Колдун: Три Проклятия

      Карету качало всякий раз, как под колеса попадались кочки, и Линэша от этой тряски сильно мутило. Столько времени проводить в пути не на своих двоих ему было непривычно, но и девочка, и Вольф настояли на том, чтобы добирались они в деревню именно в экипаже: каждая лишняя ночь, которую они проведут в пути, — это жизнь ни в чем не повинного селянина. Против такого чудовищного правдивостью аргумента пойти Михаэль не мог.       Самолично оккупировав переднее сиденье целиком, Линэш спал почти всю дорогу, в то время как на сиденье напротив царило морозное непринятие. Молчаливая девочка отодвинулась от Вольфа настолько сильно, что практически вперилась кончиком носа в оконное стекло. Приняв ее поведение за проявление рядового (характерного для той поры) девичьего смущения, адлет несколько раз попытался завязать беседу, но все его реплики остались без ответа, даже элементарное «Как тебя зовут?» В итоге Вольф все же осознал, что его игнорируют, потому что в грош не ставят, и уставился опечаленным взглядом в окно. Его отражение напоминало жалобного щенка, расстроенного незаслуженным наказанием. Несмотря на минувший десяток лет, детская непосредственность не выветрилась из него полностью и особенно ярко проявлялась в моменты грусти и неподдельной радости.       Стук копыт да скрежет колес в первые часы раздражали Михаэля даже сквозь сон. Но как только его чуткий слух выучился не замечать постоянные шумы, те чуть притихли, будто отдалившись, и едкая раскаленная злость больше не кипела в душе колдуна. Изредка прерывая ленивую дневную дрему, Линэш приоткрывал один глаз и поглядывал на темно-зеленые хвойные деревья, проносящиеся за стеклом. Пейзаж разнообразием не отличался, так что, повернув отдыхающую на свернутом плаще голову, Михаэль бросил взор на спутника. Сонная пелена не успела еще развеяться полностью; Линэш смотрел на иссиня-черные волосы, отвернутое к окну сосредоточенное лицо, сильные руки, одна из которых подпирала подбородок, — и упрямо видел того, кто никак не мог здесь оказаться…       Почувствовав настойчивый взгляд, Вольф встрепенулся.       — Все в порядке, хозяин? — спросил он, и на красивом лице адлета отразилась тревога.       — Ну разумеется. — Театрально потянувшись, Михаэль отвернулся к стенке экипажа и незаметно вытер повлажневшие глаза. — Как скоро мы уже приедем? — бросил он из-за плеча.       — Если повезет, то засветло, — ответила девочка, разглядывая спину колдуна. — Скажите, это правда, что Вы не требуете плату за предоставляемую помощь?..       — Правда.       — Это подозрительно, — позволила она себе фыркнуть, перекрещивая руки на груди.       — Зато безопасно, — отозвался Линэш. — Редкая деревушка захочет отпустить охотника с мешком золота или серебра. Сейчас другие нравы…       — Тогда зачем вообще помогать таким людям?       Сиденье скрипнуло — Михаэль обернулся. Его брови были приподняты от удивления, но губы растягивала улыбка.       — Как тебя зовут, дитя?       Насупившись, девочка отвела взор на мелькающие ели.       — Мелина Рэмси.       — И почему, Мелина Рэмси, деревня отправила за мной именно тебя? Почему не твоих братьев, одежду за которыми, по всей видимости, ты донашиваешь?       — У меня нет братьев. Бабушка дала мне одежду ее давно почившего сына, чтобы я внешне сошла за мальчика. Небезопасно девушке отправляться в путешествие без сопровождающего ее мужчины… по вполне понятным причинам… — нахмурилась она и, отклонившись от Вольфа, легла плечом на стекло. — Я вызвалась найти Вас, потому как в нашей деревне не осталось мужчин… только немощные старики и неспособные постоять за себя дети. На днях всадники в очередной раз пришли к нам, но мужчины решили защитить селян, чего бы им это ни стоило… Всадники убили всех… — Голос Мелины дрогнул. Девочка тихо всхлипнула и спрятала лицо, понурив голову. — Они вломились в подвал церкви, где мы скрывались, и увели… мою сестру…       Вольф с искренней болью вздохнул, опуская взгляд, но его сочувствие никто не заметил — как и необычное равнодушие Линэша.       — Так вот почему ты только сейчас отправилась на мои поиски, — кивнул Михаэль, тотчас отворачиваясь и закрывая глаза. — Когда горе коснулось твоей семьи, сразу же нашла выход…       — Да как Вы смеете?! — вспылила Мелина. Покрасневшая от злости, юная Рэмси вскочила, но моментально опустилась обратно, чтобы не упасть в раскачивающемся экипаже. — Все эти месяцы мы делали все, что только можно было! Выстраивали укрепления, запирались на святой земле, прятались, пытались дать отпор!..       — И догадались нанять специалиста только сейчас…       — Общее собрание не принимало идею привести чужака на наши земли!       — А теперь приняло… — хмыкнул Линэш.       — Хозяин!.. — попытался одернуть Михаэля Вольф, но за него это сделала Мелина:       — Теперь все мертвы! Да что с Вами такое?! Если Вы так цинично относитесь к чужим жизням, зачем вообще занимаетесь этим, для чего охотитесь на нечисть?! Ваше сердце — камень, не знавшее потерь!..       Все тело колдуна дернулось разом, и он обернулся, приподнявшись на локте. Фиолетовые глаза пылали столь явным гневом, что у Мелины побледнели даже губы.       — Не берись судить о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия, дитя! Да, мое сердце — камень, но лишь потому, что устало разрываться на части от боли сокрушающей, способной раздавить любого! Я устал! Я мог просиживать задницу в борделе, наслаждаясь женщинами и выпивкой, но вместо этого бросил все и рванул помогать тебе и твоей Богом забытой деревушке! За простое «спасибо», прошу заметить! Так что проявляй уважение — держи язык за зубами, а думать можешь все что угодно!       Он яростно вернул голову на сиденье, ударился о него виском через скомканный плащ. Мелина в слепой оскорбленности уставилась в пол. Рука Вольфа плавно прикоснулась к собственной груди, где вновь трепетала пара сердец. После гибели Найта и обращения Линэша адлет чувствовал сердце своего господина только в такие моменты — когда колдуна охватывали жгучие, выжигающие его изнутри эмоции. Все остальное же время сердце Михаэля в груди его фамилиара не было ощутимо, словно еще десять лет назад остановило свой ход…       Приникнув лбом к оконному стеклу, Вольф с саднящей болью вспомнил события той кошмарной ночи… Ведь так оно и было — сердце Линэша замерло… Уши стали заметно острее; черные узоры, свидетельствующие о наложенном проклятии, которому всеми силами противился человеческий организм, исчезли; кожа его была бледна и холодна, как покинутое жизнью тело, остывшее, одеревеневшее… «Жуть…»       Вольф оторвался от стекла и нахмуренно глянул в сторону колдуна. «Как давно он вернул себе прежний, человеческий облик?.. Я постоянно с ним рядом, так что и не заметил, как это случилось. Его кожа настолько медленно наливалась алой, живой кровью, что растянутые во времени изменения ускользнули от моего взора… И сердце…» Сердце Михаэля билось как прежде, пусть и не резонировало рядом с сердцем фамилиара. Всякий раз, оставаясь наедине с господином, Вольф незаметно проверял его пульс, и жизнь всегда пульсировала в горячие пальцы адлета. «Как можно быть живым и мертвым одновременно?..»       — Извините, если задела… — неожиданно произнесла Мелина. Ее голос вырвал Вольфа из пут тягостных размышлений раньше, чем он смог понять: говорили опять не с ним.       — Извини, если задел, — буркнул Линэш, и по губам Мелины пробежал призрак улыбки.

***

      Как бы кучер ни торопил лошадей, приехать в деревню засветло не удалось. Солнце уже успело скатиться за горизонт, но его лучи покинули экипаж куда раньше по вине окружающих дорогу стен хвойных деревьев. Внутри кареты, в темноте, блестели лишь глаза да пряжки на одеждах. Снаружи было чуть виднее из-за зажженных кучером факелов.       Чем ближе экипаж подбирался к деревне Мелины, тем чуднее вели себя кони. Невзирая на свист хлыста, порой они замирали или меняли курс, устремляясь прочь с дороги; пассажиров бешено бросало из стороны в сторону, с громкими стонами дрожали оконные стекла. В какой-то момент копыта в последний раз взрыхлили черную землю, и экипаж встал.       Накинувший на плечи плащ еще до начала «родео» на сиденьях, Линэш открыл дверцу кареты, спрыгнул с подножки, и под его сапогами зашуршали мелкие камни.       — Похоже, это все, — отрапортовал кучер. — Дальше ехать не хотят.       — Такое уже случалось? — хмуро осведомился Михаэль. За его спиной на землю спустились Вольф и откровенно сторонящаяся его Мелина: судя по всему, ей было уютнее держаться ближе к черному лесу, полному дикого зверья, чем к малознакомому молодому человеку.       Кучер посмурнел, вытягивая из пятидесятилетней памяти отдельные тяжелые дни.       — Да, несколько раз. Тогда правда были другие кони. Зверье отказывается ступать на проклятую землю, они чувствуют подобное…       — Да уж, знакомо, — проронил Линэш, обходя опасливо фыркающих лошадей.       Вольф сунул в большую сухую руку кучера пригоршню монет и поспешил нагнать Михаэля и Мелину, мирно идущую рядом с колдуном, практически соприкасающуюся с ним рукавами.       Когда кучер, пытающийся развернуть коней вместе с экипажем, остался далеко позади и жестокие удары его хлыста больше не резали слух, непроглядная тьма перед глазами путников начала расступаться. Деревья вокруг редели, стрекот мельтешащих в траве сверчков становился громче. Где-то неподалеку в большой луже или маленьком пруду уныло квакали лягушки.       Ветер мягко поглаживал одежду, перебирал волосы, силился обласкать шею, чтобы мурашками пробежать меж лопаток. Для Вольфа все было обыденно и серо, несмотря на то, что он воистину наслаждался ночной свежестью и прохладой. Но охотничья интуиция Линэша подсказывала ему держать ухо востро: этот ветер разносил по округе недобрые вести…