***
Лететь на метле было жутко неудобно. Особенно мужчине… Помимо вполне естественных неудобств, волшебная метла постоянно вихляла и меняла курс, словно памяти ее не хватало на то, чтобы запомнить, куда ее направили минуту назад. Руки Линэша, сидящего впереди, напряженно сжимали древко, не давая метле лишний раз свернуть в сторону: у любого другого руки бы уже давным давно затекли, и Михаэль ждал этого онемения или нарастающей мышечной боли, но ничего не происходило. Сердце его больше не уходило в пятки, когда метла редко брала курс вниз, входя практически в штопор, он не чувствовал холода жестоких порывов, глаза не щипали и не заливались слезами. Не болело ничего. И это бы его волновало, но, кажется, волноваться он тоже разучился. Все о том же он мог бы думать и думать, однако из-за крон высоких деревьев показались первые черепичные крыши. Линэш потянул древко метлы на себя, и она взлетела выше, открывая колдунам вид на более не затуманенный город. Его улицы были полны. На первый взгляд могло показаться, что по тротуарам и дорогам прохаживались люди, но движения их были слишком ломаны, одежда стара и изорвана чуть ли не в клочья. В чуткий нос Линэша вонзился запах гнили, хотя Рубин и без обостренного нечеловеческого обоняния тоже ощущал эту вонь сполна. Стригои. Десятки мертвецов блуждали по городу в поисках пищи. — А стригои едят собак?.. — поморщившись, спросил Рубин и обернулся: за метлой от его волшебной палочки тянулась малиновая магическая нить, на конце которой в огромном розовом пузыре болтался Изумруд. — Они едят все, у чего бьется сердце. Так что будьте осторожны. Метла начала снижаться и более-менее ровно опустилась на крышу одноэтажного дома. Черепица здесь по большей части отвалилась, и на выглядывающих из-под нее досках можно было уверенно стоять. Рубин сконфуженно слез с метлы и растер ноги. В этот момент он был в какой-то степени рад болезненным ощущениям и толпе стригоев с прочими тварями, шныряющих внизу: все это позволяло ему отвлечься и не думать о Сапфир; нервная боль в висках и затылке постепенно отступала. — Ты знаешь, что там за монстры? Михаэль неопределенно вздернул плечами. — Осмелюсь предположить, что стригои… — А я-то думал… — …бу-хаг, где-то в тени должны прятаться бугимены и — О! Точно! — как минимум один йе-руж. А еще, помимо тех, которых мы уже встречали?.. Кто знает. Полистать ту книгу мне возможности не представилось. — Ох уж этот твой саркастичный тон, — с облегчением выдохнул Рубин. На мгновение ему показалось, что все вернулось на круги своя: придет Сапфир и неуместно чмокнет его в губы, рядом будет трястись Вольф и отпускать смешки с каменным лицом Найт, а Линэш — пить и издеваться… Но Изумруд сунул ледяной мокрый нос в его ладонь, пробуждая хозяина от напрасных иллюзий. Ничто уже не будет как прежде… Эта пауза сводила Линэша с ума. Они молча возвышались над легионом мерзких тварей, а секунды текли. Он понимал, что передышка была Рубину необходима, но ему-то незачем было терять время. Промычав что-то бессвязное, Михаэль спрыгнул с крыши, словно с одной ступеньки на другую, всего-то. Каблуки его сапог стукнули о булыжники, и несколько стригоев обернулись на колдуна с голодным огнем в пустых глазах. Рубин ждал, когда Линэш побежит, как делал всегда, выбирая более просторное место для драки, но Михаэль стоял. Иссохшая рука схватила его за плечо. Линэш с легкостью перебросил через себя стригоя, моментально скрывшегося в толпе ему подобных. Из гущи нечисти слышалось рычание диких зверей и усиливалось от одного стригоя к другому. — Беги! — заорал Рубин, указывая в самое сердце громоподобного рыка. — Еще рано, — уверенно поморщился Линэш. В паре шагов от него из второго ряда стригоев вырос исполинский медведь, разбрасывающий мощными лапами близстоящие трупы. Его мех был серым, слипшимся и редким, из-под тонкой обесцвеченной кожи продирались наружу белоснежные кости, а в груди отбивала дробь пара стригойских сердец. — А вот сейчас, пожалуй, пора… — проронил Михаэль, давая деру вверх по улице. Нежить-медведь с каменным грохотом опустился на все четыре лапы и понесся за колдуном, снося всех и вся на своем пути. — Не знал, что они так могут… — поразился Рубин, провожая взглядом исчезающего за углом кровожадного исполина. Снизу, из-под самого края крыши, прямо перед носом Рубина стрелой пролетела птица. Прежде чем он смог собраться с мыслями, к небесам хлынула черная волна обратившихся в воронов стригоев. Закрыв небо, они градом посыпались вниз: ранили Рубина и Изумруда тонкими острыми когтями, оставляли глубокие полосы на одежде Голда, заливающиеся свежей кровью. Пес в панике прыгнул с крыши вниз, спасаясь от птиц, но оказался в самой гуще стригоев. Жалобный визг резанул слух Рубина сквозь оглушительный шелест крыльев. Вслепую он вытянул палочку и выпустил заклятие, точно угодившее в спину добермана. Пес зарычал так, что земля задрожала. Под лапами теперь уже многометрового Изумруда захрустели кости нескольких стригоев. Не забыв и про хозяина, доберман сделал рывок в сторону крыши, и в огромной клыкастой пасти замер десяток проклятых птиц. Истощенный многочисленными ранениями Рубин покачнулся и упал на шею пса. Руки слишком ослабли, он не смог удержаться на жесткой шерсти и съехал по громадной лапе на тротуар. Стригоев вокруг стало намного меньше, но Изумруд решил извести их всех, топча и разбрасывая вокруг себя резкими движениями мощных лапищ. — Хороший мальчик… — Сил Рубина хватило только на то, чтобы отползти к стене дома и лечь на нее спиной. Сердце стучало в висках, руки и ноги дрожали, отказываясь слушаться, — его добила не потеря крови, а внезапность всего произошедшего. Но глядя на то, как Изумруд разрывал на части стригоев большущими клыками величиной с хороший стул, колдун понемногу приходил в себя. Сколько еще подобных потрясений выдержит его слабое человеческое сердце?.. Он явственно ощущал, что продолжает «охотиться» на последнем издыхании. Но он должен постараться… ради Сапфир… ради маленького уютного домика близ реки и леса… Из-за соседнего дома блеснуло снежного цвета сияние, и Изумруд замер, обернувшись на него. Свет усилился, и когда глаза Рубина привыкли к его яркости, он смог рассмотреть широченные когтистые лапы, багровые глаза и исходящую пеной гигантскую пасть. Йе-руж. Этот был явно больше прошлого, в разы злее и сильнее. Конечно, Рубин видел не так уж и много йе-ружей, но ни один из них не сиял от переполняющей его энергии — так, как мерцал этот. Почувствовав нутром или же поняв разумом величину угрозы, Изумруд переключился на сияющего пса. Жалкая по сравнению с первоначальной толпой горстка стригоев, уцелевших в побоище с доберманом, приближалась к Голду в надежде полакомиться человечиной и заменить утерянные конечности. — Не хочу вас разочаровывать, но сегодня вы не отобедаете мною, — съязвил Рубин под взмах волшебной палочки. Между ним и стригоями загорелись малиновые врата. Скрипящие двери отворились, и из пустоты на дорогу ступил каменный голем в блестящем металлическом шлеме. Зачарованный слуга понял немой приказ и принялся исполнять его, хватая ближайших стригоев и разрывая их пополам. Дорогу усеяли обрывки гниющих внутренностей; Рубин сморщил нос. Следовало убираться отсюда. Срочно. Вот только заклинание призыва ослабило его вконец — настолько, что колдун не мог оторвать руку с волшебной палочкой от тротуара. Его как будто придавила тяжелейшая невидимая плита, и если бы не стена дома за его спиной, Рубин давно бы уже упал на дорогу, поддавшись невиданному давлению. Этот призрачный пресс добрался до грудной клетки Голда, уменьшил объем вдыхаемого воздуха в половину. Шум крови в ушах внезапно оборвался, и за ревом разрываемых големом стригоев Рубин услышал скрежет. Протяжный. Задевающий все нервы в теле разом. Неестественно длинные белесые ногти скребли по каменной кладке дома: из-за угла дуновение ветра полыхнуло кровавыми длинными волосами. Еще мгновение, и перед Рубином возникла бу-хаг. Пышущая жаром плоть сверкала от крови, ловя всякий блик, мышцы плавно двигались при каждом шаге, мягко обволакивая кости. Бу-хаг целенаправленно шла к распластавшемуся беспомощному колдуну. Состоящий из переплетений мышц рот был растянут в темной улыбке. — Го…лем… — попытался поднять палочку Рубин, но усилия были тщетны. Его магические способности иссякли. Больше он не мог отдать приказ голему, без чего тот не обратит внимание на бу-хаг. Голда освежуют живьем, а затем сожрут за спиной его хваленого каменного защитника… Лишенная кожи людоедка опустилась на четвереньки и пугающе ощупала вздрагивающие ноги Рубина. Увлеченная предвкушением нежной плоти ничуть не сопротивляющейся жертвы, она не заметила, как за ее спиной выросла тень. Неизвестное существо запустило пальцы в икры бу-хаг, разрывая мясо и крепко хватая людоедку за большую берцовую кость. Людоедка цеплялась руками за одежду Рубина, но тень волочила ее назад, за собой. Оставляя грудью жирную кровавую полосу на камнях, бу-хаг пронзительно вопила и скребла ногтями, ломая их, но никакие ужимки не спасли ее: тень обхватила сзади голову людоедки, запрокидывая ее, и впилась зубами в парное мясо. Хруст. Бу-хаг замерла, руки повисли. Какое-то время тень неизвестного существа все еще держала тело людоедки. Рубин видел, как оголенные мышцы той белели. Кровь покидала каждый сосуд нечестивой твари, питая тень. Наконец, полностью обескровленная бу-хаг выскользнула из рук своего убийцы. — Пить… — двигаясь в сторону Голда, проговорила фигура, в которой он едва-едва узнал свою сестру. Волосы прекрасной Сапфир выцвели, точно покрылись толстым слоем пепла, зато глаза сверкали в полутьме, как пара чистейших рубинов. Подбородок, шея и грудь колдуньи были залиты кровью далеко не первой попавшейся на ее пути бу-хаг; пальцы судорожно сжимались и разжимались. Всеми ее действиями сейчас управляла жажда и ничего кроме жажды. В едином ломаном движении Сапфир повела головой и уперлась взором в шокированного брата. — Пить… — бездумно повторила она охрипшим голосом. — Сапфир, что с тобой?.. Девушка сделала короткий шаг к Рубину, как вдруг ей на голову обрушился каменный кулак разобравшегося со всеми стригоями голема! — НЕТ! СТОЙ! — бессильно кричал Рубин, пытаясь остановить слугу, но без магических сил он не мог повлиять на голема. — САПФИР! Еще несколько ударов пришлись на спину хрупкой с виду девушки. Колдунья, пошатнувшись, встала и выпрямилась. Правая рука голема намертво сжала шею Сапфир, а левая уже двигалась к ее голове, чтобы отделить одно от другого, но Голд оказалась быстрее неповоротливого голема. Тонкие ловкие руки сорвали шлем с головы ожившего изваяния, явив миру черные письмена на отточенном лбу. Сапфир ударила ногами голема в живот, рассчитывая, что он выпустит ее, но кулак каменного воина не разжался: голем потерял равновесие, и Сапфир упала навзничь вместе с ним. Удар шлемом по голове голема сплющил металл и прочертил глубокую трещину на лбу махины. Левая рука голема замерла и больше не двинулась. Сапфир пришлось повозиться, но кулак, сжимающий ее горло, все-таки рассыпался на мелкие кусочки, освободив пленницу. Юркие глаза цвета красного вина метались в поисках подходящей жертвы, и когда до Рубина оставалось всего ничего, голодный взгляд приметил еще одну бу-хаг на другой стороне улицы. Новоприобретенные инстинкты вкупе с жаждой запели внутри обращенной, и она незамедлительно отправилась преследовать будущую верную добычу, забыв про раздавленного увиденным Голда. Рубин тщетно пытался все это переварить. Линэш говорил, что она будет другой, но не такой, это… этого… не может… Его неглубокие вдохи участились, ему не хватало воздуха. Он раскрывал рот как рыба, выброшенная на сушу, но тут же выдыхал, захлебываясь отсутствием кислорода. Глаза Рубина закатились, и — без кровинки в лице — юноша потерял сознание.***
Линэш бежал. С имеющейся вампирской силой он преодолевал расстояние намного большее, чем то, что осилил бы, будучи человеком, но стригой-медведь от него не отставал. Подгоняемый воем и рычанием собратьев в форме нежити-волков, он продирался через лес. Молоденькие деревья разлетались в щепки. Вековые необъятные стволы кренились и трескались от ударов его громоздкого тела. Лес вокруг заметно поредел. Линэш налетел на давно покосившийся могильный камень и кубарем покатился по кладбищенской тропке. Земля под ним дрожала, но не так, как тряслась под лапами приближающейся чудовищной стаи. Осколки могильных камней и надгробных постаментов разлетались брызгами во все стороны — стригой-медведь был неудержим. Линэш спрятался за крепким на вид склепом, переводя дух. Он ничуть не запыхался, но сейчас ему требовалось время привести мысли в порядок. Холодная, безэмоциональная апатия подошла к естественному концу, и колдуна настигло прозрение: вампирская сила, скорость и регенерация не спасут его от участи быть разорванным на куски или вообще проглоченным неудержимым медведем-людоедом. Требовался план, как разъединить этого стригоя и его волчью стаю, чтобы расправиться с ним один на один. В ином случае Линэша победят числом. На плечо просыпался каменный песок. Машинально Линэш поднял голову, и внутри него что-то неприятно заворочалось, стоило его взгляду подметить пустой парапет. Чего-то не хватало, и отсутствие этого неизвестного не сулило Михаэлю ничего хорошего. Далекий грохот выстрелил тупой болью в спину Линэша: стригой-медведь решил протаранить склеп, но тот оказался в разы крепче ожидаемого. Мощь от столкновения нечестивой туши с камнем отбросила бы человека на пару добрых метров, Михаэлю же доставило лишь несколько секунд саднящей боли в спине. Медведь приходил в себя, раскидывая осколки наполовину пробитой стены склепа. Стригои-волки медленно окружали его и Линэша в непреодолимое кольцо. Не стоило надеяться, что на этой произвольной арене будут сражаться только Михаэль и вожак-стригой: в самую неудобную для Линэша секунду волчья свора бросится в центр круга, дабы разодрать единственного врага в клочья. Требовался отвлекающий маневр, чтобы выиграть время для боя со стригоем-медведем лицом к лицу… Поддержка прибыла с воздуха. Заслышав свист крыльев, Линэш был готов увидеть вернувшегося дракона, но с неба на ложных волков обрушилась стайка небольших проворных и яростных тварей. Их кожа была будто бы покрыта слоем сухой, но пластичной глины. Морды существ были вытянуты, как и все тело, отдаленно напоминающее туловище огромной летучей мыши. Из-под серой корки проглядывали клочки короткой жесткой темной шерсти. Желтые глаза пылали жаждой крови. Эти огромные сверкающие ненавистью ко всему, что способно двигаться, глаза Линэш ни с чем не мог спутать! Горгульи! Вокруг Линэша стоял невыносимый шум. Рычали стригои-волки, обороняясь от острых когтей и клыкастых пастей горгулий, издающих пронзительные не то птичьи, не то звериные крики. Волки подпрыгивали, силясь достать своих новоиспеченных противников прямо в полете, но как только кому-то из стригоев удавалось подобраться к горгулье на расстояние укуса, озлобленные нетопыри обращались в каменные изваяния, со страшным грохотом обрушивались на головы стригоев — и давили их, как арбузы! Находясь в самом центре этого чудовищного поля брани, Михаэль успел позабыть о вожаке стригоев. Краем глаза Линэш заметил движение массивной тени, но даже вся его вампирская прыть не позволила ускользнуть от атаки неудержимого медведя. Бурлящие алой пеной челюсти вгрызлись в правую руку колдуна, пуская потоки угольной вампирской крови. Вцепившись в руку Линэша мертвой хваткой, медведь продолжал бежать вперед и, наконец, впечатал Михаэля спиной в стену склепа. Во все стороны, точно дробь, полетела каменная крошка. Линэш чувствовал, как сломались его ребра — и как в тот же самый миг они начали экстренно срастаться, отдаваясь дополнительными вспышками невыносимой боли. Он не кричал лишь потому, что не мог: осколки костей пробили легкие, но раны затягивались с каждой миллисекундой. Стригой-медведь выпустил покалеченную руку колдуна, безжалостная пасть нацелилась на лицо жертвы: монстру ничего бы не стоило расколоть голову Линэша так же, как это делали с его собратьями горгульи, но, уже почти сомкнув зубы на висках колдуна, стригой-вожак остановился. Гнилостное зловоние обдавало лицо Михаэля, пока медведь прислушивался. Стригой медленно отстранился, поводя носом из стороны в сторону: он принюхивался, совершенно точно чувствовал запах человека, но не слышал сердцебиения. Одежда принадлежала человеку, однако то, что ее носило сейчас, не было съедобным. Все для себя решив, стригой-медведь тяжелым бегом двинулся назад, на помощь явно проигрывающим в сражении против горгулий мертвецам. Линэш съехал по покрытой глубокими трещинами стене склепа на кладбищенскую тропу. Он знал, почему стригой оставил его в покое, — и лучше бы он сожрал колдуна… Взгляд, изливающий лишь отвращение к себе, блуждал по разбросанным по округе могильным камням, на одном из которых промелькнуло знакомое имя. — Что?.. Нет… — ошарашенно вымолвил Линэш. — Не может быть…***
Шум. Страшный шум. Кто-то рычал, что-то трещало и гремело. Правой ноге почему-то было до невозможного жарко… На приходящего в сознание Вольфа обрушился целый поток ощущений, который он не мог осилить в одно мгновение. Первым пришло понимание того, что ноге не просто жарко — Вольф испытывал боль. Открыв глаза, адлет резко отполз в сторону от разгорающегося на полу пламени из-за опрокинутой на одеяло свечи. Не теряя ни секунды, он дополз до стола, схватил с него кувшин с водой и плеснул на одеяло. Пламя зашипело и обратилось в грязный дым. Под штаниной нестерпимо болел ожог, но сейчас Вольфу было не до того. К нему постепенно возвращалась память… Рука Сапфир схватила его за горло, когда адлет уложил ее на софу. Одеяло выскользнуло из его рук, пытающихся разжать мертвую хватку девушки, но все его усилия были тщетны. Мирада вскрикнула, она подбежала к софе, надеясь помочь, однако, поднимаясь, Сапфир одним ловким взмахом откинула гарпию к противоположной стене. От удара Мирада отключилась, сползла на пол… — Ми…рах…дах… — прохрипел Вольф, тратя последний воздух в легких. Глаза Сапфир сверкнули, когда она приблизила лицо к плечу Вольфа. Запах волка резко ударил в нос новообращенной, и вампирша откинула адлета к другой стене. Под спиной волчонка зазвенело лопнувшее стекло посудного шкафа. Перед глазами все расплывалось, но он все равно старался встать хотя бы на четвереньки, однако через пару секунд силы покинули его. Теряя сознание, он успел заметить, как входная дверь слетела с петель под одним только взглядом яростных глаз Сапфир… Держась за мокрый от крови висок, Вольф ощупал шнурок на поясе — Флакон был на месте. Пошатываясь, адлет встал и дошел до двери в спальню. За ней на кровати отсыпался Ниам. Счастье, что Сапфир его не почуяла, ведь Вольф даже не смог бы защитить этого ребенка… «Защитить»… Мирада! Вольф рванул обратно в комнату к по-прежнему лежащей на полу гарпии. Она была жива, но едва дышала. Морщась от боли в ноге и боку, Вольф поднял ее и перенес на софу. Ветер, врывающийся в пустой дверной проем, колыхал ее радужные перья, и если бы Вольф прислушался, то услышал бы мелодичный звон, исходящий от них, за всем этим шумом. Но что это за шум? Откуда идет высокий, тонюсенький звук, словно по стеклу кто-то водит вилкой?.. Адлет обернулся. Сквозь мутное оконное стекло на него глядела пара серых глаз, под морщинистыми веками извивались белые черви… — Господь милосердный! — вырвался у Вольфа крик ужаса. В его окно как будто бы смотрела Смерть… Она скребла длинными желтыми ногтями по стеклу, касаясь его от нетерпения распухшим синим языком. Зайти в дом и накинуться на ослабших жертв ей мешала только собственная безголовость. В этом гниющем теле не было ни грамма разума, только дикий, неукротимый голод руководил им. Вольф медленно отошел от окна, не отводя от старухи взгляда. Спиной он почувствовал посудный шкаф — единственное, чем можно было бы попытаться заслонить предательски открытый дверной проем прежде, чем это исчадие Ада догадается зайти в него или вслед за ней придут еще стригои. Вольф двигался плавно. Его тело практически не меняло позу и все время было обращено к старухе за стеклом — чтобы в остатках ее сознания даже не мелькнула мысль о том, что можно повернуться, двигаться, обойти дом и войти в него. Шкаф страшно грохотал по полу, но за рычанием снаружи, доносившимся с каждой улицы туманного города, с каждого его переулка, этот грохот был сущим пустяком. Чем ближе Вольф толкал шкаф к дверному проему, тем ближе к углу дома двигалась и старуха. Она уже наполовину исчезла за окном. Скорее она доберется до угла, а дальше проскользнет в дом, чем Вольф успеет дотолкать шкаф до проема, закрыв его хотя бы на какое-то время!.. Но другого выхода не было… Собрав в кулак все свое мужество, оставшиеся у него силы после пережитого сегодня, Вольф налег на шкаф, с рыком толкая его к дверному проему. Краем глаза он увидел, как старуха полностью исчезла в окне. Обостренным адлетским слухом он слышал ее шаги, чутким волчьим обонянием ощущал ее вонь. Он почти задвинул шкаф в проем, как вдруг в широкую щель пролезла чахлая старушечья рука с омерзительной бумажной кожей… Одним сильнейшим толчком Вольф закрыл дверной проход и перебил стригою руку. После громкого хруста сухая, как ветка, конечность глухо упала на пол. За тонкой задней стенкой посудного шкафа не смолкало рычание. Оставшейся рукой старуха заскреблась в эту «дверь». Вольф позволил себе отдышаться. Внутри его черепа кипела работа. Он был несказанно рад, что ему все-таки удалось опередить старуху и ненадолго, но все же они все в безопасности. Почему эта омерзительная тварь одна? Стригои держатся группами, стаями, легионами, если их так много, как в этом проклятом городе. Что могло отвлечь их, где они все? И как ему, Вольфу, защищать Мираду и Ниама, когда армия воскрешенных некромантской магией мертвецов вернется?..