанных из пальм, и небольшого количества неумело выплавленных инструментов: Кучики всё-таки аристократ, а не кузнец. Тем не менее, получалось у него весьма неплохо. В паре десятков метров от них тихо шумел прибой, а на песке всё ещё красовались следы недавно вытащенных из воды брёвен. Мужчина проследил за взглядом собеседницы и закинул голову назад, чтобы видеть только небо. Сейчас оно было нежно-голубым, но уже через полчаса затянется иссиня-чёрным цветом её глаз, глаз Рукии. Ждала ли она его? Это было неважно, ведь на этот раз он сумел о ней позаботиться, защитить от опасности. Впервые он желал не взаимности, а возможности снова быть рядом с ней. Бьякуя изголодался по чертам её лица и непослушным прядям, которые шелковым поцелуем касались ладони, стоило ему запустить пальцы в её короткие волосы. Его уши желали ощутить ласку игривого голоса, способного быть самым нежным и тёплым из всех когда-либо существовавших. Кучики не хотел быть так далеко от всего этого. Так далеко от неё. Среди белых звёзд на бледном небосводе появилась чёрная. Аристократ нахмурился, заметив, как она становится больше, будто приближаясь. - Что за чертовщина? – подала голос Фури, обеспокоенная неимоверной быстротой роста точки. Кучики в очередной раз ответил молчанием, и она не злилась: сейчас он действительно не знал ответа на её вопрос. Мужчина медленно отложил инструменты и, не отрываясь от неба, направился к воде, чтобы получше рассмотреть повисший в воздухе объект, но развернулся, не преодолев и половины пути. Видеть обеспокоенного Бьякую Фури доводилось впервые и она бы даже посмеялась, если бы ей не было так страшно от тревоги, охватившей серые глаза. Чёрное пятнышко с удивительной скоростью приобретало очертания птицы, но, когда островитянка поняла, что крыльями в Эйене могут похвастаться не только пернатые, бежать было поздно. Она могла ждать от мира бессмертных чего угодно, но только не драконов. Ящер целенаправленно двигался к ним, однако аристократы неподвижно стояли на месте: ведь остров был слишком мал, чтобы допустить возможность спрятаться или убежать от такого большого преследователя. Когда дракон пошёл на снижение, Кучики направился к женщине и с завидной невозмутимостью подвинул её к себе за спину. - Держись сзади, - холодно попросил он и закрыл глаза. Алый гигант, грациозно опустился на землю прямо перед аристократами. Воздушные потоки, рождаемые взмахами его широких крыльев, чуть не накрыли хозяев острова волной песка и ветра, которая могла запросто сбить с ног. Почувствовав, что песчинки перестали колотить его по лицу, Бьякуя поднял веки и встретился взглядом с нежданным гостем. Дракон устроился на земле, словно пёс, забившийся в конуру. Его морда, поблёскивая алыми чешуйками, лежала прямо перед капитаном шестого отряда так, чтобы тот мог видеть зелёные глаза своего знакомого. Ещё минуту назад Кучики хотел обезвредить приближающегося ящера, пустив в ход кидо, но сейчас не был уверен в том, что такой поступок окажется правильным. - Что же ты не используешь свою магию? – Драконий рык прогремел в воздухе, словно раскат грома, заставив Фури вздрогнуть. - Прочитай мои мысли, и тебе не придётся спрашивать. – Мужчина поморщился от вони, исходившей из огромной зубастой пасти собеседника. Его интересовала причина, по которой зверь прилетел на этот затерянный остров и до сих пор не проявил и капли агрессии, если не считать песчаной бури, порождённой его приземлением. - У меня к тебе сделка, Кучики Бьякуя: честь в обмен на любовь и свободу.