Килл Валентайн

Разбитые зеркала привлекают и пугают одновременно. Завораживающая паутина тонких трещин, делящих единый мир на сотни, тысячи маленьких копий, действует как искра: и вот голову уже распирает странная мысль — так ли на самом деле реально то, что вокруг. Крохотные песчинки стекла в центре — месте удара — разлетаются до огромных, способных служить отдельными зеркалами, осколков — лишь обработай острый край да вставь в подходящую раму. В разбитом зеркале любопытно, непривычно разглядывать мир. Смотреть, как преломляются, искажаются черты, ломаются формы предметов — зазеркалье дарует им новые свойства и образы. Всё выглядит не так, как должно. Не таким, как должно. Киллиана Валентайна в комнате Джека Шаула встретило именно такое — разбитое вдребезги — зеркало. Огромное — от комода почти до кромки потолка, — отражающее комнату практически целиком. Тяжёлая деревянная рама с резными цветами, как гротескная громада посреди обычной комнаты обычного молодого человека. Внутри блестящих осколков раздвоилась и покосившаяся картина старинной карусели, и сваленные на пол в каком-то диком порыве вещицы с комода, и корзина со смятыми тряпками в углу. В забрызганное обломками солнечных лучей полотно комнату превращал свет, с трудом пробивающийся из-за дрожащих на сквозняке пропитанных пылью занавесок. Он касался слишком аккуратно заправленной кровати, слишком конкретных отметок вещей на незначительном слое летней пыли — ещё вчера всё аккуратно и педантично стояло на своих местах. Всё выглядело не так, как должно. Не таким, как должно. Киллиан замер в дверях. «Что здесь произошло?» — растерянно подумал он, на цыпочках, как вор, пробираясь в комнату — всё старался не смотреть в сторону разбитого зеркала. По какой-то причине оно вызывало дискомфорт. Словно кто-то посторонний — неописуемый — мог зайти на огонёк через него. Будто ещё немного — и семь одинаковых веснушчатых лиц, раздробленных острыми гранями осколков, соберутся в одно, а их растерянное выражение превратится в хищный, голодный оскал. Или — значительно хуже — надменную усмешку, преследующую каждый день после взгляда на картину в полутёмном старинном баре. Киллиан поморщился и отвернулся. Он по праву считал себя скептиком — не верил в зелёных человечков или призраков — но за последние полгода слишком часто прикасался к чему-то, что не получалось объяснить логически. Фиолетовый — «Аметистовый!» — услужливо напомнил голосок в голове — свет из-за двери закрытой комнаты в заснеженной Англии. Болезненный холодок и пробирающий до костей ветер, невесть как поднявшийся в затхлых подземельях маленького курорта, затерянного среди французских Альп. Алаоис Муншайн — один в один копия Киллиана — возлюбленную которого обвиняли в колдовстве. Все эти мелкие детали заставляли его сомневаться то ли в собственной адекватности, то ли в общей картине мира. Он не мог объяснить, почему разгром в комнате Джека заставил его вспоминать все эти «необычные» фрагменты, но при этом отчаянно чесался кончик носа, словно детектор спонтанной мистики. Киллиан мазнул взглядом по разбросанным вещам. Всё, чёрт возьми, должно быть не так. И не таким. «Бред какой-то», — одёрнул он себя и подошёл к зеркалу. Рядом осколки вазы, которую Джек — очевидно — швырнул в стекло. «Насколько его выбесило отражение, что он разбил его, а не попытался закрыть?» — Киллиан горько усмехнулся. Он сам никогда не любил смотреться в зеркало: слишком длинный нос, слишком яркие веснушки, нелепые подростковые прыщи — собственная внешность, как часто бывает у подростков, отталкивала до омерзения. Когда пропал отец, Киллиан вообще возненавидел отражения, их глупые игры с восприятием. Слишком часто — чистя зубы на ночь, например — ему казалось, будто где-то на краю периферийного зрения возникает знакомый образ. Словно отец стоял где-то за плечом, но, как в глупой игре, всегда прятался за спину до того, как Киллиан успевал обернуться. «Нет… Тут что-то другое…» — Киллиан склонил голову набок, наблюдая, как его нескладная фигура искажается и дробится на несколько разномастных частей. Благо, растерянное выражение лица не меняется на что-то иное — инородное. «Злость? Страх?» — но мозг Киллиана — всё ещё неловко-подростковый — упрямо складывал воедино отдельные образы: нервный смех над глупой шуткой, истерика до дрожи в чужое плечо, мёртвый стеклянный взгляд, жуткий хрипящий голос и скулящие ответы себе самому. Не злость. «Ненависть». Не страх. «Паника». — Кого ты так сильно испугался, Джек? — вслух спросил Киллиан, не ожидая ответа. — И кто тебя так сильно бесит? — добавил тише и сделал шаг вперёд. Носок кеда коснулся прозрачной, заполненной до середины колбы из толстого стекла. Однажды Рори затащил Киллиана в косметический масс-маркет, пока они ждали Льюиса после уроков — прогулка запомнилась покупкой точно такого же флакона. Только телесного цвета масса внутри казалась гораздо светлее — почему-то Рори никак не желал подбирать косметику подходящего тона. «Его проблемы, я здесь не за этим», — укорил себя Киллиан, склоняясь к флакону и поднимая его с пола. Открыл крышечку, принюхался — запах один в один тот, который сопровождал Джека все два дня их знакомства. «Это не то», — отмахнулся Киллиан, поставив флакон на подходящую выемку в тонком слое пыли. — Пыль! — неожиданно для себя выкрикнул он, хватаясь за голову. Насколько же элементарно и глупо звучала подсказка. Вопреки опрятности под маской нервного срыва, предметы в комнате покрывали слои пыли: везде разные, но заметные. Трудоголик, Джек — очевидно — приходил сюда разве что спать. Дополнительная уборка ему не требовалась. Забавно, насколько просто после мелкого умозаключения стало разглядывать недостающие детальки паззла в общем погроме. Киллиан никогда не отличался внимательностью — во всяком случае, по собственному мнению. Когда в Джорджтауне ему довелось осматривать комнату Филиппы — без вести пропавшей на тот момент — как будто внутренний голос — полностью оторванный от собственного сознания — подсказал ему, куда смотреть, на что обратить внимание. Это не было одномоментным волшебным щелчком, после которого он высокопарно сообщил бы падающему в обморок от восторга Льюису: «Она находится Там!» Он медленно, степенно осматривал всё на своём пути, кроме совсем уж личных вещей. Тогда рука сама потянулась к баночке Провигила — знакомого препарата для борьбы с сонливостью и рассеянностью переходного возраста. «А сейчас?» — Киллиан замер посреди комнаты и огляделся. Шаг к тумбе около кровати — Джек не задвинул ящик до конца. Внутри мягкие продолговатые «бигуди», название которых много раз повторяла Филиппа, но Киллиан всё равно не запомнил, простенькая ручка из переработанных материалов: «Как у Старика», — книга «Трое в лодке не считая собаки» Джерома. К. Джерома. Киллиан иронично усмехнулся — Джека ведь сторонился Панинаро. — Хрень, — отмахнулся он от этой мысли и задвинул ящик обратно, оборачиваясь к комнате с другого угла. — Ого… «Аж трещина пошла, да он дверь за собой не закрывал, а захлапывал, что ли? Или это с одного раза так? — задумчиво пробормотал внутренний голос, когда Киллиан поднял взгляд на трещину над дверью. — А тут что? — он посмотрел вниз — под ногой заметил неглубокую промятину. — Врезался в кровать — не обратил внимание. Метался по комнате? Сносил то, что мог снести? То, что попадалось под руки и ноги? Скинул всё с комода, разбил зеркало, а потом? Ага! Корзина для белья стоит наискосок, он пнул её? Наверное… — Киллиан нахмурился и попытался осадить сам себя. — Тогда почема она не упала? Тяжёлая, что ли?» — он почесал кончик носа, пытаясь из разрозненных наблюдений и попыток упорядочить хаос вывести общую картину случившегося. Осторожно, стараясь не ступать по разбросанным вещам, Киллиан подошёл к корзине для белья. Постарался поставить её ровно и с удивлением отметил — действительно тяжёлая. «Стоп. А какого хрена она такая тяжёлая?» — он нервно сглотнул. Стоило такой мелкой, незначительной с первого взгляда детальке занять своё законное место среди прочих заметок и улик, как по спине пробежал неприятный холодок. Вовсе не от лёгкого ветерка — на улице всё так же пекло солнце, а в комнате было душно. От лица Киллиана отхлынула кровь, он одним пальцем — осторожно — откинул крышку с корзины для белья. Мозг приготовился к худшему. Внутри — жалким синим свёртком — пристроился форменный синий сюртук. Так он больше напоминал кусок дешевой ткани, но Киллиан слишком хорошо помнил, как Джек заставил его утром надеть точно такой же. Это заставило выдохнуть — ничего необычного, в конце концов у любого сотрудника в запасе есть комплект униформы: «Не так ли?» — попытался убедить себя Киллиан, но напряжение не отпускало просто так. Взгляд зацепился за криво торчащий край сюртука — сердце тут же рухнуло куда-то вниз, к пяткам. Подол неаккуратно порван — нитки торчали во все стороны. Самое главное — недоставало куска синей ткани. Чувствуя, как по спине крупным градом катится пот, Киллиан сунул руку в карман джинс и вытащил обрывок, который нашёл в лабиринте. Он идеально устроился на оборванном месте. Снова сглотнув — чувствуя нехватку воздуха — Киллиан попытался вытащить сюртук. Тот не поддался. Словно какая-то тяжёлая ноша удерживала ткань. Ещё одна попытка — что-то с глухим стуком вывалилось из складок тяжёлой ткани. Медленно Киллиан отложил сюртук на пол — в корзине остались смятый, изодранный ежедневник и внушительный кусок брусчатки с характерным тёмно-красным пятном. — Нет… — выдохнул Киллиан. — Блять, нет! Нет, нет, нет! Блять! — взмолился он. — Нет. Нет. Нет. Нетнетнетнет… Киллиан схватил сам себя за локти — одёрнул от первой мысли схватить булыжник в руки. Попытался глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть. «Камень — оружие. Это очевидно. Но ежедневник никак не связан с покушением на Милли!» — убедил он себя и медленно — негнущимися пальцами — вытащил его из корзины. « — 16 июля — Это невыносимо! Работать становится всё сложнее — я почти не могу контролировать её раздражение. Каждый день слышу голос всё громче и громче. Мне страшно. Она требует, чтобы я взял себя в руки, но мне безумно страшно! Далан сегодня что-то на повышенных тонах выяснял с дедом — не знаю, ссорились они или нет, но она говорит, что ссорились! Не понимаю. Не могу понять, не могу держать себя в руках. Хочу поговорить с Борисом — он всегда помогал, но она запрещает. Не запрещает она только писать в дневники… Я сбился со счёту, какой это дневник после того, как я впервые услышал её голос. Предыдущий, как всегда, сжёг в ванной. Надеюсь, дед не почувствовал запаха гари. Она заставляет делать это! И смеётся. Каждый раз смеётся. Ей нравится огонь… Ещё ей нравятся кровь и быть главной. Чёрт побери! Я каждый новый дневник начинаю так, но потом она сжигает его! Не я сжигаю! Она! Она всё больше делает за меня. Я хочу дописать… Хочу выговориться… Хочу…» « — 18 июля — НЕТ. НЕТ. НЕТ. ПОЖАЛУЙСТА. НЕТ. ОСТАВЬ МЕНЯ. Я НЕ ХОТЕЛ. Я НЕ ХОТЕЛ. НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ НЕ ХОТЕЛ» « — 19 июня — Он только что ушёл. Испытываю странные чувства. Наверное, это не то, с чего нужно начинать запись, но иначе не получается. С чего бы начать… Даже не знаю. Удивительный день. Странный. То есть… Когда мы впервые встретились взглядами, когда мы пожали друг другу руки, я… перестал её слышать! Мне так легко и спокойно! То есть… мне на самом деле сейчас паршиво. Я вспомнил и осознал столько всего, мне так тяжело… И так страшно. Страшно, что она вернётся. Страшно, что повторится то, что было пару… НЕТ! НЕТНЕТНЕТ. Это был не я. Это точно был не я. Ничего страшного. Я возьму блокнот завтра… Кажется, я понимаю, почему она заставляла сжигать дневники, но… У меня есть хотя бы несколько записей в этом! Удача! Завтра я возьму дневник, возьму порванный сюртук и кусок камня, которым ударил Милли. Полиция ни за что мне не поверит, но… Дед и Киллиан ведь поверят? Она… Да! Точно! Ещё она испугалась того парня с накрашенными глазами! Может быть, он как-то влияет на неё? Или только Киллиан влияет? Я не могу понять… И я ужасно хочу спать. На самом деле хочу. Когда Киллиан привёл меня в комнату, я почти уснул, но привычка писать всё в дневник уже намного сильнее. Как только дверь за ним закрылась, я снова здесь. Снова с тобой, дневник. Надеюсь, ты послужишь мне хотя бы подобием алиби. Я понимаю, что заслужил отправиться в тюрьму за покушение на Милли… Возможно, даже за те грязные слухи, которые она заставляла меня говорить о Борисе. Я готов к заключению в тюрьму, но надеюсь, что дед прислушается ко мне. И Киллиан прислушается. Глаза закрываются. Я лягу спать, а утром… Утром расскажу Киллиану и деду всё, что произошло». Киллиан перевернул страницу в надежде найти запись за сегодня, но его встретила лишь смятая пустота. Стоя около бельевой корзины с куском окровавленной брусчатки на дне, он почувствовал себя разбитым и никчёмным. Джек хотел помощи от него, а получил лишь это. «О ком он писал? Кто такая Она?» — попытался собраться с мыслями Киллиан, но его отвлекли голоса за дверью. Знакомые голоса. До тошноты знакомые. «Он не поймёт. Остановись и давай пораскинем мозгами», — интонации угадывались, но для Иена Бейкера звучали спокойно. Слишком серьёзно. Полгода! Они знакомы уже полгода, но Киллиан только сейчас слышал такую сдержанность в его голосе. «Собственно, ты ничего о нём не знаешь», — укорил внутренний голосок. «Не поймёт?!» — надрывный, режущий слух выкрик. В интонациях пацанского тенорка Рори угадывались плохо скрытые раздражение и беспомощная ярость. Ручка двери слегка наклонилась — на неё положили руку, но войти не спешили. Рори заговорил нарочито-тихо, так что Киллиану пришлось прислушиваться: «Килл… Он ведь мой друг. Наш друг, если тебе так будет понятнее… И мой, и твой… Наверное. Не знаю. Да плевать! — Он вновь чуть не сорвался на крик, но вовремя притих, стал совсем неразличим. — Штефан, я не могу оставить его один на один с этим всем… Ты понимаешь, почему. Ты видел своими глазами. Ты ведь всего видел гораздо больше, чем я…» — в воцарившемся молчании ручка двери наклонилась сильнее — вот-вот откроется. Киллиан попытался спрятать ежедневник в карман — не вышло. Думая, куда его лучше спрятать от Рори и Бейкера, он не заметил, как ручка двери вернулась в привычное положение после короткого: «Если он узнает…» «Узнаю, что?!» — захотелось заорать Киллиану на них, но он притих. Крадучись приблизился к двери, едва не ухом прижимаясь. Ответы на многие вопросы находились так близко — так ему казалось. «А если не узнает, то умрёт! — рявкнул Рори так, что Киллиан шарахнулся в сторону. — Хватит! — под дверью полоснуло фиолетовым. — Мы уже десять лет живём среди людей! Я уже десять лет не лабораторная крыса! И я сам могу принять решение, кому рассказать обо всём!» — после этого дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену, едва не касаясь носа Киллиана. С потолка обвалилась невесомая пальцы штукатурки. «Беги! Беги прямо сейчас! Не оставайся с ним рядом!» — неожиданно в панике заверещал внутренний голосок, выбивая Киллиана из колеи. На пороге — бледный даже под слоем светлой тоналки — Рори. Киллиану потребовалось несколько секунд, чтобы осознать это. Осознать и растерянно укорить себя: «Это всего лишь Рори… Почему я должен бежать?» — но внутренняя паника никак не успокаивалась. Он словно завороженный смотрел на кулон из фиолетового аметиста. Казалось, он источает едва различимый свет. «Не смотри! Не смотри!» — крик в голове заставил шарахнуться к кровати и поднять взгляд. За спиной Рори стоял удивительно мрачный Бейкер. «Нет… Не так», — тяжело выдохнул Киллиан, понимая — перед ним не Иен Бейкер — придурочный пожиратель шоколада типа «чистая земля», а Штефан Альпершмидт. Кем бы он ни был. Кем бы они оба ни были. Мысли тревожно метались в голове. Киллиан не мог понять, почему сейчас боится Рори. Не мог понять, кому принадлежат шальные приказы бежать. — Киллиан? Киллиан Валентайн? — Рори сделал шаг вперёд. — Не спеши, — попытался остановить его Штефан, касаясь пальцами плеча, обтянутого грубой чёрной кожей платья. — Даже если это не он, та штука неплохо пряталась. Как и у Шаула… — Шаула её не контролировал! — отмахнулся Рори. — Да чёрт побери! Штефан, это — Килл! Я с ним в одной постели спал! И давно ощутил бы что-то серьёзное! — Вы оба можете заткнуться на минуту! — рыкнул Киллиан, — воображаемую минуту, — важное уточнение, — и объяснить, что за херня здесь происходит?! — Это точно он, — Рори облегченно выдохнул, а потом бросился на Киллиана с объятиями. — Килл, я должен, — не отпуская, начал он, — рассказать тебе нечто важное! — Примерно двадцать пять лет своей жи… — Штефан, — гораздо мрачнее рыкнул Рори в его сторону. — Молчу-молчу! — он примирительно поднял руки: «Ну, хотя бы Штефан Альпершмидт не настолько отличается от Иена Бейкера», — успокоил себя Киллиан, а вслух спросил: — Рассказ долгий? — Есть немного, — согласился Рори, не отпуская его из цепких объятий. — Это поможет Джеку? — прохрипел Киллиан, опасаясь, что его сейчас задушат. — Надеюсь, — Рори отстранился и заглянул ему в глаза, словно пытаясь что-то высмотреть, как терапевт во время приёма. — Если есть ещё, кому помогать, — уточнил он, наконец-то отступая на шаг. Киллиан не поверил. Чушь, которую нёс Рори, оказалась настолько непроходимо-глупой, что оставалась лишь одна реакция — не поверить. Он говорил о каких-то аномалиях, недоступных обычному человеку, но способных овладеть им. Пытался рассказать, что Джек уже и не Джек вовсе: «Скорее всего с момента, как спустился под карусель», — но поверить Киллиан не мог. Сознание упрямо сопротивлялось. «Хватит нести эту хрень!» — в определённый момент рявкнул Киллиан, заставив Рори качнуться в сторону. Он замолчал. Молчал около минуты, а потом — удивительно мрачный — коротко бросил Штефану: «Его выбор. А пока, постарайтесь помочь этому Джеку». «Пиздец, — заключил Киллиан, принимая из рук Штефана знакомую чёрную гарнитуру. — И додумается же!» Нечто подобное с Киллианом уже происходило. В прошлый раз, ведомый голосом Иена Бейкера, он летел по ночным заснеженным улицам предрождественского Нью-Йорка. Сейчас перемахнул низкую скамейку — прямиком на газон — сокращая путь через парк, только вёл его уже голос Штефана Альпершмидта. Удивительно, как много значит им человека. Ещё когда в Гонолулу Штефан раскрыл себя, Киллиан ощутил — перед ним кто-то другой. И чем больше они взаимодействовали, тем больше он понимал, насколько Штефан отличается от Бейкера, но при этом похож на эту маску. Манера речи. — Удивительно, какой ты сегодня молчаливый, — заметил Киллиан, слыша в наушнике только шуршание фольги. — Жду твоих вопросов, — протянул Штефан, после чего послышался треск шоколадной плитки, варварски откушенной поперёк. — Их слишком много, — признался Киллиан. — Не знаю, с чего начать… Что за бред нёс Рори? Аномалии? Демоны? Какой адекватный человек в это поверит? — Тот, который встретится с ними лично, — задумчиво отозвался Штефан, словно и не планировал в чём-либо переубедить Киллиана. Ответы на вопросы. — Пф, я думал, ты начнёшь говорить меньшими загадками, — признался Киллиан. — Пытаешься нащупать разницу, между Бейкером и Альпершмидтом? — Штефан очевидно усмехнулся. — Это две грани одной сущности. Когда-нибудь поймёшь. Кстати, я пообщался с некоторыми представителями деда. Ты не поверишь, но я нашёл нечто, касающееся твоего отца. Киллиан замер на развилке к разным частям парка. Сердце словно замерло на секунду, а дыхание перехватило. — Не останавливайся, — посоветовал Штефан. — Джек по слепым пятнам старается двигаться к лабиринту — оттуда проще всего незамеченным выбраться из парка. Не будешь тормозить — поймаешь его. — Говори, — коротко потребовал Киллиан и бросился в сторону лабиринта. Штефан говорил. Говорил много и — на удивление — по делу. О том, как Винсент Валентайн оказался интересен Маккохен. О том, как и на каких условиях ему предложили работу. О том, как ему пришлось отречься от своей семьи и привязанностях: «Но ради чего, — подытожил Штефан, — мне пока не удалось выяснить. Но, если решишь пережить встречу с Джеком, я знаю местечко, где ты и сам можешь осмотреться. Сверни здесь налево, так больше шансов его перехватить». Его слова ощущались, как вылитая на голову бочка ледяной воды. Киллиан не успевал осмыслить, не успевал осознать — быстрый бег путал всё в голове, смешиваясь с пронзительный голоском, который требовал бросить всё. Остановиться. Не лезть не в своё дело. «Отвали, — грубо одёрнул Киллиан собственные неправильные мысли, — заткнись, пожалуйста, придурок. И прими уже ответственность за тех, кому решил помогать!» — Джек! — заорал Киллиан, едва перед глазами за углом мелькнула синяя ткань сюртука. — Джек! Стой! Звуки шагов и сбитого дыхания — Джек был совсем близко, но останавливаться не собирался. Вновь синий всполох, заметный сквозь иссушенные провалы живой изгороди. Он скользнул в другом рукаве коридора. «Будет больно», — предупредил себя Киллиан и, глубоко вдохнув, бросился сквозь колючие сухие ветви. Грубая ткань рубахи слегка защитила его от порезов, но кусты успели зацепить руки, которыми он прикрыл лицо. Показалась спина Джека. — Стой! — рявкнул Киллиан. — Остановись же ты! Я хочу помочь! — Помочь? — Джек и правда остановился. Он медленно обернулся к Киллиану, глядя куда-то себе под ноги. Сделала два шага вперёд — губы исказила кривая улыбка. — Кому ты пытаешься помочь, сопляк? — Голос не его, но тот самый — с записи камеры. — Нет! Нет-нет-нет-нет! — Джек схватился за голову и отступил на шаг назад. — Килл, нет! Уходи! Пожа… А-а-а-а-а! — он врезался в изгородь и протащил себя вперёд, прижимаясь к торчащим кривым ветвям. — Джек! — Киллиан бросился к нему, стараясь оторвать от кустарника. Миг — на его шее сомкнулись удивительно сильные руки. Заплаканные до красноты глаза Джека были закрыты, но лицо уродливо кривилось яростью пополам с отчаянием. Миг — затылком Киллиан встретился с неровной гравийной дорожкой — яркое дневное небо где-то высоко над лабиринтом одномоментно потемнело. Миг — всё вокруг закрылось мрачной тенью Джека, пальцы которого в исступлении сжимали шею. «Киллиан! Килл! — голос Рори ворвался в ухо. — Килл! Ответь! Что происходит?! Мы не видим вас!» Вместо слов с губ сорвался лишь кривой хрип. «Сопротивляйся! — зарычал внутренний голос непривычной тупой агрессией. — Сопротивляйся, бесполезный сопляк! Ты не можешь здесь сдохнуть вот так!» — Джек… Дж… ек… б… ля… ть… — захрипел Киллиан. Дотянуться до кармана джинс не удалось — мешала ткань рубахи. Ногти впились до крови в чужое запястье. Мозг вопил от боли и недостатка кислорода. Ноги задёргались будто сами собой. Чувствуя, как мир сужается до единственной точки где-то среди растрёпанных светлых кудрей, Киллиан наотмашь мазнул кулаком. Наугад. Он и не почувствовал, попал или нет, но в тягучем сумраке блеснули прозрачные пятна. Джек открыл глаза. Миг — отпрянул в ужасе. Миг — вскочил на ноги, делая шаг назад. Миг — чудовищно захрипел. — Б̖̍у̖̗̍̎д̖̗̍ь̖̗̘̙̍ т̖̗̘̙̜̝̍ы̖̗̘̙̍̎ п̖̗̘̍̎р̖̗̘̙̍о̖̗̘̙̜̝̞̍̎̄̅̿к̖̗̘̙̜̍̎̄̅л̖̗̘̙̍̎̄̅я̖̗̍̎̄т̖̗̍̎̄̅̿̑! ̖̗̘̍̎̄ Т̖̗̘̙̜̝̞̍̎̄̅̿̑̆ы̖̗̍ и̖̗̘̙̜̝̞̟̍ т̖̗̘̙̜̝̞̍̎̄̅в̖̗̘̍о̖̗̘̙̜̍ё̖̗̘̙̍̎̄̅̿̑̆ ч̖̗̍̎̄ё̖̗̘̙̜̍̎̄̅̿̑р̖̗̍̎̄̅̿̑̆т̖̗̍̎̄о̖̍̎̄̅̿в̖̗̘̙̍̎̄̅̿̑о̖̗̍̎̄̅ л̖̗̘̍̎̄̅̿и̖̗̍ц̖̗̘̙̍̎о̖̗̘̍̎̄̅! ̖̗̘̍ Силясь отдышаться, Киллиан не сразу сообразил, что произошло. Хватаясь за горло, он попытался встать, во все глаза глядя на Джека. Это был не его голос. Не его глаза. Киллиан подумал было: «Мне кажется…» — попытался списать на галлюцинацию от нехватки кислорода, но чем глубже дышал, чем ярче становился мир вокруг, тем настойчивее зрение и слух доказывали: он не ошибся. — Э̖̍т̖̍̎̄̅̿о̖̍̎̄̅ н̖̗̘̙̜̝̍̎̄̅̿̑̆е̖̍ т̖̗̍̎̄̅̿̑̆̐ы̖̗̘̙̜̝̞̍̎! ̖̗̘̙̜̝̞̟̠̍̎̄̅̿̑̆̐ Н̖̗̘̙̜̝̞̟̍̎̄̅̿̑̆̐е̖̗̘̙̜̝̞̟̠̤̥̦̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗͑̇̈ м̖̗̘̙̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗͑̇̈о̖̗̘̍̎ж̖̗̘̙̜̝̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗͑е̖̗̘̙̜̍̎̄̅̿ш̖̗̘̙̜̝̞̟̠̤̥̦̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗͑ь̖̗̘̙̜̝̞̟̠̍̎̄̅̿̑̆̐ б̖̗̘̙̜̝̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗͑̇ы̖̗̘̙̜̝̞̟̠̤̥̍̎̄̅т̖̗̘̙̜̝̞̟̠̍̎̄̅̿̑̆ь̖̍̎̄̅̿̑̆̐͒͗ т̖̍̎̄̅ы̖̗̘̙̜̝̍̎̄̅̿̑̆! ̖̗̘̙̜̍̎̄ Чёрные глаза без намёка на белки и некогда прозрачно-голубые радужки. Лишь глубокая Бездна, вглядываться в которую не хотелось. Человечность лишь во влажном блеске и глубоко залегшей красноте. Голос словно из колодца — загробный, раздвоенный. Такого не бывало в реальном мире. «Не должно быть, верно?» — спросил у себя Киллиан, не рискуя приближаться. — Т̮̯̣͔͕̖̦̝̟̜̜̘̂͊̈̋̀̊̏̉̾̓̅̄Ы͉̪̰̞̤̘͍͉͂͛̓̎̏́̆̏ Д̣͉͓̜̥̱̲̫͐̊̀̌̐͑А̪̦͓͕̟͓͆̄̆̑͑̈̋͂̇В͈͚̫̗̟̭̌̓̂̽̔̏̋́̓̆͗Н͚͕̙̳̱̰̆̀̉̑̀̊̏̏ͅО̪̬̘̥̩͖̘̦̤̀́̈̽͊̊̈͐͆̒ М̝̙̗͉͈̪͓͚̬͉̝͛̍̊̓̓̔Ё͎͎͓̩̝̋̀̾̓́͗̋͊͆̆̚Р̙͎̮̫̞͐̀͋͛̉̀̄͛͑̿̈́͗Т̪̗̰͕̮̇̈́̿̔͂̉̀В͖͍͚̱͛̃̐́̒̑͂́̈́! ͉̠̬̲̥͔͉͙͆̆̈͋̑̓̐̂͗̈͌̚ Завопил Джек. «Или то, что сейчас в нём», — услужливо подсказал перепуганный голосок в голове, заставляя упустить момент, когда Джек сорвался с места. Хрустнули под чужими подошвами иссушенные старые ветки. Воспротивилась душераздирающим треском старая изгородь. — Джек! Стой! — до сих пор не в силах восстановить дыхание, просипел Киллиан. «Нет. Остановись. Не надо!» — твердил внутренний голос, заставив Киллиана дать себя всего секунду на глубокий вдох и броситься следом. Чёрная гарнитура осталась жалко валяться на сухом гравии. Голоса Штефана и Рори оставались всё дальше и дальше. Ноги несли Киллиана на чистой инерции, пока взгляд цеплялся за синюю ткань костюма. Джек вылетел на аллею, ведущую к выходу из лабиринта. Киллиан следом. В глаза ударил слишком яркий даже на дневном фоне свет полицейских мигалок. Оглушила ворвавшаяся в тишину сирена. Киллиан замер, растерявшись на несколько секунд, опомнился лишь услышав голос Джека. — Н-нет! Не надо! Пожалуйста! Килл! Килл, помоги! Пожалуйста! Помоги! Я не… Я не виновен! Это не я! Киллиан стоял в самом начале аллеи, когда Джека схватили двое полицейских и поволокли в машину. — Постойте! Киллиан был на середине, когда Джека затолкали в машину. — Остановитесь! Киллиан едва не упал на раскалённый асфальт под колёса, когда машина с Джеком внутри тронулась с места. — Стойте, чёрт возьми! — обессилено крикнул Киллиан. Ноги отказывались слушаться. Он тщетно силился нагнать полицейский автомобиль, но тот беспощадно набирал скорость. Сердце с трудом колотилось в груди. Рот наполнялся тошнотворный привкусом железа и горькой желчи. Шаг. Ещё. Водитель вовсе не собирался обращать внимание на беспокойного подростка — лишь дал по газам, увеличивая дистанцию между ними. Киллиан попытался заставить себя бежать, но не получалось. Обжигающий до костей солнечный свет вцепился в тело. Беспомощными попытками Киллиан скинул рубаху, надеясь, что станет легче бежать, но безжалостные лучи тут же ударили по белой спине раскалённой плетью. Полицейский автомобиль уже не набирал скорость, но сам Киллиан неизбежно замедлялся. Шаг. Остановка. — Блять… — осознавая собственную беспомощность, Киллиан согнулся пополам, упираясь ладонями в колени, пустым взглядом утыкаясь в расцарапанные ветвями и обожжённые солнцем руки. «Нужно узнать, куда его увезли, — задребезжала в голове первая осознанная мысль. — Нужно поговорить с ним… И с Рори… Что это было…» Беспомощно хватая ртом воздух, Киллиан пытался отдышаться. Сдавленная крепкими пальцами Джека шея горела огнём. Сухие губы прижгла тошнотворная смесь кислой слюны. Киллиан попытался выпрямиться, но не сумел. Лишь пошатнулся, делая шаг вперёд, чтобы не упасть, а потом обессилено падая на колени — уставшее тело не ощутило боли. Он остался один на один с пустой дорогой, палящим солнцем и тошнотой. — Килл… — голос Рори ворвался в мир вместе с ненавистной пропитанной потом тканью рубашки, опустившейся на плечи вместе с двумя раздражающими тенями. — Кто вызвал полицию? — прохрипел Киллиан, с трудом поднимая дикий взгляд — Рори присел рядом с ним на одно колено, а Штефан возвышался впереди. Он просто стоял с серьёзным лицом, не предпринимая ровным счётом ничего. Из последних сил у Киллиана зачесались кулаки. — Куда его повезли? — рявкнул он, стараясь подняться на ноги. — Он не в себе! Я должен с ним поговорить! — Килл… — попытался остановить его Рори. — Отвечайте! Оба! — заорал Киллиан. Но Штефан молчал. Молчал, безвольно опустив руки. Киллиан не сразу понял, насколько он выглядел сейчас иначе — вместо привычной ехидной ухмылочки и ставшего почти привычным слуху шуршания обёртки шоколада где-то в кармане лишь безмолвный, тяжёлый взгляд. Штефан обернулся на секунду — автомобиль уже давно стал лишь едва различимой точкой на уходящей к горизонте дороге. Покачав головой, Штефан скрестил руки на груди и поджал губы. — Никто не вызывал полицию, Килл, — тихо произнёс Рори странным — напуганным — голосом. — Да и не полиция это… — В смысле? — выдохнул Киллиан, бросая никчёмные попытки подняться: дышать по-прежнему было тяжело. — Потому что его забрали не допрашивать и не сажать в тюрьму, — пояснил Штефан, сжалившись и протянув ему руку. — Что с ним будет? — Киллиан беспомощно принял поддержку. — Не знаю. Пока, — всё так же сдержанно и строго ответил Штефан, — но через пару дней скажу. Возможно. Надеюсь на это. Но учти, Валентайн, как бы ты сильно не хотел ему помочь — советую подумать раз сто, лучше — больше. Прогулка будет не из лёгких. И не из безопасных. — Прямо! — прорычал Киллиан, теряя терпение. — Ты хотя бы сейчас можешь перестать говорить загадками и рассказать всё прямо! Штефан вновь замолчал. Он задумчиво посмотрел на Рори, лица которого Киллиан не видел — повернуть голову не хватало сил. Они словно размышляли: говорить или нет. Раздражение Киллиана успело смениться паникой. Паника — пустотой. За физическими силами исчезали силы моральные. «Они знают… Знают всё, что происходит… Но говорят какую-то глупую хрень про аномалии и демонов. Всякий бред, но не правду. Почему? Сомневаются?.. Боятся?..» — мелькнула в голове ускользающая, шальная мысль. «Если и боятся, то без причины. Они ведь тоже… твои друзья. Странные, но друзья», — неожиданно спокойно прозвучал внутренний голос, до того досаждающий лишь уничижительными комментариями. Они вдруг пришли к единому мнению. Согласились друг с другом и с тем, что творилось в разрозненных мыслях. — Маккохен, — ворвался во внутреннюю идиллию голос Штефана, в тяжёлом солнечном свете блеснули стёкла очков. — Его забрали Маккохен.