*Ólafur Arnalds & Arnor Dan -So Far*
Донателло с огромным усилием сделал последний шаг и остановился, устроив ногам передышку. Подъем в гору дался ему ценой огромных усилий. Но холмистая местность на этом заканчивалась, и дальше должно было стать проще. Поправив на лице переконструированный из человеческого респиратор, умник с трудом поборол сильное желание протереть глаза кулаками. Терять вещи не характерно для него, но из-за лихорадки и провалов в памяти он уже не мог с уверенностью сказать, где и при каких обстоятельствах позабыл такие нужные ему защитные очки. Как он вообще прошел последний десяток миль, оставалось загадкой. Раскаленная пыль под ногами и раскаленная пыль на коже словно поджаривала его заживо. Но Донателло почему-то невольно вспомнил о том, как мечтал когда-то попробовать знаменитый турецкий кофе, что варят в песке. Одно только это слово «кофе» сейчас самая настоящая несбыточная мечта. Как странно, ведь еще в юности он мог предусмотреть практически все. Разумеется, он не знал будущего, но чувствовал, что должен быть готов к любому, даже самому неожиданному событию. «Тревожный чемоданчик» так называл Рафаэль специальную сумку, которую Донни несколько лет к ряду набивал самыми нужными вещами и медикаментами, отсутствие которых, в случае чего, могло стоить им жизни, не уставая заменять те, у которых срок годности истекал более, чем на половину. В основном лекарства, чтобы снять боль и воспаление, множество стерильных и антисептических повязок, одноразовых шприцов, а так же ампул с физраствором, витаминный и минеральный комплекс, чтобы было чем поддержать организм, антибиотики только самого широкого спектра действия и еще понемногу препаратов на все случаи жизни. — За последний год у меня практически не случалось приступов аллергии, зато от Майки участились случаи жалоб на боль в желудке. — И что это значит? — обменявшись с Рафом выразительными взглядами, спросил Лео. Старшим скучно. Оба оживились, почуяв шанс развлечься, подшучивая над гением. — Думаю сократить количество противоаллергических препаратов и добавить тех, что помогут, в случае обострения его болезни. — Лучше запрети ему жрать что ни попадя, — цокает Раф, все у него всегда так просто. — Поздно, гастрит он себе уже честным трудом заработал, — хмыкает Лео, так и не придумав новой подколки по поводу паранойи у Дона. И Донни решительно оставляет из трех коробочек с таблетками от аллергии всего одну. Надо же какая ирония. Сейчас ему бы очень пригодилось многое из того, что он тогда выбросил. А если бы он и вовсе очистил место от теперь совершенно ненужных (и желудочных в том числе) пилюль, то как раз поместился бы средний пакет кофе вместе с туркой. Циничная мысль. Настолько же циничная, насколько жертвенны были его мысли времен составления статистики жалоб на болезни братьев. Но Донателло не был циником. В нем говорило простое смирение. Смирение с непредсказуемостью жизни и своими же ошибками. Он единственный, кто готовился ко всем перипетиям, проиграл даже еще более сокрушительно, если уж на чистоту. Ничего, может, кому другому пригодится все то, что должно было застраховать его от боли преждевременных потерь. Нашарив в практически пустой сумке последние две нужные ему стеклянные ампулы, Донателло прикрыл глаза, морщась от острой рези в них. Сухие и воспаленные веки на какое-то время стали единственной точкой, в которой он себя ощущал, словно он весь был лишь этим кровоточащим участком тонкой кожи. Он сможет сделать себе один укол прямо сейчас. Этого хватит, чтобы притупить все нарастающую боль в ногах, способную помешать ему добраться до места. Если, конечно, интоксикация не доканает еще раньше.Человек бы точно не выдержал такого пути, хрупкий организм, без должного лечения и ампутации, сгорит за сутки-двое. Другое дело мутант. Как только Донателло обнаружил у себя некроз тканей, он взял лишь несколько уколов обезболивающего и упаковку жаропонижающего, даже не думая зря расходовать без того небогатый запас антибиотиков, и пустился в обратный путь. Наверное, так и должно было произойти. Не стоило ему вообще уезжать вместе с Кейси и Эйприл, что оказались в числе немногих счастливчиков, избежавших поражения химическим оружием. Пусть теперь им же построенный на случай конца света ковчег плывет на четырех колесах по дорогам столь же бесконечным, как воды первого потопа. Если шанс найти пригодное для жизни место еще есть, он надеется, что черепаший фургон туда доберется. Только вот Дону там не место теперь. Спустя шесть часов пути не выпавших из памяти, руины города, в мутном свете подходящего к концу дня, встречают его гробовым молчанием. Донателло делает себе второй укол и, опираясь на свой шест, словно старик бредет по полуразрушенным улицам, шаркая ногами. Путь до Таймс Сквер был не близок, и на самом деле он даже не представлял, куда ему сейчас в действительности нужно идти. В ночь катастрофы он видел своих братьев в последний раз. Все они бесстрашно покинули логово, чтобы больше никогда не вернуться. Разумеется, они могли бы просто сбежать. У них были пути отступления. Но черепахи ни за что не поступили бы так, даже не попытавшись встать на защиту родного города и дорогих им людей. Кстати о дорогих людях, именно Дон получил команду, найти и эвакуировать Эйприл и Кейси. Со своей миссией он справился. А в это время, оповещая словно о входящих сообщениях, один за другим раздавались короткие звуковые сигналы, сообщающие на самом деле о смерти. Один за другим. Вшитые под кожу микроскопические приборчики, что сутками отправляли ему на компьютер данные о физических показателях его братьев и отца, отключались с остановкой сердца. Пилик-пилик-пилик. С той поры, если ему удавалось уснуть, Донателло просыпался, слыша во сне эти звуки. Лео и Раф погибли практически одновременно, возможно даже находились в этот момент рядом, Донни не знал, где и как это случилось, но верил, что старшие братья, как и всегда до этого, геройски сражались плечом к плечу. Затем был Мастер Сплинтер. И спустя еще несколько минут — Майки. Ни мест, ни причин, ни могил. Весь город одна большая могила. И будь он даже не так слаб, не смог бы найти четыре тела разбросанных среди завалов такого огромного города. Впрочем, достигнув границ центра уже к позднему вечеру, Донни поймал себя на мысли, что ему просто категорически не хочется видеть свою семью мертвой. Больше всего его удивил вид улиц, с которых содрали неоновый слой, и без этой кричаще яркой подсветки, узнать знакомые с детства места было практически невозможно. Зрелищем не менее впечатляющим стал знаменитый гигантский «падающий шар», который упал, наконец, по-настоящему, да так, словно его сбила гигантская, под стать ему, клюшка для гольфа. Семиэтажный насдаковский телек, что в день катастрофы во все семь этажей транслировал экстренные новости и призывы спасать всем, кто может, показывал теперь лишь трещины и пустоту. Разбитые и разграбленные выжившими и поспешившими сбежать людьми витрины магазинов зияли чернотой. Возле одной из таких Донателло наступил на что-то жалобно хрустнувшее, наклонившись он обнаружил под раздутой ступней маленькую бутылочку минеральной воды, пусть и всю в пыли зато целую. Вода, что он взял с собой в дорогу, кончилась еще позавчера, так что находка оказалась как нельзя более кстати. По крайней мере, Донателло уж точно не пошел бы на ее поиски специально. На то просто не было времени. Найти путь под землю стало целой проблемой, обвалы перекрывали ему проход к логову трижды. Но, в конце концов, он обнаружил довольно большой пролом прямо в асфальте. Заглянув вниз и оценив степень риска, умник неловко съехал в канализационный тоннель по груде бетонных обломков прямо на панцире.Тоннель этот был без ответвлений, поэтому со скорбным лицом продвигаясь вперед, Донни думал о том, что если и здесь путь к логову будет отрезан, выбраться назад на своих ногах он уже не сможет. Словно подслушав его страх, куча камней до самого верха тоннеля возникла на пути практически перед последним поворотом, ведущим к забытой и заброшенной всеми станции метро. К его дому. Но назад пути уже не было. Тяжелое, сиплое дыхание все никак не восстанавливалось. Донателло долго смотрел на завал с укором, какого ни один неодушевленный предмет на планете Земля еще не удостаивался. И все же у него не осталось выбора. Не жалея рук, он отгребал камни, обломки и арматуру, раня себя и не замечая этого. Даже не пытаясь сдвинуть с места крупные булыжники, он роет все, что помельче, лишь бы протиснуться, лишь бы прорваться на ту сторону. Он роет и роет, срывая ногти, спешит, понимая, что время его поджимает, и только когда становится совсем уж хреново, делает себе небольшой перерыв, чтобы допить последний глоток воды с таблеткой от жара. Крошево, бывшее когда-то тоннелем, могло завалить еще много метров впереди. И эта мысль отнимает остатки сил даже больше, чем работа. Но он больше не позволяет себе остановиться. Когда он словно уж выползает из прорытого в завале лаза и кубарем летит вниз, раздирая о щебень кожу, сквозь мелкие пробоины наверху сочится уже не белый и не золотой, а щедро разбавленный красным свет закатного солнца. Пегий от въевшейся в кожу пыли и пятен крови из мелких ран, Донателло из последних сил поднимается и ковыляет по разрушенному тоннелю, что на его счастье остался проходимым до самой станции. Логово встречает его разрухой не меньшей, чем на поверхности. Гений даже замирает на несколько секунд, потрясенно оглядывая место, которое звал своим домом. В глубине души он и правда наивно надеялся найти его каким-то чудом почти не пострадавшим. — Я дома, — произносит он, упрямо отказываясь считать это место мёртвым. Огромный холл, с игровыми автоматами, старым диваном и приставкой, их гостиная, место их общих дней и вечеров. Он помнит его в мельчайших подробностях и не забыл бы ни одной детали хоть через сто лет. Но крупные обломки бетонных блоков раздавили диван всмятку, куски поменьше покорежили все остальное, его глаза на каждом шагу находили испорченные и торчащие среди них вещи. Любимый абажур Сплинтера, диск мишени для игры в дартс, обломки стола для пинг-понга, пестрые подушки. Идти в лабораторию умник не стал, ему не хотелось видеть лопнувшие глазницы мониторов и выпутывать непослушные ноги из коварной паутины напольных проводов. Не хотелось видеть рассыпавшиеся и распахнутые книги в хрустящих осколках пробирок. Не хотелось вдыхать едкий запах разлившихся повсюду химикатов. Не пошел он и в комнаты служившие ему и братьям спальнями. Просто не смог заставить себя сделать это. С глазами полными тоски, но не слёз, он прошаркал мимо кухни, точнее того, что от нее осталось. Додзе пострадало меньше всего. Может, потому что в пустом помещении, предназначенном лишь для тренировок и медитаций, ничего не было, а может огромная сквозная дыра, открывающая вид на бледное, вечернее небо была так красива, что Донни был даже не против ее появления, только вот эта груда обломков прямо под новым окном в мир портила всю картину. «Хотя не так уж все и страшно, совсем немного обломков, для такого разлома», — подумал Донни, присаживаясь на край образовавшейся кучи, — «Вон какой удобный большой кусок асфальта упал прямо по центру». Подобравшись к нему на четвереньках, Донни взобрался на пласт бывший частью дороги, буквально из последних сил подполз к его центру и с громким стоном облегчения повалился там на спину. Он ведь почти и не плакал по своим братьям, все как-то не было времени. Если говорить об объективном измерении времени, с момента их смерти прошла всего неделя, но только что есть неделя для разума, на котором единственно держалось еще обреченное тело. Телу понадобилось шесть дней, чтобы вернуться обратно, преодолев расстояние, что на машине было покрыто за ночь. Тело отвлекало адской болью и подводило во всех отношениях. Так вот этот исстрадавшийся разум, рвавшийся сюда так неистово, пережил ровно вечность. Именно вечность назад не стало братьев. А вид здесь и правда красивый. Косые лучи на глазах истончаются, прошивая густой от пыли воздух словно волшебные нити, интересно, он смог бы спуститься сюда сверху и не сломать себе шею при падении. Да нет, это вряд ли, хотя жаль, сэкономил бы массу времени.Ноги болели все сильнее, даже последний укол не мог уже ничего с этим сделать. К тому же организм, отравленный разложением, сам по себе был одной сплошной болью. В полной тишине Донателло слушал неровное биение своего изношенного сердца и пытался не жмуриться в особо тяжкие мгновения, потому что видел небо над Нью-Йорком в последний раз и отлично это знал. Когда свет стал таять, и небо задумало темнеть, фигура на крупном обломке несколько раз судорожно дернулась. Изломились шея и руки, когда тело, сжавшись в болезненном спазме, заметалось то вправо, то влево, а потом и вовсе рвануло грудью вперед, словно он собирался сесть, и только голова оставалась лежать на асфальте. Это продолжалось довольно долго, но он не кричал, даже впадая в беспамятство, не нарушал священной тишины этой ночи, в бреду и судорогах он лишь невнятно всхлипывал, так и не проронив ни капли слез из сухих и воспаленных глаз. Иногда он на короткие мгновения приходил в себя. Темнота уже закрасила все черной краской, густой как никогда в мертвом городе, и Донателло даже удалось выхватить угасающим взглядом вид сияющих над ним звезд, света они не давали, ничего кроме их мерцания он рассмотреть уже не мог. Пришедшее утро прокрадывалось в логово черепах осторожно, и в его невнятных пока еще красках, не спеша и в самых общих очертаниях, вырисовывалась груда камней в самом центре додзе. Ну, а когда в еще рассеянном свете уже стали различимы детали, застывшая на верхушке фигура, на первый взгляд могла показаться таким же камнем, некой причудливой статуей, если бы под слоем серой пыли и мелкой крошки не проступал пусть и тусклый, но все же явно зеленый цвет. А в полдень, когда любопытное солнце, оказавшись в зените, заглянуло в разлом, его встретил прямой взгляд застывших карих глаз, которые не жмурились от слишком яркого света. Широко распахнутые, эти глаза застыли, глядя в небо над родным городом, в небо над своей братской могилой.***
So how come you invited me too
You knew I wanted you
You glide above
So this night belongs to you
I know this isn't through
Are you dead to love
I see the bright lights
It's the month of July
It's violent here
Why have you left me
If only you could stay
And keep me in
It's violent here
Why did you run from me
Katatonia, July ©
[Так как же так получилось, что меня ты тоже пригласил?
Ты знал, что я тебя хочу.
Ты паришь сверху.
Так что эта ночь принадлежит тебе.
Я знаю, что ещё не всё кончено.
Или для любви ты мертв?
Я вижу яркие огни.
На дворе июль.
Здесь так жестоко.
Почему ты бросил меня?
Если б только ты мог остаться
И не выпускать меня.
Здесь так жестоко.
Почему ты сбежал от меня?]
Июль не принес жару. Только привычку молчать. Старую, неискоренимую привычку этого месяца. Именно она гнала из дома прочь. Подальше от скорбной тишины. Можно было бы назвать это малодушием, но дела вне логова действительно находились. Так что… Донателло нес коробку, в которой приятной тяжестью оттягивали руки новенькие, заказанные через интернет примочки для его случайно подвергшейся поруганию химлаборатории. Задумался, недоследил, бывает. Бахнуло, конечно, знатно. Хорошо ещё ни один осколок не угодил прямиком в глаз. Только скулу оцарапало. Эйприл, на чей адрес он заказывал все важные вещи, увидев его, сказала, что там будет небольшой шрам. Странно, что это озаботило её настолько, и она не промолчала. Ни Майки, ни Лео, на чьих лица красовались боевые шрамы и похуже, не сочли нужным дать этот лишний комментарий. Лео только велел быть внимательней впредь. Что, впрочем, тоже было бесполезным замечанием. Дон перехватил свою ношу поудобней. Единственное, что заботило его во всей этой ситуации, последствия собственной халатности. Ущерб в границах его лаборатории был не то чтобы непоправимым, но весьма ощутимым. Разумеется, никто на него за это не злился. На него вообще редко кто-то злился. Но он с этой задачей прекрасно справлялся и сам. Бодро шагая по канализации, Донни хотел поскорее оказаться дома. Разобрать коробку, поискать и заказать в интернете что-нибудь еще. Поскорее исправить все, чтобы забыть, наконец, досадный инцидент. Однако, этим планам не судьба была сбыться. — Лео? Сегодня дома? — Привет, — оживился лидер, определенно заскучавший над книгой, — Что, так удивительно? — Есть такое. Ты один? — Дон сгрузил коробку с хрупким оборудованием на полку шкафа и отряхнул уставшие ладони, — Так тыыыы… хочешь выйти в патруль? Или. — Я не знаю, где Майки, — Леонардо нахмурился, откладывая в сторону томик о теории суперструн, — И я не собираюсь тащить тебя в патруль, расслабься, просто ждал тут. — Вот как? И давно ты меня ждешь? — мысленно Дон гадал, что же такого еще могло потребоваться Лео накануне этого дня. — С самого утра. Думал, ты в логове, но где-то в районе обеда, когда не нашел ни в лаборатории, ни в комнате, обосновался тут. Ах да, я одолжил у тебя книжку, ну и компьютером еще пользовался. — Да, я заметил, не думал, что тебя интересуют подобные темы, но если что, вся моя библиотека в твоем распоряжении. Как и ноутбук. — Ох, не знаю, не скажу, что мне было действительно интересно, сам не понял, зачем её взял. И я даже не стану делать вид, что хочу в этом разобраться. — О, ну в общих чертах уж точно понял, — кажется, Лео и правда пожаловал сюда просто так, отчего Дону сделалось вдруг очень приятно. — В самых общих чертах, — хохотнул Лео, — Если всю эту тему представить в виде макета земной поверхности с рельефом и границами материков, я разглядел только круг, даже не понял, что это шар, вот такая вот общая черта, Донни. — Эм… — подавляя улыбку, Донни поскреб пальцем в районе виска, — Могу объяснить, если хочешь. — В другой раз, в вопросах науки я безнадежен. Даже позориться не хочу. — Ну я же позорюсь перед тобой на тренировках. — Ты не позоришься, — вмиг посерьезнел Лео. — Да брось, я слабее тебя, всегда был и останусь, — отмахнулся Дон, — но это нормально, мы же не можем быть все одинаковые. — Не можем, — согласился Лео, все еще не довольный тем, что его брат так сильно внушил себе мысль о своей перед ним неполноценности, — но если ты и уступаешь мне в чем-то, то не с такой большой разницей, как я уступаю тебе на твоём поприще. — Эй, это я тебя утешаю тут, знаешь ли, — миролюбиво улыбнулся Донни, умиляясь тому, что Лео так настойчиво пытается защищать его от самокритики. — Утешь меня как-нибудь иначе, не прибегая к тому, чтобы занижать свои заслуги, — фыркнул Лео, смерив брата все еще строгим взглядом, в котором все же была прежняя теплота. — Я знаю, что тебя утешит, — благополучно позабыв свои неказистые планы, Дон тут же переключился на новый, — хорошая тренировка перед чем-нибудь вкусным на ужин. — Определенно, это может сработать.***
*Death cab for cutie — Soul meets body*
Они лежали в додзе. Лео ногами на юг, а Донни ногами на север. Тихо мурлыкало радио.I cannot guess what we'll discover,
We turn the dirt with our palms
Cupped like shovels.
[Понятия не имею, что мы обнаружим, копаясь в грязи руками, сложенными ковшиком.]
— Это называется вальтом? — смешок вырывается у лидера, что проворно водит пальцем по сенсору мобильного и покачивает стопой в такт музыке. — Вальтом — это если бы моя голова была на уровне твоих стоп. — А если моя голова на уровне твоей головы? — Лео перевел взгляд с дисплея телефона на Донни. — Это никак не называется, — ответил Дон, сложив сцепленные в замок руки на пластроне.But I know our filthy handscan wash one another's,
And not one speck will remain.
[Но знаю, что наши замаранные руки легко могут вымыть друг друга
Так, что ни пятнышка не останется.]
— Ты всю тренировку где-то витаешь, — уже серьезней говорит Лео. — Так заметно? — надбровные дуги гения жалобно изломились, он, правда, старался быть здесь и сейчас.I do believe it's true
That there are roads left
In both of our shoes, If the silence takes you
Then I hope it takes me too.
[Я правда верю в то, что у нас с тобой еще много непройденных дорог,
И если тебя заберет тишина, то надеюсь, она заберет и меня.]
— Ага, — кивнул Лео. — Прости, это все моя лаборатория. — Да, она забирает много времени, — снова кивнул Лео, после чего поднес к лицу телефон, — Забавная песня. Мне нравится. Донателло вздохнул, и тоже стал вслушиваться в музыку.So brown eyes, I hold you near
Cause you're the only song I want to hear,
A melody softly soaring
Through my atmosphere
Where soul meets body…
[Я крепко обнимаю тебя, кареглазый,
Ведь ты единственная песня,
Которую мне хочется слышать,
Мелодия, мягко парящая
В моем пространстве,
Где душа встречается с телом…]
— Похоже, Майки нас бойкотирует, пытаюсь ему дописаться уже час. — Что будем на ужин? — спросил Донни, испытывая легкое чувство вины, за то, что в этом вопросе он по привычке понадеялся на Майки, — Готовить я все еще не умею, но давай просто закажем что-нибудь? — Да что угодно, кроме пиццы. — Хорошо, скажи хотя бы, какую кухню хочешь. — Марокканскую, — буркнул Лео, раздосадованный не то отсутствием младшего, не то еще чем-то. — Серьезно? — Абсолютно. — То есть это, конечно, была ирония, но хорошо, ведь марокканская кухня, пряная и тяжелая, самое то, для любителя пресной и легкой еды, вроде тебя. Лео не ответил. На что Донни пожал плечами и ни слова больше не говоря, полез в свой телефон, искать ближайшую доставку. Пусть отвечает за свои слова. — О чём думаешь? — спросил Лео десятью минутами позже, когда подсветка перед лицом умника погасла. — О том, что мне как-то горько. — Хм. — Ты думаешь о чем-то, но не говоришь мне, я просто чувствую, это горькие мысли. — Может, тебе просто горько рядом со мной? — Так не честно говорить. Я люблю тебя. Ты ведь мой брат. Кажется, этого больше, чем достаточно, но знаешь, иногда все же не хватает способов выразить некоторые чувства. — Как, например, что? — Больше всего не хватает в поддержке. — Хах. — Не смейся! Я не могу просто похлопать тебя ладонью по плечу и пойти заниматься своими делами. — Тогда ты просто не умеешь утешать. — Хорошо, пусть это будет утешение. — Или жалость звучит ещё точнее? — Леееео, — тянет Дон с укором к неуместному юмору, который и не юмор вовсе. — Что-то ещё? — Да, я не знаю, как выразить нежность. Точнее знаю как, но мне бывает мало даже того, что нам дано. Лео хмыкнул, припоминая не записывал ли он практически те же самые мысли, после того, как подумал их несколько месяцев назад. На пару минут братья погрузились в молчание, размышляя каждый о своем. Первым тишину нарушил Лео. — Я переживаю за Майки, думаешь, это моя вина, что он вырос таким повесой? Может я был слишком строг к нему? — Не смотря на то, что иногда ты и правда бываешь строгим, я не думаю, что он получал недостаточно любви. Если честно, мне бывало даже немного завидно. — Так значит, любви и ласки не хватало маленькому Донни? — Может в детстве самую малость, но теперь я более чем доволен. Мне бы не хотелось, чтобы ты или еще хуже Раф сюсюкались со мной так же, как с Майки. — Да ты и сам с ним сюсюкаешься. До сих пор при том. — Ну разумеется, разве можно с ним как-то иначе? Вообще-то Донни сейчас преувеличивал. С Майки носились не все время, а когда он не доставал никого слишком сильно. — Иногда я думаю, что был ему ужасным братом. Поэтому он так одинок. Если бы я мог стать как ты. У вас с Рафом был свой особый мирок, на тренировках, на миссиях, этот дух соперничества и все такое, — Донни крутанул рукой в воздухе, и этот странный, не лишенный изящества жест, должен был заменить перечисление тех вещей, что он включил для себя в расплывчатое понятие «всё такое». — Вы оба старше нас и сильнее, я этому не завидовал, но всегда чувствовал себя вторым планом. Потом это прошло, разумеется. А Майки ведь всегда тянулся ко мне, но я был больше занят собой. — Не вини только себя, возможно, ты был занят собой, а я был занят Рафом. И даже так, разве Микеланджело не был на особом положении? Он крутил всеми нами, как ему вздумается. — Не обижайся, но это только Раф часто крутил тобой, как ему вздумается. Что удивительно, ведь Лео долго считал, что настоящий лидер в силах добиться от каждого члена команды воистину безграничного доверия и, как следствие этого, безоговорочного подчинения. У настоящего лидера, как он считал в свои юные годы, подчиненному и в голову не придет ничего спрашивать, даже если поступил приказ нырнуть рыбкой с парапета небоскреба. Иногда он слишком накручивал себя, и принимал разумную инициативу или вопросы за сомнение в нем, в том, что он достоин быть предводителем. — И в чем это проявлялось? — В том, что Майки получал за свои проступки подзатыльник, а я весь груз ответственности, и только Раф мог заварить кашу в полной уверенности, что ты станешь расхлебывать её вместе с ним. Еще у вас были секреты. И ты частенько позволял ему командовать собой. — Ну, он всегда любил покомандывать, но мастер был прав, это не делает его лидером. Иногда я просто хотел его поддержать и немного подыгрывал. Тут Лео вспомнилось, как братья не хотели его слушаться поначалу, Майки вечно пропускал все мимо ушей и не относился к его словам серьезно, Раф капризничал и демонстрировал свой характер, даже Донателло, бывало, своевольничал. — И знаешь, от Рафа я всегда знал, чего ждать, он видел в любой власти только силу, но не ответственность, я мог легко его подстраховать. А если ты поступал по своему, это всегда было сюрпризом, часто неприятным. — Хочешь сказать, я у себя на уме? — Есть склонность, но ты хорошо борешься с этим. — То же самое и о тебе можно сказать. Просто ты лидер, поэтому все было легально. Даже то, что ты считался только с Рафом, а не со мной или Майки. — С тобой я тоже считался. — Скорее консультировался, по-настоящему ты думал и заботился только о мнении Рафа, с моим мнением ты считаешься из вежливости. — Донни, да какая разница, из каких мотивов я делаю одинаковые вещи? — Никакой разницы, если не знать. — О боже. Мы что, ссоримся? — Нет. Просто признай это, каждое твое важное решение упирается в Рафа. — Повторяю, Донни, не каждое. Я не понимаю, что тебе не нравится? Я лидер команды, я должен принимать решения. И да, я считался с Рафом, потому что у него чаще, чем у тебя, возникали претензии. Говори и ты, если что-то не устраивает. — Ты уже даже без его претензий знал, что он скажет по любому поводу. — Ну разве это плохо? — Конечно, плохо. Он тебя подавлял. — Донни, гибкость это не плохо, и не стыдно, тебе ли не знать. Рафа все равно было не так просто переплавить. — Гибкость это хорошо, если не перегибать. А ты просто оправдываешься. — Ничуть. Мне правда не хватает иногда его язвительности. Он заставлял меня сомневаться в себе, но это закаляло, а еще помогало думать усердней, а с другой стороны у меня всегда был ты и твоя поддержка в любой ситуации. — Вот уж неправда, я поддерживал тебя далеко не в любой ситуации. — Хах, я уже и не помню такого. — И то, что ты романтично называешь закалкой, я предпочитаю считать разрушением самооценки. Скажи, ты что, правда, никогда не задумывался над этим? — Не задумывался над чем? — Все, что ты принимал за его «бездонную глубину», в действительности могло быть… — Прекрати, — выдохнул Лео, — будь ты хоть трижды прав, немедленно прекрати это. И Донни послушно не стал продолжать свою мысль. Разговор заходил не впервые. Но в июльскую ночь ему и самому не хотелось заводить изматывающий спор о пропавшем брате. — Как ты не поймешь? Чем бы ни было его поведение, советы, что ты даешь Эйприл в её отношениях с Кейси, не подходят для меня. А так же для тебя и для всей нашей семьи. Рафаэль не случайный человек, которого можно заменить на более сносного. Чем бы ни было его поведение и отношение к тебе, ко мне, ко всем нам, наш долг не в том, чтобы присваивать этому маркировки из учебников по психологии. Я был немногим лучше, чем он. Да я вообще был не лучше. Но я проиграл ему в нашем противостоянии. Я пострадавшая сторона, так? И во многом благодаря этому я так сильно хотел измениться. Ты был рядом, ты помогал мне. Именно тебе я благодарен за все. Но, Донни, его так же нужно было направить. Уверен, все получилось бы, будь он тут. Дон не ответил. В стотысячный раз он стал гадать, можно ли направить того, чье движение было таким стремительным и хаотичным. Думал о том, что июль не продлится вечно, этот месяц полный скорби закончится. А значит и его язык будет развязан. Иногда эти раздумья утягивали его слишком глубоко. Они заставляли забыть о внешнем течении жизни и о ходе её времени. Время слишком скоротечно, но его мысли дарили ощущение вечности. И что такое полчаса для раздумий над вопросами, вроде тех, что терзали его уже так долго. Молчание Лео заставило его вернуться к реальности. Брата обижать не хотелось. — Еда что-то задерживается, — заметил Дон, взглянув на время. Но Леонардо не среагировал. — Эм, Лео? — Донни покосился на подозрительно притихшего брата, и точно, тот довольно крепко спал. — Странно, — умник приподнялся на локтях и немного обеспокоенно уставился на лидера, дыхание ровное, лицо умиротворенное, кажется, не болен. Может, прошлой ночью не выспался? Наверное, правильней будет разбудить его, чтобы он смог пойти к себе и как следует отдохнуть на кровати, а не на циновках, устилавших пол додзе. Но не было уверенности, что лидер сможет уснуть, если разбудить его сейчас. Подумав над тем, как поступить правильней, Донни тихо встал и решил, что лучше уж пусть поспит, раз заснул.Раздвинув седзи небольшой кладовой, умник извлек на свет пару футонов, что держались тут на случай необходимости приютить кого-нибудь из их немногочисленных друзей.Он раскатал сложенный валиком матрац рядом с Лео и лишь слегка потянув в нужную сторону, добился того, что брат во сне доверчиво последовал туда, куда направили его родные руки, перевернулся и вот уже уютно сопит на мягкой постели. Свой футон Донателло разместил в том же положении относительно Лео, в каком он сам прибывал недавно. Лежа вот так, неправильным вальтом, они избегали риска быть застигнутыми кем-то, а ведь сомневаться в том, что во сне они сплетутся, как две лозы не приходилось, это всегда случалось, стоило им уснуть рядом.Голова к голове это возможность в любой момент поцеловать, или же просто наблюдать сколько влезет, избегая неловкости, если зайдёт кто-то третий. Донателло погасил электрический свет, но подумав немного, зажег толстые, оплывшие воском свечи в керамических чашах вместо подсвечников. Мастер любил медитировать, зажигая множество таких свечей. Донни решил использовать всего несколько.Мягкий свет не помешает спать, наоборот, в уютной полутьме шанс задремать выше, чем в пугающей кромешной темноте. Донни устроился на своем футоне, готовясь провести эту ночь в додзе, где, если разобраться, еще ни разу не засыпал. Может, не заснет и теперь. Телефон внезапно ожил, чтобы сказать мягкое и приятное уху «Динь». «Ваш заказ доставлен!» — Ничего не скажешь, вовремя, — пробурчал Дон, откладывая трубку в сторону, может, заказывать еду с доставкой на дом в вечер субботы не самая удачная затея. Поозиравшись по сторонам, словно что-то в обстановке могло натолкнуть его на принятие решения, Донни нехотя встал. Сейчас он не голоден и в одиночку тащиться по канализации к нужному тоннелю, ведущему на поверхность, откровенно лень. Он бы с радостью махнул рукой на еще теплые пластиковые коробки с марокканскими вкусностями, что сиротливо стоят, наверное, в белых пакетах-майках прямо на влажном, после вечернего полива, асфальте. Но вдруг Лео проснется и захочет есть? А если и нет, Дон никогда не позволял себе быть излишне расточительным, потратишь средства зря сейчас, придется усердней трудиться потом.*Yuki Kajiura — Morning Moon*
Стараясь как можно тише приоткрыть седзи, ведущие в гостиную, Донателло покинул додзе и логово, а когда оказался вне зоны слышимости, быстрым шагом направился к липово-гаражному выходу из тоннеля на поверхность. На любой из спроектированных им когда-то колымаг они пролетали это расстояние за считанные секунды, пешком пришлось топать минут пять туда, потом еще ждать, когда мимо по улице не спеша пройдет парочка подростков, и можно станет показаться самому. Минут пять, не меньше, он простоял, удивляясь тому, что небо над головой оказалось внезапно звездным, хотя даже с крыши небоскреба звезды в городе рассмотреть довольно сложно. Путь обратно занял все те же пять минут. Да две минуты на то, чтобы засунуть все вкусно пахнущие коробочки из белого пенопласта в холодильник. И, наконец, можно вернуться к Леонардо. Бесстрашный все так же мирно спал. Свечи потрескивали, колыхнувшись, когда Донни проследовал мимо них к своей временной постели. Улегшись на панцирь, умник закинул руки за голову, а саму голову повернул на несколько секунд в сторону Лео, после чего вернул в положение, при котором глаза его устремлялись в потолок. Донни думал о странном небе, и о том, что утром их наверняка разбудят очень рано, может, Майки с шумом ввалится на утреннюю тренировку, а, может, захочет узнать, по какому такому случаю, они вообще решили ночевать тут. Но это хорошо, что все будет так. А потом они разогреют в микроволновке вчерашнюю уже еду и все вместе позавтракают. Лежа в самом центре додзе и пронизывая взглядом потолок, Донни не может выкинуть из головы увиденные сегодня звезды. Он так долго думает о них, что когда, наконец, начинает понемногу погружаться в сон, на грани реальности и грез ему кажется, что никакого потолка над ним и нет вовсе. Прямо над ним те самые звезды, и бесконечность неба. Они смотрят друг на друга. И ему внезапно делается очень грустно, так грустно, что хочется расплакаться.…словно он не проснется завтра поутру, и никто не узнает об этом, потому что никто не придет его будить. Даже Лео не будет рядом. Словно Леонардо и самого некому будет толком оплакать. Мягкий футон под ним ощущается тверже камня, а резкая боль в области ног сваливается до того неожиданно, что умник едва справляется с тем, чтобы не закричать… Донни широко распахнул глаза, в лучших традициях кошмаров, ему не хватало воздуха, и даже фантомная боль была почти поймана за хвост, но все же хитро ускользнула. Никаких звезд над ним, конечно, и в помине не было. Лео все так же спал рядом и его тихое дыхание очень эффективно разрушало иллюзию реальности плохого сна.Чувствуя влагу на лице, Донателло с усилием стал оттирать ее руками, словно она могла остаться на коже следом.***
Cheese People - Hey, come on u lazy wake up
Проснувшись ближе к ночи, Кайл понял сразу две вещи: первая, ему дико вломило поссать, вторая, кажется, он заболел. Кое-как поднявшись, он доковылял до унитаза, поднял ногой крышку и наконец-то справил нужду. Дернул за веревку на бачке слива, раздался шум бегущей воды, веревка с пластмассовой херовиной на конце осталась в руке, оторвавшись. — Да что б тебя! — парень отшвырнул от себя бесполезную вещь и, пнув для порядка сортир, отправился на кухню в поисках чего-нибудь съедобного. Почти приконченная банка кофе и пол коробки китайской лапши навынос составляли все его запасы. Он обнял себя за тощие бока, пытаясь заглушить колотивший его озноб. — Так, соберись и подумай, что тебе нужно. Пройдя из кухни обратно в комнату, он тут же принял привычное положение перед компьютером. Но сегодня был явно не его день. — Какого?! — злости и возмущению не было предела. Как же он мог забыть об истечении срока оплаты интернета. Ах да, он не забыл, он просто взял и как баран отрубился вчера из-за простуды, а теперь придется идти черт знает куда, чтобы засунуть в терминал несколько купюр, которые никогда не бывают достаточно хороши, для этого электронного ублюдка, и он выплюнет их обратно, раза три так уж точно. Перспектива выходить на улицу его отнюдь не радовала. Но обстоятельства, что называется, схватили за яйца. Парень скосил глаза в угол монитора. Половина двенадцатого. Отлично. Наличка на черный день имелась. Теперь надо бы собраться с духом и выполнить эту миссию. Вода из засорившегося смесителя брызгала фонтаном во все стороны. Наспех ополоснувшись, он оставил мысли о бритье, потому что редкая щетина была ещё вполне терпима. Затем, одевшись в привычную одежду, Кайл покинул свою берлогу. На улице было до тошноты мерзко: холодный и влажный воздух, противно чавкающая под ногами грязь, порывистый ветер, гоняющий по асфальту обрывки газет и прочий мусор. Он засунул руки в карманы и, спрятав подбородок в воротнике куртки, спешно двинулся по направлению к ближайшему терминалу. Минут через пятнадцать достиг своей цели, оплатил интернет и тут же ощутил, что жить снова стало вполовину легче, дальше он пошел к следующей точке назначения. Но удача сегодня словно насмехалась над ним. — Чёрт, — от злости он даже не удержался от громкого возгласа. Надпись на двери круглосуточной аптеки гласила: «Закрыто». — Сукааа… — запрокинув голову к небу, уже тише выдохнул он. Постояв так пару секунд, парень, наконец, двинулся обратно, прикуривая на ходу. В конце концов, теперь у него есть интернет и все необходимое он просто закажет и оплатит с кредитки какого-нибудь дурачка. От холода не хило трясло, всем телом он ощущал слабость, хотелось скорее добраться до тепла и провалиться в сон. Но все же, по дороге назад, ноги почему-то сами собой понесли его через злосчастный переулок, обратный путь из которого неизменно проходил для него словно в тумане, а то и вовсе был стерт из памяти. Вот стали различимы вибрации басов. И еще через сотню метров Кайл уже стоял перед входом в обычное с виду подвальное помещение. Нет, клуб вовсе не подпольный, просто он, что называется, в глуши и у него не блестящая репутация. Охранник прекрасно знал его и без лишних слов отступил, пропуская внутрь. Миновав темный коридор с бетонными стенами, Кайл, наконец, очутился в помещении, которое мало чем отличалось от ада. Ослабленное болезнью тело тут же бросило в жар. На лбу выступила испарина. Душный, спертый воздух непригодный для дыхания оцарапал саднящее горло. Часто мерцающий ультрафиолет дезориентировал в пространстве, заполненном разгоряченными телами, музыка нещадно долбила по ушам. Кайл, словно зомби, пробрался к барной стойке, заказал виски со льдом. И после того, как его заказ оказался перед ним, бросил на стойку ровно столько, сколько стоил напиток в купе с информацией, которую он намеревался получить. — Мне нужен Джерри, — сказал он на ухо склонившемуся к нему бармену. — Джерри сегодня вон там, — бармен, протирающий стаканчик, кивком указал в сторону бильярдных столов за которыми находились приватные vip-зоны. Прекрасно. Кайл кинул короткий взгляд через плечо, в сторону, где предположительно обосновался источник самой лучшей дури в этом районе, не синсемилла конечно, но вставляет на твердое хорошо. Спустя пару минут, допив вискарь, не смотря на желание заказать еще, все же отправился к цели. Джерри неприметный с виду среднего роста и возраста мужчина как раз готовился к разбитию пирамиды из шаров. Но завидев своего давнего клиента, он отложил кий и вышел из-за стола навстречу, гостеприимно раскрыв руки. Лицемер. — Кайли, дружище, никак пришел повидаться? — за этими словами последовало короткое дружеское объятие, со стороны, ни дать ни взять, встреча старых приятелей. Блэйк сдержанно кивнул. Джерри тем временем, не сильно подталкивая его в спину, все тем же радушным жестом указал на столик, за которым вальяжно расположились девушки. Их было трое, плюс сам Джерри и еще один совершенно незнакомый ему малый. Кайл опустился на мягкое сидение дивана и, придвинув к себе пепельницу, сунул в зубы сигарету. Щелкнул зажигалкой, жадно затянулся, но, как это обычно и бывает при болезни, не ощутил вкуса. — Неважно выглядишь, мужик, — Джерри покачал головой — чем могу помочь? — Ничем особенным, нужна травка. — Сколько ты хочешь? Кайл быстро прикинул расклад в уме, после чего, стряхнув пепел, ответил: — У меня с собой только шестьсот баксов, возьму на все. — Этого не хватит на две унции, но, так уж и быть, я продам тебе две, а ты будешь мне должен. Есть небольшая работенка. Свяжусь с тобой позже по этому поводу. — По-рукам, — парень полез в карман джинс, извлекая сложенные вдвое купюры, и, положив их на стол, придвинул к дилеру. Работа обещала быть не сложной. — Принеси товар, — Джерри сгреб бабки и обращался он, по-видимому, все к тому же молчаливому парню, который безмолвно после этих слов удалился. — Давно тебя не было, подумал, что ты слинял. — Нет, просто много работы в последнее время, — Кайл перевел взгляд на девушек, для посетительниц подобного рода заведений, о которых у него уже давно было четко сложившееся мнение, те вели себя тихо. — Представить тебя дамам? — Джерри всегда отличался крайней наблюдательностью, а так же полным отсутствием такта. — Не стоит таких усилий, я уже ухожу, — Блэйк учтиво улыбнулся. — Зачем? Ты притащил сюда свою задницу раз в сто лет, почему бы не остаться и не повеселиться со старыми друзьями, с минуты на минуту народ подтянется. Выпивку включу в оплату за предстоящее дельце, — с этими словами Джерри приобнял одну из девушек за плечи, притягивая к себе поближе, и та придвинулась. Кайл хмыкнул, остаться он вполне мог, со старыми-то «друзьями». К тому же, здесь было гораздо спокойней, чем на танцполе возле бара. Сидеть тут и мирно пить он был в состоянии. Но даже здесь туда-сюда сновали официантки, шумели ударяющиеся друг о друга бильярдные шары, гул голосов звучал на фоне далеко не тихой музыки, даже девицы почувствовав, что все деловые вопросы улажены, стали вести себя куда громче, весь этот фон заставлял голову гудеть. Он перевел взгляд на свои руки, в одной из которых была зажата почти докуренная сигарета, руки мелко дрожали. Самое правильное решение — взять шмаль и топать отсюда домой. Да, именно так он и поступит. За каким-то чертом он снова бросил взгляд на девушек. Нет, они не похожи на обычных потаскушек. Скорее всего, Джерри и его товарищ подцепили их прямо тут, на месте. Может они танцуют здесь? Гоу-гоу или как там назывался это их «Что ты, что ты, я не стриптизерша!». Повелись, видимо, на бесплатную выпивку и дурь. Та, которую зажимал его знакомый, Кайлу была совсем не симпатична, вторая девица оказалась ничего такой брюнеткой и, наконец, третья привлекла внимание больше остальных, ибо видит Бог, он любил такой типаж. Губы тронула улыбка, которую девушка приняла на свой счет. — Ну, так что, остаешься? — голос Джерри вывел его из раздумий. Кайл неопределенно пожал плечами, раскрыл уже было рот и вдруг подумал о том, как по-детски глупо прозвучит его отмаз с плохим самочувствием, а еще подумал о том, что последняя мысль скорее уже напоминает глупый отмаз для самого себя. — Ты заболел что ли? — Джерри словно бы прочитал его мысли. И Блэйк энергично закивал в ответ, радуясь тому, что не придется наспех придумывать других оправданий, прежняя решимость убраться отсюда пока брала верх. — Так иди, давай, подлечись в сортире, — барыга зычно рассмеялся, и кинул перед ним бумажный пакет, что молчаливый тип принес секунду назад. Кайл не был обязан оставаться, он не был обязан даже объяснять что-то. Но дела у него в последнее время шли не очень. И в такое нелегкое время он старался ценить и беречь все свои связи. Поэтому он быстро убрал пакет в карман куртки, в очередной раз не справившись со старой привычкой озираться при этом по сторонам. — Окей, сейчас буду, — пробубнил он, и оторвав свой зад от диванчика, направился к сортиру. По дороге, к своему удовольствию, нащупал в кармане джинс уже использованную несколько раз по назначению пипетку. Была не была, он и так две недели дрочил в одиночестве. Немного веселья ему не помешает.3oh!3 - I'm Not Your Boyfriend Baby
Уже на полпути к цели, кто-то довольно резко одернул его за локоть. Для человека не совсем чистого перед законом чужая привычка хватать других за руки или одежду казалась ему крайне нервирующей, но подавляя раздражение, Кайл всё-таки обернулся и с удивлением обнаружил перед собой ту самую, с сиськами. Примерно догадываясь, что ей нужно, он вопросительно изогнул бровь, ожидая, что же она сама скажет. А она смело подошла к нему вплотную, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство. Из-за громкой музыки, ей пришлось почти кричать на ухо. — Кажется, я тоже неважно себя чувствую. Поделишься лекарством? Вот же наглость. — А что, Джерри разве не выделил вам «медикаментов»? — Твой Джерри самая жадная скотина, какую я только видела. Что верно, то верно. — С чего взяла, что я окажусь более щедрым? — отстранившись, Кайл склонил голову на бок, бесстыдно осмотрев девчонку с ног до головы. Однако, пристальный осмотр ничем её не смутил. — Брось, у тебя этого дерьма предостаточно. — Просто талант убеждать, — на слове талант взгляд снова выразительно задержался на её груди. Он и сам не знал, чего добивался своим хамством, вполне вероятно, хотел отпугнуть, смутить, заставить почувствовать себя словно живой товар и устыдиться этого. — Ты еще не знаешь, сколько у меня других талантов, — вторая попытка задеть не проняла её, как и первая, вместо того, чтобы отступить, она схватила его за руку, потащила в сторону туалета. И он пошел. Явно одна из тех, кто не оскорбляется от голодного взгляда и свиста вслед. Просто принимает тот факт, что при помощи своей внешности ей под силу пусть и временно управлять чужими мозгами, ну и с холодным расчетом этим пользуется. Тоже талант. Наверное, это позволяло ей сравнительно легко идти по жизни. Впрочем, что вообще он о ней знал? Они вошли в туалет, и Блэйк тут же облюбовал самую дальнюю кабинку. Зашел внутрь и, опустив крышку унитаза, уселся на нее, выкладывая на колени пакет с травой и простую стеклянную пипетку, вставленную в пластмассовый, проплавленный колпачок. Наглая красотка зашла следом, закрыла дверцу на шпингалет и села на корточки, прислонившись спиной к кафельной стене. — Никогда не использовала пипетку вместо гильзы, — усмехнулась она, наблюдая за тем, как он достал из бумажного пакета один прозрачный с травкой и начал наполнять его содержимым стеклянную полость. — Так экономней, — ответил Кайл, зажимая одно отверстие пальцем, и с силой дунул в противоположное. — Колпачок служит чем-то вроде мундштука? — У него практическое назначение, сберечь твои прекрасные губы от ожогов. Девушка дернула плечом, в контексте всей ситуации, комплименты ей были ни к чему. — Если хочешь, могу дать тебе сигарету, но в таком случае, забивай косяк сама. — Нет уж, предоставлю тебе право поухаживать за мной, — с наглой ухмылочкой, которая сейчас больше бесила, чем забавляла, ответила она. Громко звякнул телефон. От неожиданности оба дернулись. И Кайл сдавленно заматерился, потому что чуть было не просыпал хорошую дорогую дурь на грязный кафель общественного туалета. Девушка же достала из кармана коротких джинсовых шорт свой айфон и принялась проворно тыкать пальцами в экран, набирая явно не маленькое сообщение. Почти наверняка пыталась отмазаться перед каким-нибудь лохом, с которым встречалась, чтобы не тратиться на походы в кафе или кино. Сам он через это не проходил, а вот в ситуации как сейчас бывал не впервые. С минуту каждый делал своё дело молча, ей все приходили и приходили сообщения, а Кайл, наконец, вставил плотно забитую пипетку в колпачок. Достал зажигалку и слегка оплавил пластмассовые края, тут же плотнее прижав их пальцами к стеклянной трубке. После он обхватил это нехитрое устройство губами, поднес огонь зажигалки к кончику пипетки и втянул в себя воздух. Пламя заползло внутрь, подожженная травка еле слышно зашипела, сгорая. Набрав полные легкие терпкого дыма, он задержал дыхание. Не глядя, протянул своей случайной спутнице штакет. Та отложила все еще незамолкающий телефон и достала из кармана шорт собственную зажигалку, чтобы проделать то же самое. Кайл откинулся назад, уперся спиной в сливной бак, и, отсчитав секунд десять, выдохнул клуб дыма. Легкое жжение в легких, как и всегда, переродилось в приятное тепло в районе всей груди, а мозг плавно немел, оставляя приятное ощущение волнами накатывающей эйфории. Девушка в это время, подавляя порыв закашляться, тоже задержала дыхание, прикрыв рукой прослезившиеся глаза. Одобрительное «чеееерт» вырвалось у нее на выдохе. Уже расслабленный, Блэйк лениво кивнул. — Джерри следит за качеством. Он обожал приходы от марихуаны. Его не мучила паранойя на отходняках, и, если честно, только под травкой его голова в полной мере расслаблялась. Немного подождав, Кайл принялся забивать стеклянную трубку снова. Ситуация в целом перестала его напрягать. Стойкое недоверие к женщинам ослабило хватку, и он наконец-то смог взглянуть на девчонку с интересом. Красивая. Пусть и дурная. Но может быть даже выйдет неплохой вечер. — Ты совсем меня не боишься? — он продемонстрировал ей самую обаятельную свою улыбочку наполовину состоящую из озорного лукавства. — А должна? — Женщинам и мужчинам положено бояться друг друга. — Почему же? — Потому что и ты, и я хотим одного и того же. — И что это? — Одурачить и воспользоваться. — Я не боюсь тебя, — ответила она, пожав плечами. — Какая смелая. Может у тебя и охрана имеется? — скептически заметил он. — Я не поэтому смелая. Мне просто терять нечего, — она улыбнулась снисходительно, и он вернул ей улыбку. Каждый остался при своем мнении относительно друг друга, а еще минут двадцать спустя ими было скурено уже достаточно для того, чтобы функция мозга соображать хоть что-то отключилась окончательно. Кажется, идея идти обратно принадлежала ему. Давясь смехом, Кайл рассовывал по карманам свои вещи. Девушка устав сидеть на затекших ногах, уже давно сидела задницей прямо на холодном полу. Её тушь смазалась и растеклась под глазами. Но ему так нравилось даже больше. — Собираешься остаться тут? Пойдем уже, — Кайл протянул руку, и она, уцепившись за нее, с трудом поднялась. Но тут же плюхнулась к нему на колени. Может, не устояла, а может, по иной причине. Кайл осторожно положил ладони на стройные ноги, обтянутые колготками в крупную сетку. — Ты сидишь на мне, дорогуша. — Я знаю. — Не боишься, что начну приставать? — Одурачишь и воспользуешься? — Именно. — Тебе случайно никто не говорил, что секс интересует не только мужчин? — Так значит, это ты пытаешься меня снять?3OH!3 - Touchin on My
Девушка встала, но затем лишь, чтобы в следующее мгновение снова оседлать его бедра, повернувшись теперь лицом. Он хотел сказать что-то еще, посмеяться над тем, как она строит из себя крутую, а на деле не позволит и пальцем себя тронуть. Но она с самым нахальным видом его поцеловала. Блэйку, не особенно-то намеревавшемуся сопротивляться, не оставалось ничего другого, кроме как прижать её к себе покрепче, отвечая на поцелуй. Теперь его не волновало время, упругая грудь в ладони напрочь отбивала все лишние мысли. К тому же она активно и недвусмысленно двигала бедрами, возбуждая все сильнее. Наверное, еще немного, и он просто попытался бы содрать с нее одежду и нагнуть прямо тут, над унитазом. Громкий стук в дверь кабинки, был настолько неожиданным, что Кайл, дернувшись, хорошенько приложился затылком о сливной бак. — Вот дерьмо! — зашипел он, хватаясь за ушибленное место. — Проваливай, других кабинок нет что ли? — Кайл, это ты там? — голос принадлежал Джерри. — Ты немного не вовремя. — Я хотел проверить, ты в порядке? — В полном, кретин, неужели не понятно! — сердито огрызнулась девчонка. Дерзость новоиспеченной подружки зашкаливала, и Кайлу стало искренне интересно, неужели она так уверена, что он вступится за нее перед Джерри или есть какая-то другая причина у этого бесстрашия. — Заткнись, сучка, я что ли к тебе обращаюсь? — Хватит вам, — Кайл с трудом поднялся на ватные ноги, отчего в глазах на несколько секунд потемнело, но он на ощупь нашарил защелку и, открыв дверь, вывалился наружу. — Ууууу… зачем же было так обдалбываться? — спросил Джерри, смерив обоих насмешливым взглядом, — Советую тебе умыться, девочка. А ты расслабься, друг, не спеши, если, конечно, не хочешь идти со стоящим хером на перевес. Кайл вперил растерянный взгляд в ширинку. Да уж. — Ладно, я пошел, приходи в себя и милости прошу. Раздался звук хлопнувшей двери. Повисло молчание. Кайл прислонился тощим задом к краю раковины и тупо ждал, когда спадет возбуждение. Его спутница принялась старательно оттирать черные разводы с лица. — И как тебя зовут? — тупой вопрос, но еще тупее было бы и дальше не знать даже имени человека, с которым минуту назад едва не занялся сексом в туалете. — А как бы тебе хотелось? — она рассмеялась, видимо найдя сказанное смешным или от того, что все еще была сильно накуренной. — Мне наплевать, — да, он не был джентльменом. — Тогда зачем тебе мое имя, — с этими словами, она вновь склонилась над умывальником. — Имя… — тихо повторил он, задумчиво смотря на согнувшуюся фигуру. Происходящее отдаленно напоминало ему что-то. Хрупкая фигура над умывальником, проступающие позвонки. Кто-то когда-то так же посмеялся над ним в похожей ситуации, эта насмешка ранила его. Кажется глубоко, раз уж даже сейчас он не мог противиться чувствам, неизменно сопровождающим эти воспоминания. Он ненавидел это стихийно накрывающее ощущение беспомощности и одиночества. — Эй, чего завис? — несколько щелчков возле носа вновь привлекли его внимание, — Не делай глаза, как у потерявшейся собаки. Если так нужно знать мое имя… Кайл осознал, что больно сдавил ей руку, только когда она коротко вскрикнула от неожиданности. — Не смей сравнивать меня с собакой, — пригрозил он и только после этого ослабил хватку. — Ты больной? Это всего лишь выражение, — от ярости ее ноздри раздулись, а брови сошлись на переносице. Вполне возможно, эта дура могла бы и ударить. Только вот Кайла трудно было вогнать в ступор приступом злости, тем более такой. Кажется, когда-то он получил неплохую закалку. Брошенное безразличным тоном «успокойся» подействовало как ведро воды, которое выплеснули на вспыхнувший лист бумаги. — Идём. Я хочу выпить, — все еще удерживая ее за руку, он зашагал к выходу. Уже на ходу бросил через плечо: — Кстати, придумал имя. Буду звать тебя Мелиссой. За столиком порядком прибавилось пустых бутылок. Но вместе с пустыми увеличилось и количество полных. Людей, что стянулись пока его не было, Кайл знал через одного. Он дал присесть «Мелиссе» и затем опустился на сидение сам. — Ну наконец-то! — выкрикнул Джерри, он и сам был изрядно пьян. — Давай, приятель, угощайся. Блэйк взял в руки бутылку виски и щедро плеснул в пустой тублес, после чего протянул его своей подружке. Проделав то же самое во второй раз, он, наконец, с наслаждением отхлебнул. Вечер точно переставал быть томным. Спустя какое-то время и энное количество выпитого алкоголя, он непонимающе тряс головой, так как перед глазами плыло слишком уж сильно. Явно что-то не так, он ведь не так уж и много выпил, да и накурился не больше, чем обычно. Ах да! Он же бооооолен. И к тому же не ел ничего уже больше суток. От внезапно озарившего его пьяную голову осознания, он даже рассмеялся сам себе и тут же услышал жаркий шепот в ухо: — С тобой все в порядке? — Мел? — он повернул голову на источник звука. И это был истинный мотив выбора имени. Его сокращенная форма не вызовет лишних вопросов. Блэйк всегда пил отчаянно, и при любом раскладе, в беспамятстве называл девушек — до парней у него пока не доходило — неизменно одним и тем же именем. Мел. Знакомые долго гадали, что за стерва так прочно засела у него в голове и всплывает каждый раз в пьяном угаре. Но парень всегда угрюмо молчал. — Пошли потанцуем? — предложила она, и он зачем-то согласился. На танцполе она старалась расшевелить его, то и дело прижималась очень близко. Свет резко и больно для глаз мигал, но она, даже после травки и алкоголя, двигалась плавно и естественно. Ему нравилось смотреть на эти движения. Сам же он с трудом ловил волну и никак не мог подстроиться под однообразный ритм. В конце концов, забив на это, он только тупо переминался с ноги на ногу, двигаясь интуитивно и закрывая особенно чувствительные сегодня глаза. Он даже поймал своеобразный кайф от этого ощущения прострации и извивающегося в его руках гибкого тела. Ему было нестерпимо жарко, волосы намокли и липли ко лбу. Атмосфера с первой минуты его нахождения в этом месте, еще больше накалилась. Но он теперь не стремился поскорее сбежать. Наоборот, полностью отдавался этому, растворяясь, сливаясь воедино с агрессивной, жаркой массой, дышащей табачным дымом приправленным перегаром и разномастным парфюмом. Неистовство, скопившееся внутри него, рвалось наружу. И он выплескивал его, как мог, в резких и неосмысленных движениях, рядом со случайной пассией на один вечер. Позже они снова отправились выпить, но на этот раз Кайл уже не прислушивался к внутренним сигналам, что сиреной орали «хватит!», он просто тупо лил в себя виски. Его спутница держалась молодцом, только вот, кажется, теряла понемногу интерес к нему самому, переключив внимание на разговор с симпатичной темноволосой подругой. Кайл пытался не упускать связь с реальностью, но потухающее сознание отказывалось вникать в смысл их болтовни. Через какое-то время его даже снова посетила мысль о том, чтобы плюнуть на все и свалить домой. Только вот после маленького эротического приключения в туалете, трахаться хотелось так, что аж яйца скрутило. Поэтому стоило разговору прерваться, он настойчиво полез к своей подруге за поцелуем. И почему-то она ему не отказала.Methods of Mayhem - All I Wanna Do
Кайл не помнил точно, как они покинули помещение кишащее народом и только оказавшись на свежем воздухе, который, шокируя легкие, ворвался в грудную клетку, он, наконец, в какой-то мере пришел в себя. Далее шли туманные сцены: твердый бетон, в который упирались руки и живое тело, в которое упирался он сам, каждый раз, когда они останавливались, саднящие губы и боль в низу живота. Если бы она, дойдя до дома, вздумала поцеловать его на прощание и улизнуть, он бы потом долго ещё вспоминал её недобрыми словами. Но она оказалась весьма расположенной. А секс на первом свидании ни сколько не противоречил их моральным принципам. Поэтому, миновав несколько пролетов, они ворвались в ее жилище. Кайл не разуваясь и не утруждаясь осмотром обстановки, сразу перешел к осуществлению имевшихся у него планов. Содрав с плеч куртку, он тут же избавил её и от майки с радующим глаз вырезом. После чего подхватил легкое тело на руки так, что она была вынуждена обвить его бедра ногами, тем самым предоставляя прекрасную возможность полапать по пути в спальню упругий зад. Сбив по пути все углы он, наконец, достиг кровати и повалился вместе с девушкой на нее. Под ними что-то жалобно хрустнуло. Кажется, там валялось что-то пластиковое. Пофиг. Приподнявшись, он властно дернул за пряжку ремня на шортах, но далее, не обнаружив молнии ширинки, а лишь множество надоедливых пуговиц вместо нее, не стал тратить лишних сил и просто рванул края шорт. Пуговицы брызнули в разные стороны. Мел в это время, согнув ноги в коленях, самостоятельно избавлялась от высоких ботинок на шнуровке. Возня с нижним бельем и колготками длилась еще меньше, совсем скоро она осталась полностью обнаженной, вещи бесполезными тряпками валялись вокруг. Она протянула руки к молнии на его куртке. — Не трогай… я сам… — короткий звук «вжик» и куртка повисла на спинке стоящего неподалеку кресла, за ней последовала стянутая через голову толстовка. Ремень, пуговица, ширинка, джинсы вместе с трусами — что-то мешает — кроссовки, фак! Дважды дернул за концы шнурков, один кроссовок улетел куда-то в темноту комнаты, другой шмякнувшись о стену, с глухим стуком упал на пол. Затаившись в ожидании она лежала на спине. И Кайл стал нетерпеливо пристраиваться сверху, но она, похоже, спешить теперь не хотела. Ладно. Он убрал длинные волосы, что закрывали ему доступ к шее и припал губами к коже, немного соленой после того, как им пришлось попотеть в клубе. Он даже не пытался быть нежным. Шея ее расцветала красными пятнами от его зубов и несдержанных поцелуев, но ей это нравилось. А когда он опустился к ее груди, она сама приподняла голову, и дотянувшись до его уха, пустила в ход умелый язык, чередуя его с зубами. Руки скользнули ниже груди, они прошлись по торчащим ребрам, тощим бокам и впалому животу, миновали гладко выбритый лобок и, наконец, одна ладонь оказалась там, куда он сейчас так стремился попасть совсем другим местом. Мокро. Два пальца вошли в нее, скользнули пару раз туда-сюда, вырвав хриплый стон. Она уже давно готова. Когда он входит в нее, она немного наигранно вскрикивает, тем самым должно быть показывая, какая она страстная в кровати. Но ему все равно, тесная и влажная глубина, это то, чего ему так давно не хватало, и он, окончательно теряя голову, с остервенением двигает бедрами, не смотря на то, что выпирающие кости таза бьются о его собственные точно так же торчащие кости. Боль с каждым толчком становится все сильнее, эти ощущения заставляют его мозг напрячься в поисках решения проблемы. Остановившись, он пропустил руки под ее коленями, поднимая согнутые ноги повыше, так чтобы удары приходились на ягодицы, после чего продолжил вколачиваться. Ее ногти — как же без этого — ощутимо впивались ему в плечи. Их лица оказались на одном уровне, и они выдыхали друг другу в нос жаркий воздух с запахом виски. Мелисса упорно пыталась встретиться с ним глазами, но это было бы слишком и он старательно отводил свой взгляд, совершая однообразные движения. Надоело. Он меняет их положение, и она без вопросов становится на колени, упирается в кровать руками, а он пристраивается сзади, чтобы продолжить. Она снова громко стонет, не стесняясь соседей, на этот раз искренне. Кайл сжимает пальцы на ее бедрах так, что руки немеют. Без преувеличений, идеальна, но желаемое удовлетворение все никак не подходит. Должно быть это продолжалось слишком долго, потому что в какой-то момент, она вдруг попыталась отстраниться, но он пресек попытку, схватив ее поперек живота. — Тише… тише, Мел… — на автомате произнёс он ей в ухо, склонившись, и даже успокаивающе целуя горячую, влажную шею. Она затихла, кажется, попыталась вновь расслабиться, доверившись его рукам. И в тот момент Кайл окончательно поддался горькой тоске, что намертво в нём засела. Крепко-крепко зажмурил глаза, прежде чем уткнуться лбом в мокрую спину и представить всё по-старому. Он отстранился, только когда перед глазами пошли цветные пятна. Кажется, ему дурно. — Все в порядке? Он повалился рядом, перевернувшись на спину, в которую тут же впились злополучные пластмасски. Борясь с приступами подкатывающей тошноты и все так же не открывая глаз, он процедил: — Пришло время тебе побыть сверху. Надо сказать, в позе наездницы она оказалась крайне хороша, он не смог бы припомнить ни одной, кто так же отчаянно насаживался на его член, не грозя при этом раздробить ему тазобедренный сустав. Тошнота немного отступила, и парень снова начал получать удовольствие. Её темп ничуть не уступал его запросам, и благодаря этим стараниям, через пару минут он уже был готов, наконец, кончить. Пара особенно быстрых рывков навстречу и вот он желанный оргазм, яркий и сильный, заставил слабеющее тело выгнуться. «Да, детка, ты просто супер», — подумал он, прежде чем сбросить её с себя затем лишь, чтобы успеть метнуть свое тело в сторону края не очень-то широкой кровати. И его скрутило в приступе рвоты. Он задыхался. Не мог остановить это, только снова и снова извергал из себя потоки бурой жидкости, пока плеча касались прохладные пальцы. И даже слов, которые звучали где-то над ухом, ему было не разобрать. Кажется потом сознание милосердно оставило его в худшую минуту, потому что, когда он вновь обнаружил себя в пространстве и времени, кто-то уложил его на бок, и голова больше не свешивалась вниз, мирно покоилась на подушке. Кайла мелко и часто трясло, так что зубы отбивали дробь, одеяло, которым он был укрыт, коварно спутало ноги и руки, мешая шевелиться, а мокрые волосы противно облепили лицо, но все эти неудобства казались ничем, по сравнению с острой болью внутри. Где-то рядом с ним что-то суетливо двигалось, шумело. Он болезненно морщился, проваливался в пулуобморочный сон, чтобы снова очнуться в состоянии животного ужаса и повторить этот круг по новой бесконечное число раз. Он проснулся от звуков голоса. Женского. — Нет. Говорю тебе, я не могу сегодня выйти. Этот кретин никак не придет в себя, — пауза, — Ты издеваешься? Я же не могу просто взять и оставить его тут. Попроси кого-нибудь вместо меня. Ну придумай что-нибудь… Это что, бред? Он резко подскочил, выпучив глаза, ахнул от боли и словно мешок рухнул обратно. Зрение его конкретно подводило, не желая фокусироваться. Стоило начать паниковать. — Я не могу больше говорить, — ноготок цокнул о сенсор мобильника, нажимая отбой, недовольно цокнул острый язычок, назвавший его кретином, после этого кто-то быстрыми шагами пересек комнату, оказавшись рядом. — Эй, ты живой? — Где я? — У меня дома, придурок, тебе память отшибло, не помнишь, что вчера было? Так. До него медленно, со скрипом начало доходить, где он находится и с кем разговаривает. К тому же смутные очертания в его глазах наконец-то стали приобретать конкретные формы. — У меня в квартире полный разгром, который пришлось весь день разгребать, ты испортил мою одежду, наставил синяков, я из-за тебя работу пропустила! Чертов псих, знал бы ты, как напугал меня ночью, я тебе не долбаная медсестра, я понятия не имею, что делать с человеком, решившим отправится на тот свет от наркоты и алкогольного отравления! — ее голос, при других обстоятельствах, показался бы ему очень даже приятным, но только не сейчас, когда голова практически взрывалась от боли. — Да помолчи ты, — сдавленно рыкнул Кайл, накрывая ладонями лицо. Было в его тоне что-то такое, от чего продолжать действительно расхотелось. Он и сам это расслышал. А она застыла на месте, только глаза расширились от удивления. Должно быть, всерьез ждала хоть каких-то извинений и с трудом могла отказаться от надежды их получить. — Зачем я только связалась с тобой? — подосадовала она, усевшись к нему спиной на край кровати. — Кажется, ты хотела хапнуть на халяву. — Кажется, ты идиот, — сказала она, сокрушенно покачав головой, — Ты мне просто понравился. — Прости, что разочаровал, — ответил он, ни капли не расстроившись. — Что ты, не извиняйся. Сейчас я даже готова поблагодарить тебя за то, что не отдал концы у меня дома. — Не за что, — в голосе ирония, но где-то в глубине он понимал, она права, дело дрянь. — Ты же не собираешься вечно у меня торчать? У тебя есть страховка? Я могу вызвать скорую. У него даже кончики пальцев похолодели при мысли о том, что решение вызвать скорую могло прийти к ней ночью. — Не вздумай, слышишь? Ни при каких обстоятельствах, не вздумай вызывать для меня чертову скорую! — Да в чем дело? Кто ты такой вообще? — она, и так взвинченная, посмотрела на него напугано. Она, разумеется, ничего не понимала. — Просто запомни и все, а лучше забей, я в порядке, сейчас умоюсь и уйду, — ему удалось, наконец, сесть в кровати, затем он опустил ноги на пол и, опираясь на руки, встал. Нетвердой походкой добрел до кресла, на котором лежала аккуратно сложенной стопкой его одежда. Надел трусы. Нашарил в кармане джинс сигареты и зажигалку, прикурил, и не спрашивая о месторасположении ванной, вышел из комнаты, полагая, что и сам найдет нужную локацию. Таких отходняков у него отродясь не случалось, но надо было поскорее оставить этот гостеприимный дом. Из зеркала в ванной на него уставился в общем и целом симпатичный парень, если бы только не эти ошалевшие от похмелья глаза и не впалые от болезни щеки. — Отлично выглядишь, дружище, — Кайл подмигнул своему отражению и, потушив окурок в раковине, решительно полез под холодный душ. Процесс мытья продлился всего пару минут, времени нежиться не было. Он вытерся насухо первым попавшимся полотенцем и снова вернулся в комнату, где знакомая-незнакомая девушка все еще сидела на разобранной постели, где они провели ночь. — Я ухожу, не волнуйся. Она только кивнула в ответ. Блэйк влезал в одежду, проклиная слабость. Голова кружилась. Не хватало еще опять упасть в обморок. — Тебя всю ночь лихорадило, но у меня не было ничего жаропонижающего. — Не беда. — И я бы предложила тебе чего-нибудь поесть, но… — У тебя пустой холодильник, — догадался он, натягивая носок, — Не парься, обойдусь без излишней заботы. И тут его глаза наткнулись на небольшой таз с водой и уже почти растаявшими кубиками льда в нём, неподалеку лежало влажное полотенце. Он прикусил язык. Подшучивать расхотелось. — А кто эта Мелисса? Ну вот, началось. Избавится ли он когда-нибудь от стыда, что неизменно следует за каждым решением напиться? Или же этот вопрос будет вечно преследовать его из уст разных людей? — Никто. Просто нравится имя, и раз уж мы вряд ли снова встретимся, я предпочту не знать твоё настоящее. — Странный ты. Кайл пожал плечами, что, мол, поделаешь. Кроссовки и куртку он надевал в полной тишине, полностью облачившись, вышел из комнаты и сразу направился к выходу. Она проследовала за ним, открыла замок на двери, посторонилась, освобождая проход. Кайл вышел за дверь, и собрался уже было скрыться с глаз хозяйки квартиры, как вдруг, развернулся обратно, достал из кармана вчерашний начатый пакет с травкой и молча протянул ей. Она недоверчиво нахмурилась. — Зачем? — Просто так. Возьми, — он всунул его ей в руки, — в знак благодарности, так сказать. Здесь хватит, чтобы ещё пару недель не пришлось таскаться ни за кем по туалетам. И пока она не швырнула ему в спину такую вот благодарность, со словами «да за кого ты меня принимаешь?» удалился, уже на ходу бросив: — Бывай, Мел. — Да катись ты к черту! И никакая я не Мел, моё имя Бруклин! — раздалось ему вслед, прежде, чем дверь с силой захлопнулась.Я подстерегу её Мантикорой,
Пока она по Млечному Пути ходит голой.
От этих церебральных переломов
Чёрствое сердце светит сверхновой.
Центрифугой закрутит до сблева.
Остановите звездолет, мне хреново!
© ATL