Колдун: Три Проклятия

      Сквозь собственный кашель Линэш еле-еле различал какие-то звуки снаружи. Казалось, неподалеку дралась пара собак.       В кромешной темноте колдун попытался поднять левую руку, но она не двинулась с места, а в плече резанула новая порция боли. По сравнению с тем, что Михаэль ощутил, когда его придавила к земле крыша ненавистной халупы, эта боль была подобна укусу шмеля — неприятно, но вполне терпимо, даже если повторится разок-другой.       Хотя бы правая рука его не подвела. Ею он смог прощупать корявую балку, из-за которой не удалось пошевелить левой. Оно и к лучшему, что не удалось: помимо вывиха, балка еще и содрала с руки достаточное количество кожи, обнажив для новых заноз кровоточащее мясо. От одних этих мыслей у Михаэля закружилась голова. «Интересно, что же со мной будет, когда я всю эту "красоту" увижу…» — с горечью подумал он.       Но сейчас было не до жалости к самому себе — надо было выбираться. Если Найт до сих пор не в состоянии сражаться и не придет Вольфу на подмогу, то сколько еще адлет сможет продержаться? Тем более что кот, обращаясь в зверя, не теряет рассудок, остается разумным и логичным, — он не станет жертвовать собой или рваться напролом, он продумает план отхода. Адлет же, теряя каждую частичку человеческого сознания, будет драться до последней капли крови, и, значит, шанса на спасение у него нет.       Не найдя на ощупь впереди себя никаких преград, Линэш пополз, прижимая голову как можно ближе к земле: задень он хотя бы одну балку, вся эта неустойчивая конструкция может во второй раз стать для него западней, притом уже окончательной.       Тьма рассеивалась — сквозь небольшие просветы под рухнувшую крышу проникал свет. Неловкое движение — и Линэш свалился на спину, стискивая зубы: чувствительность левой руки вернулась, стала сильнее и боль. На освещенные тусклыми солнечными лучами губы колдуна упала крупная капля. Еще одна и еще… Начался дождь, и шум воды полностью заглушил звериное рычание.       — Больно… — будто бы дождю тихо пожаловался Михаэль, на мгновение проваливаясь на много лет назад…       — Больно… — так же выдохнул мальчик, прикрыв фиолетовые глаза, когда клыки ровно и осторожно вошли в его шею. Маленькие ручки нащупали рядом ткань, насквозь пропитанную чужой кровью. — Зачем?..       — Зачем?.. — слепо водя глазами от просвета к просвету, повторил Линэш и отпустил больное плечо. Ползти дальше он уже не мог да и не знал, будет ли там выход. Сейчас, чтобы выбраться, надо рискнуть. Постаравшись забыть, пусть и не обо всей боли, но хотя бы о какой-то ее доли, Михаэль с силой ударил ногой по массивной доске над собой. С первого удара она не поддалась, зато после третьего с треском перевалилась на землю, открыв колдуну выход наружу.       На неровные бревна пролились капли крови, смешиваясь с дождевой водой. Боль усилилась до невозможного, но Линэш все же выбрался из этой деревянной могилы. Всего в десятке шагов от него громко взвыл от боли Вольф, пятясь назад на раненых лапах, через секунду снова устремился к своему врагу! Ужасающее количество ран превратило адлета в сплошное кровавое пятно, но ни боль, ни уходящие в никуда силы не останавливали его. Если бой продлится еще хотя бы пару минут, Вольф погибнет, рухнув наземь бездыханным в очередном рывке.       Заклинание… Линэш бросил взгляд на покореженную руку, и к горлу видавшего расчленения и кровавые убийства колдуна подступила тошнота. Используя только одну руку, он не сможет закончить изгнание духа, а это смерть — для Вольфа, для Найта — для всех них…       Сквозь рваную грозовую тучу к земле дотянулся последний лучик солнца, ярко отразившись в крупном осколке старинного зеркала.       «Зеркало…» — Линэш мысленно хохотал, тянувшись за куском стекла. Пальцы слишком сильно сжали осколок, и по зеркалу побежали две струйки крови. «Ничего…» — сам себя утешил колдун, зажимая осколок коленями и прикладывая к нему правую ладонь.       Последние семь магических слов слетели с его губ, и отраженная в зеркале ладонь вспыхнула голубым огнем. Сквозь ледяную поверхность осколка к раскаленным от обжигающей крови пальцам тянулись неоновые нити, вырываясь из зазеркалья.       — Прочь из мира живых… Тебе тут не место… — шептал Михаэль, выставляя впереди себя здоровую руку, мерцающую от сосредоточившейся на коже энергии. От большой потери крови в глаза юноши двоилось, но зачарованная рука сама тянулась по направлению к разливающему вокруг себя огонь йе-ружу. Грянул гром, когда голубое пламя сорвалось с кончиков пальцев колдуна и пушечным выстрелом сбило на землю кровожадного духа. Шерсть призрачного пса загорелась, посыпалась в лужи шипящим черным пеплом. Издав последний рев, йе-руж исчез — на месте духа осталась застеленная белым дымом вода.       Капал дождь. Холод остужал и воду, и ноющую от боли кожу, смывая с нее кровь. Линэш открыл рот, дабы поймать капли языком — хотелось пить…       Неторопливые шаги смолкли, и хмурое небо закрыл волчий силуэт.       — Ты молодец, Вольф… — израненными губами улыбнулся Михаэль. — Даже если ты меня сейчас сожрешь, ты все равно был молодцом…       Шорох… Колдун вздрогнул, думая, что вот-вот в его тело вонзятся острые, как заточенный кинжалы, зубы адлета, но слипшаяся от крови шерсть коснулась его шеи — зверь лег рядом, укладывая голову хозяину на грудь. Шершавый волчий язык стал зализывать раны на левой руке Михаэля.       — Спасибо… — боясь пошевелиться, проронил колдун. Хотелось погладить верного пса, но если любое движение могло его вспугнуть — лучше с этим повременить.       От горячей слюны адлета раны горели так, что перед глазами Линэша потемнело. «А вдруг он меня пробует на вкус?.. Понравлюсь — и съест…» Но боль утихала, а силы возвращались к нему. Медленно Линэш повернул голову — под языком адлета не было никакой крови, никаких ран.       — Ты вылечил меня?.. — удивился колдун, все так же осторожно прикасаясь к абсолютно здоровой левой руке. — Я и не знал, что адлеты такое могут…       На землю просыпались клочья шерсти… На Линэше уже лежал человек.       — Хозяин, ты видел?! — радостно заерзал он. — Я превратился сам! Без травы, без зелья! И туда, и обратно — все сам!       — Молодец, — горячо отозвался Михаэль, наконец гладя питомца. — Значит, и зелье, и трава тебе больше не нужны: ты уже освоился до той степени, чтобы контролировать свои превращения. Это прогресс… А еще ты снова порвал всю свою одежду.       — Прости…       — Да слезь ты уже с меня!       Щенок перекатился с колдуна на землю, с интересом рассматривая свою сброшенную шерсть. Еще раз изучив ранее покалеченную, а ныне абсолютно здоровую руку, Линэш встал на ноги. Чудодейственная слюна адлета каким-то образом справилась даже с вывихом.       — Найт! — гаркнул колдун, озираясь. — Где он?       — За домом.       Полный энтузиазма, Вольф подскочил и понесся вокруг полуразрушенного дома, ведя за собой хозяина. Среди кусков раздробленной древесины в порозовевшей луже лежал бледный, как молоко, Найт, раскинув изгрызенные йе-ружем руки.       — Найт! — упал рядом с ним на колени колдун. — Ты живой?.. Хотя о чем это я, раз ты все еще… — Линэш облегченно вздохнул. — Живой… Я никогда прежде не видел его в таком состоянии… Вольф! — повернулся он к адлету.       — Да, хозяин!       — Лижи его.       — Что?!       — Оближи его, как сделал это со мной! Вылечи его, немедленно!       — Нет, хозяин, пожалуйста, не надо…       — Я кому говорю!       — Но он же кот!       — Да хоть рыбка золотая! Излечи его раны — быстро!       Нехотя адлет опустился перед Найтом на четвереньки, с отвращением коснулся языком его крови.       — Горько…       — Я тебя не есть его прошу, а вылечить!       С миной страдальца и мученика, Вольф вылизал рану за раной, но кот так и не очнулся. Выполнив приказ своего хозяина, адлет поспешил к чистой луже промыть рот.       — Найт… — сжал плечи своего фамилиара колдун. — Почему же ты не приходишь в себя?..       — Что мы будем делать, хозяин? — вернулся Вольф.       — Найт очень тяжелый: мы, конечно, могли бы унести его вдвоем, но это слишком неудобно…       — И что, бросим его здесь?! Хозяин…       — Конечно, нет! Я не проверял эту штуку, но, похоже, придется ею воспользоваться… — Щелкнула пряжка, и колдун снял со своих плеч плащ. — Надень — нельзя же голым ходить.       Пока Вольф кутался в теплую мягкую ткань, Линэш извлек откуда-то из сапога золотой флакон с мутной прозрачной крышкой.       — А что это? — с любопытством заглянул через его плечо Вольф.       — Сувенир из жарких стран.       — Особое лечебное зелье?       — Нет, у этой вещицы совсем иные возможности. У нее нет названия, ее описания нет в моей книге — именно поэтому эта вещь уникальна: никому ничего про нее неизвестно. Но одну ее способность мне поведал тот, кто сделал столь щедрый подарок. В нее можно спрятаться.       — Внутрь? — удивился щенок. — В такую маленькую бутылочку???       — Запомни, Вольф, размер обманчив. В ней я смогу спрятать Найта, пока он не очнется. Но проблема в том, что я не знаю, что находится внутри. Так что я тоже иду туда. А ты остаешься приглядывать за этой склянкой.       — Нет, я не останусь тут один! А вдруг ты там погибнешь?! Вдруг тебе нужна будет моя помощь?!..       — И что ты предлагаешь? — разумно согласился колдун.       — Я тоже иду.       — Великолепно! Но кто будет присматривать за этой склянкой, пока мы все будем внутри?       — А не надо за ней присматривать: закопаем ее по горлышко в землю, никто ее и не найдет.       Идея Линэшу понравилась, хотя он и счел для себя несколько унизительным то, что такая элегантная и простая мысль посетила не его. Вырыв небольшую ямку, Михаэль погрузил в нее флакон и припорошил его землей так, что снаружи осталась только стеклянная крышка.       Вольф тихо дернул хозяина за рукав.       — А… ты не боишься, что там будет что-то такое, что окажется намного сильнее йе-ружа, стригоя и бу-хаг?       — А там и так окажется кое-кто намного сильнее, чем все монстры вместе взятые. И знаешь, кто это? — самоуверенной улыбкой ответил Линэш. — Я!       Сжав крышку двумя пальцами, колдун повернул ее налево. Флакон щелкнул, будто внутри него сработал какой-то механизм, громко булькнула вода, и из открытого горлышка вырвался ярчайший свет. В этой белой вспышке утонул и Найт, и Вольф, и Михаэль. Еще один щелчок, и крышка вернулась на свое место, а свет погас — возле закопанного по горлышко флакона никого не было.