я пишу вам в связи с проблемой, возникшей в Бишопском музее истории и культуры Полинезии, с недавних пор находящемся в подведомственных отношениях с «Галереей Дюваль». Я буду благодарна, если вы не проигнорируете просьбу. Я высылаю вам билеты на рейс Нью-Йорк — Гонолулу, отправляющийся из аэропорта Кеннеди. Заранее благодарю.
С уважением, Эрика Маргарет Дюваль.»
— Гонолулу? — удивился Рори. — Это?.. — Это Гавайи! — воскликнул Льюис. — Туда уехала Пиппа, помнишь? — он посмотрел на Киллиана, заставляя его вспоминать. В середине апреля, когда в Нью-Йорке только начинало теплеть, Филиппа, окрылённая некой новостью, примчалась домой к Валентайнам. Она была настолько счастлива, что никак не могла внятно сформулировать мысли и несколько минут просто обнимала Льюиса, попискивая от восторга. Слегка успокоившись, она объявила: «Дюваль предложила мне майскую практику на Гавайях!» На тот момент Киллиан едва ли её слушал, потому что старался вчитаться в приёмные требования одного из колледжей Манхэттена, но постарался порадоваться. — Помню, — растерянно кивнул Киллиан, — но я-то тут причём? — Она приложила билеты. Походу, всё серьёзно, — ногтем с аккуратным чёрным маникюром Рори ткнул в экран, скачивая билет на самолёт. — Вылет через три часа! — взвыл Киллиан. — Она серьёзно?! Времени выяснять подробности, звонить Нику или размышлять не осталось. Торопливо запихивая в чёрный рюкзак сменную футболку, зубную щётку и пару пачек сигарет, Киллиан посматривал на Льюиса. Тот пытался дозвониться Филиппе — безуспешно. Она предупреждала, что может быть частенько не в сети — работа обещалась достаточно серьёзная: поездки с Дюваль на раскопы, общение с инвесторами музея, организация мероприятий. Её пригласили на стажировку, как личного помощника, потому что девушка, которая должна была ехать, очень не вовремя ушла в отпуск ухаживать за маленьким ребёнком. Впрочем, всё в мире относительно — с точки зрения Филиппы помощница Дюваль забеременела очень даже вовремя. — Документы? — Взял. — Кредитка? — В кошельке с правами и наличкой. — Телефон? Ноутбук? Зарядники? — Всё в рюкзаке. — Что ещё? — Очки, бритва, зажигалка, сигареты, твой жёлтый дождевик, надувная подушка, швейный набор, ножик, расчёска, зубная щётка, антисептик, средство от насекомых, одежда… Ты уверен, что мне нужно всё это? — когда они отправлялись в Англию, вещи собирал только Льюис в свой чемодан, потому для Киллиана открытием было, сколько всего нужно с собой брать в путешествие. — Вот когда у тебя затечёт шея от перелёта в одиннадцать часов, тогда поймёшь, зачем это всё нужно, — строго заметил Льюис. — Ты будешь вне дома, а купить какую-то важную мелочь случай может не представиться. Гонолулу не такой огромный город, как Нью-Йорк. — Ой, не кипятись, — и Киллиан легко потянул Льюиса за пухлую щёку, заставив его смутиться. Путь до аэропорта Кеннеди прошёл в раздумьях и тщетных попытках дозвониться до Филиппы. Киллиан пытался понять, что же такое произошло на Гавайях, раз Дюваль настолько срочно его вызывает. Не проверь он почту сразу, как сообщение пришло, о рейсе можно было забыть. Три часа до отлёта только звучит с запасом — на самом деле добрых полтора часа по пробкам только на автомобиле. Таксист, конечно, клятвенно заверил: довезёт как можно скорее — но при всех его стараниях, когда Киллиан выпрыгнул из авто на парковке международного аэропорта Кеннеди, до рейса оставалось чуть меньше двух часов. Контроль безопасности, прощание с взволнованным Льюисом и растерянным Рори, регистрация на рейс, последние дружеские объятия, тридцатый выход пятого терминала — и вот рейс НА-51 уже поднимается в небо, неся на борту радостных нью-йоркцев, предвкушающих беззаботный отдых на жарких солнечных Гавайях, и Киллиана Валентайна, закутанного в чёрную кожаную куртку и мрачные мысли о том, насколько всё плохо в Бишопском Музее, куда его так настойчиво, но невероятно спонтанно пригласила Дюваль. Время текло медленно. Настолько медленно, что заставляло раздражённо скрежетать зубами. Все в самолёте были настолько расслабленными и спокойными, что хотелось встать и закричать что-нибудь непотребное — расшевелить всех, заставить быстрее соображать. Заставить самолёт лететь быстрее, если это вообще возможно. Одиннадцать часов полёта казались целой вечностью. Воображение за эту вечность успело нарисовать самые страшные картины. Что там вообще бывает на Гавайях? Землетрясения? Извержения вулканов? Цунами? Может быть, пока он — Киллиан — сидит в этом дурацком самолёте, где-то там уже и Гавайев никаких не стало? «Тогда Дюваль не смогла бы тебе написать», — резонно заметил внутренний голос, пытаясь пресечь пустую панику. Стараясь занять руки и мозг, Киллиан наугад включил маленький монитор, встроенный в спинку переднего кресла. Выбор фильмов стандартно-небольшой: пара слезливых фильмов с Ричардом Гиром, с десяток паршивых комедий, целый альманах мультиков, немного старых боевиков, полная коллекция фильмов Марвел, очень скромный выбор ужасов. «Ремейк «Кошмара»?! Да они издеваются», — у Киллиана дёрнулся глаз, когда вместо ожидаемого восемьдесят четвёртого года выпуска он увидел две тысячи десятый. Похожее разочарование его ждало с «Техасской резнёй бензопилой» и «Пятницей 13-е». «Ну, хотя бы Роб Зомби может», — попытался он утешить сам себя, включая чуть менее, но всё же паршивый ремейк «Хэллоуина». В сравнении с Платиновыми Дюнами, Роб Зомби действительно хотя бы постарался над своим нетленным шедевром. Абсолютно не заинтересованно выслушав слова вежливого стюарта о питании в полёте и ответив нечто невнятное, Киллиан предпочёл погрузиться в одиннадцатичасовой мир страха, насилия, крови и криков, и близко не замечая шокированного взгляда старушки в соседнем кресле. Его волновали только собственные мысли и похождения легендарных маньяков. Гавайи встретили ярким солнцем, обязательными девушками в национальных костюмах, коктейлями прямо в аэропорту и общей атмосферой бесконечного праздника. Никаких катастроф. Никакого конца света. В своей чёрной кожаной куртке Киллиан буквально был чужим на чьём-то празднике жизни. На его шею быстро накинули ожерелье из цветов, чтобы скрасить мрачный образ, но помогло мало. — Где здесь Бишопский музей? — спросил он у девушки, которая одарила его пёстрым украшением. — На Бернис-стрит, — с ласковой улыбкой ответила она. — Как добраться? — Минут десять по шоссе Королевы Лилиуокалани. — Пешком? — На машине, — она говорила медленно, словно пропевала каждое слово, слегка пританцовывая в ритм ненавязчивой музыки, звучащей в аэропорту. Таксист — крупный пожилой гаваец — густо пробасил: «Алоха!» — и за несколько баксов согласился подбросить Киллиана до музея. Сравнивать поездку с такси в Нью-Йорке не приходилось. Старая, дребезжащая всеми деталями машинка медленно катила по оживлённой автостраде из аэропорта в город. Складывалось ощущение, что конкретно для этого маленького жёлтенького ведра с гайками время не просто застыло, а двигалось в обратную сторону. Обещанные девушкой десять минут вначале превратились в пятнадцать, потом в двадцать и — наконец — во все полчаса. Даже с открытыми настежь — если они вообще там были — окнами было невыносимо душно и жарко. В конце концов Киллиану пришлось снять кожанку, чтобы не получить тепловой удар. — Мирного пути тебе, парень! — с улыбкой пожелал старик, когда он вылез из автомобиля на стоянке перед музеем и не глядя сунул ему в руку купюру в пятьдесят долларов — что угодно, лишь бы забыть этот кошмар поскорее. Музей встречал ровной лужайкой, массивными стенами из тёмного камня и прозрачными стеклянными дверьми. Безусловно красивое здание напоминало что-то вроде старинного замка с тёмными бастионами, но расположенное в самом ярком, светлом и жизнеутверждающем месте мира. Однако Киллиана больше беспокоило то, что для такого важного места в городе вокруг было слишком тихо, будто музей не интересовал многочисленных туристов вообще. Ответ оказался гораздо проще, чем он ожидал: на стеклянных дверях красовалась табличка «Закрыто», хотя на поверку дверь открыть удалось простым толчком. Возможно, на Гавайях настолько доверяли друг другу, возможно, администрации музея было плевать на сохранность экспонатов, но никто не помешал Киллиану пройти через небольшой холл к началу экспозиции. Он с детства обожал музеи. Однажды посмотрев фильм «Ночь в музее», даже мечтал стать ночным сторожем, но отец быстро остудил его пыл, заверив: ночью экспонаты не оживают. Встретившее его внутри великолепие вернуло детские мечты откуда-то с самых глубин подсознания. Поражающий воображение зал, огромный настолько, что подвешенный к потолку гигантский кашалот пускай и привлекал внимание, но не бросался в глаза. Буквально открыв рот, как маленький мальчик, Киллиан медленно прошёлся по залу, не зная, куда смотреть в первую очередь: то ли на резные арки этажей, то ли на древних гавайских идолов, то ли на традиционные лодки — всё привлекало внимание в первую очередь. Глаза разбегались, а от впечатлений едва не начала кружиться голова. Всё это — в потрясающем спокойном безмолвии. От впечатлений захватывало дух, а любопытство требовало бросить все дела и заглянуть в каждый проход, подойти к каждой витрине и… — Добрый день, молодой человек, — послышался откуда-то снизу высокий сиплый голос, — могу чем-нибудь помочь? Пытаясь справиться с впечатлением от застывшего во времени великолепия, Киллиан с трудом сбросил оковы оцепенения, додумался обернуться и опустить взгляд. Перед ним стоял маленький старичок с редкой седой бородкой и удивительно тёплым, проникновенным взглядом. Он излучал невероятную энергичность, подобно Джерри Мэг, но выглядел при этом древностью не меньшей, чем любой экспонат под стеклянным колпаком. На кончик крупного носа сползли очки в тонкой оправе. В руке огромная чашка травяного — судя по насыщенному терпкому аромату — чая, в другой — под мышкой — кипа разноцветных папок, норовящая вот-вот выскользнуть. — М-меня зовут Киллиан Валентайн! — с трудом опомнился Киллиан, медленно осознавая: перед ним не музейная редкость, а живой человек, задающий вопрос. — Меня пригласила Эрика Дюваль, чтобы решить какие-то… проблемы? — последнее он больше спросил, так как не понимал сейчас: какого рода проблемы происходят в музее. — Проблемы? — старичок и сам изумился, но одарил его тёплой улыбкой. — Не припомню у нас проблем, — он задумался, — но раз Эрика пригласила вас, значит, они есть, — такое простодушное согласие поразило. — Где я могу её найти? — пытался не показывать откровенное изумление Киллиан — выходило отвратительно. — Как раз иду к ней. Буду признателен, если поможете мне, Киллиан. — Да! Конечно! — воскликнул Киллиан и укорил себя за несообразительность: «Мог бы и сам предложить старику помощь!» — Профессор! — откуда-то из галереи второго этажа донёсся звонкий девичий голосок. — Профессор! Мисс Дюваль строго запретила вам таскать такие тяжести! — Киллиан и профессор вместе подняли головы: на них строго смотрела хорошенькая девушка с мелкими чёрными кудряшками и ровной тёмной кожей. — Стойте там! Я сейчас спущусь! — Ох, Хеп, — профессор сипло рассмеялся, скользнув взглядом по мелькнувшей поле длинного цветастого кардигана. — В этом вовсе нет необходимости… — Я… возьму папки, — неловко опомнился Киллиан, неуверенно протянув руки. Когда Хеп выбежала в зал, профессор уже отдал ему всё, что тащил под мышкой. На поверку папки оказались далеко не лёгкими: «И как у него сил хватило?» — поразился Киллиан, наблюдая, как тот спокойно пьёт чай. — Профессор! Сколько раз вам можно говорить! — возмутилась девушка, подходя ближе. — В вашем возрасте это небезопасно! — Ох, Хеп, в моём возрасте уже ничего не безопасно, — с безмятежной улыбкой отозвался профессор. — Но если я ничего не буду делать в музее, то быстро превращусь в один из экспонатов. Уверен, никому не будет интересно смотреть на древнего археолога под бронированным стеклом. — Профессор! — возмутилась Хеп, уперев руки в бока. — Кстати, познакомься. Это — Киллиан Валентайн. Гость Эрики, который решит наши проблемы, — тепло представил Киллиана старичок. — Валентайн?! — Хеп едва не подпрыгнула на месте от восторга: мелкие чёрные кудряшки на её голове задорно дёрнулись. — Это о тебе так много рассказывала Пиппа? — Наверное, — Киллиан поудобнее перехватил папки, чтобы не выскользнули из рук, — может быть, она рассказывала о моём дяде, — неловко попытался пошутить он. — Если только твой дядя — молодой детектив, — у Хеп была приятная, милая улыбка — не сравнить с театральным оскалом розовых губ Лотты. — Не припомню за ним такого, — улыбнулся Киллиан. — Так где мисс Дюваль? Я хочу уз… — Килл?! — крик Филиппы из галереи второго этажа заставил вновь поднять голову. — Я не сошла с ума? Это действительно ты? Что ты делаешь на Гавайях?! — Ну, вроде как должен решать какие-то проблемы, — растерянно признался Киллиан, ловя взглядом радугу волос Филиппы. — Проблемы? У нас есть какие-то проблемы? — Мне тоже интересно, — миролюбиво просипел профессор. Дело принимало странный оборот.