Килл Валентайн

Сколько бы звонков ни сделал Киллиан, сколько бы сообщений ни отправил, таинственный противник решил продолжать игру. Выматывая безмолвными издёвками, он добился от Киллиана яростного гнева и бездумного желания лететь вперёд, не думая, к краю какого обрыва его это приведёт. По-хорошему: найти Рори, поговорить с Лоттой, выяснив все подробности, самому сообщить Дюваль, вызвать полицию, продумать адекватный план действий… Но пустая злость застелила мысли красной пеленой. Самое гадкое и горькое было в том, что Киллиан точно знал имя похитителя. Только один человек на его памяти был странным адвокатом. Только один человек на его памяти мог похитить Льюиса, чтобы выманить Киллиана. У них остались неразрешённые проблемы. Вопросы, которые требовалось обсудить один на один, не втягивая никого. В прошлый раз Киллиана спас Бейкер. Сегодня Киллиан ни у кого не попросит помощи. Это его проблема. Это его личный вызов. Максималистское желание быть взрослым, закончить дела по-взрослому, отключало логику и критическое мышление. Только одно имя крутилось в голове вместо всего прочего. Висконти. В память немедленно возвращалась зимняя ночь в офисе «Ви-энд-Ви». Голос Бейкера со странным — немецким, как оказалось — акцентом. Рыжий охранник. Лифт. Тёмный опен-спейс. Навязчивая песня Мадонны. Удушающая химия, забивающаяся в нос и рот. Пустота. В ту ночь Киллиан упустил Висконти, а Ник легкомысленно заметил: «Пускай себе бежит. Без работы он — никто, а я постараюсь, чтобы его никуда не взяли». Его голос был холоден, а взгляд пуст. Знали бы они тогда! Представляли бы. — Килл! Киллиан! — голос Рори далеко не сразу выдернул из размышлений, но остановиться не заставил. Киллиану было не до того. — Что ты здесь делаешь? — вместо любого благоразумного вопроса прорычал он, отмахиваясь от Рори. — Акт закончился. Я улизнул, пока остальные выходили курить… Да замри ты! Я не успеваю за тобой! — тот пытался поспеть, но разница в росте и длине ног давала о себе знать. — Мне некогда замирать! — отрезал Киллиан. — Этот мудак дал мне час! Час, понимаешь, чтобы найти его и вытащить Эла! Потом поговорим! — Ты не можешь заниматься этим один! — Могу! И занимаюсь! Это моё дело! — Киллиан Валентайн, остановись немедленно! — голос Рори — неожиданно более глубокий, уже вовсе не пацанский тенорок, как обычно, заставил замереть, словно ноги приклеились к земле. — Камиль сообщил Дюваль. Для гостей в холле второго этажа накрыли ужин, главный техник закрыл все входы и выходы. У нас есть время, — кратко отчитался он и проникновенно посмотрел на Киллиана взглядом, умоляющим прислушаться. — Где Дюваль? — выдохнул Киллиан, чувствуя, как силы и запал стремительно покидают его. — За мной, — гораздо мягче и тише позвал Рори. К той самой гримёрной, где Киллиан встретил Дюваль и Мэг, бежали молча, чтобы не разменивать силы на пустые разговоры. Бежали, не обращая внимания на прибывших официантов, расставляющих в холле столы, на аромат закусок, вызывающий урчания в животах. Всё это ничего не значило, пока Льюис в опасности. Пока его нет рядом. Киллиан остановился на пороге. В костюмерной только знакомые и однозначные лица. Ник, сложив руки за спиной, как узник, ходил из угла в угол. Джерри Мэг протягивала стакан с каплями белому, как полотно, месье Жири, который нервно трепал край пластыря на руке под стальным взглядом Дюваль, стоящей около стены. Камиль приобнял и поглаживал по спине нервно вздрагивающую Филиппу: она не смогла оставить брата просто так, потому попросила Майка присмотреть за родителями — им не стоило волноваться лишний раз — а сама побежала за Дюваль. Больше всего сейчас её давило осознание: вот, как себя чувствовали родители и брат, когда она молча сбежала из дома, стараясь справиться со своими проблемами и никого в них не втягивать. Глупая девчонка. — Тебе уже известно что-нибудь? — без прелюдий спросила Дюваль. — Это Висконти, — выпалил Килл, не задумываясь о том, что без контекста обвинение звучит бесполезно и, что более важно, голословно. Однако Ник замер посреди комнаты, и этого Киллиану оказалось достаточно для глубокого вдоха и выдоха. Его услышали. — Это он похитил Дебби и Льюиса. Про него все говорят. Дебби ему теперь не нужна. Наверное, он оставит её в каком-нибудь укромном месте, где можно легко, но не сразу, найти. — Ты уверен? — настороженно спросил Ник, словно не верил собственным ушам. Не удивительно, в здравом уме никто не признает свои ошибки, эхо которых задело гораздо больше людей, чем хотелось бы. — Больше некому! — Киллиан потряс в воздухе телефоном, в памяти которого отпечатались злополучные сообщения. — Он меня знает. Спросил, не «соскучился» ли я, — последнюю фразу он сплюнул ядом, — и в театре ходят слухи… Был какой-то странный парень, которого выгнали с полицией. Об этом говорят хористки. В гримёрке повисла тишина, словно кто-то выключил все звуки. Лишь отдышавшись, Киллиан смог различить смятение на лицах присутствующих — во всяком случае, всех, кроме Дюваль. По понятным причинам. — Кто этот Висконти? — спросила она, так спокойно, будто всё происходящее её вовсе не трогало. — Знаменитость в наших узких кругах? — Это мой юрист… был, — сконфуженно заметил Ник, останавливаясь в паре шагов от неё. — Копал под компанию, как выяснилось, после чего решил отличиться мелким хулиганством в мой адрес. Записки буквами из журналов, беспорядок в офисе — мелочи, если честно, — после этой бравады Киллиан не сдержал усмешки: он прекрасно помнил, как драгоценный дядюшка пил и нервничал до того, как Висконти сбежал, а документы сожгли. «Не такие уж мелочи, если честно», — подытожил для себя Киллиан, планируя подробнее обсудить с Ником его легкомысленное отношение к безопасности. — Висконти, Висконти… — неожиданно для всех пробормотала Мэг. — Знакомая фамилия. Кажется, я слышала её в Вегасе. Что-то связанное с махинациями на фишках. Сдаётся мне, он уже примелькался по ту сторону закона. Все удивлённо взглянули на Мэг, заставив её пожать плечами. Мир, каким бы большим он ни был, на самом деле очень мал. Об этом говорила ещё социологическая теория шести рукопожатий, по которой любые два человека на земле разделены не более, чем пятью другими людьми. В современности эта теория хорошо действовала среди тех, кто любил шутки ради полистать Википедию: за сколько кликов можно дойти от Космических Технологий до Крестовых Походов. Злополучная теория рукопожатий действовала и сейчас: Мэг с Эриком отдыхала в Вегасе где-то в нулевые, когда мелькнул неприметной новостью газетный заголовок: арестованный мошенник отпущен под залог. Имени Мэг не запомнила, но красивая итальянская фамилия — Висконти — хорошо запала в память. — Лукино Висконти, — невпопад припомнил месье Жири. — Когда я лишился возможности петь, его пример вдохновил меня продолжать работу в театре вопреки всему! — В самом деле? — голос Дюваль отдал сталью — такое Киллиан уже слышал — так сильно, что месье Жири моментально замолк, вцепившись в изрядно обтрёпанный уже край пластыря. — Килл, ты сказал, что труппа говорила об этом человеке? — Да! — выпалил он. — Хористки. — Напомнил собственные слова, затерявшиеся в рассказе Мэг. — Месье Жири? — Дюваль отошла, наконец, от стены и медленно начала мерить шагами комнату. От одной стены к другой. Чётко. Ровно. Как метроном. — Почему вы мне ничего не сказали? — Мы ничего не знали! — нервно ответил месье Жири, резким движением отдирая пластырь от руки вместе с кусками кожи. — После того, как выпроводили этого адвокатишку… Но это было ещё до начала реставрации! Когда я только приехал в Нью-Йорк! — Дариус, — голос Дюваль прозвучал слишком мягко, — вы ведь были здесь постоянно… — Был, — казалось, бледнеть уже некуда, но лицом своим месье Жири открывал новые оттенки, — странный парень, но мы полагали, это кто-то из реставраторов, нанятых вами. Ну… во всяком случае, охрана уже проверяла его документы — всё было в порядке. Просто реставратор. Да, немного ленивый, заглядывающийся на хористок, но… реставратор. Не разбойник. Я вообще не думал о нём! Моё дело — артисты, а не техники! Кто-то незримый вновь выключил звуки, заставив всех затихнуть и задуматься на момент. Момент, который показался вечностью. Как случайный гость на свадьбе, Висконти после первой ошибки удачно влился в реставраторскую суету. Со стороны жениха — техники Петит-Опера, принявшие его за гостя со стороны невесты — реставраторов. Со стороны невесты — реставраторы, принявшие его за гостя со стороны жениха — техников. Никто не обращал внимания. Есть человек и пускай будет. Жить не мешает, даже помогает по мелочи. Что до месье Жири, его вообще волновала только возможность прослушивать кандидатов в солисты и хор. Как тамаду на злополучной свадьбе, его знали все, а он знал только одного человека, с кем утверждал сценарий. Этим человеком был Кевин — главный техник сцены, объявившийся в гримёрной после короткого звонка по внутренней линии театра. Встал позади кресла, где в предобморочном состоянии полулежал месье Жири. — Значит, посторонний всё это время был здесь — у нас под носом? — холодно спросила Дюваль, но по мелким движениям каждый мог догадаться — это напускное спокойствие, за которым бушует вулкан эмоций. Она глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Вуаль слегка качнулась от потока воздуха. — Эрика, — попытался было встрять Камиль, но она не слышала. — Почему никто не доложил, когда выяснилось, что он шатается без дела? — отчеканила, словно по металлу. — Здесь все шатаются без дела! — нервно воскликнул месье Жири, удивительно живо для предобморочного вскакивая на ноги. — Я должен следить только за труппой, а не за кучей неотёсанных американцев, которые не видят разницы между барельефом и балюстрадой! — Многое говорит об умственных способностях тех, кого ты назначаешь на управляющие должности, — мрачно усмехнулся Ник, постаревший, казалось, на пару лет с момента, как Киллиан зашёл в гримёрную. — Тебя не касается, кого я нанимаю, — в тон ответила Дюваль, делая выразительный акцент на слово «я», одной фразой вынудив Жири вновь упасть в кресло и схватиться за сердце. Её интонации заставили Рори попятиться к двери, словно он услышал нечто угрожающее конкретно ему, а Филиппу целиком спрятаться за широкую спину Камиля. И лишь только Киллиан пока стоял уверенно, выжидая одну-единственную паузу в абсурдной постановке, чтобы напомнить: они теряют время. От указанного Висконти часа прошло добрых десять минут, кажущихся вечными. Движение времени услужливо отмечали старинные часы на стене. Киллиан смотрел то на них, то на Дюваль, то на Жири, то на Ника. Складывалось ощущение, что эти трое, как маски, меняются по ходу разговора. — Эрика. Дорогая. Милая моя. — Мэг подорвалась к дочери, чувствуя неладное. Закрыла собой Жири и протянула Нику бокал. — Николя, прошу, возьмите ещё шампанского. Вы выглядите нервно! Уверены, мы во всём разберёмся! — Я работаю в театре больше двадцати лет! — Маятник, раскачивающийся между ними, было не остановить. Жири быстрым театральным жестом оттеснил Мэг в сторону, оставив на её платье кровавый отпечаток от содранных корост. — Я прекрасно знаю свою работу! Не какому-то американцу указывать мне, что делать! — Какой-то американец без очков видит, как прекрасно вы знаете свою работу! — Казалось, от негодования Ник старел на глазах: отчётливо проступала каждая морщина. Он то хмурился, то скалился, будто намеренно пытаясь встрять между Дюваль и Жири. — Так прекрасно, что любой залётный идиот норовит утащить ваших актрис в неизвестном направлении! — Ник… — Дюваль впервые назвала его не «Николас», и это заметили все. Как и интонацию, похожую на шипение змеи. Мэг сжала подол платья. Камиль выпрямился по струнке. Филиппа совсем исчезла в тени. Рори прижался к стене. Только Киллиан продолжал смотреть. То на часы, то на них. На часы, на них. Минута. Прошла ещё одна минута. — Ты сам каким-то образом умудрился нанять это к себе в юристы. И я, вероятно, могу предположить, каким именно, — тихий, грудной голос: она подошла к Нику почти в упор. Он сделал шаг назад, теряясь под напором. — Я не знал… На тот момент, — пожал плечами Ник, стараясь сохранить спокойствие, но взгляд и морщины выдавали его с потрохами. — В конце концов, он выглядел прилично, принёс охапку рекомендательных писем… — Про Стефана ты тоже не знал. — Сейчас Дюваль могла посостязаться голосом с лучшими меццо-сопрано мира — настолько низко он звучал. Боковым зрением Киллиан заметил, как Рори прикусил кончик ногтя на большом пальце, разгрызая полированную поверхность лака: на его губах осталась мелкая чёрная крошка. Захотелось спросить у него, что он знает и думает, но Дюваль продолжала говорить, прерывая любые размышления. — Это не сильно тебя красит, как генерального директора компании. — Перестань. — Ник выставил перед перед собой руки в защитном жесте: удивительно было, как он вообще не ретировался в другой конец комнаты, когда Дюваль на своих каблуках нависла над ним мрачной тучей. — Все имеют право на ошибку. — Напротив, он смотрел ей прямо в глаза и не мигал, лишь защищаясь руками. — За ошибки рано или поздно наступает ответственность, — казалось, ниже голос Дюваль стать не мог, но становился. — Это бесполезно! Просто бесполезно! — Отчаянно заломил руки месье Жири. — Дариус… — голос Дюваль стал почти неразличимым. — Эрика, пожалуйста, — попытался успокоить её Камиль. — В таком дурдоме сложно держать что-то в голове дольше двух минут! Тем более… — театральный тенор месье Жири взвился, как тонкая стальная лента. — Дариус, не надо… — Кевин даже руку к нему протянул, но останавливать маятник было слишком поздно. — Вы знаете, что облажались! — рявкнул Ник. — … чью-то леность! — никого не слушая, кричал месье Жири. — Вы и ваши бесполезные, бесталанные… Оглушительный звон рассёк затхлый, густой воздух гримёрной, как нож масло, заставив вздрогнуть каждого. Кроме Дюваль. Она так и осталась стоять соляным столпом. Месье Жири схватился за щёку. Пошатнулся, падая обратно в кресло, вновь белый, как полотно, но теперь невероятно тихий и мертвенно-спокойный. То, что ударили не его, никто не понял сразу — даже он сам. Настолько хлёстко и рядом пролетел удар. Лишь после того, как Ник зашипел и отпрянул, обратили внимание на его стремительно краснеющую щёку. Пощёчина оказалась болезненной, но куда больше — обидной, заставила замолчать на несколько бесконечных секунд. Киллиан напрягся — он, конечно, пытался представить Дюваль злой, но до такой степени фантазия не заходила. — Теперь из-за того, что никто не умеет «держать что-то в голове больше двух минут», у нас вчетверо больше проблем, — говорила Дюваль теперь абсолютно спокойно, полностью игнорируя взгляды Ника и месье Жири. — Соберите всех актёров, хористов, рабочих. Пересчитайте каждого, как цыплят. Сделайте всё, но убедитесь, что перед вторым актом все на месте. Мистер Россум, — короткое обращение к Кевину, — передайте службе безопасности, чтобы вызывали двух охранников для сцены. Месье Жири, за труппу отвечаете головой. — Я всё сделаю, — тихо произнёс Кевин. Месье Жири лишь кивнул: всё ещё выглядел так, будто именно он получил болезненный удар. — Матушка, — Дюваль явно не горела желанием продолжать пустые беседы, — помоги месье Жири пересчитать труппу и оркестр. Камиль, расспроси хор… — Девушка из хора — её зовут Лотта, — наконец заговорил Киллиан. — Она предложила мне встретиться в перерыве, чтобы поговорить про Дебби и всё остальное… — Антракт. Это называется антракт, — болезненно выдохнул месье Жири, но, повинуясь мрачному молчанию Дюваль, поспешил вылететь из гримёрной следом за Кевином и Джерри Мэг. — Камиль, найди Лотту и поговори с ней. Киллиан будет мне нужен, — произнесла Дюваль, как только дверь закрылась. — Филиппа, возвращайся к родителям и следи, чтобы в холле на банкете была тишина, а как только прозвучит звонок, все вернулись в зал. Рори, — на секунду она осеклась, — найди Дебби. — Да, мисс Дюваль, — мышью пискнула Филиппа. — Найду, — эхом отозвался Рори, сжимая в пальцах свой кулон. Никто не хотел перечить резким приказам. В голосе Дюваль было нечто особенное, отметающее любое желание сопротивляться и спорить. Особенно сейчас — после того, как она отвесила Нику пощёчину. Киллиан с потухшим взглядом посмотрел на Камиля, когда тот прошёл мимо, растерянно разведя руками, словно говоря: «На всё воля мадемуазель». Рори даже не взглянул на Киллиана, удаляясь из гримёрной и что-то шепча себе под нос. Лишь чья-то рука коснулась плеча Киллиана, заставив дёрнуться и увидеть внимательный, встревоженный взгляд Филиппы. — Это напоминает постановку «Призрака Оперы», — одними губами произнесла она, — понимаешь? Записки, угрозы, похищение прямо посреди спектакля… И его самого звали Эрик Фантом не просто так… Мне кажется, я знаю, к чему это приведёт. Что бы ты ни делал, найди меня в зале, прежде чем побежишь за Льюисом. Дверь закрылась перед носом Киллиана. За спиной — гримёрная, Ник, Дюваль и тишина. От оставленного часа прошло двадцать минут. В душе поселились пустота и немое отчаяние. Киллиан и слова из себя выдавить не мог, лишь обратил внимание, что Ник до сих пор как бы случайно касался ударенной щеки. — Сильно? — голос Дюваль показался непривычно нежным и участливым — насколько эти слова вообще применимы к её речи. — Заслужил. — Ник горько усмехнулся. — Нужно было держать себя в руках. Что собираемся делать теперь? — Ещё пять минут. Мне нужно уточнить один вопрос, — Дюваль протянула руку за телефоном. — Это могли сделать Жири или Россум, — Ник поджал губы, передавая ей массивную трубку стационарного телефона. — Si tu veux faire les choses correctement, fais les toi-mme, — мягко произнесла Дюваль. Кажется, она успокоилась. — Переведи его на громкую, — предложил Ник, когда Дюваль набрала номер. — Полагаю, нам всем полезно знать. Она коротко кивнула и нажала кнопку. Гудки. У Киллиана гудки засели уже где-то в подкорке и вызывали только болезненную панику до дрожи в кончиках пальцев. Отсчитывая каждый долгий гудок, он уже слышал, как звук обрывается, но вместо ожидаемого прозвучал бодрый голос: — Давно не слышались, Эрика! — сил удивляться, откуда голосу известна личность звонящего со стационарного телефона, не осталось. — С Майями, если не ошибаюсь, — сдержанно ответила Дюваль. — Есть новости? Я отправляла тебе сообщение около часа назад. — Да. Проверил я пациента, но не обрадую — ему сидеть ещё год. Вышел недавно сокамерник, они не общались — не сошлись характерами, — голос звучал бодро, но, казалось, прерывался сильными порывами ветра. — Я слышу в твоём голосе «но», — нахмурилась Дюваль. — Огромное, галактических масштабов такое «но»! — согласился её собеседник. — Последние пару лет он вёл активную переписку с неким мистером Висконти. Его я тоже проверил — один привод по мелкому мошенничеству в Вегасе, сам себя представлял, сам себя выкупил. Из интересного для тебя — бывший юрист твоих ненаглядных «Ви-энд-Ви». После привода вёл себя, как золотце. Из «Ви-энд-Ви» уволен по статье за корпоративный шпионаж. «Корпоративный шпионаж, — пролетело в голове Киллиана, — ну-ну», — он мрачно усмехнулся, жадно ловя каждое слово незримого собеседника Дюваль, но едва ли понимая, к чему нужен этот разговор сейчас — когда Льюис в опасности. — Последние пару лет? С тринадцатого? — Если быть точным, первое письмо датируется одиннадцатым сентября двенадцатого года. Помимо этого, твой Висконти дважды пытался сменить имя, но получал отказ — проблемы с предоставлением документов. А вот все резюме и информация с мест работы методично подтёрты. Я бы предположил, что поработал наш приятель — Штефан, но под его увольнением из «Ви-энд-Ви» стоит подпись Висконти, не похоже, чтобы они приятельствовали, — могло показаться, что собеседник Дюваль что-то выпил или прожевал. — Дорогой, — мрачно проворковала она, — передо мной сейчас стоит генеральный директор «Ви-энд-Ви». Могу лично поинтересоваться, в каких отношениях Стефан был с Висконти… — Стефан? Так он всё-таки Стефан или Штефан? — абсолютно о своём поинтересовался собеседник. — Не имеет значения, — чуть ниже заговорила Дюваль. — У тебя есть его переписка с Висконти? — Только часть — сама понимаешь, право на частную жизнь никто не отнимал, да и в тюрьме он вёл себя, как паинька. По переписке в основном биржа и кредитные проблемы. У Висконти, как я выяснил, есть какие-то серьёзные долги — ещё с Вегаса. А наш общий друг… сама понимаешь, что выйти на волю после того, что он натворил, будет несладко, — он усмехнулся. — Я поняла тебя. Спасибо, — кивнула Дюваль. — Так произошло что-то важное, раз ты написала по выделенке? — напоследок спросил собеседник. — Небольшие шероховатости во время предпремьерного показа. Не сошлись во мнениях касательно первого акта «Дон Жуана». Его, видимо, не устроила актриса на роль донны Эльвиры. Спасибо, что нашёл информацию. — Без проблем, Эрика. Увидимся, — и звонок оборвался короткими гудками. — Надеюсь, что нет, — усмехнулась Дюваль. Она резко подошла к двери. Время, остановленное драматической сценой, полетело стремительно, как дорогой гоночный карт. На всё оставалось полчаса. Полчаса, чтобы Киллиан нашёл Льюиса. Нет. Чтобы они все вместе нашли Льюиса. В сравнении с тем, что было полчаса назад, Киллиан чувствовал необходимость людей рядом. Чувствовал, что чужая помощь сейчас для него — спасительный трос. Для него и Льюиса. Иначе они оба могут нешуточно встрять в неприятную историю, оказаться в серьёзной опасности. «Эл уже оказался в серьёзной опасности», — подытожил Киллиан, без лишних вопросов направляясь следом за Дюваль. Поспевать за ней и Ником было не так легко. Они мчались по коридорам, словно сорвавшись с цепи. — В театре есть камеры? — спросил Киллиан, хватаясь за тростинку: может быть, получится увидеть момент похищения или того, как Висконти тащит тело. — Только в общих помещениях, — покачал головой Ник. — Здание старое, нам сказали, что ещё камер не выдержит проводка. Всё, что не связано со зрителями, закрыли магнитными замками на пропусках. — Проход по пропуску где-то фиксируется? — ещё одна надежда. — Они даже не именные, — отозвалась Дюваль. — Их всего шесть: у Россума, звуковика, световика, двух рабочих сцены и Жири. — Ему-то зачем? — поразился Ник. — Если бы ты участвовал в сцене, когда его вытаскивали из театра, потому что он не вышел до того, как закрыли двери, не спрашивал бы, — Дюваль поджала губы. Киллиан живо представил, сколько волос выдрал и сколько кожи на руках ободрал месье Жири, пока был заперт в театре. — Мисс Дюваль! Мисс Дюваль! — пацанский тенорок Рори настиг, когда они добежали до кабинета художественного руководителя. — Я нашёл Дебби! Она с Роджером и парой хористов. В шоке, напугана, но всё нормально. Говорит, что парень из хора окликнул её около служебного входа, а дальше она ничего не помнит. — Парень из хора? — фыркнул Киллиан. — Сколько ещё у этого Висконти талантов? — Где она была? — проигнорировала Киллиана Дюваль. — Сидела за кулисами на полу… Килл, ты куда?! — Мадемуазель Дюваль! — это был уже голос Камиля, срезонировавший где-то на периферии сознания. — Я поговорил с Лоттой! Она рассказала, что видела, когда из театра выгоняли мужчину, который пытался устроиться адвокатом. Хорошо его запомнила, потому что он наступил ей на ногу. И сразу узнала, когда увидела снова, но её никто не слушал… Киллиан! — Мне некогда! Филиппа! Она о чём-то догадывается! — не оборачиваясь, крикнул Киллиан, рванув прочь от Ника, Дюваль, Рори и подоспевшего Камиля. Филиппа нашлась в холле театра, где гости наслаждались звуками скрипки — концертмейстера оркестра — и ресторанными закусками. Растерянная, испуганная, она максимально непринуждённо шутила перед родителями и Майком, но при этом постоянно озиралась. — Пиппа, милая… — А потом он начал рассказывать такую потрясающую историю! — воскликнула Филиппа, не позволяя матери перебить себя. — Пиппа, на пару слов… Ещё одну расскажу… — Киллиан подхватил её под руку и выдернул в сторону — ближе к окну, едва не врезавшись в седовласого старика в дорогом костюме — того самого, который застал их с Камилем в холле. — Что ты хотела сказать? — Я хотела сказать, что этот Висконти… он может прятать в Льюиса пятой ложе, например… — Здесь нет пятой ложи! — Киллиан помахал рукой перед её лицом, стараясь привести в чувство. — Театр не настолько большой! — Ложи нет, — неожиданно серьёзно произнесла Филиппа, — но есть колосники. Они есть в любом театре. Именно на колосниках погиб Буке! — Кто?! — Ну, «Призрак Оперы». Рабочий сцены — Буке. Его скинули с колосников! — Господи! Как в тупом кинце Шумахера? — возмутился Киллиан. — Вообще-то это изначально отличный мюзикл! — в тон ему ответила Филиппа. — Неважно. В общем. Висконти мог утащить Эла на колосники! Рори уже сказал мне, что нашёл Дебби за сценой. Висконти спустил её с колосников, когда актёры ушли на антракт. Это была подсказка тебе! — Но разве… Разве там не должно быть… Не знаю… Рабочих? Для чего вообще нужны эти колосники? Декорации таскать? Софиты поправлять? — Киллиана душило ощущение паники. — Много ты понимаешь! — воскликнула Филиппа, а потом нервно оглянулась: вдруг кто услышал. — Это предпремьерный показ. Что-то вроде генеральной репетиции, но с посторонними зрителями. Свет и звук настраивают один раз, а потом звукорежиссёр и световик сидят в своей будке за балконом, управляя оборудованием дистанционно. Ну, знаешь, пару кнопочек на маке зажать, чтобы переключить софиты. Сложнее, конечно, но примерно так. Задники таскают по рабочей галерее раз в сцену, а на предпрьемьере — Мэг рассказала — решили вообще сменить их только поактово: в первом и втором. Хотели в основном показать акустику и… — Пиппа, умоляю, быстрее! — Я пытаюсь! Детали от сложных декораций подняли наверх, но решили сегодня не использовать, чтобы за сценой хватило одного мистера Россума. Это всё на сцене — под самой крышей. Рабочая галерея, галерея выносных прожекторов, колосники. До самой премьеры там всё пустует! — В конце фразы Филиппа позволила себе выдохнуть. — Постой, — Киллиан сглотнул слюну, — ты сказала, что это самое высокое место… Под крышей… Как именно погиб твой этот Буке? — Его сбросили с колосников. На сцену. Он разбился насмерть. Часы в холле театра отметили ровно три четверти часа. Киллиан последний раз взглянул на Филиппу, а потом бросился в зрительный зал: быстрее способа попасть на сцену он не видел.