Колдун: Три Проклятия

      — Господи!.. Боже мой… — рыдала в платок Анжелика, склонившись над застеленной утром кроватью сына. — Мой мальчик… Его утащил этот… это… это чудовище?!.. Может быть, еще утром!.. А я ничегошеньки не заметила… Ниам… Ниам…       — Рано его хоронить, — вернулся из кладовой Линэш. В руке была веревка, на всякий случай трижды проверенная им на прочность, и молоток. — На его свадьбе еще рыдать будешь.       — Что Вы задумали? — подняла на колдуна красные глаза вдова.       — Верну его — что еще тут можно придумать! Проход через шкаф закрыт, значит, буду пробиваться через проход под кроватью. Так что не переживай — все будет хорошо, я уж постараюсь.       Михаэль опустился на колени перед кроватью, пока отложил веревку и молотком быстро вытащил из деревянных панелей все гвозди. Сложив друг на друга сами панели, он привязал на морской узел к ножке шкафа один конец веревки и со вторым вернулся к кровати.       — Вы начали говорить со мной на «ты», — уже не плача навзрыд, вспомнила Анжелика.       — Перед лицом опасности как-то забываешь про этикет. Извините, если обидел…       — Нет-нет, я не против. Мне так даже больше нравится, хотя я и не смогу так же обращаться к Вам…       Линэш обернулся, и вдова, покраснев, замолчала.       — Иди сейчас на кухню и сними с огня все, что может выкипеть, потому что насколько ты тут — я наверняка не знаю. Мне нужно, чтобы ты, не переставая, следила за веревкой. Если этот конец отвяжется — или из-под кровати вылезет что-нибудь, что этот конец отвяжет, — мне конец. И Ниаму тоже. Давай.       — Хорошо…       Анжелика вскоре вернулась и поставила стул между шкафом и кроватью.       — Я буду сидеть здесь и следить, обещаю. Удачи Вам… Пожалуйста, спасите его…       — Я сделаю все возможное.       Не стоит обещать то, в чем ты не уверен: нет гарантии, что Линэш сможет вернуться, что мальчик обязательно окажется опять в родном доме здоровым и невредимым; нечего строить иллюзии.       Колдун наполовину скрылся под кроватью и удивленно ухнул. Прямо перед ним в полу разворачивалась оранжевая воронка, из которой с треском выносило песок, и у стены его скопилась уже приличная горсть. Линэш просунул веревку в воронку и вынул — она по-прежнему была цела. Убедив себя тем самым, что ничто не подловит его внизу и не откусит половину, Михаэль, ухватившись за веревку, занырнул головой вперед в воронку. Переход был похож на погружение в воду. Нечто мягкое, прохладное, маслянистое обволокло тело Линэша, растекаясь по нему от головы к ногам. Глаза защипали, как и мелкие ранки на коже. Когда прохлада исчезла, Михаэль открыл глаза и поднялся с колен.       Песок. Вокруг него на многие мили был песок. Изредка из него прямо на глазах вырывались острые каменные пики гор, другие в это время так же внезапно уходили вниз, исчезая под слоями красной пыли.       В этой алой пустыне безжалостно палили четыре ярких солнца, словно обозначающие стороны света. Сильный ветер гнал не только песок в глаза, но и рябые тонкие облака по меняющему цвет небосводу — так быстро, что, казалось, время здесь было чрезвычайно ускорено.       Помимо исчезающих и вновь появляющихся скал и хребтов, то там, то здесь возникали горы самых разнообразных вещей, будто рассортированных специально: слева только что выросла трехметровая куча настенных, напольных и карманных часов, справа — книги и старинные свитки, еще дальше уходили под песок шахматные доски с самыми разными потертыми фигурами: деревянными, фарфоровыми, каменными и сделанными из слоновой кости.       Линэш оглянулся. Позади него все еще была воронка, из самой середины которой к его поясу тянулась веревка.       Всматриваясь под ноги, под которые то и дело попадали маленькие вещицы, Михаэль побрел вперед; дорожка следов оставалась за ним узким шлейфом.       — Ниам! — громко выкрикнул он и прислушался. В ответ лишь шумел песок. — И как я его, спрашивается, найду? — начал беседу сам с собой Линэш за неимением иной компании. — Этот мир может быть огромен. Не бесконечен, конечно, потому что бесконечности не может существовать, но… от этого не всегда легче.       Колдун споткнулся о наполовину зарытый черный якорь и упал в песок — лицом прямо в глубокий след маленькой ножки, больше похожей на куриную.       — Отлично: следы одного из бугименов найдены! Осталось только идти по ним — куда-нибудь да приду, — дал он себе напутствие, поднимаясь с песка и отряхиваясь. Ветер уже постепенно заметал эти следы, и если бы ноги того, кто их оставил, не проваливались так глубоко в песок, он бы уже давно лишил колдуна ориентира.       Линэш не шел — бежал, следя за тем, как подпрыгивает у удаляющейся воронки веревка. И вот наступил тот момент, которого он надеялся избежать: веревка не пускала его дальше. С тяжелым вздохом Михаэль достал из кармана, полного песка, нож и срезал веревку, надеясь, что врата в его родной мир не закроются и он не останется здесь в вечном плену у бугименов. «Не самый отменный конец для приключений героя», — с кислой усмешкой добавил про себя Линэш, продолжая путь по медленно стирающимся следам.       Впереди возвышались скалы, которые, сколько бы Линэш ни шел, не проваливались в песок. Черный камень практически скрылся под залежами всякого хлама, сворованного боггартами из человеческих домов. Опасно раскачивающиеся кучи вещей образовывали подобие туннелей, ведущих внутрь скалы. Пока Линэш шел к ней, недвижимой, он дважды ушиб мизинец: сначала о деревянного коня, а потом — об отвратительно сделанного каменного медведя размером с медведя настоящего. Наконец колдун перешел с песка на твердый камень и взял в руки волшебную палочку. Из туннелей до него долетали крики, визги и хрюканье, явно издаваемые не человеком.       — Их там, наверное, штук двадцать… — беззвучно зашевелил губами Линэш, не рискуя освещать себе дорогу волшебной палочкой. И без колдовства здесь можно было ориентироваться — по счастливой случайности или же специально, но среди прочего мусора время от времени встречались горящие масляные лампы, свечи и поломанные канделябры.       Ход петлял, то опускался, то поднимался, что делал и его потолок, отчего колдуну иногда приходилось ползти, чтобы преодолеть часть пути. Впереди мерцали огни — туннель кончался. Линэш добрался до самого его края и осторожно выглянул наружу. Этот ход оказался одним из многих, ведущих в большую округлую пещеру. Все здесь у каменных стен было заставлено старой сломанной мебелью, горами всяких безделушек — всем тем, что смогли стащить из людских жилищ эти твари. Только самый центр пещеры был свободен от вещей: у огромного кострища, разожженного на большой куче уже дотлевающих книг, толпились низкие костлявые существа. Тонкая коричневая кожица обтягивала их маленькие косточки так сильно, что, казалось, все их тело состоит из гибких веток. Желтые, оранжевые и красные глаза мигали словно светляки; длинные носы, похожие на вороньи клювы, подергивались, с шумом втягивая тяжелый воздух, пропитанный дымом, а из зубастых ртов то и дело вырывались рычащие звуки.       Все боггарты были взволнованны. Они прыгали на месте, зачерпывали длинными грязными когтями пыль, лежащую толстым слоем под их ногами, а те, что стояли в задних рядах, скребли и царапали шкафы, напольные часы, диваны и кресла, разрывали подушки, обкидывали всех вокруг перьями и пухом.       Посреди этого хаоса в полном спокойствии у костра сидел, надо полагать, их главарь. Он выглядел так же, как и остальная нечисть, находящаяся в этой пещере, но был намного больше — ростом почти с человека, когда все остальные лысыми макушками достали бы только до колена. Кожа его имела более темный оттенок и была почти черной. Тело было крайне несимметричным: каждая его часть была слишком узкая, но длиннее нужного в пару раз. Кривыми пальцами он сжимал жердь, на которую, как на вертел, был нанизан то ли жареный кролик, то ли заяц, то ли вообще кот — без шкурки зверя было проблематично опознать, — от которого главный бугимен отрывал острыми треугольными желтыми зубами кусок за куском.       Все остальные смиренно ждали, пока их предводитель закончит трапезу, тем временем Линэш подыскивал укромное местечко возле выхода из туннеля. Выскользнув из хода, колдун притаился за обцарапанной со всех сторон старой вешалкой, настолько широкой, что она скрыла от чужих глаз даже его тень.       Главный боггарт разделался с пищей и распрямился, оглядывая всех, кто здесь собрался. Он открыл рот, и из его горла вылетели трескучие звуки, иногда напоминающие скрипы несмазанных дверных петель. Линэш откинулся спиной на заднюю панель вешалки, сосредотачиваясь только на этом хриплом, рычащем голосе вожака. Немного знакомый с языком бугименов, он вылавливал из речи их главаря знакомые слова: «Собратья… мы… здесь… праздновать… победа… пленник!» Сразу за этим словом последовали дикие восторженные визги, и Михаэль встрепенулся — все это время он невидящим взглядом буравил бочку, на которой только сейчас прочел: «Порох». В мозгу колдуна зародился нехитрый план, но с выполнением такой заманчивой задумки ему придется обождать, пока…       Он украдкой выглянул из-за вешалки и увидел то самое «пока». Пятеро бугименов несли на горбатых спинах деревянную клетку, в которой, обняв колени и спрятав за ними лицо, сидел Ниам. Его плечи часто подрагивали — мальчик плакал от страха или же от отчаяния. Везде на его одежде, особенно на рукавах и штанинах, были видны следы когтей пленивших его чудовищ: тонкие, но глубокие порезы, от которых вспоротая ткань слегка пропиталась уже запекшейся кровью.       Клетку поставили у ног главного боггарта. Ниам поднял покрасневшие от слез глаза и с ужасом узрел нависшую над собой долговязую тень, из чьей пасти вырвался хриплый, похожий на лай, смех. Он рычал Ниаму, используя такие витиеватые слова, которые Линэш на языке бугименов никогда и не слыхивал, но Ниам, очевидно, понимал каждую сказанную этим чудовищем фразу. В ответ на них он растерянно мотал головой, отчего дорожки слез на его щеках блестели. Ситуация накалялась: Линэшу не надо было знать, что говорит главный бугимен, чтобы понять, что тот зол не на шутку. Он требовал что-то, показывая это не только приказным тоном, но и жестами — кривые, как ветки, пальцы то и дело сжимались, будто хватали желанный предмет, а Ниам только плакал и мотал головой.       Больше ждать Михаэль не планировал. Проведя нехитрые манипуляции с бочкой пороха, он вышел из своего укрытия и выпустил к каменному своду сноп разноцветных искр. В пещере вмиг воцарилась тишина. Вокруг в недоумении мигали разноцветные глаза. Пользуясь смятением своих врагов, Линэш гордо шел к костру, старался смотреть только на самого рослого бугимена: лишнее внимание к мальчику сейчас бы только помешало — все бы поняли наверняка, зачем именно к ним пожаловал колдун; пока хранится хотя бы часть тайны, Михаэля никто не тронет.       Колдун остановился у клетки, и по толпе нечисти прошел злокозненный смешок. Их предводитель смотрел на человека с удивлением: никто и никогда еще на его веку не проявлял такую завидную наглость, смешанную с безрассудством.       — Кыто ты? — шершаво заговорил он.       — Это сейчас не имеет значения, — отмахнулся от его вопроса Линэш, расхаживая взад-вперед, как на выступлении перед многочисленной публикой. — Важнее сейчас то, зачем я сюда пришел.       — Ы зачэм ты суда прышол?       — За тем, что принадлежит мне. За этим мальчуганом, — махнул он палочкой в сторону клетки, не лишний раз напомнив о своем волшебном могуществе. — Конечно, для вас всех разговоры о владении чем-то — пустой звук. Взглянем правде в глаза. Вы воры. И просьба вернуть этого мальчика на вас не подействует. Но зато я могу своровать у вас то, что у меня своровали вы.       Он эффектно умолк, ожидая исполнения своей задумки, но секунды текли, а ничего не происходило. Заметив настороженность колдуна, главный бугимен повел острыми ушами, тоже прислушиваясь, но за хриплым шепотом прочей нечестии что-то расслышать было невозможно.       Линэш нервно рассмеялся.       — Извините за небольшую заминку. Наверное, дорожка пороха погасла…       Но она не погасла — в ту же секунду грянул взрыв! Бугименов, что стояли вблизи старой вешалки, раскидало по пещере, парочка угодила прямо в костер и, с дикими визгами выпрыгнув оттуда, каталась по занесенным песком камням в попытках потушить огонь. Вся скала заходила ходуном. Сверху посыпались огромные булыжники, вбиваясь в пол пещеры, словно сваи, и давя мелкую нечисть в черно-зеленую жижу, заменяющую им кровь. Остальные боггарты в ужасе заметались по пещере, налетая и сталкиваясь друг с другом. Их вождь безрезультатно пытался успокоить взбесившуюся толпу: он рычал, кряхтел, топал, но ничто не могло привлечь внимание страшащихся за свою жизнь существ.       Все это время Линэш не стоял на месте. Направив палочку на клетку, он с негромким, тем более при такой вакханалии, хлопком выбил пару прутьев и беспрепятственно вытянул Ниама наружу. От всего пережитого мальчик совсем ослаб; он был бледен, холоден и неподвижен. Пока никто не видел, колдун взвалил ребенка на плечи и побежал трусцой подальше от костра, продираясь сквозь мельтешащих под ногами бугименов. Прежде чем в пещере вновь установилась неоспоримая диктатура самого рослого монстра, Михаэль успел добраться до ближайшего хода в стене, пролегающего так же через залежи старого барахла.       — Кыр-гар! — завопил главный боггарт, тыча изогнутым кверху пальцем в пролезающих в проход беглецов. С адскими криками толпа выживших бугименов ринулась туда, следуя приказу своего повелителя.       — Это плохо!.. — От напора эмоций вскрикнув, рыжеволосый колдун пропихнул уже пришедшего в себя мальчика в туннель. Ниам сразу же пополз вперед и исчез за грудой дырявых подушек.       Линэш забрался в ход как раз вовремя — чей-то острый коготь чиркнул по сапогу Михаэля, оставив на нем глубокий неровный след. Бугимены хлынули к проходу, но застряли в самом его начале, а колдун и мальчик уползали так быстро, как только могли. Они преодолели трехминутный путь всего за минуту и без сил выпали из лаза на скалу снаружи. Песок сплошным потоком тек к ним — начиналась сильнейшая песчаная буря. В туннеле мелькали злые глаза, до двух чужаков доносились отчаянные визги подбирающейся к ним оравы врагов. Окрыленный идеей, Ниам поднялся на ноги, подбежал к началу хода и двинул плечом гору качающихся от сильного ветра книг. При падении они зацепили соседние груды хлама и, повалившись вместе с ними, закрыли проход.       — Хорошая мысль, — встал Линэш, подобрав старую масляную лампу, — только позволь мне ее улучшить.       Почти невидимо за стеной песка мигнул огонек, перепрыгнувший с кончика волшебной палочки в лампу. Колдун размахнулся и зашвырнул ее прямо в получившийся из мусора завал. Порванные книги, сломанные детские игрушки, куски разломанной мебели — все полыхнуло желтым пламенем, воздух тут же наполнился едким дымом, а из туннеля раздался множественный рык.       — Надо уходить, — сказал Линэш, хватая Ниама за руку. Прикрыв себе глаза другой рукой, он повел мальчика прочь от убежища боггартов, пытаясь вспомнить, где же находится портал, и гоня мысль о том, что меньше минуты назад он заставил заживо гореть несколько десятков живых существ. Чудовищ — да, но от этой мысли Михаэлю легче не стало; такая жестокость не должна иметь место быть, даже по отношению к нечисти…       Идти через пустыню, охваченную свирепой песчаной бурей, было слишком непросто для усталого от всей этой беготни Линэша и вымотанного своим похищением Ниама. Все их силы уходили на то, чтобы просто удержаться на ногах, противостоя сильным порывам ветра. Песчаные волны хлестали их по лицам, в кожу до острой боли впивались песчинки, руки постепенно немели.       Позади, за воем стихии, слышались рычания и покрикивания многих бугименов: они воспользовались другим путем, выбрались наружу и рванули в погоню за мальчиком и колдуном. Сейчас Линэш, утопая по щиколотки в песке, роптал только на одно условие их спасения от орды кровожадных маленьких существ: что им так же тяжело пробираться сквозь бурю — тогда у них с Ниамом есть фора. Но это мир чудовищ, и ничего утверждать с уверенностью нельзя.       Буря быстро утихала, правда пока еще было слишком трудно смотреть, куда идешь, из-за целой тонны песка, словно застывшего в воздухе. Неосторожный шаг — и Михаэль чуть не провалился в яму, в которую только что опустилась скала, оставив после себя песчаную воронку. Неподалеку с жутким грохотом вырастала целая гора, с уступов которой стекали песчаные реки, постепенно оголяя хранящийся на камнях хлам.       Голоса преследователей становились слишком отчетливыми; Линэш схватил Ниама на руки и нырнул с ним в тень возникшей горы. Не успев остановиться, он влетел боком во что-то большое и деревянное. Часы. Высокие напольные часы.       — А ведь когда я пришел сюда, тоже видел часы… — сам себе напомнил Линэш, и счастливая улыбка растянула его иссохшие от жары губы.       — Кыр-гар-хрр-мыр! — зарычала с другой стороны уступа высокая фигура главного бугимена, и его мелкие собратья побежали вперед, припадая длинными носами к песку в попытках взять след беглецов.       Михаэль до боли в плечах вжался в скалу, уставленную старыми напольными часами. Их окружили. Им некуда бежать. Одна надежда на то, что вся эта нечистая братия уйдет восвояси, решив, что людей ей уже не поймать. Но такой исход маловероятен и сродни чуду…       Бом! — загрохотали часы за спиной у Михаэля. Стрелка двинулась на семерку. Бом! Бом!..       Остроносые морды боггартов в тот же миг повернулись в сторону скалы и уперлись озлобленными глазами прямо в побледневшего Линэша. Все, конец!       — Вот ты гдэ, чэловэк! — рыкнул сверху их предводитель, и его корявая когтистая рука впилась в плечо Линэша.       Колдун ловко двинулся в сторону, и в руке у бугимена остался лоскут его одежды. Он побежал вперед, куда глаза глядели, неся на другом плече до удушья стиснувшего его шею Ниама. В море красного песка мелькнул цветной водоворот — портал! — всего в нескольких десятках метров. Но боггарты бежали быстрее. Опустившись на четвереньки, словно дикие звери, они преодолевали метр за метром, кряхтя и плюясь пеной. Острые, как бритвы, зубы вцепились в голень Линэша, и колдун повалился в песок в десяти шагах от портала.       — Беги! Скорее! — крикнул он поднимающемуся Ниаму. Мальчик, весь в слезах, побежал вперед один и исчез в красочном всплеске уменьшающейся воронки: эти твари не выпустят Линэша из своего мира, они закрывают портал — единственный выход отсюда. — Пошел прочь, гад! — ругнулся Михаэль, ударяя свободной ногой бугимена по зубам: желтые треугольнички посыпались на песок, потемневший от изливающейся изо рта бугимена «крови».       Линэш вовремя собрался с последними силами: лапы пяти чудовищ чиркнули по песку в том месте, где еще секунду назад была нога колдуна. Остальные боггарты, перепрыгнув через распластавшихся на песке собратьев, продолжили погоню и ухватили Михаэля за ноги в тот самый момент, когда до портала оставался всего один шаг. Неспособный отбиться от такого количества монстров, Линэш в панике протянул руку в портал и ощутил знакомую прохладу перехода из одного мира в другой… В бесплодных попытках вырваться Линэш хватался за песок, просыпающийся меж его пальцев, пока вдруг что-то длинное и твердое не попалось ему под руку. Колдун схватился обеими руками за единственное спасение и понял, что это веревка, другим концом уходящая в портал.       — Анжелика! — заорал Линэш. Веревка натянулась, выпружинивая из-под песка, и колдуна затянуло в закрывающуюся воронку! По ту сторону портала остались бугимены и один сапог Линэша, который нечисть все же умудрилась стянуть с его израненной ноги.       Без сил Михаэль лежал спиной на прохладном деревянном полу детской комнаты и не мог отдышаться. Ему не верилось, что он спасен. Рядом что-то очень быстро говорил Ниам, дергая Линэша за одежду; белый потолок заслонило заплаканное, но счастливое лицо Анжелики, склонившейся над Линэшем.       — Вы в порядке? — роняя слезы на его щеки, спросила она.       — Не знаю, — честно ответил Михаэль. Рука сама собой скользнула под плащ — волшебная палочка на месте, он не потерял ее в суматохе и песчаной буре, это самое главное…       Колдун предпринял попытку встать на ноги, но резкая боль в голени помешала ему это сделать. Штаны в самом низу были разорваны почти в клочья, окропленные сочащейся из засыпанных песком ран кровью. С громким вздохом Линэш осел на кровать. В тот же миг его охватила нечеловеческая усталость, и, забыв даже о боли, он опустил голову на набитую пухом подушку, закрыл глаза и в ту же секунду уснул. Иногда пелена сна отступала, и, поднимая веки всего на мгновение, Линэш видел стоящего над ним робкого Ниама и обеспокоенную Анжелику, старательно обрабатывающую каким-то травяным лечебным настоем раны молодого колдуна.       Окончательно пришел в себя он лишь глубокой ночью, когда раненую ногу начало жечь под пропитанными лекарством бинтами. Сознание прояснилось, голова раскалывалась то ли от пережитых приключений, то ли от поднимающейся как всегда с наступлением темноты температуры. Открыв глаза и осмотревшись, Михаэль обнаружил, что пока он отсыпался, Анжелика прилежно забинтовала его ногу, стянула одинокий сапог, а у кровати поставила пару совершенно новых, в разы лучше тех, что уже столько лет подряд изнашивал Линэш.       Детская комната была заполнена неярким белесым светом. Привычный для этих мест туман даже самый яркий лунный свет превращал в дымку, незначительную на фоне непроглядного густого молока, затапливающего весь этот город и прилежащие небогатые урожаем фермерские поля.       Пол под подошвами новых и, к слову, очень удобных сапог колдуна тихо поскрипывал. Линэш покинул детскую и спустился на первый этаж. На кухне, опустив голову на стол, сидя дремала Анжелика. Вид у нее был столь измученный, что, казалось, это она одолела песчаную бурю и тысячу нечестивых тварей, а не Линэш.       Пока Михаэль мялся в нерешительности возле стола, задаваясь вопросом, разбудить ее или же просто уйти, Анжелика проснулась сама. Оторвав голову от стола, она улыбкой встретила колдуна.       — Простите, я задремала… Вы в порядке?       — Да, спасибо, что дала мне восстановить силы. И за перевязку тоже. И за сапоги.       — Они Вам подошли?       — Да, — бросил Линэш взгляд на обновку, — сидят как влитые!       — Я рада. Они принадлежали моему мужу… Но они ему уже не пригодятся, так что буду рада, если они послужат Вам верой и правдой.       Она поднялась и двинулась к печи, но споткнулась о высокий табурет и упала бы, если б Линэш услужливо не подставил ей свое плечо.       — Тебе бы еще поспать, — посоветовал Михаэль, поддерживая вдову за плечи. — Не только у Ниама был сегодня трудный день: ты волновалась не меньше него.       — Но Вы появились и развеяли все мои тревоги… — Она подняла глаза, дабы разглядеть горящие в полутьме фиолетовые радужки Линэша. — Такие необычные глаза… и неспроста — Вы тоже крайне необыкновенный человек…       — Анжелика, — с трудом прервал ее Линэш. — Кажется, я знаю, к чему ведут такие разговоры, тем более когда собеседники так прижимаются друг другу в темноте…       — Я Вам не нравлюсь? — погрустнела она, заводя непослушную каштановую прядь за ухо.       — Нравишься. И очень. Но… стоит ли вести такие разговоры в годовщину твоей свадьбы?       — Минула полночь, уже новый день, — улыбнулась прекрасная вдова. Она осторожно коснулась щеки колдуна пальцами и приподнялась на цыпочки, устремляясь к его губам.       Ох, скольких сил стоил Михаэлю этот поступок: ненадолго сжав нежную, словно лепесток только что распустившейся розы, руку юной вдовы, он отстранился и отошел к двери.       — Анжелика, помнишь, мы говорили о Боге? — произнес он, отвернувшись.       — Да.       — Я все еще не очень-то в него верю, но если бы и верил, то тот разговор, годовщина твоей свадьбы и что сапоги на моих ногах принадлежали твоему покойному мужу — все это вместе стало бы для меня знаком свыше.       — Знаком чего?       — Того, что есть поступки, которые я не могу совершать по отношению к тебе. Ты не заслуживаешь того, что остается после меня. Ни ты, ни Ниам, ни этот дом, ни этот город. По моей вине погибло столько людей…       — Но ведь Вы не убивали их!..       — А какая разница? Я все равно не смог их спасти, значит, и смерти их на моих плечах. И это не все мои грехи. Я тот еще грешник. Я много, очень много раз совершал то, что ты хочешь от меня, и не понаслышке знаю, что будет потом, что после останется тебе.       — И что же это?       Раздались тихие шаги: Анжелика, не спеша, приближалась к Линэшу…       — Тоска. Прости.       Она не успела коснуться его плеча. Линэш пересек малюсенькую прихожую и вышел вон.       Туман на улице был еще гуще, чем днем, но некоторые предметы Линэш все же умудрялся разглядеть, пусть и в виде теней. Темная стена, метров на пять вздымающаяся вверх, — дом, который он с такой неохотой покинул. Массивная приземистая тень впереди, на дороге, — забытая кем-то из торговцев телега. А может, брошенная прямо на улице с наступлением ночи… Только одна тень зашевелилась. Качнувшись вбок, она двинулась вперед, навстречу растерянному Линэшу.       — Я ждал тебя, — услышал колдун.