Килл Валентайн

Задайте Киллиану Валентайну, вопреки всем существующим правилам приличия, вопрос: «Каково это — жить с демоном в голове?» — и ответ заставит себя ожидать так долго, что можно состариться и — при неудачном стечении обстоятельств — умереть. Пускай выяснилось, что Одри занимала его сознание последние восемь месяцев. Пускай Киллиан последнюю неделю пытался осознать, когда мысли принадлежали ему самому, а когда ей. Пускай старинное зеркальце в кармане стало крохотным окошком в потусторонний мир. Киллиан всё равно не мог понять, что такое жить с демоном в голове. Он вспоминал Джека и его разговоры с самим собой, но не представлял себя в похожей ситуации. Одри никогда не пыталась быть кем-то главным, как казалось Киллиану. Одри принимала правила его игры. Одри словно действительно всеми силами старалась помочь. Почему? «Наверное, у демонов какие-то свои приколы», — подумал Киллиан, убеждаясь: сейчас его мысли полностью принадлежат ему одному. Оказавшись в уединённом, тихом закоулке корабельного коридора, Киллиан наконец-то вытащил из кармана старинное зеркальце, подаренное Бейкером и заглянул в него, стараясь держать на расстоянии вытянутой руки: хотелось видеть что-нибудь кроме собственных глаз. «Ты нужна мне постоянно. Но будешь слишком много болтать, обратно закрою в зеркале», — произнёс он сам себе. Медленно его веснушчатое вытянутое лицо с высоким лбом начало меняться: длинный нос стал меньше, а кончик чуть поднялся, кожа покрылась мертвенной синюшностью, глаза широко распахнулись и почернели. Блеклые пухлые губки растянулись в радостной улыбочке. «Килли! Наконец-то! Я так соскучилась! — зазвенел в голове тонкий, пронзительный голосок. — Мы будем заниматься чем-то прикольным? Мы уже начнём ловить всех-всех преступников?» «Я не… С чего ты вообще взяла, что мы ловим преступников?» — Киллиан сердито зыркнул в зеркальце, заставив Одри смешно округлить и без того огромные чёрные глаза. «Ну ты ведь крутой детектив! Боно, конечно, круче, чем ты…» «Избавь меня от разговоров про Боно, пожалуйста, — фыркнул Киллиан, — давай сосредоточимся на деле. Мне нужно, чтобы ты осмотрелась вокруг, не привлекая внимания». «Конечно, детектив Валентайн!» — и Одри тут же исчезла из отражения. Задайте демону, назвавшему себя непритязательно — Одри, — вопреки всем существующим правилам приличия, вопрос: «Каково это — жить у проблемного мальчишки в голове?» — и ответ будет столь долгим, что можно прожить десятки земных жизней, а финала так и не дождаться. Одри нравилось жить в голове Киллиана. Нравилось ненавязчиво перекусывать то одним чувством, то другим. Как-то так получалось, что для Одри все чувства Киллиана — возможно, кроме одного — однозначно приходились по вкусу. Вот похожее на начос с сырным соусом разочарование. Или радость с яблочным вкусом маленьких мармеладных мишек. Однако больше прочих Одри нравилась влюблённость, которая напоминала нежный молочный шоколад, покрывающий тягучую сердцевину солёной карамели. Такое редкое, но такое аппетитное чувство не подходило характеру Киллиана, было чуждым и странным в ворохе колючих, агрессивных состояний, тем желаннее и приятнее с каждым разом становилось оно для Одри. Благо, она научилась ненавязчиво подталкивать Киллиана к нему всё чаще и чаще. Он, очевидно, не возражал, поскольку не замечал осторожного сверхъестественного вмешательства. Одри была совсем юной — какая-то незначительная тысяча лет — но уже умелой во всём, что касалось добычи пропитания. Демоны питались эмоциями и чувствами — для них не было источника энергии ценнее. Когда-то давно — ещё до появления из иной энергии самой Одри — они пытались поглощать души целиком, заключая со смертными контракты на службу, но одна душа больше походила на вечер в дорогом ресторане. Ты получаешь всё и сразу, тебе невероятно вкусно и очень хорошо, но следующие дни приходится голодать, потому что деньги закончились. Постепенно демоны, особенно стремящиеся существовать дальше, осознали простую истину: гораздо проще найти человека и поедать его медленно, поглощая эмоцию за эмоцией, чувство за чувством с каждым днём. Не обязательно было проявлять себя, не обязательно было заключать контракты и служить. Всё лишь оказался на плече, проник в сознание и остался там, покуда есть, чем питаться. Одри такой подход нравился больше. Особенно когда дело коснулось Киллиана. Одри нравился Киллиан. Он напоминал человека, когда-то давно позволившего ей и её сёстрам вновь оказаться в подлунном мире, вкушать сладкие эмоции и толком ничего не потребовавшего взамен. Во всяком случае, у младших сестёр. Их было семеро. Призванные тёмной ночью на озёрном побережье, они считались сёстрами, достигшими особенных вершин в своих мрачных искусствах. Младшие владели над умами и сердцами, средние над предметами и явлениями, старшие над плотью и кровью. У каждой было своё имя. Кроме одной — самая старшая имени не имела, но это делало её самой могущественной, властной над всеми. Её звали Матерью. Одри до сих пор с содроганием вспоминала Матерь. Надеялась, что ни сама, ни с Киллианом никогда больше её не встретит, как встретила двух своих сестёр, пока пряталась в мятежном сознании. Встреча со средней, которую звали Эззи, на заснеженных болотах старушки-Англии прошла незаметно. Из-за яркого аметиста Одри практически ничего не чувствовала, да и Средняя не то, чтобы хотела идти на контакт. Она всегда была весьма высокомерна и холодна к остальным сёстрам. «Так тебе и надо, вот и сиди в своём старом отеле», — злорадно заключила Одри, обиженная на то, что сестра даже не подумала выйти на контакт с ней. Гораздо общительнее оказалась Адель — как и Одри, пожирающая чувства и эмоции своего носителя без остатка. Она хотела сожрать мальчишку, к которому прицепилась, а потом выбросить, как гнилые объедки: «Но Килл оказался быстрее, — с любовью подумала Одри, а потом спохватилась и постаралась сосредоточиться. — Я должна найти Адель… ну или хотя бы что-то от неё, если осталось». Одри мало понимала концепцию дружбы. Знала приятный вкус мятного мороженого с крошкой горького шоколада, но осознать её, как и любовь, иначе, чем с гастрономической точки зрения не могла. Джек Шаула был чужаком в их жизни, к тому же одержимым Адель, но когда Киллиан задумывался о нём, Одри всё равно чувствовала знакомый вкус того самого мороженого. Правда крошка на нём была по-особенному горькой, словно шоколад взяли не шестьдесят, а все девяносто процентов. Киллиан подружился с Джеком невероятно быстро. Одри далеко не сразу поняла, что любимый мятно-шоколадный привкус имеет какой-то необычный оттенок. И очень удивилась, когда нос к носу столкнулась со своей сестрицей. «Адель такая злая и грубая», — Одри мимолётной тенью скользнула по холодной металлической стене, пропрыгала по крупным, закрашенным водостойкой серой краской заклёпкам. Она всё продолжала спускаться. Вниз, вниз, вниз — мимо контейнеров и цистерн, мимо ящиков и бочек. Одри с интересом ныряла в некоторые, чувствуя там что-то родное, спрятанное под зловещим символом змеи, пожирающей собственный хвост. Где-то прятались тайны такие, что обычный человек, коснувшись их, сошёл бы с ума. Так просто спрятанные под металлическими и деревянными крышками, они покоились в ожидании своей участи. Чем они станут? Сенсацией? Толчком к развитию человеческих технологий? Опасным оружием? Или простой грудой бесполезного мусора, который утилизируют по особым протоколам, не оставив и пылинки пепла? Некоторые из них искренне напугали Одри, от других исходила такая энергия, что она и приблизиться не рискнула, даже ведомая нечеловеческим любопытством маленькой демонички. «Однако странно, что на одном корабле они собрали столько всего!» — с восторгом думалось ей, пока тонкие тени касались древних фолиантов, заколоченных в деревянные ящики. Маккохен Индастриз. Когда Киллиан думал или слышал о них, Одри тут же чувствовала странный вкус: средний между рисовым пудингом и клюквенным желе. И то, и другое таяло на нёбе, но оставляло за собой нечто вязкое. И то, и другое ты либо однозначно хочешь ещё, либо стараешься задвинуть на самую далёкую полку холодильника и не вспоминать до момента, пока не закончится срок годности и не появится законное право без стыда отправить это в мусор на растерзание городским енотам. Одри пока не определилась точно: с удовольствием доедать или забыть, как страшный сон. Эмоции, которые Киллиану дарили мысли о Маккохен Индастриз, были тем самым вкусом, что Одри старалась по мере возможностей избегать, не понимая: она получает удовольствие или пытается отравиться этим странным блюдом. Тем не менее сейчас, кроме него, Киллиан предложить ничего не мог. Жадная до очередного перекуса Одри слегка обижалась, но вместе с этим делала всё, лишь бы поскорее вытащить Киллиана с дурацкого корабля и ощутить на языке любой другой вкус. Размышляя о вкусовых особенностях мальчика постподросткового возраста, Одри изо всех сил врезалась во что-то. «Стоп!» — возмутилась она про себя. Хороший вопрос: может ли нечто бесплотное столкнуться с чем-то материальным? В массовой культуре принято считать, что дух — нематериальное существо, а также производные от него призраки или полтергейсты способны преодолевать любые препятствия, лишь бы поближе повзаимодействовать с людьми. Демоны, вроде Одри, тоже своего рода бесплотные существа, во всяком случае она так предполагала, пока свободно скользила по заполненным отсекам огромного сухогруза. Стены, двери и перекрытия не ощущались чем-то серьёзнее чуть более плотного воздуха. Тем не менее, Одри с огромной силой впечаталась в стену. «Ай! — воскликнула она, а потом, схватившись за место, которое предполагала головой, принялась канючить. — Килли! Меня стены обижают!» Киллиан, который до того бесцельно пялился в зеркало около кабинок туалета, который все на сухогрузе величественно называли «гальюн», вздрогнул, вспомнив о том, что не один в собственной голове. «Ты о чём вообще?» — Киллиан сконцентрировался на голосе Одри, закрывая глаза, как учил Рори. «Я нашла какое-то помещение, куда не могу попасть! — обиженно воскликнула Одри. — Типа знаешь, как румынский вампир, которого не позвали в дом!» «Сделаю вид, что не знаю, — откликнулся Киллиан, — ты нашла Джека?» «Неа. Ни его, ни Адель. И следа нет. Может, мы зря сюда сунулись? Тут мерзко, Килли! И мне не нравится, что меня не пускают в эту комнату! Если меня не пускают, значит они про меня знают!» Слова ни в меру болтливой демонички заставили Киллиана задуматься. «Если её не пускают, значит…» «Я всё слышу!» «Одри, блять, не лезь в мою голову, когда я не прошу! Дай спокойно подумать!» — взвыл Киллиан, забывая, что уже давно не оставался полноценно наедине с собой. «Да пожалуйста, — обиженно ответила Одри. — Только придумай быстрее, что делать с этой комнатой! Она меня нервирует!» И ощущение лёгкой щекотки в голове, которой сопровождался тонкий голосок Одри, тут же исчезло. Киллиан прижался высоким лбом к холодному зеркалу, покрытому морщинами мыльных разводов и веснушками брызг зубной пасты, закрыл глаза и наконец-то сумел сконцентрироваться. Всё непродолжительное время их знакомства Джек был одержим демоном по имени Адель — бесплотной сущностью, похожей на Одри. Размышляя об этом, Киллиан всё больше склонялся к выводу: Маккохен, скорее всего не зная о его попытках спасти друга, не могли закрыть какую-то комнату, чтобы не пустить демона внутрь. «Гениально, Шерлок, — хмыкнул Киллиан, — очевидно ведь: они пытаются не выпустить демона из комнаты. Мне нужно срочно туда. Одри!» Тишина в ответ заставила вновь закатить глаза. До чего же демоны бывают упрямыми! Сопротивляясь желанию громко и протяжно взвыть — хотя бы в своих мыслях — Киллиан выдохнул и, уставившись в зеркало, монотонно проинёс в своих мыслях: «Одри, ты нужна мне постоянно». «Килли! Наконец-то! Ты придумал, как мне проникнуть в комнату?! Ты будешь колдовать, как хозяин Алаоис?! Ты призовёшь на помощь великие силы?!» — отражение в зеркале дёрнулось дымкой, и вместо веснушчатого лица с длинным носом появилось округлое детское личико с чёрными косичками и пустыми глазами. «Что?! Нет! — воскликнул Киллиан, — то есть… Я не Алаоис Мушнайн, я не колдую, не умею колдовать и не собираюсь учиться! Мне нужно… Мне нужно, чтобы ты провела меня к комнате, где держат Джека». «Но я не знаю, где эта комната», — лицо в отражении погрустнело. «Одри, блять!» «Не кричи на меня!» Зеркало вновь дёрнулось, и Киллиан увидел перед собой затылок Одри. Она — очевидно — смертельно обиделась и — не менее очевидно — не собиралась больше разговаривать с ним никогда в жизни. Гораздо менее очевидным было то, что с огромным удовольствием Одри сейчас перекусывала отборным, ароматным гневом, который оставлял на языке и нёбе привкус сочного перечного стейка средней прожарки. Несмотря на всю любовь к Алаоису Муншайну и Киллиану, как его копии, приютившей в своей мятежной голове, Одри всё равно хотела есть. Как приличный демон, она была постоянно голодна, а ещё устала и от клюквенного желе, и от рисового пудинга. «В конце-концов, я заслужила немного вкусненького», — уверила она себя, прежде чем заставить Киллиана злиться. Разумеется Одри понимала, что комната, на которую наткнулась, скорее всего прячет за своими странными барьерами Адель и Джека. Понимала: Киллиан будет очень рад найти их, но одной радостью сыт не будешь, ведь она больше напоминает десерт, чем основное блюдо. Одри очень нравились десерты и сладости, как и кока-кола без сахара, но этого мало. Одна из её сестёр пыталась, конечно, потреблять только положительные эмоции, но выходило плохо. «Поэтому Элис всегда такая злая», — заключила Одри, наконец-то насыщаясь пряным мясом злости. Киллиан ощутил, как медленно сходит раздражение, уступая место какому-то странному покою, и выдохнул: «Прости, Одри… Давай просто продолжим искать Джека. Проводи меня к этой комнате. Можешь даже управлять моим телом, пока мы не встретим никого из членов экипажа». «Правда?!» — Одри тут же исчезла из зеркала, но, казалось, заполнила всё пространство между раковинами и туалетными кабинками. «Правда», — сдался Киллиан, чувствуя странную вину перед Одри. «Спасибо! Спасибо! Спасибоспасибоспасибо! Ты самый-самый-самый-самыйсамыйсамый лучший!» — запищала в его голове Одри, после чего играюче перехватила контроль над длинными руками и ногами. Терять управление собственным телом — странный опыт. Ты смотришь на мир своими глазами, но не способен повернуть голову и присмотреться к чему-либо. Даже сфокусировать взгляд не получается — все мышцы подчинены чужой воле, чужому желанию. Меняется походка, иначе ощущается осанка. Привыкший слегка сутулиться Киллиан никак не мог приноровиться к выпрямленной спине. Одри хотелось быть большой и внушительной в чужом теле, поэтому держалась она так, словно к позвоночнику примотали металлический лом. При этом ступать у неё выходило гораздо легче и мягче, не чеканя шаг и не втаптывая подошву в пол. Одри умудрялась быть изящной с длинными ногами и руками, словно тело Киллиана принадлежало благовоспитанному, манерному молодому человеку из века семнадцатого, который безусловно обучен танцам и обладает совершенной координацией. Одри вывела тело Киллиана на свежий воздух, который ворвался в лёгкие с мелкими каплями воды. За прошедшее время боцман, как и погода, слегка успокоились. На палубе было прохладно, но не до гусиной кожи и желания вернуться обратно в хоть сколько-нибудь отапливаемые помещения рубки. «Жаль, тут не получится включить музыку, — заметила Одри, — Идти далеко. Скучно». «Может тебе ещё попкорн и бутылку колы обеспечить, чтобы не скучать? — раздраженно одёрнул её Киллиан. — Я не хочу думать о том, что будет, если нас поймают, так что лучше внимательно прислушивайся и присматривайся ко всему. Ты ведь просто идёшь!» «А можно идти сложно?» — удивилась Одри. «Я уже пожалел, что отдал тебе управление моим телом!» «О! Смотри! Табличка «Не входить!» Лестницы и переходы, ведущие через ярусы палуб рубки и трюма, где располагались основные технические помещения и помещения экипажа, обрывалась тяжелой стальной дверью, серое полотно которой оттеняли белые буквы в ярко-красном прямоугольнике «НЕ ВХОДИТЬ!» «Это путь к грузовым отсекам, — заметил Киллиан, — Фрогги говорил что-то об этом. Вроде как, её грузили без участия основной части команды. Присутствовали только капитан, боцман и какие-то ребята, которых обычно не видят с остальными». «Тебе не кажется это странным? — протянула Оди, хватаясь руками Киллиана за ручное колесо и с некоторым трудом открывая дверь. — Ты так старательно борешься с Маккохен, когда твой дед буквально капитан, работающий на Маккохен?» «Я не борюсь с Маккохен, — сухо ответил Киллиан, — я хочу помочь другу». Твой дед — капитан, работающий на Маккохен. Почему-то эту мысль Киллиан старался гнать прочь от себя. Штефан. Дюваль. Ник. Все эти люди не доверяли Маккохен, а значит и Киллиан не мог им доверять. Так почему же его дед всю жизнь посвятил перевозке грузов для Маккохен? «Он не знал, что возит и для кого?» — резонно спросил сам у себя Киллиан. Однако настойчивое свербение в носу, которое даже Одри заставило отвлечься, чтобы потеребить веснушчатый «детектор неприятностей» отросшими ногтями, заставляло задуматься. Киллиан очень мало знал о Вигге Анхеме. Отец Анны временами навещал их, всегда был добродушным и улыбчивым огромным викингом. Вигге рассказывал много морских историй, но все они маленькому Киллиану казались какими-то… странными. Да, он легко мог поверить в гигантских кальмаров, что утаскивают корабли на дно, морских драконов, заброшенные острова, затянутые обманчивыми туманами и города, захороненные под километрами тёмных вод, однако всегда ощущал лёгкое покалывание в носу. Словно всё рассказанное дедом имело не так много сказочного. «И я, кажется, был прав», — заметил Киллиан. «Темновато», — протянула Одри, обращая его внимание на неприятный полумрак — лампы работали через одну. «Тут в основном только грузы. Даже если есть кто-то, кто за всем присматривает, не думаю, что он постоянно ходит между контейнерами, — отозвался Киллиан, — отдай мне тело. Тут нужно ступать осторожно». «Я буду ступать осторожно!» — взмолилась Одри. «Ладно, идём», — Киллиан хотел закатить глаза и сделать шаг, но мышцы закономерно проигнорировали его желания. Если рубки и технические отделения трюма представляли собой сплетение комнат, небольших коридоров и были ярко освещены, то грузовой отсек кутался в собственные размеры и полумрак. Технически, это были огромные пространства, которые при погрузке наполнялись контейнерами, где успела пробежаться Одри. Однако вдоль стен, где кралось тело Киллиана, стояли и отдельные коробки. «Постой», — попросил Киллиан. «Мы ещё не дошли», — капризно ответила Одри: ей слишком нравилось ощущать себя существом из плоти и крови. «Одри, остановись немедленно и отдай мне контроль над телом, я хочу кое-что проверить!» — прикрикнул на неё Киллиан. «Да зачем?» — заныла Одри. «Одри, блять! Ты действительно думаешь, что мы можем спокойно здесь ходить? Нам нужен хоть какой-нибудь весомый аргумент против собеседника, если мы с кем-то столкнёмся!» Что Киллиан и вынес из своих приключений за последние полгода — не безопасно с голыми руками лезть в места, где тебе не рады. Наличие подаренной отцом зажигалки спасло его в Джорджтауне, но одно — случайная помощь против одного не самого физически развитого школьного психолога, другое — вероятность драки с бывалым моряком. «К тому же, — постарался добить упрямую демоничку он, — ты сама всё равно не сможешь взломать замок. Дай мне осмотреться, побудешь пока штурманом». Судя по тому, как тело замерло и онемело, Одри всерьёз задумалась о том, насколько хочет быть штурманом. Кончики пальцев. Веки. Колени. Кончик носа. Постепенно Киллиан ощущал, что вновь находится в собственном теле. Постепенно к нему возвращалось осознание себя. Постепенно он вспоминал, как это — двигать руками и ногами. «Спасибо, Одри», — максимально миролюбиво поблагодарил Киллиан и — первым делом — постарался приподнять крышку ближайшей коробки. «Ого, какой ты смелый», — присвистнула Одри. «Хм?» — пытаясь найти, за что бы зацепиться, отозвался Киллиан. «А вдруг там, не знаю, вековое проклятие древних шумеров, которое немедленно превратит тебя в лужу расплавленной плоти, обреченной на вечное гниение в холодных подвалах этой развалюхи?» — он не видел, но точно представлял, как огромные пустые глаза Одри округлились в ужасе. Киллиан замер, едва сумел запустить самые кончики пальцев под деревянную крышку. «И правда… Тупо как-то», — согласился он, после чего позволил Одри скользнуть внутрь коробки. «Может, ты в принципе осмотришься в поисках чего-нибудь полезного?» — предложил он. Дважды предлагать не пришлось. Приятное ощущение свободы вернулось в момент, когда Одри выскользнула из тела и бросилась проверять ящики, которые можно было открыть. Киллиан же прислонился к стене, скрестив руки на груди и пытаясь наконец-то собраться с мыслями. Ему требовался план. Максимально конкретный план, как быть, когда он найдёт Джека. Пока всё казалось чем-то размытым и смазанным. Он до сих пор толком не верил, что так легко проник на корабль, потому говорить о дальнейшем не приходилось. Связаться с Джеком. Убедить его: всё в порядке. А потом? Штефан говорил, что до Ньюфаундленда придётся терпеть в любом случае. Продолжать изображать нелюдимого, спокойного Джона Нопфлера, готового браться за любую работу, даже если она выглядит для него слишком тяжёлой. На счастье, кости и мышцы Киллиана — в сравнении с первыми днями — привыкли к постоянной нагрузке. Стало легче. «Вопрос, — он нахмурился, — как убедить Джека, что всё будет в порядке, если он откажется меня слушать?» При этом Киллиан отчаянно старался не думать: Джек может быть уже мёртв. Штефан не озвучил этого ни разу за время подготовки к операции, но идея витала в воздухе сама собой. Маккохен нужен демон внутри Джека. Не сам Джек. «Просто буду готов… к этому, — уверил себя Киллиан. — А там — вытащу его из клетки, отыщу укромное место, где можно спрятаться на этом корабле, оставлю с ним Одри, чтобы быть всегда на связи, и верну в Нью-Йорк. К слову об Одри… где её носит?» Киллиан закрыл глаза, сосредоточился и строго позвал: «Одри, где ты шляешься?» Молчание в ответ вначале вызвало лёгкое раздражение, а после насторожило. Обычно демоничка отзывалась моментально. Да, они редко тренировали этот трюк, когда Киллиан её отпускал, но тренировали же. В том числе сегодня — буквально часом ранее. «Одри?» — повторил Киллиан, вытаскивая зеркальце и напржённо вглядываясь в отражение веснушчатой переносицы. — Киллиан! Киллиан! — голос в паре шагов от него — настоящий, звучащий в пространстве, а не голове, заставил вздрогнуть. — Какого чёрта ты орёшь? — рассерженно зашипел он на качающуюся тень Одри. — Киллиан, ты должен это видеть! Иди за мой! — она выглядела крайней степени взбудораженной, словно он пообещал ей безлимитную колу и целый день слушать U2. Вдоль контейнеров и коробок, составленных около металлической стены — Киллиан спешил за Одри, для которой понятия «скорость» и «усталость» были весьма размыты. — Не хочешь объяснить, что тебя так вставило? — поинтересовался Киллиан, по инерции делая ещё несколько шагов после того, как Одри остановилась. — О! У меня было это чувство, когда я только исследовала корабль, но тогда я этого не поняла! А сейчас поняла! Смотри-смотри-смотри! И она странным потусторонним светом озарила одну из коробок, на боку которой Киллиан прочёл надпись, заставившую всё внутри оборваться. — Не может быть… «Ага, — голос Одри вновь зазвучал в голове, — Я тоже не сразу поверила!» «Нам нужно это открыть. Прямо сейчас!» Киллиан вцепился в крышку ящика и потянул наверх. Нехотя, очень медленно, но крышка всё-таки поддалась. Какие-то ткани, большое количество старых книг, обложки которых прочесть не получалось — с латынью Киллиан не был знаком, шкатулка с дорожным набором письменных принадлежностей, опасная бритва в кожаном чехле, в кобуре прятался старый пистолет, из опознавательных надписей на котором не затёрта была лишь «automatic colt», валялась потертая зажигалка, а из разряда обычных вещей резко выбивались колода карт таро и маленький мешочек разноцветных кристаллов. На самом дне коробки притаилась ещё одна шкатулка. Неприметная — в отличие от резной — для письменных принадлежностей — она словно пыталась скрыться подальше от любопытных глаз. Внутри оказались часы, которые формой своей напомнили Киллиану небольшое углубление в крышке зеркальца, подаренного Штефаном для связи с Одри. Внутри всё похолодело, когда он соединил зеркальце с часами и осознал — это детали одного целого. «Не может быть», — выдохнул он. «Я тоже так думаю», — призналась Одри, но её голос звучал с плохо скрываемым восторгом. «Мы… мы обсудим это, когда найдём Джека», — отрезал Киллиан, засовывая в карман бритву, зажигалку, таро, мешочек кристаллов и зеркальце с часами: пистолет, книги и набор письменных принадлежностей были слишком громоздкими, чтобы забрать их с собой. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, чтобы справиться с липким ощущением: таких совпадений не бывает — которые дарили лёгкую панику, Киллиан обратно закрыл коробку, на боку которой белел крупный текст: «Алаоис Муншайн. Бар «Лунный Свет». Озеро Мичиган. Личные вещи».