***
Линэш поморщился и ухватился за живот. Боль в кишках после пожара в таверне сводила его с ума, и чем дольше Линэш ни о чем не думал, тем сильнее она становилась. Это был тот единственный раз, когда Михаэль был рад своему проклятию и ярой мигрени, вызываемой под вечер жаром: головная боль чуточку притупляла все другие недомогания колдуна. Настенные часы чужого дома пробили семь раз, и вся компания, не чокаясь, выпила за упокой Жизель. Час назад они узнали у Михаэля все подробности произошедшего и угрюмо замолчали, будто устроив не одну, а шестьдесят минут молчания в ее память… Но время шло, и нужно было действовать. Все это понимали, однако никто не решался нарушить траурное молчания. Никто — кроме Линэша: — Где все жители города? — спросил он, избегая смотреть на дверь спальни, за которой на кровати лежала Анжелика — ныне живое напоминание для него о смерти простодушной Жизель. — В конюшне, — отставила вино Сапфир на круглый столик. — Пришлось применить очень сильные чары: человека не заставить так просто бросить все то, что он заработал за жизнь, к чему привязался, и уйти из своего дома. Это заклятие не развеется еще несколько часов, и до этого момента люди будут бездумными марионетками, так что надолго их оставлять одних лучше не стоит… — «…как бы Каин их не нашел…» хотела добавить она, но вовремя остановилась. — Давайте поразмыслим, — в привычной задумчивости уставился на пыльную картину с ну очень уродским котом Михаэль. — Во Флаконе шесть уровней. Первый уровень? — Сирены, — напомнил Рубин, выпивая свой бокал досуха. — Не сказал бы, что после нашего к ним визита они представляют опасность, но все же стоило бы проследить за ними. — Согласен. Уровень второй, связанные подземными туннелями деревни. — Ну… там уже никого нет, кто смог бы всем этим людям навредить, — выдавил слабую улыбку Голд, заливая вином воспоминания о задушенном големом ребенке. — Но люди могут заплутать. — Они не станут из-за этого сильно печалиться, — позволила дракону налить ей еще вина Сапфир. — Заклятие очень мощное, оно подавляет любые эмоции. Если эти люди даже в катакомбы попадут к минотавру, они с места не сдвинутся, будут стоять и ждать, пока он их всех съест. — То есть, в принципе, всех людей может провести за собой всего один человек? — Одного человека будет мало. Ему придется бегать вокруг этой толпы, как колли вокруг стада овец, и постоянно их направлять. Мы в конюшню еле-еле впихнули всех. Если ты встанешь перед ними и прикажешь что-нибудь, тебя послушается треть, если не четверть, потому что задние ряды твою команду просто не услышат. Но двое, думаю, справятся: один будет направлять толпу спереди, второй — сзади. Так и не потеряется никто по дороге, а то нам с Рубином пришлось потом идти по городу и «подбирать» не вписавшихся в повороты улиц и застрявших перед стенами горожан. — Двое… — сконцентрировано повторил Линэш. — Минотавры на третьем уровне побеждены, на шестом тоже опасностей нет. Остаются четвертый и пятый уровни Флакона. Фобос … и лабиринт двойников. — Не думаю, что с тем местом, где находился я, будут какие-то проблемы, — закончив разглядывать волосы Сапфир, включился в разговор Драк. — Когда я засыпал, все мои двойники исчезали, но когда пробуждался, они появлялись вновь. Все эти люди под вашим заклинанием почти дремлют, в таком состоянии они не наплодят двойников. Да и даже если двойники все же появятся: они будут точно такими же безвольными куклами, и задача тех двоих, что будут вести всех людей, — просто не перепутать и не оставить в катакомбах настоящих жителей этого городка. — Легче забрать всех, и двойников тоже, — в знак согласия закивала Сапфир. — Они ведь исчезнут при переходе на следующий уровень? Или и после выхода из Флакона всех горожан будет по двое? — За пределами Флакона они точно существовать не сумеют — не такая сильная магия. — Тогда что делать с комнатой Фобоса? — угрюмо спросил Линэш. Он чувствовал, что все его проблемы скоро разрешатся, но чем быстрее исчезали препятствия на пути и рождался идеальный план, тем ближе становился тот момент, когда он отправится на поиски Каина с Ниамом — и Найта. Что он может там увидеть?.. Михаэль не был к этому готов… — Я — дракон, — напомнил златовласый герой, — и магия на меня не действует. — Но магия двойников действовала. И касательно Фобоса… я даже не уверен, что это магия, — закусил губу Линэш. — Есть множество самых разных созданий, которые без магического вмешательства вводят своих жертв в состояние сна, где контролируют каждый шаг человека. Я не вижу смысла, зачем создатель Флакона делал бы уровень, заполненный только магией. Он спасал вымирающие виды, значит, в том помещении кто-то живой. И я очень сомневаюсь, что это на самом деле Фобос, просто «почерк» очень похож. — Я уже поборол свои страхи, — холодно ответил Драк Онн. — Только один. Но есть же и другие. — Нет, их нет. — Страх смерти? — Я уже достаточно долго живу и могу радоваться гибели как заслуженному отдыху. — Страх одиночества? — Я несколько веков провел в окружении своих двойников: одиночество было бы кстати. — Страх потери каких-то людей? — Одни умрут — родятся другие. Людей много, незаменимых нет. — А ты циничен. — Поживи с мое — станешь таким же. — Хорошо, а, допустим, страх потери какой-либо конечности? Крыла! — Без крыльев я бы сошел за человека, мне не надо было бы скрываться. — А если ноги или руки? — Калеку бы не заподозрили в том, что он — дракон; я бы мог поселиться в какой-нибудь деревушке, где меня б жалели, как героя войны, и заботились обо мне, жизнь была бы прекрасна. Ну а — предвосхищая твой следующий вопрос, колдун, — если б я лишился вообще всех конечностей, я бы умер, потеряв и кровь, и, таким образом, мы возвращаемся к началу нашего разговора. — Отлично! — похлопал ему Линэш. — Вести людей через Флакон будешь ты. — А ему можно доверять? — словно Драка тут не было, спросила в лоб Сапфир. — Он нас спас, — пожал плечами Михаэль. — Это, конечно, не гарантия, но попытаться можно. — Тебя я спас аж дважды, колдун, — без капли хвастовства напомнил дракон. — Если бы я желал тебе зла, то не стал бы спасать от того кровососа. — Да, а еще ты мне сломал ногу, так что давай я сам буду как-нибудь решать, — раздраженно добавил Линэш. — Компанию тебе составит Рубин. — Что? — поднял округлившиеся глаза Голд, отвлекшийся на собственные мысли минутой ранее. — Мне кажется, ты уже поборол те страхи, которые были у тебя, и сможешь пройти через комнату Фобоса невредимым. Тем более, ты уже был во Флаконе и, надеюсь, что-то да запомнил. — Знаешь, все мои страхи остались при мне… — Тогда Драк Онн поможет тебе выпутаться из силков кошмара. Вынесешь его и всех горожан из той комнаты, ты понял? — сурово прояснил, глядя на дракона, Линэш. — Я оставляю этого обалдуя на твою ответственность, так что будь добр его не потерять. — Эй! — возмущенно приподнял брови Рубин. — Я ж не ребенок маленький! Я сам тебя спасал во Флаконе! Не нужно за мной следить, как за Изумрудом! Пес отвел глаза в сторону и недовольно зарычал, выразив тем самым просьбу не впутывать его в мелочные человеческие разборки. — Хватит ругаться, — мягко улыбнулась Сапфир, поглаживая любимого пса по загривку. — Кто-то из нас двоих должен туда пойти, хотя бы для того, чтобы снова замедлить время внутри этого волшебного флакона. А ты там уже был. К тому же, там стало куда безопаснее, чем ранее, как я поняла, и так мне будет за тебя гораздо спокойнее. Рубин кивнул, залившись девичьим румянцем. — Все это, конечно, прекрасно, — устало закатил глаза Линэш, — но я решил так вовсе не из-за выдающихся талантов Рубина: кому-то нужно будет накладывать заклинание на этих людей снова, если время его действия истечет; колдунов здесь, помимо меня, двое, и уж лучше пойдет Рубин, прошедший каждый уровень Флакона и знающий его секреты, чем Сапфир, что не была там ни разу. Не хотелось бы зря терять время. Рубин, Драк Онн, вы в состоянии выдвигаться в путь прямо сейчас? Рубин скис, словно опрокинул кружку свернувшегося, позеленевшего молока. Дракон же бодро выпятил грудь, начав долгую тираду о том, как ему уже не терпится отправиться навстречу приключениям — «чтобы в который раз ощутить сладостный вкус жизни», — чем вызвал влюбленный блеск в глазах Мирады и тихое рычание, вырывающееся из груди заметившего это Вольфа. Линэш уже хотел его заткнуть, как из задней комнаты послышались всхлипы и тонкий голос, обрывающийся как струна. Всем присутствующим в тот же миг показалось, что в чуждом им жилище стало еще темнее, чем было до того; с беспочвенной виной и искренним сочувствием они опустили глаза на пыльный напольный ковер, слушая рыдания пробудившейся Анжелики Наин. Михаэль поднялся со своего места и оставил друзей, чтобы хоть как-то утешить вдову. Она по-прежнему лежала на кровати, так, словно продолжала спать, но дрожащие руки прятали покрасневшее от плача лицо; слезы падали на подушку. Линэш сел рядом и неуверенно коснулся ладонью ее спутанных, покрытых мукой волос. На очень короткое время Анжелика перестала оплакивать сына и подняла лицо — от этого взгляда закаленное болью сердце Линэша закровило. — Анжелика… — только и смог проговорить он. — …отдать… родное дитя… не заметить… будто его вообще никогда не было…рядом… — безутешно рыдала она, выплескивая глубокое отчаяние на сырую подушку. — Я уверен, он все еще жив. — «Еще»?.. — Я не это имел в виду, — осторожно исправился Линэш. — Он особенный мальчик. Ниам нужен тому, кто его забрал, нужен живым. С ним ничего не случится, я тебе обещаю. Я верну его домой. Клянусь. Что-то изменилось в плаче юной вдовы. Ее голос больше не срывался, и всхлипы стали тише. Медленно, словно обессилив после продолжительной болезни, Анжелика Наин перевернулась на спину и устремила сияющие от слез глаза на Михаэля. Она хотела оспорить его слова, хотела показать, что нельзя все знать наверняка, нельзя быть уверенным в чем-то заранее!.. Как он может клясться спасти ее малыша, если даже не знает, где он?!.. С розовых, как бутоны, губ рвался слететь всего один вопрос: «Что будет, если он не вернется домой?..» — но ответ на него, любой из возможных, был слишком страшен. Упорствовать глупо… Она ясно видела это даже в минуту, заполненную мукой неизвестности, страхом, виной и ненавистью к самой себе! Она не посмела роптать против единственного шанса увидеть своего мальчика вновь. Впервые в жизни она не верила в Бога, и он не был ей нужен после того, как забрал то последнее, самое дорогое, что у нее оставалось… Но она верила в Михаэля Линэша… Потухшими стеклянными глазами вдова взирала в серый потолок, слушала тишину и удары собственного сердца. — Мне нужна будет твоя помощь, — сказал Михаэль, и Анжелика удивленно посмотрела на него. — Ты единственная из жителей города, кто может сейчас содействовать в поисках. Остальные… готовятся спрятаться в одном надежном месте. Позже я помогу туда попасть и тебе. — Нет! — неожиданно бойко запротестовала вдова, оторвав голову от подушки. — Я не буду отсиживаться, пока мой сын в беде! — Это то, что ты сможешь сделать: уберечь себя для него, чтобы он не остался один… — Я уже все для себя решила, господин Линэш. Я пойду вместе с Вами за Ниамом. Слезы на ее щеках высохли, лицо уже не выглядело красным и слегка опухшим: отныне перед Михаэлем Линэшем — та прекрасная девушка, которую он встретил на улочке туманного города, только теперь она была полна решимости и сил взять все в свои руки. Весь ее образ излучал стойкость и мощь; перед ним была мать, готовая на все ради спасения своего ребенка. Анжелика Наин встала с кровати и остановилась у двери. — Ну и, чем я смогу Вам помочь?Глава 35. Последняя ночь
30 апреля 2018 г. в 16:53
Сознание перебороло боль, и похищенный Каином пленник разлепил глаза. Сделать это было достаточно трудно, ведь черная кровь, покрывающая все его лицо, успела засохнуть и накрепко слепить ресницы. Внутри все горело от серебряной монеты, которую Каин силой запихнул в его глотку. Если она застрянет в поворотах кишечника, то прожжет его живот насквозь; уже сейчас под одеждой горел обожженный след, идущий от самого горла; в темнице пахло жженой плотью.
Он не хотел пробуждаться, ведь в забытье не такой сильной была и боль, но что-то привлекло его внимание, что-то, что осознать прямо сейчас он никак не мог: слишком ощутимо раскалывалась голова от вжатой в висок серебряной иглы. Она-то уж точно самостоятельно никуда не исчезнет, а подцепить ее пальцами он бы не смог, даже несмотря на торчащий под волосами блестящий кончик: под ногтями на всех его пальцах дымились точно такие же иглы. Пальцы — руки целиком — казались неподъемными. Из-за игл, вошедших наполовину меж ребер, дыхание пленника было медленным и сбивчивым, словно в легких не хватало места для кислорода.
Чем больше Мид Найт думал обо всем этом, тем быстрее его охватывала боль, отключая сознание, но сонную пелену в один миг разогнал повторившийся высокий звук. Плач. За стеной, на которую из последних сил опирался измученный вампир, чтобы не валяться жалко на полу, тихо плакал ребенок, иногда не сдерживаясь и всхлипывая с высоким дрожащим вскриком. Сердце Найта затрепетало. Он точно вернулся в далекое прошлое, где мальчиком, плачущим поодаль от него, был Михаэль Линэш: ребенок, лишившийся всей семьи и дома по своей вине. И в том, и в этом плаче было что-то проклинающее — не прощающее себя за ошибку, погубившую ту идиллию, в которой обоим детям повезло когда-то жить.
— Ты Ниам Наин? — сходу узнал голос ребенка Мид Найт. Находясь рядом с Линэшем, он ни на секунду старался лишний раз его не оставлять, поэтому, даже когда ему не позволялось присутствовать по правую руку от своего господина, он прислушивался к каждой беседе, которую Михаэлю доводилось вести. Голос этого мальчика отчетливо въелся в глубокую память вампира: не так часто Линэш знакомился с детьми.
Судя по звукам, мальчик утер нос и с шумом втянул воздух.
— Откуда Вы меня знаете? — со следами долгих рыданий в голосе спросил Ниам.
— Я друг Михаэля Линэша. Не печалься: он за тобой скоро придет.
— Я знаю. Он уже не раз спасал меня от бугименов. Но почему он придет именно за мной, а не за Вами? Вы ведь его друг.
«Когда он придет, может меня уже не застать», — честно подумал Мид Найт, но озвучить такое ребенку было бы слишком бесчеловечно. Губы Найта беззвучно зашевелились, однако соврать Ниаму он также не смог, так что оставил попытки найти приемлемый для мальчика ответ.
Слишком резко Найт пришел в себя: боль больше не притуплялась и теперь охватывала все его тело, сжимая острейшими шипами внутренности, попускала через мозг разряды, от которых глаза покрывались алой сеткой, а все мышцы непроизвольно напрягались, на мгновение делая тело вампира несгибаемым, деревянным. Живот болел все сильнее, из-под рубашки снова заструился дым. Не произнося ни звука, чтобы не пугать ребенка, Мид Найт вернулся в забытье, куда доходили лишь отзвуки физической муки, зато душевная пытала его взахлеб.