***
И вот снова вода: только уже не чистая и прозрачная — темно-синяя, приближающаяся к черному настолько, что разница между цветами для человеческого глаза совершенно терялась. Невысокие, но частые волны били вынырнувшего Линэша по щекам, ледяные капли, точно льдинки, врезались в кожу жестокими иглами. Рядом из морской пучины с громким кашлем показался Рубин, как-то неестественно держащийся на плаву и вытягивающий голову к тяжелому грозовому небу — словно пес, случайно оказавшийся в воде. — Я думал, пруд будет меньше… — пробасил он, откашлявшись. — Я не об этом месте говорил, — осмотрелся Линэш. Море. Скалы, острые и кривые, не внушающие никакого доверия или ощущения безопасности. Но почти отвесные скалы все же лучше, чем вообще никакой опоры под ногами! Так что махнув Рубину рукой, потяжелевшей от пропитавшейся водой и солью одежды, Линэш поплыл к ближайшему камню не без боя с неистовой морской стихией. Он вылез на скалы обессиленный, промерзший до костей, как и Рубин, устало раскинувший руки на камне и пытающийся перестать дрожать всем телом от холода. Свой плащ, тащивший его вниз, Голду пришлось отстегнуть и оставить на дне морском; Линэш же справился со стихией, отчасти радуясь, что благодаря вору-Тоби его плащ, хранящий в десятках своих потайных карманов чрезвычайно полезные и зачастую уникальные в своем роде вещи, спасен от той же участи. Умы колдунов практически одновременно прострелила одна и та же мысль, и оба в едином порыве проверили, на месте ли их волшебные палочки. Извечные помощницы никуда не делись, разве что сильно промокли и протестовали всем своим естеством против такого обращения, выпуская тусклые золотые и серебряные искры. Значит, ближайший час — а то и дольше! — они им не подспорье, придется полагаться на самих себя. Но что делать? Вокруг вода, и берега не видно. Только волны — как тысячи языков вечно голодного монстра, желающего утащить на дно любого, кто зайдет в эти воды, и там поглотить. Пока Линэш, борясь с отчаянием, лег на камни и закрыл глаза, Рубин сел. Сердце бешено скакало: чье-то горячее дыхание коснулось его шеи, обжигая ледяную после купания в море кожу. Прежде чем колдун дотянулся до совсем сейчас бесполезной палочки, нежная горячая рука погладила его по щеке, а родной с детства голос тихо прозвучал у самого уха: — Я последовала за вами. Рубин обернулся, широко улыбаясь от наисильнейшей радости, вспыхнувшей в его груди самым настоящим пожаром. Возле него на корточках сидела Сапфир в своей обычной походной одежде и плаще, накинутом на узкие изящные плечи. — Как твоя рука? — сразу опомнился он, и улыбка схлынула с его лица вместе со здоровым сиянием, а под глазами тут же залегли тени. — Все хорошо, — ласково проговорила Сапфир, потирая щеки, шею и плечи Рубина, тем самым стараясь его согреть и подбодрить. — Я нашла выход отсюда, но нужно будет опять плыть. Нам нужно зайти в воду. Рубин, готовый хоть прямо сейчас прыгать с камня в море, отвлекся на голос сидящего рядом Линэша: — Как ты можешь тут быть?.. — поражено спросил он, всматриваясь в абсолютно пустое место. — …Но ты же… ты не можешь быть здесь никоим образом! Он же тебя… Да, это возможно, но тот человек, которого я знаю, никогда бы не находился в такой передряге, имея возможность сбежать… Линэш встал, воинственно сжимая кулаки. — Ты что делаешь? — удивился Рубин, следя за помутнением сознания друга. — Ты что, не видишь?! — зло бросил ему Линэш. — Впереди, на самом краю этого камня… — Не вижу, — помотал головой Голд. — А ты, Сапфир? Видишь там что-нибудь? — Сапфир? — потрясенно посмотрел на него Линэш. — Ты видишь ее? — Что значит «видишь»? — возмутился Рубин, указывая пальцем в сторону сестры. — Вот же она, пришла за нами. С опаской отходя от кого-то, кого видел только он, Линэш подошел к Рубину и, рванув за шиворот, поставил его на ноги. — Рубин, как она могла оказаться здесь, если она в «Коне без седла»? Она даже из комнаты выйти не способна! — Я просто не хотела, — со слезами на глазах ответила Сапфир, подходя на шаг к колдунам. — Но вы ушли, и я пошла за вами: как я могла отпустить вас в столь опасное приключение? Вы ведь погибнете без меня! — Вот, слышал? — закивал Рубин, протягивая Сапфир ладонь, по которой Линэш сразу же ударил со всей силы. — Ай! За что?! — Приди в себя! — встряхнул его Михаэль, с чистым страхом в глазах следя за своим привидением. — Тут есть… человек, которого ты не видишь, и Сапфир, которую не вижу я. И, скорее всего, эта твоя Сапфир тоже зовет тебя спрыгнуть со скал в море, да? — По нахмуренным бровям Рубина Линэш понял, что так оно и есть, и потряс напарника еще раз; затрещала его сырая рубаха. — Посмотри на свою Сапфир, приглядись к ней: что в ней не так, что кажется странным? Ну же! Рубин встретился глазами с сестрой, с мольбой протягивающей ему свою руку. — Почему у тебя сухая одежда? — наконец, увидел он. Сапфир опустила руку и отошла на шаг, ничего не говоря. — Вот, молодец! Теперь-то ты думаешь! — пропел ему на ухо Линэш, но Рубин его не слушал. Он шел вперед, надвигаясь на Сапфир и тесня ее к краю скалы. — Как ты можешь быть сухой, если мы окружены водой, а на скале, когда мы оказались здесь, тебя не было? — Что ты такое говоришь, Рубин? — заплакала девушка и вытерла глаза рукавом. — Это же я… Я люблю тебя, Рубин, я люблю тебя… — Нет, не любишь, — вмиг отрезал он. — Настоящая Сапфир не любит. Ты подделка. Зачем ты притворяешься ею?.. За его спиной видение Линэша двинулось вперед, прямо на него. Рыжеволосый колдун, тяжело дыша, пятился назад, совсем как лже-Сапфир, и уже стоял на самом краю, не имея ни одной спасительной возможности отступления. — Нет, я не стану таким! — до рези в горле кричал Линэш, топая ногой. — Заткнись! Замолчи! Ты подделка! Что-то невидимое заключило его в свои объятия, прижимая руки колдуна по швам, и они вдвоем соскользнули со скалы в воду. — Линэш! — закричал Рубин, готовый броситься ему на помощь, но не тут-то было! Испуг стерся с бледного лица Сапфир, как если бы она сорвала с себя маску. Девушка шагнула к Рубину, мгновенно вцепилась острыми птичьими когтями ему в лицо, и вместе они упали на камни. Напомнив себе, что это не его сестра, Рубин ловко заехал ей коленом в живот — скинул с себя! Щеки, лоб и подбородок были покрыты глубокими царапинами, из которых вовсю сочилась кровь. Зло усмехнувшись, лже-Сапфир облизала алые когти, не сводя с Рубина глаз. — Убирайся сейчас же, — приказал Рубин. — Или я тебя убью. — Но я же люблю тебя, — насмешливо прохохотала она, вновь бросаясь на колдуна, однако Рубин уже был готов. Ударив ее острым носком сапога по ноге, Голд снова повалил ее на камни, одновременно ускользая от терзающих воздух когтей и смыкая свои руки на шее шипящей от неистовой ярости ведьмы. Навалившись всем телом, он наполовину погрузил ее под воду, и из открытого рта ненастоящей Сапфир вырвались пузыри. «Ненастоящей ли?..» — мелькнула в голове Рубина мучительная мысль, но хватку он не ослабил, продолжил душить и топить девушку разом. Она билась в агонии, цепляясь пальцами за мокрую одежду Голда, вспарывая ее когтями вместе с кожей на груди своего медленного убийцы, а сердце Рубина обливалось кровью, разрывалось на куски. Из темных, кофейных глаз — точно таких же, как и у его сестры, — брызнули кровавые слезы, но, плотно сжав зубы, Рубин продолжил убивать любимую Сапфир. Девушка беззвучно кричала, мотая в воде головой, не способная освободиться, дорваться хотя бы до одного глотка спасительного воздуха. Дойдя до грани, она вздрогнула всем телом: вода хлынула в легкие, отдаваясь страшной болью в груди. Руки безвольно упали на камни, глаза остекленели, как и все лицо, объятое болью и страхом. Непродолжительное время, обернувшееся для Рубина испепеляющей его душу вечностью, мертвая Сапфир взирала на своего губителя, разрушая его изнутри, но вот воды забурлили, к поверхности хлынули крупные пузыри, и женское тело растворилось в них, вспенивая и без того неспокойную водную гладь. Рыдая в голос, Голд провел рукой по воде, где только что померкло изувеченное последними мучительными мгновениями жизни лицо Сапфир, и встал на не подчиняющиеся ему ноги. На скалу с другой стороны взобрался истерзанный, весь в кровавых порезах Линэш: его лицо было цело, но руки, шея, плечи и грудь — все было в бордовых полосах, заметных через три слоя прорванной одежды. Пропитанная морской солью ткань липла к ранам, пытая каждую клеточку тела Михаэля чудовищной болью, вот только даже эта агония меркла по сравнению с тем, что творилось у него внутри. Впервые после гибели родителей глаза Линэша были красные от слез, а щеки покрывали белые пятна. Он сел позади Голда, опершись спиной на его спину, и рыдания Рубина оборвались вместе с распространяющимся по телу теплом, едва ощутимым на пронизывающем холодном морском ветру. Сегодня, спасаясь, они убили своих любимых.***
Через какое-то время, когда их волшебные палочки просохли, Рубин смог воспользоваться заклинанием поиска земли, и серебряная стрелка, возникшая в воздухе, указала на юго-восток. Не имея никаких иных вариантов, колдуны прыгнули в волнующееся море и поплыли туда в надежде, что земля окажется не слишком далеко, чтобы путешественники потонули от бессилия. Бороться со своенравной стихией было тяжело еще и потому, что вскоре Голду и Линэшу пришлось плыть в кромешной темноте — солнце уже село, и в душе каждого саднила опаска: «Что, если они уже сбились с пути?» Но сдаваться было нельзя, и они продолжали плыть, глотая холодные соленые брызги. Не видя ничего вокруг, помимо темных волн, Линэш, как обычно взявший шефство на себя, плыл впереди. Носок его сапога чиркнул по чему-то твердому, потом то же случилось и со второй ногой, и Михаэль восторженно прокричал Рубину, глотнув разъедающей горло морской воды: — Земля! Рубин прибавил скорости, и выражение дикой усталости на его лице сменилось таким же ярким восторгом: он тоже коснулся дна. Все еще не видя, к чему именно они приплыли, колдуны на четвереньках выползли на сырой прибрежный песок и упали, уткнувшись лицами в редкие клочки сочной травы. — Мы это сделали… — просипел Рубин, зачерпывая горсть слипшегося песка. — Сколько времени прошло, как считаешь? — С того момента, как мы поплыли? Кажется, пару лет, — слабо рассмеялся Рубин. — Я думаю… часа три… — Минус три часа из трех дней, — проговорил Линэш, с тяжелым вздохом поднимаясь. На такой подвиг Рубин еще не был способен: остался лежать на песке под чистым ночным небом, усеянным яркими звездами и в то же время заполненным бурлящей кромешной тьмой. Тем временем тратящий последние силы Линэш наломал с десяток крупных веток и сложил их колодцем на песке, кинув сверху охапку сухих листьев. Палочка правильно сработала только с пятого раза, выпустив малюсенький язычок огня, но его хватило, чтобы поджечь листья, и пламя, чуть разгоревшись, перепрыгнуло на ветки, начиная согревать воздух вокруг костра. Услышав благодатный треск огня, Рубин пополз на четвереньках и лег на траву, свернувшись калачиком у пока еще не разгоревшегося как следует костерка. Линэш же не потерял дар мыслить трезво даже под гнетом дикой, непосильной усталости. Он снял верхнюю одежду, развесил ее на нескольких воткнутых глубоко в песок прочных веток и заставил Рубина сделать с его одеждой то же. Огонь поглотил весь хворост, что был положен в костер, и теперь согревал как надо, и избавившиеся от мокрой одежки колдуны почувствовали себя гораздо лучше. После получаса молчаливых посиделок Рубин вызвался поискать пищу и вскоре вернулся с большим выкорчеванным кустом незнакомых алых ягод. Свой вандализм по отношению к природе он объяснил сразу несколькими причинами. Во-первых, если эти ягоды не ядовиты (а Голд был уверен: кто-кто, а Линэш наверняка должен знать наверняка), ему бы пришлось набрать чуток ягод, прибежать обратно, и, если бы Михаэль разрешил есть, Рубин должен был бы снова возвращаться через не самый гостеприимный темный лес за добавкой. А так ему не надо дважды мотаться туда-сюда. Во-вторых, таким образом он принес все ягоды сразу, а не ходил бы десять раз за двумя горстями. И в-третьих, если эти ягоды действительно ядовиты, Рубин сделал великое одолжение другим немногочисленным путникам, которые могли бы оказаться здесь, наесться отравы и в скоропостижных муках скончаться. В общем, воспылавший от внутренней энергии Голд был невероятно доволен собой, ведь так ловко придумал выкорчевать куст! Чтобы не ухудшать сложившуюся ситуацию, Линэш промолчал: если Рубин вновь вернется к угнетенно-ворчливому настроению, далеко они не уйдут, а времени оставалось все меньше и меньше. Михаэль не знал об этих ягодах ничего, но голод после купания в ледяном море затмил любую осторожность, и он дал добро. Колдуны быстро ободрали весь куст и, бросив голые ветки в зашкварчавший огонь, развалились на траве, наслаждаясь минутой покоя. — Я вот чего не понимаю, — задумчиво проговорил Рубин, повернув голову к Михаэлю, лежащему по другую сторону задорно танцующего пламени. — Почему сначала на тех скалах никого не было, а потом — раз! — и такое?.. — Те скалы, к которым мы приплыли, были заняты парой сирен с самого начала, — пустился в объяснения Линэш, мгновенно ощутив моральный подъем. — Мы вылезли на берег и их, естественно, не заметили, потому что они для каждого представляются кем-то дорогим, а без людей, очевидно, вообще невидимы. Но заметь: вокруг них было море, а сирены большей своей частью птицы. Выходит, что кто-то ограничил их возможности, посадив именно на этом уровне. То же было и с гарпией Мирадой: она была закрыта на своем уровне, какое-то время место гнездовья других гарпий тоже было сокрыто в одной единственной комнате. Если нам повезет, то каждая тварь здесь будет сидеть в своей уютненькой табакерке, а нам надо только запомнить безопасный путь и по нему уже вести спасенных людей. Кстати… — Только сейчас Линэш тоже повернулся к Рубину. — Там, на скале… ты видел именно ее не просто так… Это нельзя так оставлять. — Ты ведь сам сказал, что сирены притворяются дорогими людьми: кто мне может быть дороже родной сестры? — Мы вышли на берег — и сирены сразу же нашли, в кого следует обратиться… Они поют. Постоянно. Их голоса настолько идеальны, что мы их просто не слышим. Вернее, слышим, но не понимаем этого. Песней они могут заворожить, заставить тебя делать все, чего бы они ни пожелали. Так тысячи моряков, попадаясь им, прыгали в море, погибали в пучине, а потом сирены поедали их хладные трупы. Но песня подчиняет их воле только тогда, когда сам человек открывает им свою душу, доверяется и перестает сопротивляться. Для этого они и превращаются в близких — чтобы поймать тебя и сожрать. — Линэш гневно швырнул в костер охапку листьев, и огонь сердито зашипел ему в ответ, порицая проклятых мифических тварей. — Именно благодаря песне сирены начинают казаться нам нашими родными, но на самом деле перед нами всегда стоят чудовища в своих истинных обличиях. Чем дольше сирена смотрит на тебя, тем глубже в твою душу она проникает, тем больше тебя узнает. И ведь они не присматривались к нам, они взяли людей, находившихся на поверхности, а это всегда любимые. Я бы и мысли такой не допустил, но слишком многое сходится, Рубин. Я ведь и раньше замечал, как ты на нее смотришь. Это не братская любовь, — с сердечным сочувствием сказал он, подкладывая веток в костер. — Поговори с ней. — А что видел ты? — поднял голову Рубин. — Кого именно? — Не пытайся переводить тему, — погрозил ему горящей веткой Линэш. — Кого я видел — это мое дело, а из-за твоих отношений с Сапфир ты меня в таверне чуть не убил. Так что я имею полное право совать свой нос в ваши дела. Рубин молчаливо поджал губы, и больше к этому разговору они не возвращались. В какой-то момент Линэш поднялся с травы, подобрал уже сухую одежду и двинулся в сторону леса. — Ты куда? — на мгновение вынырнул из дремоты Голд. — Поищу ручей или какой-нибудь пруд. Морская вода непригодна для питья, скоро нас начнет мучить жажда. — Хорошо, иди. Линэш скрылся за деревьями, а Рубин, намурлыкивая что-то очень короткое себе под нос, лег обратно, погрузился в дремоту… Проснулся он не так уж и скоро, ощутив объявший его холод. Костер погас, потому что никто не подбрасывал в него хворост, угольки почти остыли и только мигали ничтожными остатками тепла и света. Голд оделся на скорую руку, завязав не все шнурки белой рубахи, и оставил временный лагерь — отправился в ту же сторону, что и Линэш. У него в голове не укладывалось, что могло произойти с Михаэлем, раз он пропал на несколько часов. Он бы никогда не ушел по какой-либо причине так надолго: что бы он ни говорил, он всегда держался возле сопровождающих его людей и уж точно не бросил бы спящего Рубина у затухающего костра на пляже, который мог быть наполнен невидимыми до поры до времени кровожадными сиренами. С ним точно что-то приключилось, а раз так — ему потребуется помощь. Найти Линэша оказалось не так уж и просто. Земля не была ни мягкой, ни влажной, так что не оставляла на своей поверхности никаких следов прошедшего по ней человека. Ветки смыкались не так плотно, чтобы проходящему через них Михаэлю приходилось бы их обламывать и тем самым оставлять для Рубина хоть какие-то ориентиры. Единственным, что могло бы помочь Голду в поисках лучшего друга, была попытка мыслить так же, как и Линэш: выбирать путь меж далеко стоящих друг от друга деревьев, с наличием всяких приметных камней или причудливых форм кустов. Человек, верящий в проведение, хотя и не признающий этого, просто не мог не опираться на выдуманные знаки судьбы, считая, что к спасению всегда ведут Высшие Силы, избрав сейчас для этого именно его. Гордость и самонадеянность Линэша вполне ему это дозволяли. Рубин шел долго, прежде чем заметил краем глаза какое-то движение сбоку, в темноте. Он не остановился, не повернул головы и не сбавил шаг: если его преследователь считает, что Рубин его не заметил, то пока что превосходство на стороне Голда. Рубин специально сбился с намеченной дороги, свернул к поляне, освещенной слабым лунным светом, благодаря которому он сумел частично разглядеть силуэт незнакомца: короткие волосы, не слишком мощное тело; шел он тихо, но как-то деревянно, словно барышня на каблуках. Сразу после этой мысли Рубина озарила другая, которую он тут же подверг сомнениям, продолжив путь неизвестно куда. Время от времени он пытался подмечать, куда именно двигается его преследователь, но в ночной полутьме это представляло собой слишком непростую задачу. Хрустнула ветка, словно тот, кто приближался к Рубину, желал оказаться замеченным. Только теперь Голд позволил себе остановиться и оглянуться, как можно незаметнее доставая волшебную палочку. Стоило ему моргнуть, и силуэт будто бы изменился: челка удлинилась, остальная часть волос взметнулась вверх, точно пламя, плечи расширились, шея перестала казаться слишком уж тонкой и хрупкой. — Что ты здесь делаешь? — спросил Линэш, выходя из темноты. Царапины на его лице, как и у Рубина, покрылись темно-алой коркой, и теперь выделялись еще сильнее. — Ты же должен быть у костра. А если бы мы с тобой разминулись, что тогда? Правая рука Рубина дернулась вниз, в следующий же миг рассекла воздух перед Голдом; на конце волшебной палочки зажегся слабый огонек. — Не хочешь оружие опустить? — без обычных насмехательств в самом его тоне предложил Михаэль. — С чего бы мне это делать? — не сводя с него глаз, ответил Голд. — Не хочу опять убивать сирену голыми руками: слишком грязное дело. И долгое, к тому же. Заклятием куда быстрее получится. Так что не приближайся ко мне. У тебя есть шанс спастись. — Спастись от чего? Рубин, не дури: какие сирены? Это ведь я, — выдавил слабую улыбку Линэш. Как необычно было не наблюдать в подобной ситуации ни тени злости ни в голосе его, ни в лице, ни в жестах. Добрый, сдержанный Михаэль Линэш — сказка, миф! — Странно, что ты именно в этом стремишься меня убедить — в том, что это ты. — Так ведь я не хочу быть пораженным заклятием! Ты не веришь, что я — это я, так что же мне еще остается делать? — Какой твой самый большой страх? — жестко спросил Голд. Магический огонь на конце палочки разгорался все сильнее. — Я боюсь остаться один… — печально опустив лицо, проговорил Линэш. — Боюсь, что все вы уйдете: просто или на тот свет, и я останусь наедине со своим проклятием… Взмах волшебной палочки сжал сердце Михаэля Линэша в невидимые тиски, не дав биться впредь. Рыжеволосый колдун упал к подножью ближайшего дерева, впиваясь в грудь ногтями обеих рук, раздирая кожу в бесплодных попытках добраться до замершего сердца и хоть как-то его завести. В предсмертном ужасе хватая воздух, но так и не насыщаясь им, колдун прохрипел единственный волнующий его вопрос: — Почему?.. — Ты все правильно сказал. Или сказала. Только это никогда не озвучил бы Линэш. Голова Михаэля безвольно упала на его левое плечо, глаза остекленели, а руки, перемазанные в его крови, медленно соскользнули на траву. Послышался тихий шорох, и его безжизненное тело обратилось в горстку песка меж корней многолетней осины. Рубин тревожно огляделся. Нет, в этот момент его волновали не способные наброситься на него со всех сторон сирены, а то, что он сбился с пути, потерял тончайшую нить, которая могла привести его к настоящему Линэшу. Если он, конечно, все еще жив. Он ведь точно вернулся бы к костру, даже не найдя ручей, сдался бы, вернулся б, но почему-то этого не сделал. Что-то помешало ему и теперь притворилось им, чтобы добраться и до Рубина. Только вот оно что… Был ли он вообще — настоящий Линэш?.. Стоя посреди дремучего леса, Рубин вспоминал сцену на скалах. Одна из сирен утащила его в море. В воде, без палочки, в тяжелой одежде — Линэш мог и не справиться с ней, вооруженной острыми птичьими когтями. Выходит, уже на берегу Голд говорил не с Михаэлем Линэшем, а с его подделкой, высосавшей все воспоминания и мысли из него, не сумев осилить только пропитанный сарказмом характер. Тогда что он, Рубин, теперь должен делать? Будь его воля, он бы хоть сейчас вернулся в «Коня без седла» к Изумруду и Сапфир, к Вольфу, Жизель и Тоби, к бодрящей выпивке и вкусной еде, к жизнерадостно потрескивающему камину и сухой мягкой постели. Но он не знал обратной дороги: даже если ему и удалось бы вернуться на скалы, что бы он делал дальше? Навряд ли там ждет его серебряная лестница в небо, откуда он и упал в море. И жители города… Умер Линэш или нет, но условие Каина все еще в силе. Он уничтожит город и Найта, если до полуночи не будет дан ответ, а кто его теперь даст, если Михаэля больше нет?.. Выходит, никакого другого пути для Рубина Голда отныне не существует: он обязан спасти город и своих друзей! — Ради всех горожан, ради Найти, Сапфир, Изумруда и Вольфа. В честь трагически павшего в бою Михаэля Линэша! — вслух подвел он черту своим размышлениям. — Кого павшего? — переспросил Линэш, озадаченно прислонившись к мощному ясеню. — Еще одна гадина… — с тяжестью в ногах сделал несколько шагов навстречу «другу» Рубин. Волшебная палочка рассекла воздух, и ясень с шумом, подобному грому, треснул вертикально пополам. Одна из его частей обрушилась и задела плечо Линэша, который еще легко отделался благодаря ловкости и скорости реакции. — Ты что, с ума сошел?! — завопил Михаэль, отбегая подальше от раскроившегося дерева. — Это ты слишком глупа, возомнив, что если заявишься сразу же после своей сестры, я решу, что ты и есть он. Новое заклинание было на ряд сильнее и оставило на большом камне глубокую трещину. — Что ты несешь?! — орал Линэш, прячась за деревьями, лопающимися как старые бурдюки. Вскоре вся его одежда и в особенности волосы были сплошь покрыты деревянной трухой, а Рубин надвигался, безумно размахивая палочкой и не желая ничего слышать. Использовать деревья как укрытия у противника Голда получалось прекрасно, но свет от волшебной палочки мешал незамеченным подобраться к Рубину и обезоружить его. Устав от бесконечных взрывов, Рубин замер, что-то шепча. Линэш с облегчением выглянул из-за многовекового дуба, решив, что, возможно, его больше не хотят убивать. — Рубин! — запыхавшись, позвал он, но Голд и ухом не повел. — Рубин, пойми, это я. Настоящий я. Помнишь, мы говорили у костра про Сапфир… Губы Голда остановились. Из палочки вырвался розовый туман, вихрем пронесшийся к Линэшу и образовавший вокруг него сферу — точно такую же, какую Рубин наколдовал для Флакона. — Линэш не стал бы говорить со мной о Сапфир… — только сейчас ответил Рубин, начав подходить к врагу. — Я же еще до сирен говорил с тобой об этом — в таверне, балда! Но Рубин его не слушал. Спасаясь, Линэш бросился в другую сторону — точнее, так ему показалось: изо всех сил стараясь быстро перебирать ногами, он делал это со скоростью улитки. Внутри мерцающей розовой сферы время замедлилось до предела. Сама сферка была не так сильна, как та, что окружала необычайно вместительный Флакон, потому на ее создание и понадобилось немного времени, но действовала она по тому же принципу. Чары будут развеиваться в течение пяти-десяти минут, однако для Михаэля Линэша это не стало такой уж светлой перспективой: он может скончаться раньше, чем это произойдет. — Последние слова? — спросил Рубин, направляя палочку на пока еще бьющееся сердце Линэша. — До этого — в таверне, теперь — здесь… Что-то ты слишком часто пытаешься убить того, кого еще недавно лобызал, — в слепом отчаянии пробормотал Михаэль. — Ты что, настоящий Линэш? — поднял брови Голд, переводя палочку на небо. — Ну наконец-то дошло! — Линэш остановился и вымотанно уронил голову вперед, до боли прижавшись подбородком к груди. Сегодняшний день может его доконать, особенно если учитывать, что благодаря магическим способностям Рубина эти двадцать четыре часа растянулись на три дня, в течение которых ему надо будет делать только две вещи: бороться и выживать. — Но куда ты делся, почему не вернулся к костру? — Чертовы сирены увели меня за собой черт знает куда, я не смог найти дорогу назад. Сначала я не поддавался на их провокации, но потом они меня так сильно разозлили, что я преследовал их по пятам, желая задушить голыми руками! — однако потерял их след, а позже осознал, что еще и сбился с пути, окончательно заплутав. — Но почему ты не решил, что я сирена? — озадачился действительно умным вопросом Рубин, разрушая малую сферу замедленного времени. Линэш дернул указательным пальцем в сторону волшебной палочки Голда, но тот не совсем понял намек, и Михаэлю снова пришлось объяснить: — Магия. Ты использовал палочку, а сирена в твоем облике могла бы только иметь ее при себе. Чтобы пустить ее в ход, нужно быть колдуном, а это подделать невозможно. Не считая редких исключений, — добавил он, вспомнив о своей собственной волшебной палочке. — Так мы их будем различать? — загорелся идеей Рубин. — Не только, есть еще кое-что. Только один человек видит сирену, если она поет ему, — шепотом произнес Линэш, словно опасался, что кто-то другой может узнать меру его осведомленности. Стоило сфере исчезнуть, как настроение лихого колдуна тут же сменилось на оптимистическое. Он размял ноги, уставшие от бега при замедленном времени, проверил свою волшебную палочку, которая ответила ему неярким снопом разноцветных искр, и деловито огляделся по сторонам. — Не имею ни малейшего представления о том, как выглядит переход на следующий уровень Флакона и где он может находиться, — с горечью признался Линэш, жертвуя небольшой частью своей гордости. — Но, возможно, это знают здешние обитатели, так что предлагаю разыскать парочку сирен. — И пытать их? — скептически поджал губы Рубин. — Потому что я очень сомневаюсь, что они добровольно проводят нас на выход, накормив и напоив. — Что касается еды и питья, это уж твои бредни, — в своей обычной манере улыбнулся Линэш. — Но вот что проводят нас добровольно — именно так они и поступят, не сумев отказаться от моего исключительно щедрого предложения. — Но что ты собрался им предлагать? — нахмурился Голд, помогая Линэшу снять бóльшую часть мелких щепок с одежды и волос. — У нас же с собой ничего нет, кроме волшебных палочек. — Зато у нас есть мы.***
Рубин не понял, на что именно намекал озаренный блистательной, как ему самому казалось, идеей Линэш, но это не мешало первому поступить так же, как и всегда — просто следовать за гениальным колдуном. Линэш же шел бодро и очень шумно, намеренно пиная мелкие камни и ломая ветки сухих скрючившихся деревьев. Он не знал, следит ли кто-нибудь за ними сейчас, и в случае, если нет, пытался всеми силами привлечь к себе внимание. В этот момент ему как никогда нужно было найти приключение на мягкое место, иначе весь его шедевральный план будет просто невыполним. Впереди за деревьями и высокими кустарниками мелькал рыжий огонек. Михаэль и Рубин стремглав бросились к нему, спотыкаясь и цепляясь за ветки да корни, но когда деревья расступились, под ногами колдунов был уже песок, а огонек оказался их костерком. Справа громко бушевало море, все дальше вгрызаясь в песчаный берег, смывая с него ракушки и камни, оставляя на месте них лопающиеся пузыри белой пены. Ветер подгонял новые волны, его порывы добирались и до костра — огонь танцевал из стороны в сторону, как обезумевший, ветки среди углей тихо трещали. Несмотря на то, что никаких сирен по пути сюда они так и не нашли, Линэш все же вздохнул с облегчением, проходя к пышущему теплом костру. — Вот мы и вернулись в лагерь. Это, конечно, не то, чего я хотел, но тоже недурно. Дойти до костра и присесть, чтобы насладиться его теплом и светом, Линэш не сумел: Рубин вцепился в его рукав мертвой хваткой. — Что? — Когда я уходил искать тебя, костер уже потух, — ответил Голд, до боли в глазах всматриваясь в темноту. Взметнулись указательные пальцы колдунов, практически одновременно указавшие на полумрак за костром, куда его свет едва доходил. — Там! — первым закричал Линэш, приметивший какое-то движение. — Я тоже видел… Один миг — и они уже были вооружены волшебными палочками. Незваный гость двинулся еще раз, уже увереннее, и, наконец, вышел к свету костра. — Я позволил себе его разжечь, ожидая вашего прихода, — обнажил клыки в ледяной улыбке Каин, аристократическим мановением руки указав на скрипящее древесиной пламя. — Что тебе здесь нужно? — наставляя палочку на врага, спросил Линэш. Впервые его сердце захлестнули настолько насыщенные отрицательные чувства — волнение и отчаяние. Присутствие этого чудовища внутри Флакона ставило под угрозу все: и спасение жителей туманного города, и судьбу Найта, и их собственные жизни. — Я здесь, потому что нужен тебе, — на удивление сердечно произнес вампир. — Ты мне нужен только для того, чтобы я смог тебя убить. — Тогда почему не убил раньше? — Каин в танце обогнул костер и остановился перед Линэшем. Рубин шарахнулся от Каина, и на губах душегуба расцвела еще более широкая довольная улыбка. — Ты каждый раз кричишь мне в лицо о том, что убьешь меня, что я чудовище, подонок и мерзавец — но! — на этом все заканчивается! Никогда не думал, почему? — Где-то я это уже слышал… — саркастично прошипел Линэш, до белизны кожи сжимая пальцами волшебную палочку. — Да, слышал! Потому что не в первый раз тебе советуют об этом задуматься. Все тот же маленький мальчик… — медленно, словно на последнем издыхании, проговорил Каин. — Испуганный. Одинокий. Никем не понятый. Даже сейчас, когда вокруг тебя такая толпа нечистых тварей: колдунов, вампиров и оборотней, — ты все равно остаешься один, вдали от их суетных дел. — Это не так, — оспорил его слова Линэш. — Тогда скажи сам, в чем я не прав. Только не лги! — на повышенных тонах добавил он, погрозив указательным пальцем. — Они скрашивают мое существование. — Надо же, так эмоционально: теперь я верю, что ты действительно больше не ощущаешь одиночества! — скривив лицо до неузнаваемости, поаплодировал Каин. — Почему… — начал было что-то говорить Рубин, но тут же осек себя на полуслове. — Почему что? — не дал ему забыть вопрос Линэш, продолжая следить за каждым движением вампира. — Почему ты его постоянно перебиваешь, а он отвечает с заметной паузой? — Я не… Несколько секунд Линэш был абсолютно недвижим, словно восковая фигура. Кажется, он даже не дышал. Но на губах его появилась победоносная улыбка: — Потому что мы с тобой видим два совершенно разных Каина, — с восторгом ответил он. — Боже, как же искусно придумано! Я очень-очень редко бываю так восхищен, что о многом говорит, — заверил явно раздосадованного Каина Михаэль. Колдун спрятал палочку и подошел к вампиру вплотную, будто теперь именно он был злодеем, насмехающимся над беспомощностью старого друга. — Они услышали нас, Рубин, когда мы говорили о том, как будем распознавать сирен: что один из нас сирену видеть не будет. И поэтому они пришли вдвоем. Обе приняли форму Каина, но одна настроилась на меня, а другая — на тебя. Моя сирена выворачивала душу наизнанку мне, а вторая просто повторяла все сказанное и сделанное своей сестрой, чтобы и ты видел эту иллюзию. Потому и получалось, что ее слова ты слышал заметно позже: невозможно повторить что-то, пока это не сделает оригинал. — Но Каина я узнал совсем недавно… — А это не имеет значения, — оглянулся на Голда Линэш, — ты его видел, и для сирены этого достаточно, чтобы выудить песней образ у тебя из головы. Какой прекрасный план! — с истинным восхищением произнес Михаэль, на всякий случай проверяя телесность своего видения: пальцы коснулись старинной одежды вампира — на ощупь то была неприятная, жесткая, покрытая слоем пыли ткань. Лже-Каин, сделав непонятный крюк, словно обходя кого-то, отошел от Михаэля и встал ближе к Голду, проследившему взглядом до того места, где тот стоял только что. — Почему моя сирена подошла к тебе? — тяжело дыша, окликнул Линэша Рубин. — Потому что они рокировались, — сглотнул ком в горле Линэш, впустую пытаясь увидеть своего нового врага. — По той же причине моя сирена стоит прямо перед тобой. Рубин спиной двинулся к Линэшу. — И как нам сражаться с тем, кого мы не видим? — шепотом спросил Голд. Одного мгновения хватило на поиск ответа. Задорно переглянувшись, они одними губами вымолвили всего одно слово: «Рокировка». В едином смертоносном танце сирены двинулись к колдунам, но всего за секунду до нанесения удара Линэш и Голд прокричали друг другу: — Давай! — и поменялись местами. Прежде, чем сирены что-то смогли понять, волшебная палочка Рубина выстрелила залпом синих искр в одну ворожею, откинув ее через всю поляну за костер, а два кулака Линэша — кросс слева в живот и хук справа — повалили вторую сирену наземь. От ее падения горсть песка потушила костер; в черное небо прыснула последнего струйка бледного дыма. Стало темнее: теперь было сложно различать силуэты сирен, особенно глазами, привыкшими к свету. — Моя сирена встает, — отрапортовал Линэш, наблюдая, как растерянный Каин барахтается в песке. — А моя, кажется, исчезла… Невидимая для Михаэля сила схватила его сзади за горло и поволокла к деревьям, в еще бóльшую темноту. — Линэш! — кинулся ему на помощь Рубин, но рука второй сирены крепко вцепилась в его ногу, и Голд упал в песок, уронив волшебную палочку. Не видя душащего его врага, Линэш бил ногами по песчаному берегу, руками хватался за горло в попытке ослабить хватку сирены. — Линэш, палочка! — выкрикнул Голд, случайно ударяя свою сирену ногой в лицо. Рубин кинулся за своей волшебной палочкой, но тут пляж озарила яркая вспышка, ослепившая всех. Сирена шарахнулась прочь от Линэша, вопя, как и ее сестра. — Черт возьми, что это было?! — кричал в сторону моря временно ослепший Рубин, считая, что именно там стоит Линэш. — Не знаю, палочка сама… — поднялся с песка за его спиной Михаэль, тщетно стараясь проморгаться и тем самым вернуть себе зрение. — Что-то слишком часто меня в последнее время душат… Первым слепоту поборол Рубин. Перед глазами все еще была мутноватая пелена, сами глаза болели, словно под веки набился песок. В тот же момент невидимая для Голда сирена обвила его руками, стараясь повалить на землю. Она кричала и визжала, двигаясь змеем вокруг колдуна и тем самым не давая ему схватить себя. Ее сестра бесшумно подошла к Линэшу, потирающему больные глаза. Даже если бы он сейчас превосходно видел, это бы ему не помогло… — Линэш, на девять часов!!! — хрипя, заорал Рубин. Не поднимая головы, Линэш сделал выпад палочкой в указанную Голдом сторону, и сраженная красной молнией сирена отлетела на десять метров, затихнув на траве без сознания. — Я предлагаю сделку! — не менее громко прокричал Линэш, и Рубин почувствовал, как хватка сирены ослабла. На влажном песке появились новые следы: сирена отошла от Голда. И как он раньше не додумался смотреть на следы… — Сделку? — переспросила сирена Каиновым голосом, слышимым только для Михаэля. — Именно. Ты выведешь меня и моего спутника с этого уровня, и в ближайшем будущем ни одна сирена не тронет появившихся здесь людей. — А какая же выгода нам от этого? — с презрением фыркнула сирена. — О, огромная! Или я, Михаэль Линэш, уничтожу каждую сирену, стерев весь ваш род с лица земли. И уж поверь, я на это способен. От твоего решения зависит судьба всех твоих сестер. Жизнь для всех, в том числе и для людей, которые здесь появятся, — или смерть каждой сирене? Что ты выберешь? Сирена молчала. Впервые на лице Каина Линэш видел страх. И, что таить, он наслаждался этим зрелищем. — Зачем вступать с этими тварями в переговоры… — недовольно начал Рубин, но Линэш заставил его умолкнуть движением руки. — Так что ты решишь? — повторил он свой вопрос. Сирена кратко посмотрела на лежащую без сознания сестру и выдавила из себя согласие. Было видно, каких колоссальных усилий стоили ей эти слова. — Она согласилась? — шепотом спросил Рубин. — Да, — махнул ему Линэш, подзывая к себе. — И теперь она проводит нас ко входу на другой уровень Флакона. Правда же? — обратился он к сирене. Чудовище молча поклонилось, и хотя его поведение в корне изменилось, мысли по-прежнему остались пропитаны ядом, в котором сирена бесконечное множество раз топила в своем воображении двух удалых колдунов. — Ты знаешь, какой это уровень Флакона? — Первый. Господин Линэс-ш-ш-ш, — по-змеиному прошипела она. — Прос-ш-ш-шу за мной… Михаэль, Рубин и их гид двинулись обратно в лес. В потемках сложно было следовать за достаточно быстрой и проворной сиреной: колдуны цеплялись за сучки и корни, но не сдавались и продолжали путь, тем более сирена их милостива ожидала (теперь в ее интересах было выпроводить прочь со своей земли двух чужаков, опасных для всего их мифического вида). Постепенно сирена все меньше становилась похожа на Каина, теряя его отдаленно человеческие черты. Ни Линэш, ни Голд не сумели уловить тот миг, когда перед ними исчез вампир и появилась змееобразная фигура. — Мне казалось, ты говорил, что сирены — птицы, — шепнул Линэшу на ухо Рубин. — И лучшие из нас делают ошибки. Да и я ведь никогда не встречал их лично. Место, где они остановились, на первый взгляд ничем не отличалось от покрывшего этот остров почти целиком дремучего леса. Чешуйчатые темно-зеленые или темно-синие (в темноте было довольно сложно разглядеть) руки сирены длинными перламутровыми когтями содрали густой вьюнок, скрывающий под собой высокий конусообразный камень. Прямо на Голда и Линэша глядел вытесанный на камне глаз, поросший тонким слоем мха. Сирена услужливо поклонилась, проскрежетав какое-то проклятие на своей шипящем языке, и отошла в сторону, будто представляя камню двух чужеземцев. — Это и есть переход на следующий уровень Флакона? — спросил Линэш. Сирена кивнула. — И что нужно делать? — вслух озадачился Рубин, поглядывая в сторону Михаэля. — Не стоит думать, что я знаю все, — нехотя озвучил тот и подступил к внушительному камню. — Кос-с-снитесь его… — прошипела сирена, сверкая безжалостными желтыми глазами. Оба колдуна встали перед камнем, краем глаза следя за затаившейся в еще большей тени сиреной. На счет «три» они положили правые ладони на изображенный глаз и с криком провалились в Пустоту.