Килл Валентайн

Вопреки всем попыткам Хеп убедить лечащего врача — худого пожилого гавайца — что её состояние в пределах нормы «для меня, во всяком случае, правда!», её всё-таки заставили задержаться в больнице на пару дней. «Падение с лестницы — даже по собственной вине — непростое испытание, мисс», — строго произнёс врач, безжалостно расчёркивая в планшете «дневной стационар — трое суток». Узнав об этом, Филиппа и Джо слегка расстроились. Больница у обоих ассоциировалась с не самым приятным местом, находиться в котором — сплошная тоска всех оттенков зелёного. Киллиан же, напротив, ощутил некоторое успокоение: пока Хеп под наблюдением врачей, а Пиппа и Джо крутятся рядом, им ничего не угрожает. «И никто», — рассудил он, незаметно покидая палату Хеп, на этот раз не покурить, а вернуться в музей. Найти Дюваль, поговорить с Такеми, поймать за ухо Бейкера — для начала хотелось узнать всё, что есть, об алой руке, а уже потом бросаться на поиски, которые могут ни к чему не привести. «С чего ей вообще оказаться на острове?» — поинтересовался медленно закипающий на солнце мозг Киллиана. Пекло беспощадно. Май в Нью-Йорке выдался, конечно, довольно тёплым: на последней прогулке Киллиан щеголял расстёгнутой кожаной курткой поверх футболки, а Льюис осмелился не надевать пальто, ограничившись толстовкой и дутым жилетом в стиле Марти Макфлая — но с Гавайями и близко не сравнить. Погода здесь полыхала уже за все семьдесят, когда в Нью-Йорке едва-едва перевалила за шестьдесят градусов днём. «И наушники остались в рюкзаке», — подумал Киллиан, невольно повторив любимый жест Рори — от досады закусил передними зубами ноготь на большом пальце. Отгрыз маленький кусочек, поморщился и сплюнул его в ближайшую урну, расписанную кем-то пёстрыми, но затёртыми дорожной пылью цветами. Вспомнился разговор с Льюисом. «Хороший коп? Ну-ну. Сам-то себя слышишь», — критично оценил странный порыв Киллиан, сутулясь под обжигающими лучами солнца. После такой поездки появились мысли несколько недель вообще не выходить из дома. К тому же, Льюис вот-вот сдаст экзамены, а, значит, можно забрать его с руками и ногами, завалиться перед телевизором в гостиной и целыми днями пытаться отбить первое место в «Смертельной битве», заслушивая до дыр кассету Dire Straits. «Прошло почти полгода, а я так и не включал ни разу вторую сторону», — вспомнил с лёгким удивлением Киллиан. «Деньги за так» и «Своё дело» достаточно врезались в головы подростков, заставляя подпевать и пританцовывать. Хотя больше это напоминало подвывания и невротические подёргивания. Танцевать и петь Киллиан не умел, Рори от этого отмахивался фразой: «Какая глупость», — а Льюис очень стеснялся. Оставалось лишь притопывать ногами и подпевать. В любом случае, всего двух песен было достаточно, чтобы не включать остальные. «Отца удар бы хватил за такое неуважение», — пошутил как-то Льюис, когда в очередной раз вместо переворота на другую сторону Киллиан принялся перематывать кассету. — Твоего отца-то? — скептично поднял бровь Рори, вытягивая на диване до того согнутую в колене ногу. — Он бывает впечатлительным? — неуверенно посмеялся Льюис. — Это я у тебя спрашиваю, — подмигнул Рори, дотянувшись рукой и легонько щёлкнув его по крупному кончику носа. Киллиан замечал всё чаще, насколько тепло, с братской заботой Рори относится к Льюису. «У него и правда талант сходиться с людьми… Даже такими», — с этими мыслями Киллиан наконец-то добрался до Бишопского музея культуры и истории Полинезии. Солнце лишь сильнее прижарило красную кожу на руках, шее и носу — кожа беспощадно зудела и покалывала. Музейная прохлада после такого испытания показалась издевательской подачкой беспощадной судьбы. Киллиан медленно опустился на ближайшую банкетку и оглянулся. «С чего начать?» — простой вопрос поставил в тупик. Сравнить с Шамони — так у них была целая папка материалов и интернет под рукой. Здесь — только фотография. — Киллиан! — встревоженный голос господина Такеми вырвал из размышлений. — Ох, мальчик! Никуда не уходи! Я сейчас спущусь! — Да я никуда и не собираюсь, — пробормотал Киллиан, зная — его не слышат. Сковывало неприятное ощущение беспомощности и отсутствия пути. Как в старой компьютерной игре, где нет маркеров заданий, а ты пропустил сюжетно-важную информацию, оказавшись посреди чистого поля с ножиком первого уровня против босса сотого. Остаётся разве что стоять и ждать верную смерть, чтобы загрузиться с последнего сохранения. Для Киллиана боссом — очень метафорическим, конечно — стал торопливо спускающийся по лестнице господин Такеми. Заметно было, насколько осторожно он старается ступать, боясь повторить судьбу Хеп. «Наверняка уже всё знает», — тоскливо пронеслось в мыслях. — Киллиан! Ох, мальчик! — господин Такеми улыбнулся, присаживаясь на банкетку рядом: он выглядел невероятно уставшим. — Как твоё самочувствие? — в голосе скользнула удивительная отеческая забота. — Ну, меня хотя бы не заперли в больнице — и на том спасибо, — вяло кивнул Киллиан. — Господин Такеми, я могу задать вам пару вопросов? — Вопросов? — удивился он. — Разумеется! — Вас ведь назначили директором Бишопского музея совсем недавно… — Чуть больше месяца назад, — согласился господин Такеми. — Почему специалисты музея разбежались? — это даже ниточкой не было, но Киллиан не знал, с чего ещё начать. Господин Такеми задумался. Ответить на такой вопрос непросто, когда толком не уверен в причинах. Увольнения в Бишопском музее — незначительные — начались ещё до смены руководства. Говоря откровенно, именно эти подковёрные процессы привели к такой лёгкой смене власти и финансирующей организации. Бишопский музей отошёл под покровительство «Галереи Дюваль» за сущий бесценок. Разговоры ходили разные. Кто-то видел в этом работу людей Дюваль, иные предполагали, что ей просто повезло вовремя перехватить крупный лот. — Перехватить? — насторожился Киллиан. — У кого? — Ох, мальчик, — господин Такеми покачал головой. — Есть такие люди, с которыми лучше не связываться… — Маккохен, — тут же вспыли в памяти все разговоры, в которых звучала подобная фраза. — Маккохен? — господин Такеми заметно напрягся. — Что тебе известно о Маккохен? — Ничего особого, — признался Киллиан. — Компьютерщики, вроде как. Про них мало информации в интернете. Господин Такеми выдохнул явно облегчённо. Он говорил значительно меньше, чем знал, но Киллиан не понимал, с какой стороны подступиться. Спросить в лоб — так даже Ник при таких методах «допроса» уходил с темы, что говорить о чужом человеке. И всё же связь с Маккохен для Киллиана стала очевидной. Это они. Вновь они. «Почему?» — он посмотрел на Такеми, словно пытался прочесть его мысли. В конце концов, у Рори как-то получалось временами предугадывать, что в голове собеседника. — Киллиан, — наконец, решился заговорить господин Такеми после небольшой паузы. — Профессор Карвер — гениальный учёный. Госпожа Дюваль — великая женщина… Но как бы они ни просили, ни в коем случае не связывайся с этим делом… — Почему? — настойчиво спросил Киллиан. Господин Такеми вздохнул. Музейный мир на самом деле не так велик, как кажется. Что уж говорить — мир вообще не так велик, как кажется. Временные экспозиции, деловые встречи, обмен опытом и экспонатами — может быть, рядовые сотрудники различных музеев и не знакомы друг с другом, то руководители подчиняются теории даже не шести, а буквально двух-трёх рукопожатий. Предыдущий глава Бишопского музея был не просто случайным, а очень хорошим знакомым господина Такеми. «Он и сейчас таковым остаётся, — признался господин Такеми, — то, что я пришёл на его место, никак не повредило нашим взаимоотношениям. Более того, он был счастлив сбежать отсюда». Сбежать. Довольно хлёсткое слово. Произошедшее в музее действительно напоминало побег. — Всё началось… — господин Такеми задумался, очевидно вспоминая даты. — С этого? — Киллиан вытащил из кармана джинс смятый газетный лист со статьёй про алую руку. Господин Такеми печально кивнул. Алая рука. Настоящий камень преткновения, оказавшийся настолько огромным, что им заинтересовалась самая странная организация из всех, с которыми приходилось сталкиваться музейным сотрудникам. «Маккохен Индастриз». Когда над парковкой Бишопского музея мрачной тенью завис чёрный вертолёт с характерным логотипом на боку, все замерли с предощущении неизбежного. — Характерный логотип? — удивился Киллиан, припоминая — в Википедии не было никакой символики Маккохен. — Им маркируются грузы, техника, особые документы, — пояснил господин Такеми, — Маккохен не публичная организация, но у них достаточно фирменной собственности. Название организации, в котором литера «О» заменена символом Уроборос — лаконично и характерно… — Характерно? — не понял Киллиан. — Что вам известно об уроборосе, молодой человек? — постепенно господин Такеми от мягко-отеческого вернулся к своему обычному спокойно-деловому стилю общения. — Змея, которая кусает себя за хвост. Символ вечности или вроде того, — припомнил Киллиан. Господин Такеми кивнул. Уроборос — загадочный символ, богато встречающийся в религиозных традициях, алхимических практиках, мифах и легендах, даже научных теориях психологии и химии. Стоило вспомнить циклическую формулу соединения бензола, предложенную Фридрихом Кекуле: змея из шести атомов углерода, схватившая зубами собственный хвост. Замкнутый цикл. Бесконечность. Причина в бесконечных амбициях или истинного влияния Маккохен — трудно сказать, но в сознании осведомлённых белый уроборос на чёрном фоне вместо литеры «О» надёжно закрепился за корпорацией. — Причём здесь алая рука? — нахмурился Киллиан. — Трудно сказать точно, — признался господин Такеми, — и то, что я скажу сейчас, не должно покинуть стен этого музея… надеюсь, вы понимаете это, Киллиан. — Не совсем, — откровенно признался он, — но рассказывать никому не стану. — Алая рука… не совсем пропала, — фраза господина Такеми заставила брови Киллиана подняться в измулении. — Но эта история может бросить серьёзную тень на всех, кто в тот момент работал в музее. Это было коллективное решение. Может быть, неверное, но коллективное… — Её спрятали сами сотрудники музея, — выдохнул Киллиан. — А вы и правда смышлённый молодой человек, — кивнул господин Такеми. — Это был единственный выход — сохранить руку до той поры, когда музею ничто не будет угрожать. По этой причине первым делом среди всех учёных умов, которые могут принести здесь пользу, госпожа Дюваль вызвала профессора Карвера. В какой-то мере слова господина Такеми были признанием в помощи похитителям алой руки, коими оказались сами сотрудники Бишопского музея истории и культуры Полинезии. Непростое, болезненное решение, которое нанесло ущерб репутации каждого. «Без шуток. Многие теперь не в состоянии найти новую работу», — с оттенком осуждающей строгости заметил господин Такеми. Махинациями ли Маккохен, скандалом ли относительно руки, но эти люди остались не у дел, защищая бесценную реликвию. — Зачем Маккохен алая рука? — нахмурился Киллиан. — Молодой человек, — вместо ответа начал господин Такеми, — вы слышали что-нибудь о раскопках Королевской Башни во Франции — местечко под названием Шамони? — Раскопках? — Киллиан нервно сглотнул слюну, вспоминая ледяные катакомбы, ветер и слёзы Льюиса. — Я думал, там уже нет ничего ценного, чтобы копать… — Уже? — господин Такеми с интересом взглянул на него. — Я был там, — признался Киллиан. — В Шамони зимой. Дюваль говорила, что катакомбы нашли недавно. Ну, Королевскую башню. Я искал для неё сокровище… — Вот как, — казалось, эти слова разочаровали господина Такеми. — Его нашли? Легендарное сокровище. — Вроде того, — уклончиво ответил Киллиан. — Это оказалась Библия Марии Ант… Терезии, — он вспомнил, как Майк поправил его в тот раз. — Не впечатляет, да? — Напротив, — отозвался господин Такеми. — Сокровища не всегда блестят и сверкают. Сокровищем может быть и близкий человек, способный оставаться всегда рядом. Всё зависит от системы ценностей. Я не удивлён, что сокровищем Королевской башни оказалась Библия, ведь католики — набожные люди. Для простого человека в то время святое писание было ценнее любых алмазов. — Но вас что-то разочаровывает, — Киллиан постарался подключить всё своё крохотное умение понимать чувства других людей. — Я безмерно уважаю госпожу Дюваль и ценю всё, что она для меня сделала, — тихо произнёс господин Такеми, — но раз вы здесь, Киллиан, значит, она настроена найти алую руку любой ценой… — Господин Такеми, — Киллиан резко поднялся на ноги, — Дюваль вообще не приглашала меня сюда, — откровенно признался он, — это сделал Иен Бейкер. И раз эту гребаную руку спрятали такой ценой, я не собираюсь её искать, чтобы отдать в его руки. — Эти слова заставили господина Такеми искренне, светло улыбнуться. Разговор продолжился в кабинете при закрытой двери и опущенных шторах — господин Такеми вёл рассказ совсем тихо, словно опасался посторонних ушей. Его слова ещё несколько дней эхом отражались в сознании. Как же Маккохен оказались причастны к Королевской башне? «Очень просто — уничтожили её», — резюмировал господин Такеми. Когда начались раскопки, злополучный чёрный вертолёт с белым наименованием и уроборосом вместо литеры «О» прибыл с официальным постановлением: контролировать степень ущерба, которую археологи могут нанести зданию отеля Шамони-Монблан. Никто не планировал отказываться от прибыльного курорта в пользу кучки старых костей — позиция владельцев осталась категоричной даже после длительных бесед с Дюваль, заинтересованной в открытии Королевской башни. «Я полагал, что причина в сокровище, но, раз оно уже было найдено к тому моменту, она действовала из добрых побуждений», — печально усмехнулся господин Такеми. Он испытывал искреннее, глубокое уважение к Дюваль, но не мог сказать, что одобряет все её дела. — Это сложно объяснить, — покачал головой господин Такеми. — Я не могу понять одного… Маккохен — компьютерщики, как они связаны с «контролем степени ущерба»? Смартфонами замеряют, что ли? — Киллиан скрестил руки на груди, внимательно глядя на Такеми. — Ох, мой мальчик, — ответом послужил взгляд с тенью лёгкой насмешки — очевидно, господин Такеми слегка разочаровался в его умственных способностях, — твоя фамилия — Валентайн, верно? — С утра была, — согласился Киллиан. — Винсент Валентайн — твой родственник? — он вновь перешёл на заботливый неформальный тон. Подскочил пульс, а сердце, казалось, пропустило удар. Стало невыносимо жарко, на лбу выступила испарина. Имя отца эхом отразилось в голове, заставив вытянуться в струну. — Вам известно что-то об о… О Винсенте Валентайне? — понимая, как может прозвучать «об отце», быстро поправил себя Киллиан, стараясь не показывать напряжения, но вцепившись пальцами в подлокотник кресла. — Я ищу этого человека… Уже несколько лет, — это даже не ложь, но любимая полуправда. — Лично я не встречал его, мы не знакомы, но этот человек был в Шамони-Монблан. Формально — сопровождал доктора Джозефа Альпершмидта — одного из исследователей Маккохен. Фамилия примечательная — когда госпожа Дюваль представила тебя, на мгновение я растерялся… — Постойте-постойте, — перебил Киллиан, размышляя: как помягче выведать, известно ли Такеми, что Винсент — его отец, — в Шамони? На раскопках? — Что тебя удивляет? — Есть некоторые вещи, — Киллиан нахмурился. — Винсент Валентайн — химик, а не компьютерщик, и — тем более — не археолог. И он пропал. Два года назад. — Как такое возможно? — ахнул господин Такеми. — Винсент Валентайн — мой отец. И мне тоже интересно, как такое возможно. Голова кружилась от информации и мыслей. Ближайшие дни, ответственно помогая музею и не думая об алой руке, Киллиан пытался понять, что происходит в его жизни и как это возможно. Господин Такеми не сумел дать внятного объяснения, почему компьютерщики-Маккохен вдруг суют свой нос в археологию. Он знал — по глазам Киллиан видел, что знал — но рассказать не решился. В конце беседы их вообще прервал широко улыбающийся Бейкер, сообщивший: «В музей наладить видеонаблюдение прибудет один весьма хороший специалист», — господин Такеми тут же убежал узнавать подробности, а после старательно избегал Киллиана и любого разговора с ним. Похожую позицию заняла Дюваль, талантливо не слушающая вопросы. От разговора с Бейкером пришлось отказаться заранее — не хотелось выслушивать глупые шутки и подколы. Оставался только профессор Карвер, но, стоило ему узнать, что алую руку спрятали сами сотрудники музея, как отпало всякое сомнение: с Маккохен он знаком не менее поверхностно, чем сам Киллиан. «Да, я слышал о них», — буквально признался профессор Карвер. Обрисовывалась лишь странная история вокруг отца. Если раньше Киллиан только слышал, что его приглашали работать в Маккохен, и видел имя в засекреченном документе, то сейчас выяснил — Винсент Валентайн жив и замешан в их делах: сопровождал одного из исследователей «Маккохен Индастриз». Джозефа Альпершмидта. — Джозеф Альпермшидт? Никогда о таком не слышала. На третий день вынужденного отдыха Хеп со слезами на глазах умоляла отпустить её из больницы. Ей было стыдно, что все вокруг старательно готовятся к прибытию новых музейных сотрудников, а она валяется в палате, хотя чувствует себя прекрасно. Под ответственные подписи профессора Карвера и господина Такеми о том, что «пациентка Джонс» будет принимать выписанные лекарства и достаточно отдыхать, Хеп счастливо выпорхнула из прозрачных дверей. Она хотела немедленно вернуться в музей, но Пиппа настояла: вначале обещанный Киллиану приветственный праздник. Даже если его пребывание на Гавайях подходит к концу. «Тогда он будет прощальным», — услужливо подсказал Джо. Никто не возражал. Закатное солнце уже не обжигало, а тёплый песок приятно касался босых ног. Поначалу Киллиану показалось детской глупостью убежать на ближайший к музею пляж, чтобы пособирать ракушки. «Будет весело», — подбодрила его Хеп, лучезарно улыбаясь. Отказать он просто не смог. Они неспеша брели по пляжу. Разговаривали, пока Джо отвлекался на каждый блеск, надеясь найти раковины с жемчугом. — Такеми сказал, что он — исследователь Маккохен, — Киллиан посмотрел себе под ноги, которые лизнула лёгкая прибрежная пена. — Ты что-нибудь о них слышала? — Ничего, если честно, но я могу спросить своего деда, — задумалась Хеп. — Как раз к нему поеду скоро на выходные. — А твой дед… — Он доктор исторических наук, у него много знакомых в научных кругах, среди археологов и всяких профессоров. Уверена, если этот доктор Альпершмидт связан с историей, дед его должен знать, — уверенно кивнула Хеп, смешно тряхнув мелкими кудряшками. — Знаете, — задумчиво произнесла Пиппа, до того слушавшая их размышления, — пока я работала с документами Дюваль — до приезда Килла — несколько раз видела и это название, и змею на чёрном фоне. Уробороса. Я не уверена, работает с ними Дюваль или… в общем, это было похоже на то, что она собирает какую-то информацию. — О Маккохен? — Киллиан задумчиво почесал кончик носа. — Я могу поговорить с ней, когда мы останемся наедине, — предложила Пиппа. — Звучит неплохо, — поддержала её Хеп, — если Дюваль связана с Маккохен какими-то делами, она ведь наверняка расскажет своей помощнице… — Одно что помощница я у неё всего пару недель, — смутилась Пиппа. — Смотрите! Эй! Смотрите! — голос Джо отвлёк от беседы. Он бодро мчался, слегка утопая в песке, держа крупную красивую ракушку. Её приятный нежно-бежевый оттенок в лучах закатного солнца отражался лёгким перламутром и мелкими каплями океанической влаги. Джо вложил ракушку в руки Киллиана. — Клёвая, да? — взгляд его горел восторгом. — Эл Джею бы понравилась, — усмехнулся Киллиан, вспоминая тягу Льюиса к разным симпатичным мелочам. — И правда, — Пиппа улыбнулась, — он любит такое. — А кто такой этот Эл Джей? — удивился Джо. — Мой брат. — Мой друг. Киллиан и Филиппа переглянулись. Воспоминания о Льюисе приятно укололи нос: рассказывать о приключениях, не углубляясь в опасности и неприятности, оказалось слишком легко и просто. Увлечённо жестикулируя, Киллиан рассказывал о том, как вместе с Льюисом они исследовали старинный викторианский особняк, в котором миссис Робертсон с дочерью открыли гостиницу. Тёплым вечером забавно вспоминались холодные дни среди украшенных морозом окон и скрипящих половиц. Вот уже и приключение в Шамони представлялось удивительной, но совершенно не пугающей прогулкой по тёмным подземельям. С удовольствием Киллиан вспоминал невероятный талант Льюиса к поискам информации в интернете. Он и сам умело пользовался форумами, знал, как задать вопрос, но Льюис буквально за пару недель освоился в интернет-пространстве настолько уверенно, словно в прошлом был хакером. — Вас многое связывает, — в ладонь рассмеялась Хеп. — Килл спас ему жизнь, — охотно согласилась Пиппа. — Скажешь ещё, — откровенно смутился Киллиан, чувствуя, как кровь ударила по сгоревшим щекам. — А Петит-Опера? — возмутилась Пиппа. — Сколько же приключений, — мечтательно протянул Джо. Прогулка с обитаемого пляжа постепенно переместилась ближе к диким местам. Сюда не долетали звуки музыки с побережья, зато звёзды, казалось, можно было потрогать рукой. «Потрясно», — протянул Джо, задирая голову вверх. Глубоко-синее полотно усыпали миллиарды — сотни миллиардов — маленьких ярких огоньков. Где-то в стороне тихо что-то прошуршало, вроде как рыкнул мотор, но блестящая роспись созвездий на небосклоне отвлекала от любых мыслей. — Может, сядем здесь? Так тихо, — предложила Хеп, оглядываясь по сторонам. — Почему нет, — легко согласился Киллиан, падая прямиком на песок вблизи крупной поваленной пальмы. — Прям здесь? — удивился Джо, оглядываясь. — Тут здорово, — поддержала Пиппа, но прежде чем сесть, предпочла снять повязанную на пояс рубашку и постелить под себя. В сравнении с ней Хеп запросто уселась на песок рядом с Киллианом и уставилась в небо. Только Джо немного замешкался, прежде чем последовать их примеру… и изумлённо воскликнуть. — Тут что-то твёрдое! — возмутился он, вскакивая и потирая ушибленную поясницу. — Твёрдое? — не сразу отвлёкся от звёзд Киллиан. — Ага! Смотри! — Джо запустил руки в мягкий песок и обмер. Занесённую песком, поцарапанную коробку, маркированную «хрупкое» и «музейное имущество» медленно, но удалось извлечь наружу. Прикопанная кем-то в укромном местечке, она оказалась в их руках. В первую очередь — в руках удивлённого Джо. — Не может быть, — пробормотал он. — Открой, — тихо предложила Пиппа, будто боялась, что их кто-нибудь услышит. — Поверить не могу, — выдохнула Хеп. Внутри на мягкой губке лежала скелетированная алая кисть. Та самая, которую несколько дней назад господин Такеми умолял не искать. «Или не находить», — мысленно поправил себя Киллиан, едва сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к настолько необычным костям. — Это она, — Хеп ахнула. — Ну что, ребятки, поздравляю, — на плечи Джо легли широкие ладони. — А теперь давайте её сюда. Киллиан, Хеп и Пиппа резко оглянулись: за Джо, сжимая пальцы на плечах, возвышался Бейкер. В полумраке он напоминал странное существо с отсутствующим взглядом за стёклами очков в толстой чёрной оправе. — Ч-что? — ляпнул Джо, откровенно испугавшись. — Отпусти его, — нахмурился Киллиан, щерясь, как хищный зверёк. — Отпущу. Только заберу кое-кто, — Бейкер потянул руку за коробкой, но Джо улучил момент и вывернулся из его рук, прижимая находку к груди. — Ни за что! — Ой, да ладно, — Бейкер закатил глаза. — К чему вам эти кости? — Убирайся, — прорычал Киллиан. В ответ Бейкер лишь усмехнулся, прикрыв глаза. Он прошёлся вперёд-назад перед ними, очевидно, размышляя о чём-то. — Так это ты следил за мной? — Следил? — посмеялся Бейкер. — Да нужен ты мне, плоскожопик. Мне нужна только алая рука — не обессудь. — Ну так и проваливай отсюда, ты её не получишь, — фыркнул Киллиан. — Спорим? — неожиданно поинтересовался Бейкер, останавливаясь напротив него. — А если я скажу, что знаю кое-что о твоём отце… — Пошёл к чёрту, — фыркнул Киллиан. — И без тебя разберусь в этом деле, когда Хеп узнает больше о Джозефе Альпершмидте. — Не узнает, — Бейкер усмехнулся. — Но, думаю, человек по имени Штефан Альпершмидт может знать о своём родителе чуть больше, чем твоя чудесная подружка. — Штефан… — … Альпершмидт? С некоторыми фамилиями не бывает совпадений. Киллиан протянул руки и уверенным жестом забрал у Джо коробку, словно не услышав нервное: «Нет!» — и подошёл к Бейкеру. — Отдашь её Маккохен? — спросил так холодно, что Хеп и Пиппа вздрогнули. — Маккохен? Да нет, — пожал плечами Бейкер. — Есть у меня один араб… — Если я узнаю, что алая рука досталась Маккохен, ты пожалеешь, что на свет родился. Неважно, Иен Бейкер ты, Тейлор или кто там ещё… Мне нужна информация… Об отце, — Киллиан протянул коробку Бейкеру. Тот прикрыл глаза и спокойно кивнул, забирая коробку из его рук. Конечно, на секунду Киллиан сжал пальцы, чувствуя взгляды Хеп, Пиппы и Джо. Понимая, что не должен этого делать. По спине пробежал неприятный холодок. Бейкер слегка потянул коробку на себя, но отпустить её Киллиан никак не решался. Он стиснул зубы, ощущая неприятную дрожь. «Кто я после этого?» — промелькнула болезненная мысль. — Ты поступаешь правильно, — неожиданно мягко поддержал его Бейкер. — Лучше она останется далеко от наших интересов. — Мой отец… — Вот заладил, — хмыкнул Бейкер, — я ведь сказал, что найду для тебя информацию. Столько, сколько смогу, а могу я многое. — Кто такой Джозеф Альпершмидт? — Человек, который меня вырастил, — удивительно прямо и спокойно ответил Бейкер. Киллиан разжал пальцы, отступив на шаг назад. Горло свело болезненным ощущением: он делал что-то не так, поступил неправильно, но не мог ничего изменить. Оставалось лишь смотреть, как Бейкер, отсалютовав, уходит. Словно в замедленной съёмке. Киллиан закрыл глаза, не желая наблюдать за его триумфом. Плеча коснулась удивительно жёсткая, тёплая рука Хеп. «Это важно для тебя», — тихо произнесла она, нисколько не обвиняя Киллиана в этой слабости. — Я не должен был. — Всё в порядке. Я могу? — Да… Конечно, — сдался перед любыми событиями Киллиан, ожидая чего угодно. Кроме тёплых, заботливых объятий. Следом за Хеп его крепко обняли Пиппа и Джо. Перед последним было особенно стыдно, но все понимали: семья важнее любых археологических находок. Киллиан глубоко вдохнул, находя в себе силы открыть глаза. В кустах мелькнули жёлтые окуляры. — П-постойте! — воскликнул Киллиан. — Вы тоже это видите? — он бросился в густую листву. «Гав», — остановил его выразительный звук навстречу. К ним, волоча за собой огромную палку, деловито вышагала крупная собака, а через несколько мгновений, ломая мелкие веточки, следом за ней вышел крупный пожилой гаваец — Пика, водитель того самого жёлтого ведра гаек. — Алоха, детишки! — улыбнулся он. — Тоже нашли уютное местечко?