Колдун: Три Проклятия

      Угрюмые лица наполняли таверну. Выпивку наливала Жизель, покрывшая голову черным траурным платком. Все молчали, никто не хотел начинать говорить об утрате друга, собутыльника, слушателя и просто отличного человека в одном лице. Печаль наигранной была только у Линэша, давно свыкшегося с вечными смертями, устилающими его жизненный путь. Он не знал даже имя почившего. Конечно, ему было не по себе от мысли, что этот веселый в своем роде человек больше не появится за барной стойкой, отпуская колкости в адрес чужаков, но на этом поток эмоций Михаэля по поводу смерти бармена заканчивался. Он его не знал, и ему, откровенно говоря, было все равно. Разве что, конечно, жаль бедолагу…       Присоединившиеся к пьющей за упокой бармена компании Голды взглядом указали на лестницу. Линэш встал, вытянул из-за стола Вольфа и направился наверх. За ним пошли Сапфир, Рубин и Изумруд. Заняв комнату, предназначенную для совместного отдыха всех гостей гостиницы, охотники расселись на мягких, но пыльных диванах и начали приватный разговор, не предназначенный для чужих ушей.       — Мы узнали крайне интересные новости, — начал отчет о проделанной работе Рубин. — Горожане, как обнаружилось, очень много знают о той чертовщине, которая творится здесь. Проблема заключается лишь в том, что все твердят абсолютно разные вещи.       — Вы смогли разговорить горожан? — с нечистыми подозрениями удивился Линэш.       — Да. А что в этом удивительного?       — Не знаю. Помнится, нас все избегали. Или когда я отсоединился от вашей бравой компании, люди бросились выкладывать все как на духу?       — Нет, мы воспользовались особыми средствами, — замялся Рубин.       — Ага! — недовольно воскликнул Линэш. — В который раз раскрывается ваша подлая голдовская натура! Принялись за пытки?       — Нет, милый, — пришла на помощь брату Сапфир, — всего лишь магия и никакой крови. Мы, в отличие от тебя, никогда не брезгали использовать данные нам природой таланты во благо святого дела. И я вообще не понимаю, как можно так настойчиво избегать любого проявления своей колдовской мощи, Михаэль.       — С каких это пор я позволил обращаться ко мне столь фамильярно? — погрубел Линэш.       — А мне разрешение…       — Перестаньте сейчас же. — Взмахом руки Рубин оборвал словесную перебранку, начинающуюся между бывшими возлюбленными. — Мы собрались здесь не для выяснения личных отношений. Погиб еще один человек, так что давайте будем сдерживать себя хотя бы до окончания этого дела.       — Дельное предложение, — взял себя в руки Линэш. — Что ты там начинал рассказывать о горожанах?..       — Эти люди либо жуткие сплетники, либо яро верят черт знает во что, — резко поменял тон Рубин. — Они все пытались убедить нас поверить в совершенно разные вещи!       — Противоположные? — усмехнулся Линэш.       — Нет, как раз с этим все в порядке: все их рассказы сходились с происходящим, люди в точности описывали тварей, которых видели или краем глаза, или случайно наталкиваясь на них прямо на улицах, но по благосклонности удачи оставаясь после этого в живых. Все они, естественно, ни капельки не разбирались в нашей «работе» и путались в названиях, однако по описанию, которое мы вытащили при помощи заклятий из их голов, стало понятно, про кого они говорили. Кто-то видел троллей под мостом на краю города, кто-то — бу-хаг, еще кто-то — вообще мару! Даже стригой попадался некоторым на глаза…       — Проблема заключается в том, — переняла эстафету его сестра, — что мы, конечно, можем залезть в чужую голову, раздобыть нужные нам мысли или воспоминания, но они будут окрашены в сугубо индивидуальное восприятие этого человека: показалось ему, что за углом прятался черный кот, а это была, например, ветка, вот в его памяти и будет кот, но уже не простой силуэт, а настоящий кот — тот, которого он представил себе, когда обознался.       — Иначе говоря: вся ваша работа бесполезна? — игриво приподнял брови Линэш.       — А вот и нет, — растянул губы в улыбке Голд. — Одно дело иллюзии, которые питает человек, и совсем другое — точные совпадения в описании. Все поголовно угадать нельзя, а у нас именно такой случай — описания всех монстров абсолютно верные! Вот и получается, что всем этим людям чудовища не померещились. Они действительно есть в этом городе. Все про кого говорили.       — И не только, — нахмурился рыжеволосый колдун. — Кроме всех тех, о ком сказал ты, тут еще есть боггарт — один или больше.       — Боггарт? В смысле, бугимен? Ты его видел?       — Нет… не совсем. Я вбежал в комнату, когда тот уже спрятался или в шкаф или под кровать, но один мальчишка застал нашего крадущего деток друга прямо на месте планируемого преступления. Мы перевернули к стене шкаф, заколотили пустоту под кроватью, так что какое-то время мальчик будет в безопасности, но когда тварь догадается о других путях к Ниаму, найдет шкаф или кровать по соседству, придется делать что-то большее.       — «Ниам»? — повторила Сапфир, сверкая черными, цыганскими глазами. — Впервые слышу, что бы ты запомнил имя кого-то, кто не играет в деле главенствующей роли. Что это за мальчик?       — Обычный мальчик. Встретился с ним и его матерью, когда шел по следам йе-ружа.       — И сразу запомнил его имя? — ехидно переспросила колдунья. — Его мамаша так хороша?       — Закрой рот, пока не нарвалась на заклятие, — не церемонясь, оборвал ее Михаэль.       Сестра Рубина сверлила бывшего возлюбленного глазами, пытаясь раскусить и одновременно поджечь его. Проявив минимум интереса к колдунье, Линэш отвернулся к окну, с отвращением взирая на туман, скребущийся в стекло, и пустой подоконник.       — И все же, что такое количество разных тварей, которые не должны здесь оказаться, делает в этом городе? — задался по-настоящему важным вопросом Рубин — единственный из присутствующих в этой комнате колдунов, кто был способен не отвлекаться от нынешнего дела на вездесущие личные вопросы. — И связан ли с этими таинственными нападениями туман, как считаешь? — обратился он лично к Линэшу.       — Не знаю, — меланхолично махнул двумя пальцами тот, вновь отключаясь от разговора.       — Простите, что перебиваю вас в самый разгар обмена идеями, — впервые прибег к сарказму Вольф, — но может ли кто-нибудь мне рассказать об этих монстрах? Я все эти названия впервые слышу…       — Раз ты стал частью нашей охотничьей семьи, то почему бы и нет, — рассудил Рубин. — К тому же мне не помешает товарищ, способный фокусироваться на обсуждаемом вопросе дольше одной-двух минут. С кого начать?       — С кого Вам удобно, — благодарно улыбнулся адлет.       — Хорошо. Тогда начну с троллей: ростом на пару голов выше человека, в два раза шире его, тварь не самая умная, зато хитрая не по годам. Самая сильная их слабость — уж извините за эту игру слов — солнечный свет: обжигает их как вампира выдержанная святая вода, убивает наповал. Сильные, жестокие, настоящие моральные садисты, в принципе, как и большинство наших «клиентов». Многие верят, что тролли обитают только под старыми мостами, но это все глупости — под мостами им просто удобнее всего прятаться от солнца. Если поблизости нет моста, без всяких затруднений укроются в забытых хижинах или темным пещерах. Им бы только найти уголок, куда не проникнет ни единый лучик солнца, и будут жить себе поживать да добра наживать, а окружающим — сплошные беды. Тролли обожают пакостить людям. Чаще всего крадут детей или нападают на прохожих в темное время суток, крадут блестящие побрякушки. Обычные дорожные бандиты.       — Они едят детей? — содрогаясь, спросил Вольф.       — Почему ты так решил?       — Ну, а зачем тогда крадут?..       — Из более глубоких помыслов: дети становятся их рабами. Невольники троллей могут заманивать в их логово новых жертв, притворяясь бедными потеряшками, которых нужно сопроводить к родителям, или выполняют всю грязную работу: выносят обглоданные кости, обучают прочих рабов правильному поведению… Я троллей люблю — даже так можно сказать, — повеселел Рубин. — Они многое переняли у людей. Рабы, грабежи, убийства — это все свойственно в первую очередь нам, людям, и чудовища, подражающие нам, с непревзойденным мастерством показывают всю низость человеческой натуры.       — Не стоит разводить философию, — встрял Линэш, искоса поглядывая на Голда. — Этому щенку она впрок не пойдет.       — Новый взгляд никому еще никогда не мешал.       — Не скажи, — с гримасой превосходства повернулся Михаэль, сплетая беспокойные руки на груди. — Пока не было нового взгляда на некоторые вещи, никто никого не сжигал за малейшее подозрение в колдовстве. Мы — все находящиеся в этой комнате — в церковной немилости! Всем нам при неудачном исходе дорога на большой и жаркий костер.       — До этого нас еще нужно поймать, — поднял кружку Рубин.       — Кого еще не знаешь? — подключился к воспитанию своего слуги Линэш. — Мару?       Вольф кивнул, незаметно подсаживаясь ближе к хозяину.       Колдун потер через тонкую ткань рубашки кулон-книгу и, словно вспомнив каждое написанное в ней слово, заговорил:       — Не совсем ясно, кто же именно мара — ведьма, дух или определенный тип демонического создания, но ясно одно: она — ночной кошмар во плоти. Во плоти, да не совсем, — сам себя поправил Линэш. — До некоторой поры мара бесплотна. До того момента, пока не заберется спящему человеку на грудь. Неизвестно, чем же именно она питается: силой души человека или его кровью, потому что где-то ее вполне правомерно считают вампиром. Она может вызывать у человека кошмары и питаться за счет его страха — это лично мое мнение, ведь не зря ее название — «мара» — произошло от слова «кошмар». Мары небольшого роста, щуплые, горбатые, но очень тяжелые. Если во сне чувствуешь удушье, вполне возможно, что тебя «оседлала» мара. И в таком случае лучше не просыпаться вовсе, как в историях про бу-хаг: пока ты спишь, тебя мирно пьют, и всегда будет существовать довольно большой шанс, что ты останешься в живых, но если проснешься, любой монстр захочет убрать случайного свидетеля; ни одна тварь не будет рада объявленной на нее охоте.       — Так кто же она все-таки?       — Не знаю. Никто не знает. Мары встречаются часто, но изловить их выходит реже некуда. Они могут проникать в спальни, пробираясь под дверьми или через замочные скважины, что указывает на сущность духа; они крадут коней, иногда их даже возвращают, что духи делать физически никак не могут. Мары не исследованы, и мне, честно говоря, хотелось бы изловить одну, чтобы вписать новые подробности в Книгу, — мечтательно завершил рассказ он.       — Это все? — дернулся Вольф, вспоминая перечисленные названия. — А что про стри… стри…       — Стригоя? А это вообще смесь историй про оборотней и блуждающих мертвецов. Стригой — дух, вселяющийся в труп, или же сам мертвец, ходящий ночами по окрестным землям, нападающий на людей. Пьет кровь, иногда пожирает плоть.       — По окрестным земля по отношению к чему?       — Тебя только этот вопрос заинтересовал? — по-доброму ухмыльнулся Михаэль. — По отношению к кладбищу, Вольф, к кладбищу. Прошел морозец по коже? Стригои ходят по городу, ищут тех, кого знали при жизни. Наверное, думают, что напитавшись живой кровью, сами оживут, а может, ими руководит лишь жажда или голод; мне далеко до понимания логики прожорливых нелюдей, так что наверняка я не знаю. Но у них два сердца, они боятся чеснока, солнечного света и могут превращаться в животных: котов, собак, ползучих гадов… в кого угодно, собственно. Вот такие милашки, — на неподходящей ноте завершил повествование Линэш, опять прилипая к окну.       — Я вот чего понять не могу, — в кулак заговорил Рубин. — Что такого в этом месте? Почему все эти чудища, которые по своей природе здесь водиться не должны, оказались именно в этом городе? Что их сюда тянет? Или кто?       — Почему сразу «тянет»? — себе под нос произнес Линэш. — Они могут ни откуда не приходить, а сразу появляться здесь.       — Какая-то дьявольская червоточина? — предположила Сапфир, почесывая Изумруду живот.       — Некромант, — влет ответил Линэш, потирая пересохшие от долгого рассказа губы. — Или не совсем некромант, но суть вы поняли, надеюсь. Человек, способный вызывать троллей, мар, стригоев и всех остальных.       — Такого человека не бывает, — напомнил Рубин. — Стригои — мертвецы: да, их могут создавать некроманты, но мары — существа демонические, и их вызвать сможет лишь чернокнижники или ведьмы. Троллей — темные маги, колдуны…       — Про мар я бы поспорил: они частично либо же полностью духи, а мертвые души в распоряжении некромантов. Однако с троллями ты прав. Но не стоит отметать такие замечательные идеи сразу — в этом черном деле может быть замешан не один человек, а самая настоящая банда. Обидели горожане нескольких незнакомцев, а оказалось, что те — колдуны да чернокнижники, вот и начались убийства, как месть за излишнее негостеприимство.       — И в итоге, что нам делать? Каков будет наш следующий шаг?       — Будем дознаваться, кто из новоприбывших в этот город был обижен. И это не единственный вопрос, кстати. Монстры прячутся все вместе или разбежались кто куда по своим углам?       — А что лучше, хозяин?       — Лучше? Конечно, лучше, если бы они всей гурьбой где-нибудь заныкались, в каком-нибудь старом полуразвалившемся здании на краю города рядом с точно такими же полуразвалившимися заброшенными домами. Тогда дело бы решилось несколькими бочками пороха: подорвали бы это дьявольское гнездо к чертовой матери и уничтожили б всех и разом.       Сапфир не смогла сдержать смеха.       — Помнишь ли ты, чем закончилась история, ближе к концу которой ты предложил использовать порох?       Линэш надулся — не самый удачный случай в его охотничьей практике всплыл перед глазами…       — А что тогда случилось? — не удержался Вольф.       — Твой хозяин перестарался с порохом, не рассчитал силу взрыва, и на воздух взлетела половина деревни. Хорошо, что тогда был фестиваль, и все жители ушли к реке, так бы население деревушки сократилось вдвое. Но скота, котов и собак, оставленных дома, погибло немерено. Что, взрыватель домашних животных, хочешь повторить? Именно в тот раз за тобой гналась вся деревня с…       — Да-да-да, с вилами и факелами, — несдержанно перебил ее Линэш. — Может быть, уже хватит повторять одно и то же? У каждого из нас бывали такие моменты, которыми не не хочется гордиться.       Дверь скрипнула, и в гостевую комнату заглянула Жизель. От ее живости почти ничего не осталось. Под опухшими от затяжных рыданий глазами залегли черные тени; хозяйка таверны даже как-то похудела, истощала — и морально, и физически. Смерть бармена была для нее настоящим горем, и Линэшу даже стало немножко совестно за фальшь и притворство при всеобщем трауре.       — Простите, я не помешала? — подрагивающим голосом спросила она, еще не войдя.       — Нет, что Вы, заходите, — первой отозвалась Сапфир, уступая Жизель самое удобное место, которое сестренка Голд заняла сразу же, как влетела в комнату.       Хозяйка таверны, поправляя шерстяной платок, опустилась на мягкий диван рядом с Рубином, сидящим теперь со страдальческим выражение лица.       — Наши соболезнования, — погладила ее по плечу Сапфир и присела на подлокотник.       — Да, спасибо… Даже и не верится, что его больше нет… Такой светлый и добрый был человек, — вздохнула Жизель, сжимая серый от грязи фартук. — Сложный, но очень, очень сердечный…       — Да… конечно… — разом поддержали ее Линэш и Рубин.       Вольф молча сопел в край плаща Михаэля, изо всех сил стараясь сдерживать слезы. Линэш глянул на него с осуждением и выдернул из побелевших от усилий пальцев свой плащ. Он поднялся с места и встал на одно колено перед Жизель.       — Простите, что затрагиваю эту тему сейчас, когда Вы переживаете такое горе, — тоном искусного гипнотизера начал Линэш, — но виновники должны поплатиться жизнями за его гибель.       Жизель со всхлипом дернула мокрым носом.       — Но в одиночку нам этих злодеев не найти. Нам нужна Ваша помощь. Скажите, Жизель, кого еще из приезжих Вы видели, кроме нас?       — Кроме вас?.. — Жизель зажмурилась и в тот же миг застонала от головной боли. — Я не знаю, я не могу вспомнить… мне очень плохо…       Линэш оглянулся на Вольфа, словно заранее извиняясь за аморальное поведение. Колдун прикоснулся к щекам Жизель и погрузился сосредоточенным взглядом в широко открытые глаза испуганной женщины.       — Жизель, — приглушенным голосом позвал ее он. — Сейчас ты не чувствуешь боли, не ощущаешь страха. Ты спокойна, твоя память открыта для тебя, ты с легкостью можешь погрузиться в любой момент времени и вспомнить событие в малейших деталях.       — Спокойна… — отвлеченно повторила она, куклой уронив голову набок. — Открыта…       — Начинай описывать всех, кто заезжал в ваш город незадолго до появления монстров.       — Таких не было, — покачала головой Жизель, водя по полу отстраненным взглядом.       — Черт, — выдохнул Линэш, отпуская хозяйку таверны. — Ты ощущаешь прилив сил. Тебе становится лучше, ты уже не хочешь рыдать дни напролет. Ты смирилась со смертью своего друга, ты знаешь, что он попал в лучший мир. Ты приходишь в себя и уже не помнишь о том, что только что произошло.       Линэш хлопнул в ладоши — Жизель вздрогнула, растерянно моргая. Она потерла глаза и свезла с головы платок.       — Простите, кажется, я уснула…       — Да ничего, — сменил серьезность на улыбку Линэш. — Ты ведь устала, мы все понимаем. Иди — тебе надо отдохнуть.       — Да… — Все еще как не в себе, Жизель поднялась и вышла из гостевой комнаты.       Дверь тихо закрылась, и все пристально посмотрели на рыжеволосого колдуна, только у каждого во взгляде было свое: Вольф горел восхищением, Рубин — удивлением, Сапфир же Линэша осуждала. И только Изумруду было глубоко плевать, что только что произошло. Пес потянулся и закрыл глаза, решив вздремнуть у ног своих хозяев.       — Как ты это сделал без палочки? — первым задал свой вопрос Рубин.       — Это не то же самое, что делали сегодня вы. Я не применяю магию, когда пользуюсь этим приемом.       — И что это тогда? Сила убеждения?       — Почти. Меня этому научил один… не самый вменяемый доктор далеко от этого города. — Михаэль вернулся на свое место рядом с Вольфом, слушающим хозяина с открытым ртом. — Он рассказал, что некоторые люди могут успешно освоить метод убеждения. Покачивающийся предмет перед глазами человека, часы, например, или кулон, тихий, текущий сплошным потоком голос убеждающего — человек внимает каждое слово, становясь послушной куклой в твоих руках. Доктор, что объяснил и научил меня этому, применял убеждение только в тех случаях, когда ему это было необходимо для лечения. Более того, если уметь правильно убеждать, то можно внушить больному человеку, что он здоров…       — И что тут такого?       — Ты не дослушал: внушить больному человеку, что он здоров — и через некоторое время он действительно окажется вполне здоровым. Его тело будет бороться с любым недугом и победит, если сам человек будет уверен в своем здравии.       — Но кровотечение вряд ли остановится силой убеждения, и рука сама не отрастет.       — Ну конечно. Все ограничено возможностями самого тела. Хотя насчет кровотечения я бы не стал так уверенно утверждать.       — Ух ты…       — А ничего, что это все равно вмешательство, с магией или без? — исподлобья глядела на Линэша Сапфир.       — Согласен — и не думал спорить. Но когда доктор использует не совсем честные приемы для того, чтобы помочь больному, никакие угрызения совести не возникают, ведь так? Вот и я это делаю не для себя.       — А мы для себя делали, что ли?       — Вы применяли магию, не подумав. Вы не делали ни для кого исключений. А мой поступок другой природы. И закончим с этим, пока снова не разругались. Вы мне пригодитесь.       — То есть у тебя уже готов план? — радостно заулыбался Рубин.       — Готов, конечно.       — Вот за это с тобой и приятно иметь дело! Что мы должны делать?       Глаза Линэша заискрились от неприкрытого удовольствия.       — Копать.