Килл Валентайн

Сыро и холодно. Казалось, с потолка вот-вот обрушится что-то ледяное и оставит незваных гостей Королевской Башни навсегда среди её безмолвных обитателей. Киллиан рвался вперёд, но Бейкер никак его не пропускал. Идти рядом, если позволяет место. Держаться позади, когда требуется передвигаться по одному. Подобное благородство не ощущалось напускным. Киллиан понимал: каким бы Иен Бейкер ни пытался выглядеть, как бы равнодушно к окружающим ни относился, смерть в его планы не входила. Сегодня — точно. «Мне тебя ещё дядюшке возвращать», — подтвердил Бейкер мысли Киллиана, когда тот всё-таки решился спросить, чего это он так осторожничает. — Голоден? — спустя какие-то время Бейкер снова нарушил молчаливое путешествие. — Чего? — не сразу понял Киллиан. Бросив короткий взгляд на своего невольного союзника, он с удивлением обнаружил в его руках фольгированную упаковку. — Перекусить хочешь? — буднично переспросил Бейкер. — Ты будешь есть прямо здесь? — опешил Киллиан. — Ну, а что? — вопрос едва не утонул в отозвавшемся по стенам эхом шорохе обёртки. — Я слегка проголодался. Между прочим, тебе тоже не помешает немного шоколада. Может, станешь менее нервным. — Я не нервный! — Ну-ну. Не нервничай так. Шоколадку? — кажется, он всё-таки издевался. — Не люблю сладкое, — отмахнулся Киллиан, понимая: злиться бесполезно, Бейкер умел быть удивительно толстокожим. — Оставь лучше Эл Джею, если так хочешь с кем-то поделиться. Путь продолжился в чуть меньшей тишине. Бейкер, получая удовольствие от нервозности Киллиана, принялся рассказывать о пользе шоколада для деятельности мозга. Он увлечённо приводил цифры каких-то исследований и данных, словно они не шли по старинному могильнику, бывшему когда-то постоялым двором королевских персон, а прогуливались где-то в парке. При этом умудрялся жевать свою шоколадку, излишне аппетитно хрустя, когда откусывал очередной кусочек — прямо так, от цельной плитки. Киллиану оставалось отмахиваться лишь тем, что с детства он не испытывал никакого влечения к сладостям, которые вызывали только липкое ощущение во рту и пятна на щеках. В определённой мере Бейкера стоило поблагодарить: его пространный разговор о шоколаде отвлек от тяжёлых мыслей. Пока они не заговорили, Киллиан никак не мог выбросить из головы странное ощущение. Что-то вроде чувства вины. Он потащил Льюиса в эти дурацкие катакомбы. Из-за него Льюису стало плохо. Следовало несколько раз подумать о том, что во время стихийного бедствия могли погибнуть люди. Могли и погибли. В мучениях. «Откуда я мог знать?» — задавался Киллиан вопросом сам себе, а откуда-то с задворков разума получил простой ответ. Конечно, он не мог знать, что всё так обернётся. Знать не мог, но предположить должен был. Предположить самое худшее. Предусмотреть все возможные опасности, взвесить «за» и «против» и оставить Льюиса наверху — в номере. В безопасности. Подземные развалины — не место для такого хрупкого человека. Ещё совсем ребёнка. Из-за особенностей знакомства, дружбы и общения Киллиан иногда забывал: в детстве даже два года разницы — огромная пропасть. Конечно, себя он ребёнком уже не считал, восемнадцать лет всё-таки, но в этом и таился подвох: Льюису всего шестнадцать. Пускай зачастую он звучал гораздо старше и мудрее своих лет, шестнадцать — не тот возраст, когда во время отдыха в Альпах ты должен находить истлевшие останки людей, погибших в мучениях. В какой-то момент Киллиану захотелось спросить: подвергал ли Бейкер Рори таким испытаниям, а потом вспомнил о том, что Рори оказался один в Нью-Йорке. Ночью. Без денег. Вопрос отпал сам собой. «Ну, я ведь не знаю, насколько они друзья», — резонно заметил он про себя. Из всего того, что им определялось, как «дружба», явно не было пункта «оставить в огромном городе ночью без денег». Конечно, мысль «Рори драматизирует» где-то присутствовала, ведь с пустыми карманами он не добрался бы до Нью-Йорка вообще, но какая разница? — Где они могли хранить эту Библию? — Киллиан вновь попытался отвлечь себя вопросом. — Один из отрывков, которые я могу перевести с трудом, описывает что-то наподобие церковного алтаря. В Королевской Башне не было храма, но где-то в комнате, связанной с Марией Терезией, они обустроили свой, — Бейкер задумчиво почесал переносицу, будто действительно размышлял, после чего закинул в рот остатки шоколада. — Комната, связанная с Марией Терезией? — эхом повторил Киллиан. — Её номер? Там, где она останавливалась и болела. Они считали это чем-то вроде… чуда? — Здравая мысль, — согласился Бейкер. Подняться на второй этаж — к номерам знатных особ — оказалось непросто. Время не пощадило некогда богатую, резную деревянную лестницу. Стоило Бейкеру сделать первый шаг — доски опасно застонали, готовые вот-вот рухнуть. Скрипучий стон усилился, когда Бейкер перенёс свой вес на лестницу, поднимая вторую ногу и ступая на вторую ступень. Киллиан напрягся, ожидая, что гнилое дерево вот-вот не выдержит. На счастье, либо Бейкер был достаточно худым, либо лестница — крепкой, неприятности обошли стороной. Ступать приходилось осторожно: им могло не повезти в любой момент. Стараясь не думать о переломанных руках, ногах и шеях, Киллиан предпочёл сосредоточиться событиях последних дней. Забавно, он особо не обращал внимания на то, что Ник и мистер Гамильтон быстро подружились. Эксцентричный Ник Валентайн, конечно, никогда не испытывал проблем с общением, но Киллиан не представлял, что в его возрасте ещё можно настолько легко находить друзей. Как только это произошло? Спокойный мистер Гамильтон казался человеком из абсолютно другого мира. В памяти всплыла фраза Дюваль: «Я знаю по голосу каждого радиодиджея с Восточного побережья». Забавно, насколько маленьким может быть огромный мир. Так недолго поверить в совпадения, но у Киллиана были определённые проблемы верой во что-либо. «Для начала — в самого себя», — нагнала его мрачная мысль. Вновь, как в ноябре, он испытал ощущение называемое синдромом самозванца: ты находишься не на своём месте, делаешь не своё дело, занимаешься тем, в чём не разбираешься. «Если не здесь, то где?» — справедливо поинтересовался внутренний голос, вступая в противостояние с сомнениями и неуверенностью. Человеку свойственно испытывать сомнения в себе — это нормально. За любым подвигом стоит работа над собой, любой шедевр требует времени и сил. «Если чувствуешь себя не на своём месте, подумай о том, где мог быть и отбрось сомнения», — однажды сказал отец шмыгающему носом восьмилетнему Киллиану. Тощий мальчишка с длинным веснушчатым носом и высоким лбом, стыдливо прикрытым криво остриженной чёлкой, стоял перед заботливо улыбающимся отцом — только что они вышли из кабинета директора школы. Драка. Тому — маленькому — Киллиану разбили губу, шла кровь, и оставили расплывчатый синяк на скуле. Отчаянно размахивая руками, он защищал двух девочек с маленьким котёнком. Глупо бросаться в драку, когда противников двое и они повыше тебя, но он бросился. Разнимали учителя. Отца сняли с урока, чтобы присутствовал в кабинете директора. Выговор в личное дело. За нарушение дисциплины. Он боялся, что отец будет ругаться, ведь учителя в школе и без того шептались: «У такого прекрасного человека такой безалаберный сын! Что из него вырастет?» — но тот лишь вытащил из кармана платок, чтобы вытереть кровь. Отец никогда не ругался. Предпочитал мирный, пускай непростой и долгий, разговор. Когда Киллиан раздражённо заявил о том, что должен был вообще остаться сидеть в коридоре и ждать отца после урока, тот произнёс свою мысль. Мысль, которая с тех самых пор заставляла Киллиана действовать с самого момента восемнадцатилетия. Где он мог бы быть? Скольким ещё детям и котятам требуется его помощь прямо сейчас? Он не считал себя хорошим человеком, прекрасно слышал все разговоры о себе, осуждения учителей и насмешки одноклассников, но — в отличие от них — он старался действовать правильно. Не только сейчас. Каждый раз, влезая в заранее обречённую авантюру, он старался следовать тому, что красиво можно назвать «моральный компас». Его стрелочка заставила завести разговор с Льюисом в Джорджтауне, броситься ночью в офис Ви-энд-Ви защищать тайны Ника Валентайна, согласиться с прощением Реджинальда Эддингтона, пригласить пожить с ними Рори. Она же сейчас вела через катакомбы — выполнить долг перед Дюваль, а после сговориться на иную цену. Деньги уже не играли роли. Киллиан точно знал: для Дюваль не будет трудностью подготовить в печать дневник Катерины. С или без Библии — неважно. Главное — рассказать историю. Второй этаж являл собой унылое зрелище разрушенного, вымазанного в грязи коридора с фрагментами скелетов, накрытых истлевшей тканью. Некоторые двери заколочены досками — очевидно, чтобы не пробились потоки камней и глины. Некоторые открыты. Внутри — следы пребывания последних выживших. Тёмные пятна на остатках иссера-жёлтой ткани: на этой кровати кто-то истекал кровью. Аккуратно застеленное бельё, тронутое рукой тлена: кто-то не ожидал смерти, старался привести свою комнату в порядок утром и вернуться к вечеру. Детская кроватка, одна большая кровать и две застеленные бельём лавки — здесь жила Катерина, вероятно. Открытые комнаты сменяли одна другую. За каждой скрывалась болезненная правда о судьбе последних постояльцев Королевской Башни, измученных ожиданием неминуемой смерти. Киллиан ощутил холодный порыв. «Вот же», — выругался он, вздрагивая. Кто бы мог подумать, что под землёй тоже гуляют сквозняки. — Не имей привычки бубнить себе под нос, — нараспев протянул Бейкер. — Завали, — вяло отмахнулся Киллиан. — Я не ожидал сквозняка. — И правда, — показалось, Бейкер задумался. Он притормозил посреди коридора, почесал переносицу под очками. В определённой мере Киллиан его понимал: у самого переносица начинала побаливать, если приходилось долго носить очки, а Бейкер их вообще не снимал. — Ждёшь кого-то? — ехидно поинтересовался Киллиан. — Да нет, — похоже на ложь, с Бейкером трудно сказать наверняка, но прозвучал он неуверенно. — Воздух переменился. — С затхлого на затхлый? — Киллиан поморщился. — Вроде того, — Бейкер пожал плечами. — Может, наша глубокоуважаемая мисс Дюваль и твой не менее уважаемый дядюшка выслали за нами отряд спасения. Сколько мы тут уже ходим? Его напускное спокойствие не убеждало. По какой-то причине Киллиан вспомнил свой странный сон и абсолютно все фильмы ужасов про крипты, подземелья и могилы, которые он знал, за один короткий момент. Даже абсолютно мерзкий «Я плюю на ваши могилы» пришёл на ум. Киллиан не верил в призраков и демонов, но паранойю унять сложно, особенно в таком месте. Фантазия слишком живо подкинула образ мрачной когтистой твари, поджидающей своих жертв в тёмном углу, коими сегодня должны оказаться они. До кончиков пальцев тело пробила мелкая дрожь. Если они и правда в дешёвом фильме ужасов, то главной ошибкой — помимо «сунуться в эту дыру» — было разделиться. Льюис и Майк ушли совсем одни. Что, если их поджидали на иллюзорно-спасительном выходе? Киллиан тут же включил телефон, до этого служивший фонариком, разрезавшим кромешную тьму. — Чёрт возьми! — выругался он. В ответ — знакомый неопределённый звук между «хм» и «хых». — Здесь нет сети. — Добро пожаловать во взрослый мир, — кивнул Бейкер. — Мы в горах и под землёй. К сожалению, здесь никогда не требовался три-джи. — Если с Элом и Майком что-то случится? — Киллиан был готов броситься обратно. До костей его вновь пробрал скользкий, ледяной порыв ветра. — С ними — уже нет, — туманно отозвался Бейкер. — Что ты имеешь ввиду? — Сюда, — он кивнул в ближайшее открытое помещение. Попытавшегося было упрямо остаться на одном месте Киллиана Бейкер одной рукой впихнул в номер, после чего навалился на дверь, словно за ней действительно кто-то был. В свете фонарика — и без того белокожий — он выглядел… испуганным? С тем, что Киллиан знал о Бейкере, поверить в его испуг не удавалось. Извечная ехидная ухмылочка никак не сочеталась с умением испытывать отрицательные эмоции. Гнев, паника, уныние — всё это казалось неприменимым в сторону личности Иена Бейкера. Даже представить его таким не получалось — перегорали пробки фантазии. Тем не менее, он боялся. — Что происходит? — тихо, но строго спросил Киллиан. Бейкер посмеялся. — Ты поймал шизу или что? — нахмурился Киллиан. — Шизу? — Бейкер, прижавшись спиной к двери, посмотрел на него пару секунд, а потом постарался максимально беззаботно улыбнуться. — Мы все здесь в какой-то мере ненормальные. Погоди. — Да я никуда не спешу, — пожал плечами Киллиан, попутно бросая взгляд вокруг: чем тяжёлым можно огреть психопата? Бейкер прижался к двери, словно напряжённо что-то выслушивал, но Киллиану, в свою очередь, удалось разобрать только звуки ветра. Конечно, ветер под толщей грязи, камней и глины удивлял его, но рассудок старался убедить: бояться глупо. В конце концов, в Нью-Йорке за окнами тоже часто гулял ветер. Он жил у дяди Ника с конца ноября, за это время привык штормовому предупреждению, разговорам о волнах, захлёстывающих побережье в непогоду, и ветрах, пронизывающих прямые улицы и авеню. Ветра завывали и в старых каминных трубах дядюшкиного дома. Ник давно отказался от печного отопления в пользу более экологичных вариантов, но заделывать дымоходы отказался, аргументируя это светлой верой в Санту, который через них приносит подарки. Нэнси, конечно, строго заметила, что Нику просто лень заняться трубами, но Киллиан поймал себя на мысли… «Я отвлёкся», — он мотнул головой. Следовало сосредоточиться на Бейкере и его кратком безумии. — Ну как? Слышно что-то? — попытался взять бравадой Киллиан. — Как только услышу, сразу расскажу, — ход тут же разрушился о непреодолимую стену прямолинейности Бейкера. Как только у него получалось быть настолько простым и сложным одновременно? Трудно сказать наверняка. — Не хочешь объяснить до того, как услышишь? — нахмурился Киллиан. — Поберегу твой маленький впечатлительный мозг. Ты же у нас и без того такой нервный, — посмеялся Бейкер. — Я не… — Тихо! Кто-то идёт! Вначале это показалось простой уловкой, чтобы закрыть собеседнику рот, но как только Киллиан прильнул к двери, услышал. Заскрипела старинная лестница, заныли гнилые доски. Бейкер и Киллиан напряглись, словно пытались разглядеть незваных гостей сквозь стену. Странный ветер утих. Послышался знакомый голос: «Они должны быть где-то здесь, мисс Дюваль», — который заставил Киллиана тут же вылететь в коридор, игнорируя попытки Бейкера оставаться незамеченным. — Эл Джей! Ты в порядке! — он сам не понял, почему произнёс эту фразу, и не заметил, как сгрёб Льюиса в охапку. Живого. Не встретившегося ни с какими странными существами из фильмов ужасов. Всё в тех же нелепом свитере с косами и шапке с помпонами. — Да… Да! — кажется, Льюис растерялся. — Со мной всё хорошо. Мы встретились с мисс Дюваль в лобби. Сказали, что нашли… дневник… Его голос дрогнул. Травма была достаточно свежей — Киллиану оставалось в очередной раз поразиться тому, насколько Льюис отважен. Он вернулся сюда, в поистине жуткое место, где холодно, а ощущение одиночества сковывало даже в компании близких людей. С ним вернулся Майк, разумеется. На пару шагов позади из темноты вырисовывалась высокая фигура в чёрном свитере и вуали. Эрика Дюваль. — Мы узнали, что за сокровище передала Мария Терезия жителям Королевской Башни, — отчитался Киллиан. — Это была Библия. Та, на которой королева молилась, пока болела. Люди, оказавшиеся под завалами, — он коротко глянул на Льюиса, боясь, что рассказ вновь может вызвать у него приступ паники. В ответ Льюис лишь сжал его руку и отважно кивнул, — тоже обращались к ней, но в итоге умерли один за другим. Им некому было помочь. Мы нашли дневник одной из выживших. Её звали Катерина. Она подробно расписала всё, что случилось. От момента схода потока до своей смерти. Библия королевы осталась их последней надеждой. — Я слышала эту историю от Льюиса, — голос Дюваль прозвучал на удивление мягко, она подошла к ним и по-матерински заботливо погладила его по плечу. — Он и Майкл передали мне всё. — Майк, просто Майк, — ляпнул Майк, но тут же прикусил язык. — Нам помог Иен Бейкер. Вы ведь знакомы, верно? — Киллиан посмотрел в чёрную вуаль, за которой скрывалось лицо Дюваль. Нападение. Вчера он уловил разговор Ника и мистера Гамильтона о каком-то нападении: «Что с ней произошло? Из-за этого она прячет лицо?» — Да. Мы давно знакомы, — согласилась с вопросом Дюваль. — У меня хорошая память на голоса и лица, Ст… — Ой-ой, — Бейкер тут же возник в коридоре, перебивая её, — в самом деле! Получше, чем у мистера Валентайна. Так сразу и так официально, — он три раза хлопнул ладонями. — И я предпочитаю через «Ш». Так. На будущее. Звучит более… благозвучно. С вашим чувством стиля и звука вы должны прекрасно понять меня, мисс Дюваль. — Прекрати паясничать, — одёрнула его Дюваль. — Меня больше интересует Башня, а не ты. — В таком случае, это действительно Башня. Та самая. Королевская. Вместо золота и бриллиантов, конечно, пара каких-то книжиц, но это мелочи, верно? — крайне равнодушно протянул Бейкер. — Вы не можете называть это мелочами! — воскликнул Льюис, стиснув руку Киллиана так, что тот беззвучно ойкнул. — То, что пережили эти люди. Катерина и её семья. Это не мелочи и не книжицы! Это гораздо важнее любых сокровищ! — он хотел добавить что-то ещё, но стушевался из-за взгляда Дюваль. Она точно смотрела на него. Никакая вуаль не могла скрыть пристального, пронзительного взгляда. Льюису стало некомфортно. — У Эла тоже семья… Ну, мама, папа, сестра и ещё… сестра или брат, — попытался разрядить атмосферу Майк, будто Дюваль вчера не присутствовала на семейном торжестве. — Ему сложно вот так просто принять то, что такая же семья так болезненно умерла. Даже если умирали они уже очень давно. — Погоди-погоди, малыш, — Бейкер прозвучал настороженно. Киллиан и Майк подсвечивали фонариками коридор в целом, не чьи-то конкретные лица, поэтому лишь по интонации получалось предположить: Бейкер вновь то ли заинтересован, то ли… напуган? Сходу не вышло определить, насколько это может быть испугом и по какой причине. — Что? — Льюис шмыгнул носом. — Я как-то не обратил внимания, ты так поспешно убежал за нашей великолепной и неподражаемой общей… Если вы собрались грозно прорычать моё имя, то просто Бейкер. — Бейкер, — грозно прорычала его имя Дюваль. — Так вот, — Бейкер вышел из тени и наклонился нос к носу с Льюисом, игнорируя Киллиана, попытавшегося его отстранить. — Я не совсем сразу и не совсем понял. История Катерины. Чем она тебя так задела? Мы все под впечатлением, но ведь что-то не совсем так, да? — Не понимаю, о чём вы… — Льюис растерялся. — Что ты почувствовал? — уточнил Бейкер, вспоминая о нормах приличия и делая шаг назад — к Дюваль. Воцарилось странное молчание. Льюис опустил голову, словно пытался собраться с мыслями. Он всё так же крепко сжимал руку Киллиана, но теперь скорее от желания позаимствовать у него силы и смелости на рассказ. Майк встал от него по правое плечо. Коридор разделился в странном противостоянии. С одной стороны Дюваль и Бейкер, с другой — Киллиан, Льюис и Майк. В первую очередь, Льюис. Дюваль не озвучила свой вопрос, она вообще ни слова не проронила с того момента, как разговор повернулся в странное русло, но произносить вслух ничего и не требовалось. Льюис прекрасно понимал, что от него хотят услышать. Понимал, но никак не мог сформулировать так, чтобы не показаться сумасшедшим. Что же он чувствовал? Это было странное ощущение. Пока Бейкер читал пускай кривой, но перевод дневника Катерины, Льюису казалось, будто холодные длинные спицы впиваются в разум и сердце. Спицы слов, написанных в дневнике. Спицы эмоций, пережитых самой Катериной. Чем дальше Бейкер читал, тем больнее становилось. Каждое чувство, каждая мысль обречённой на безумие и смерть женщины отдавалась во всём теле. Он пытался взять себя в руки, отвлечься от этих эмоций, убедить в том, что это всего лишь из-за болезненного сходства их семей, но не получалось. Не получалось избавиться от ощущения, будто сама Катерина стоит за его спиной и давит пальцами на горло. Винит в случившемся. Винит, что никто не помог им выбраться. — Я не знаю, — наконец-то заговорил Льюис, — не могу это описать. Пока мистер Бейкер читал дневник Катерины, мне казалось, что она где-то рядом. Знаете… как в историях о всяких призраках, духах… тех, кто уже умер, но никак не может упокоиться. Это глупо, я понимаю, но ничего не могу сделать. Это вызывает у меня панику. Знаете, как… если ты оказываешься на кладбище, проходишь мимо могил и думаешь о том, что люди, которые лежат там, не хотели умирать. Но… но умерли… — Поднимайтесь обратно в отель, — распорядилась Дюваль. — Вы трое. Мы с… Бейкером… дойдём до конца и найдём Библию. — А дневник? — беспомощно спросил Льюис. — Дневник останется у меня, — ответила она. — Когда вернусь в Нью-Йорк, передам знакомому специалисту в старофранцузском и староанглийском языках. Он подготовит грамотный перевод. Идите. Спорить со строгим приказом не получалось. Киллиан хотел, но, глядя на Льюиса, готового разрыдаться, не стал. В первую очередь он друг, а уже потом — детектив. И сейчас должен выполнить свои дружеские обязательства. Быть рядом. Купить большую чашку горячего шоколада с маленькими зефирками, уволочь к шоколадному фондю, куда можно макать свежий багет. Заниматься какими угодно дружескими делами, кроме прогулок по забытым постоялым дворам королей, похороненным под толщами земли. Им всем требовался отдых. В конце концов, в Шамони они приехали отдыхать, на что оставалось ещё около половины дня. Наверху кипела жизнь. Тревога, сорванная Бейкером, подпортила нервы сотрудников, но не стёрла с лиц приветливые улыбки. Мистер и миссис Гамильтон с Филиппой и дядей Ником вернулись со склона горы на обед. Филиппа восторженно рассказывала о том, как круто стоять на доске, пока миссис Гамильтон предлагала всем съесть что-нибудь ещё, беспокоясь о том, насколько мальчики тощие. Льюис, отогреваясь горячим шоколадом и восстанавливая потрёпанные нервы тостами с сыром сумел выдавить шутку о своих пухлых щеках и том, что если он поест ещё, то превратится в хомяка. Киллиан и Майк поддержали его задорным смехом, старательно делая вид, что всё в полном порядке. Ничего не произошло. Мисс Дюваль и Бейкера удалось заметить только через пару часов, когда дядя Ник торжественно объявил: «У Виктора есть один небольшой сюрприз», — и выгнал всех на каток. Пока мистер и миссис Гамильтон надевали коньки, Киллиан и Майк обратили внимание на чёрный автомобиль, в который вначале метрдотель загрузил пару саквояжей, а после учтиво открыл одну дверь высокой женщине в чёрной вуали, а вторую — рыжеволосому менеджеру, не потрудившемуся накинуть что-либо помимо официальной формы отеля Шамони Монблан. Эрика Дюваль и Иен Бейкер покинули курорт около трёх часов после полудня, тогда как дружной компании Гамильтонов-Валентайнов до отъезда оставалось ещё несколько часов. Перед ночным поездом в Турин все планировали отдохнуть вдоволь. Ник Валентайн исчез куда-то ровно в тот же момент, когда мистер Гамильтон ужасно неуверенно ступил на лёд следом за миссис Гамильтон. Та держалась на коньках уверенно, словно родилась в них. Скрипнули рупоры. Немного помех — заиграла музыка. С лёгким изумлением Киллиан обнаружил, что играет «Любовь всей моей жизни» от Queen. — Это так романтично! — едва не прослезилась Филиппа, вцепившись в плечо Майка. Мистер и миссис Гамильтон с разной степенью уверенности пытались изобразить на льду парный танец. К ним, поймав волшебную атмосферу музыки, присоединились и другие катающиеся. Мужчины приглашали женщин: кто на коньках, а кто просто так. Не выдержала и сама Филиппа, вытащив на лёд Майка. Прямо так, в зимних ботинках. Ник победно улыбался, выйдя на террасу отеля. Киллиан поднял руку, показывая ему большой палец вверх, а после взглянул на Льюиса. Тот улыбался, хотя глаза и были влажными. — Она опубликует книгу… Все узнают, что произошло с Катериной, — произнёс Киллиан. — Я знаю, — Льюис повернулся к нему. — Катерина будет счастлива.