Килл Валентайн

Стоило признать: некоторые проблемы в музее всё-таки были. Недавно сменивший собственников и директора, Бишопский музей истории и культуры Полинезии переживал не самые простые времена. Предыдущий директор отказался заключать рабочий контракт с новыми спонсорами — «Галереей Дюваль», а вместе с ним музей покинули многие научные работники, смотрители залов и обслуживающий персонал. Срочно бросив клич по научному сообществу, моментально Эрика Дюваль получила ответ лишь от своего старого — очень старого — знакомого — профессора Франклина Карвера, археолога, специалиста по культуре первобытных племён. Эксцентричный даже для научного сообщества, в свои семьдесят с небольшим хвостиком профессор Карвер живо посещал раскопы, раз в год совершал восхождение на какую-нибудь вершину Патагонских Анд, пил много травяного чая, медитировал не меньше трёх часов в день — вместо дневного сна, — мало спал, занимался йогой и — с приездом на Гавайи — учился играть на укулеле. Вопреки всей эксцентричности натуры, профессор Карвер оказался настоящей находкой для музея. Увлечённый работой со студентами, он играючи организовал грант на работу среди молодых музейных специалистов: со дня на день Бишопский музей ожидал новых сотрудников, а пока закрыл свои двери. Официально — для размещения новой экспозиции. Формально — не рисковать безопасностью уникальной коллекции артефактов полинезийской культуры. — Хотите сказать, вы только из-за этого меня вызвали?! — как бы ни пытался, Киллиан не мог скрыть негодования. Трепет перед Эрикой Дюваль у него растаял после тех ласковых объятий на полу кабинета художественного руководителя Петит-Опера. Её холодные свежие духи и тёплые материнские руки стёрли впечатление от того, как он заглянул под чёрную вуаль. Эти шрамы были частью Дюваль, а значит бояться их — глупо. Сейчас следы прятались за лёгкой непрозрачной тканью — что-то вроде нижней части мусульманского никаба, а волосы покрывала широкополая белая шляпа, бросающая тень на всё лицо. — Именно так, — её спокойный голос отлично сочетался с сонным царством этого места. Ожидаемо, Дюваль не удивилась встретить Киллиана в музее. Сдержанно она рассказала подробности: новые спонсоры, новое руководство, сильная нехватка рабочих рук. Киллиану — с его длинными ногами и умением подмечать детали — требовалось на время стать самым простым мальчиком на побегушках. «Принеси, подай, пошёл вон и не мешай», — торжественно оповестил вошедший в этот момент невысокий азиат в круглых очках с толстыми линзами. Господин Хидео Такеми — широко известный в узких кругах, как длительное время исполнявший обязанности директора музея изобразительных искусств Осаки — с энтузиазмом взялся за Бишопский музей. Свежий воздух Гонолулу и полинезийская эстетика привлекали его гораздо больше утомившей за сорок пять лет жизни Японии. Ему не доставало рабочей свободы — под этим странным словосочетанием он подразумевал возможность работать столько, сколько хотелось, не оглядываясь на приличия и необходимость заканчивать смену чуть раньше, чтобы не нарушать правила хорошего тона. Он буквально поселился в музее: закрытый на ключ нижний ящик огромного шкафа занял скромный футон для сдержанного трёхчасового сна с двух ночи до пяти утра. Господин Такеми всерьёз был настроен сделать из Бишопского музея лучший музей если не всего мира, то Соединённых Штатов точно. Первым делом, оказавшись в кабинете, он придирчиво осмотрел Киллиана, не обращая внимания на Дюваль, профессора Карвера, Пиппу и Хеп. Судя по взгляду, вид тощего парня в серой футболке Ramones, джинсах и стоптанных кедах его не впечатлил. Однако вслух господин Такеми лишь сообщил: «Сойдёт, я оформлю его согласно всем документам», — чем и поспешил заняться, пока Киллиан пытался выяснить… — Но почему я?! — он скрестил руки на груди. — А почему нет? — непреклонно спросила Дюваль. — Но… — Киллиан не сразу нашёлся, как возразить: рыбой поймал ртом несколько вдохов, и только потом выдал: — почему тогда не сразу всех? — «Сразу все» сейчас, в отличие от тебя, заняты учёбой или работой, — парировала Дюваль. — Но Рори не… — К Рори у меня отдельный разговор, — не дав провести контратаку, Дюваль пронзила Киллиана финальным доводом. О железобетонную логику разбивались малейшие попытки возразить. «Не прикопаешься», — про себя цыкнул Киллиан. И правда. Льюис в школе, Майка отец выдернул на срочную работу, а Рори… Как оказалось, он — отдельный разговор. «С чего бы только?» — нахмурился Киллиан, вглядываясь в лицо Дюваль. Хотя бы в глаза, хоть немного заметные под тенью шляпы. Что-то не так. Несмотря на спокойно преподнесённую новость и равнодушную белизну ткани, во всей ситуации было что-то не так. Неправильно. Вырвать его из Нью-Йорка ближайшим рейсом. Одного. Не предупредив никого, чтобы… сделать мальчиком на побегушках у директора музея? Странные ощущения росли в геометрической прогрессии. Дюваль была не настолько спонтанным и непредсказуемым человеком. Не в его глазах точно. «А много ли я вообще о ней знаю?» — сам себя урезонил Киллиан и кивнул. — Хорошо. Чем я должен заняться? Не слоняться ведь целыми днями по залам с пустым взглядом? — он взглянул на господина Такеми, склонившегося над бумагами. — Конечно нет! — отвлёкся тот. — Для начала подпиши трудовое соглашение. Заполни данные своей рукой, потом подписи вот здесь, что тебе есть восемнадцать, — росчерк ручки, — и вот здесь, что ты ознакомлен с правами и обязанностями сторон, но вначале прочти, — мельком пробежал по строчкам взглядом, второй росчерк ручки, — ещё вот тут, о заработной плате, — подпись не глядя. — Профессор Карвер, проведите с молодым человеком инструктаж по технике безопасности, по работе с музейным оборудованием и работе систем сигнализации на случай, если он задержится на работе. Обязательно пускай распишется во всех документах. Мисс Джонс, если у вас нет поручений от профессора Карвера, или мисс Гамильтон, если вы выполнили поручения мисс Дюваль, покажите после этого мистеру Валентайну временные общежития для персонала. — Хорошо, господин Такеми. — Конечно, господин Такеми. В один голос выдали девушки. — Как только всё будет закончено, мистер Валентайн, возвращайтесь в мой кабинет. Полагаю, у меня найдётся для вас несколько простых поручений. Если у мисс Дюваль больше нет вопросов, можете быть свободны. — У меня нет вопросов, — легко отпустила их Дюваль. Стоило двери закрыться за их спинами, Киллиан прижался ухом к едва различимой щели между косяком и полотном. Секунда. Две. Три. Он ничего не услышал, а, оторвавшись от двери, заметил, что Хеп и Пиппа смотрят на него, как на безумца, а профессор Карвер тоже пытается прислушаться к двери. — Ты не расскажешь, что происходит? — спросила Пиппа, не смущаясь профессора. — Если бы я знал, что происходит, не пытался бы подслушать, — признался Киллиан, — но мне утром пришёл срочный мэйл от Дюваль, ты не отвечала на звонки, а сейчас оказывается, что все проблемы — побыть разнорабочим. — Конечно, я не отвечала, — Пиппа растерянно убрала за ухо фиолетовую прядь волос, — чтобы здесь поймать сеть, нужно очень постараться. Но тут и правда никаких проблем. Через пару дней приедут студенты, начнётся полноценная работа музея… Может быть, Дюваль просто при нас не хотела ничего рассказывать? Поймай её наедине. — Молодые люди, — с сиплым смешком привлёк к себе внимание профессор Карвер, — это всё чудесно, но господин Такеми не обрадуется нашей нерасторопности, — он покачал головой. — Кажется, вы с ним не очень согласны, — заметил Киллиан. — Киллиан, археология не терпит спешки, — нравоучительно, но всё так же по-доброму произнёс профессор Карвер. — Я безусловно ценю, что господин Такеми рвётся в бой, желает покорить горизонты и работает за десятерых, но каждый экспонат, каждая деталь, каждая находка требуют тщательного изучения и проверки. Нельзя просто так взять и, бегло осмотрев на предмет щербин, закрыть месопотамскую табличку под стекло. Надписи, крупицы, тончайшие следы древних отпечатков пальцев — всё это требует бережного обращения, тогда только история откроется перед нами, позволит себя почувствовать. Без общения с предметами мы никогда не пообщаемся с самой историей, а тогда все наши старания напрасны. Ты со мной согласен? Киллиан посмотрел на профессора Карвера с нескрываемым изумлением. Этот маленький старичок — сам сущая древность — говорил вещи, о которых никогда раньше не приходилось задумываться. В его словах звучала какая-то недостижимая, непонятная истина, с которой сложно было согласиться, но невозможно — отрицать. То ли слова гения, то ли старого безумца. Поймав на себе внимательный взгляд очень тёплых, но совершенно прозрачных голубых глаз, Киллиан понял, что не может ответить на вопрос. — Мне нужно подумать над этим, — признался он. — Я не знаю ответа. — Похвально, Киллиан! — широко улыбнулся профессор Карвер. — Мне нравится твой ответ! В каком учебном заведении ты учишься? За такое умение признать незнание я бы попросил твоего научного руководителя сделать дополнительные отметки. — Я нигде не учусь, — совсем смутился Киллиан. — Профессор Карвер, а вы покажете сейчас принцип работы радиоуглеродного анализатора? — поспешила прийти на помощь Хеп. — О? А! Разумеется! — легко отвлёкся профессор Карвер. — Идёмте в лабораторию! Заодно поставим подписи в нужных документах, чтобы господин Такеми не переживал лишний раз! Лаборатория музея представляла собой просторное, чуть прохладное помещение, куда вёл длинный коридор за экспозицией и крутая лестница. Наблюдая за тем, как неловко перед ним спускается маленький профессор, Киллиан невольно задумался: «Не хотелось бы ёбнуться отсюда», — и живо представил, насколько трудно окажется собрать кости того, кому не повезёт. Впрочем, широкие деревянные перила помогали чувствовать себя в относительной безопасности. — Киллиан, что ты вообще знаешь о радиоуглеродном анализе? — бодро поинтересовался профессор Карвер, хлопая себя по карманам длинного свободного жилета в поисках ключ-карты. — Я слышал что-то в школе и — немного — от отца, но не уверен, что… — Киллиан, никогда не бойся высказать своё мнение! — задорно поддержал его профессор Карвер. — Что ты слышал? — Ну, что это как-то связано с определением возраста… вроде того, — окончательно смутился Киллиан, которого откровенно смущала бодрость старого профессора и внимательные взгляды Пиппы и Хеп. — И я скажу, что ты абсолютно прав! — воскликнул профессор Карвер, а после всё-таки нашёл в кармане ключ-карту. Тихо пискнул магнитный замок — они попали в прохладное, тихое царство тишины и лёгкого запаха медицинского кабинета. Киллиан не очень хорошо представлял себе, как выглядит музейная лаборатория. Столы с вытяжками прямо над ними, яркое освещение — очевидно, чтобы была возможность разглядеть мельчайшие детали древностей, стены, сплошь укрытые шкафчиками, полочками, ящичками, графиками, картами и разноцветными мелкими записками — пускай многие исследователи покинули это место, следы бурной работы никуда не исчезли. Едва различимо гудели потолочные лампы и два включённых компьютера за разными рабочими столами. — Добро пожаловать в наш дивный старый мир, — гордо просипел профессор Карвер. — Здесь мы проводим основные исследования. Наблюдаем, изучаем, общаемся со стариной, прикасаемся к ней, иногда позволяем себе устроить игры в современность… — Игры в современность? — удивлённо переспросил Киллиан. — Профессор имеет в виду, — Хеп протянула ему белый лабораторный халат, — оборудование: ускорительный масс-спектрометр для радиоуглеродного анализа и рентгенофлуоресцентный спектрометр. Нам оставили действительно крутой лабораторный комплекс — всё, о чём только можно мечтать! — Некоторые ответы приходится искать с помощью дополнительных вопросов, — мечтательно завершил профессор. — Осмотрись, Киллиан, а я пока найду, что тебе подписать, — и он шагнул куда-то к железному ящику картотеки. — Идём! — Хеп легко, как старого знакомого, взяла Киллиана за руку — её ладонь оказалась очень тёплой, но немного мозолистой. — Я покажу тебе и Пиппе, что нам удалось найти вчера на выезде к водопаду Маунавили! — И она потянула его за собой к одному из столов со включённым компьютером. Хеп легко рассказывала о том, насколько много на Гавайях — даже в пределах Гонолулу — любопытных мест для раскопок. Вулканическая природа островов постепенно превращала их в нечто похожее на слоистый пирог, только слоями были не крем и коржи, а раскалённые потоки лавы, одновременно несущие разрушение и созидание: «Без вулканов Гавайи не появились бы на свет», — смешно округлив глаза, заверила она, надевая перчатки и двигая ближе к себе пластиковый контейнер. — Какое знакомое лицо, — на секунду отвлёкся Киллиан от её воодушевлённого рассказа о том, как из раскалённых камней и грязи рождались острова. — Ась? — Хеп проследила за его взглядом, застывая с респиратором в руках. На столе, кроме кучи бумаг, ярких канцелярских принадлежностей с лягушками и фантиков от конфет Nesquik, стояла украшенная мелкими ракушками рамка. С фотографии на зрителей лукаво смотрел, хитро поджав губы, молодой мужчина в больших круглых очках, строгом костюме и классической шляпе хомбург. Весь вид его напоминал о ком-то, кого Киллиан знал, но никак не мог припомнить — слишком ускользали черты лица. Даже размашистая подпись-автограф ничего не дала. — На фотографии, — Киллиан с лёгкой растерянностью посмотрел на Хеп. — Этот парень кажется мне знакомым. — О! — она едва не подпрыгнула на месте, лучезарно улыбнувшись. — Это ведь сам Дариус Жири! Ты знаешь, он просто невероятный лирический тенор! Я люблю слушать его исполнение Тамино, Фауста и — особенно — Ленского. Наверное, это прозвучит глупо, но я плачу каждый раз, когда слышу его голос. Так проникновенно, — после этих слов Хеп заметно смутилась. Киллиан вновь уставился на фотографию, не веря ни глазам, ни ушам: на него смотрел кто-то, абсолютно не похожий на невротичного художественного руководителя Петит-Опера. — Он сильно изменился, — прекрасно понимая, о чём подумал Киллиан, похлопала его по плечу Пиппа. — Я и сама не сразу узнала… — Ах да! — воскликнула Хеп. — Забыла, что вы знакомы… — Я пообещала, что как только вернусь в Нью-Йорк, обязательно возьму у месье Жири для Хеп автограф, — лукаво пихнула её локтем в бок Пиппа. — Чем больше вы говорите, что это — Жири, тем меньше верю, — признался Киллиан. — Странно видеть его без корост на руках… Пиппа и Хеп переглянулись. Первая неловко убрала за ухо фиолетовую прядь, а вторая неуверенно кивнула. — Если тебе будет интересно, могу рассказать вечером. Я почти всё о нём знаю… это довольно грустная история. А сейчас лучше смотри сюда, — и она наконец-то открыла контейнер. Внутри — поверх мягкой губки — лежали одна к одной щепки тёмного дерева. С первого взгляда ничего особенного: дерево и дерево, разве что костерок пригодное развести, но стоило Хеп поднести к осколкам лупу на толстой белой ручке и восторженно шепнуть одними губами: «Взгляни!» — как под многократным увеличением проявился едва различимый узор поперёк естественных линий. — Что это? — спросил Киллиан, с трудом сдерживая детское восхищение. — Мы пока только предполагаем. Это может быть осколками как большого тотема, так и карманного оберега, — со счастливым придыханием поделилась Хеп, — по первичной оценке эти фрагменты могут принадлежать эпохе вождя Пили. Это — праистория Гавайев! Считается, что вождь Пили прибыл с Таити по зову жреца Паао примерно в одна тысяча сто тридцатом году нашей эры! — Невероятно! Киллиан испытал странное волнение: будто все его детские мечты и фантазии сбылись в единственном моменте, когда он уже не думал о них. Давно забытые чувства и желания накрыли игривой волной лазурного океана, а взгляд на восторженную Хеп заставил испытать странное тёплое чувство. Её улыбка напомнила о Льюисе, хотя они были абсолютно не похожи. Случайная встреча взглядами заставила Киллиана тут же опустить голову, уставившись на осколки. Хеп едва различимо хихикнула, хотела что-то сказать, но её наглым образом прервал стук двери и звонкий мальчишеский голос: — Профессор! Профессор Карвер! Хеп! Я нашёл! Нашёл! Тишину лаборатории разрушил мальчишка — погодка Льюиса, может, немного младше, но язык всё равно не поворачивался назвать его иначе как «мальчишка». Растрёпанная грива тёмных волос, типичный костюм бой-скаута: рубашка и шорты — висел на нём, как на вешалке. — Нашёл? — Хеп насторожилась, как только мальчишка подлетел к ним, проскользив на кафеле, и протянул ярко-красную папку. — Спасибо, Джо! — Да не за что! — бодро воскликнул Джо, запустив освободившиеся от ноши руки в волосы — легко догадаться, почему они так растрёпаны — и широко улыбнулся, блеснув белыми зубами и железными бусами брекетов. — Она завалилась за коробку с тики, оказывается! А мы и не заметили! О, привет! — Он обратил внимание на Киллиана. — А тебя я не знаю. Новенький? Из учёных, или как? — Вроде того, — уклончиво ответил тот. — Киллиан Валентайн. Можно просто Килл. Приехал помогать директору… и остальным, думаю. — Меня зовут Джонатан. Джонатан Андерсон, — казалось, шире улыбнуться невозможно, но мальчишка явно бросал вызов, — лучше просто Джо. — Тут тоже пусто, — отвлёк сконфуженный голос Хеп: пока Джо и Килл обменивались приветствиями, она с Пиппой изучала содержимое папки. — Как сквозь землю провалилась, — разочарованно выдохнула Пиппа. — Что ищете? — насторожился Киллиан: от волны эмоций и размеренности происходящего и без того чесались ладони, а тут — возможность броситься в поиски, которые не связаны с похищенными людьми. — Фотографию Алой Руки, — печально вздохнула Хеп, откладывая папку на стол. — Это скелетированная кисть из древнего захоронения, которое обнаружили несколько лет назад в окрестностях Деросси Бич: там начали строительство отеля и обнаружили захоронение, когда рыли котлован. Профессор Карвер тогда первый раз приезжал на Гавайи: по предположениям рука могла принадлежать одному из полинезийских переселенцев, а это, в свою очередь, могло подтвердить его теорию. — Какую теорию? — Киллиан вновь ощутил себя гончей на охоте, почуявшей дичь. Хеп смешно округлила огромные карие глаза и, неуверенно поглядывая в сторону профессора, ищущего по картотекам нужные документы, тихо заговорила. Сам факт того, что древние полинезийцы погребли кого-либо подобным образом, поразил воображение всех знакомых с этой культурой. Как правило, племенных простолюдинов предавали океану, а не земле. Океан играл для них роль гораздо большую. Конечно, иначе обращались с высшим сословием: вождями и жрецами, но и здесь захоронение в земле не практиковали: первым отрезали головы для молитвенников, а вторым очищали кости, чтобы создать основание храма. «Так может там и был храм?» — предположил Киллиан. В ответ Хеп покачала головой. Храм — первое и очевидное предположение, но никаких следов построек рядом не обнаружили. Лишь рука. Вернее, алые кости. — Если эта кисть действительно принадлежит некому переселенцу, если мы сможем провести анализ и определить возраст останков!.. — Хеп мечтательно прижала руки к груди. — Это перевернёт всю историю, всё, что мы знаем о заселении Гавайев! Ведь профессор Карвер предполагает, что это захоронение почти на пять сотен лет старше первых официальных свидетельств переселения полинезийцев! Возможно, раз имело место погребения в земле, это следы культуры Фиджи, Новой Каледонии или Тонго! — А если… Не знаю… Сделать другую фотографию? — Киллиан неловко почесал затылок, взъерошив волосы. — Если бы это было так легко, — Хеп заметно погрустнела. — Фотография — всё, что у нас оставалось. Кисть умыкнули из-под носа профессора Карвера до того, как он хотя бы образцы собрал. Мы думали, поиск по фотографии помог бы найти её на чёрных рынках древностей… Ходили слухи, что её видели на борту грузового судна Мэтсон в прошлом году. Но это только слухи. Её разочарование, казалось, можно потрогать рукой. Моментально активная, весёлая Хеп стала тихой и невероятно печальной. На секунду Киллиану захотелось, как Льюиса, погладить её по плечу, чтобы приободрить, но он быстро спрятал руки за спину. В конце концов, Льюис — его друг, а с Хеп они едва знакомы. «К тому же она — девушка», — порешил неловкий подростковый разум. — Не грусти, — Джо — в свою очередь — был куда храбрее и расторопнее: он тепло похлопал Хеп по плечу, — я ещё поищу фотку! — Нет-нет! — воскликнула Хеп. — Господин Такеми и без того сердится, что ты, как он говорит… — Целый день слоняюсь без дела, — легко закончил за неё Джо. — Да ладно, я слышал это уже сотню раз! Мы ведь работаем с профессором, а их противостояние — та ещё битва титанов. Он говорил довольно беззаботно, словно какие-либо противостояния в его жизни — обычное дело, на которое и внимание-то не стоит обращать. Очевидно, как и исчезновение очень важных вещей. — В смысле «битва титанов»? — не сообразил Киллиан, с трудом представляя довольно маленьких профессора Карвера и господина Такеми титанами. — Ну, тип, — Джо посмеялся, — Лига Лени против Лиги Трудоголиков. Вот это вот всё, — он неопределённо взмахнул рукой. — Я уже говорила: неправильно причислять профессора Карвера к Лиге Лени, — неожиданно серьёзно заметила Хеп. — Он не ничего не делает, он просто медленно делает всё. Её серьёзность растаяла в тот же миг, что появилась: они с Пиппой вместе звонко рассмеялись, заставив Киллиана растеряться сильнее. Спас его лишь профессор Карвер: он наконец-то нашёл нужные журналы и, удерживая кипу листов в руках, вернулся к ним. — Я ощущаю упаднические настроения, молодые люди, — бодро просипел он. — Джо нашёл папку, где было фото алой руки, но без руки, — складывалось ощущение, что Хеп снова вот-вот начнёт шмыгать носом. — Ладно рука, а как же другие кости? — не сдержал томившийся в груди вопрос Киллиан. — Или это тоже какие-то островные традиции — хоронить одну руку? — Тебе уже всё рассказали? — профессор Карвер мягко улыбнулся. Он передал Киллиану под подпись стопку журналов с инструкциями, которые требовалось подписать каждому новому сотруднику, а сам опёрся о стол и безмятежно вспомнил, какое волнение испытал, услышав про немыслимую находку. «Захоронение! На Гавайях! Уму непостижимо!» — воскликнул он, всплеснув морщинистыми руками. Алая рука — вернее, кисть руки — заставила немедленно собрать вещи и отправиться в дорогу. «Вокруг археологии всегда было и всегда будет множество любителей фальсификаций и додумывания, — с лёгкой насмешкой заметил профессор, — требовалось действовать быстро». Разумеется, кроме кисти искали и другие кости в обозначенном квадрате, но всё оказалось тщетным. Ни малейшего следа. Ни единого намёка. К тому моменту, как профессор Карвер прибыл на Гавайи и сам ознакомился с находкой, спонсоры возведения отеля уже серьёзно размышляли о том, насколько правомерно археологи задерживают стройку. Скелета словно в помине не было. Настроения членов экспедиции метались по тёмному спектру, а однажды утром контейнер с рукой просто не обнаружили в исследовательской палатке. — Не обнаружили?! — охотничье чутьё Киллиана взяло след. — Как сквозь землю провалился, — покивал профессор Карвер. — Искали везде, но через неделю всю экспедицию выдворили с территории строительства. Учёных из других стран пригрозили депортировать и лишить права въезда в Штаты. У меня осталась лишь фотография… — Которую я потеряла, — окончательно погрустнела Хеп. — Твоей вины здесь нет, — профессор Карвер с отеческой заботой похлопал её по руке. — Уверен, она выпала из папки где-то в здании музея. Я никуда больше её не уносил. — Могу найти, — ляпнул Киллиан, заставив всех взглянуть на себя. — И правда! — Пиппа просияла. — Килл ведь у нас детектив! И мисс Дюваль сказала, что он… — Не говори этого вслух, пожалуйста… — Мальчик, который должен выполнять поручения. Почему бы фотографии алой руки не стать его первым поручением? — Она была в восторге от своей идеи. Профессор Карвер заметно задумался, а Хеп и Джо переглянулись. Очевидно, в их головах идея найти хотя бы фотографию алой руки звучала прекрасно, но идти против господина Такеми и его явного распоряжения: «Придёте ко мне, как закончите», — не хотелось. Как руководитель и организатор господин Такеми, конечно, был недостижимой высоты специалистом, но вот его излишняя строгость слегка отбивала желание самоуправства. — А ты правда детектив? — пискнул Джо, нарушая задумчивое молчание. — Ну… — неопределённо промычал Киллиан, чувствуя неловкость от пристального взгляда огромных глаз Хеп. — Ещё какой! — поддержала Пиппа. — Он поймал наркоторговца в моём родном городе, нашёл того, кто угрожал его дяде, поймал придурка в застенках гостиницы, нашёл старинное сокровище, спас моего брата! — Может быть, — Хеп просияла и улыбнулась, — мисс Дюваль именно для этого его и позвала на самом деле — найти саму алую руку? Киллиан почувствовал, как вспыхнул румянец на щеках. Слышать о своих заслугах со стороны было так странно и необычно, что он ощутил удивительное покалывание в кончиках пальцев. «Детектив Киллиан Валентайн» уже не звучало такой насмешкой, как в Джорджтауне осенью. Восторженность Пиппы, заинтересованность профессора Карвера и неподдельное счастье Хеп и Джо вселило уверенность, которую он, казалось, потерял где-то в начале апреля, когда спускался с колосников Петит-Опера. Они старались не вспоминать эту историю. Он старался. Переводил тему каждый раз, когда Льюис или Рори пытались обсудить случившееся. Сопротивлялся тому манящему ощущению погони и приключения. Только сейчас, глядя на чужой восторг и ожидания, Киллиан вновь захотел окунуться в манящее ощущение поиска и приключения. Признаться, что он действительно детектив Киллиан Валентайн.