***
Дина разбудило умытое дождем нахальное солнце. Он заморгал, пытаясь локтем закрыться от настойчивого света, потом все-таки сел, и его глазам тут же предстало чудесное зрелище — Кастиэль, сидящий на бывшей Сэмовой кровати. Младшенький так красноречиво ухмылялся, когда отправлялся снимать дополнительный номер, что прямо-таки напрашивался на кулак, но Дин сдержался. Он сам понимал, как выглядит со стороны. Ангел почувствовал его взгляд, поднял голову. До того он пристально изучал свои пальцы, сжимая и разжимая левую руку. — Здравствуй, Дин. — Привет, — зевнул Дин. Поправил сбившуюся на животе футболку. — Ты так всю ночь и просидел, что ли? — Я размышлял. Ну, он хотя бы снял плащ, аккуратно сложил его рядом с собой и, прежде чем забраться на кровать с ногами, избавился от ботинок, а под спину подложил подушку. Ассимиляция идет полным ходом. Потому Дин с неожиданной для самого себя дурацкой нежной улыбкой (сам он ее, разумеется, не видел, чему радовался, но нежность где-то за ребрами — нежность вполне себе чувствовал) поинтересовался небрежно: — Будешь с нами завтракать? — и, не давая пернатому привычно возразить, добавил. — Вопрос риторический, возражения не принимаются. Надо когда-то начинать есть, так? В дверь постучали и тут же толкнули ее, не дожидаясь ответа. На пороге стоял уже вполне себе собранный Сэм, хмурый своим загадочным сэмовским мыслям. Настроение у младшенького, однако, внезапно оказалось вполне приподнятым. — А я как раз вас будить, голубки, — бросил он непередаваемо-ехидно. — Наш друг Леон соизволил мне позвонить и доложить, что будет ждать нас в забегаловке возле полицейского участка через два часа, а пока собирается заскочить на огонек к шерифу. Так что у нас есть время обсудить насущные вопросы. — Сэм, — укоризненно склонил голову Кас. — Мы не голуби. — Голуби-голуби, — мимолетно усмехнулся Сэм. — Выселили меня, и мне всю ночь муть снилась. Дин смерил его долгим красноречивым взглядом, под которым братец занервничал. — Да нет, я не думаю… хотя… Короче, надо поговорить.Глава 5
1 апреля 2018 г. в 15:18
Бетси Макалистер со вздохом отложила учебник, сдвинула очки на макушку и потерла глаза. Сквозь неплотно закрытое окно доносился обманчиво-далекий шум вечеринки.
Блестяще. Лайза с подпевалами устроила у себя тусовку для всех учеников старшей школы Брейндтауна, кроме совсем записных аутсайдеров.
Нетрудно догадаться, в какую категорию попадала Бетси, учитывая, что она пыталась зубрить химию, заедая формулы бензольного кольца кукурузными крекерами «Паули».
Забавно, ведь в детстве они с Лайзой даже немного дружили — жили-то по соседству. Хотя неуклонно ветшающий домик бабуси Макалистер ни в какое, разумеется, сравнение, не шел с роскошным трехэтажным особняком Джемерсонов, похожим на маленький замок из кричаще-красного кирпича. Джемерсоны считались самым уважаемым семейством Брейндтауна. Мистер Роджер Джемерсон третий срок высиживал в кресле мэра, миссис Моника Джемерсон могла бы не работать вовсе, однако занималась какой-то косметикой и каталогами, а Лайза… Лайза, высокая, загорелая, кумир всех девчонок средней школы и королева старшеклассниц, Лайза, за которой увивались все парни от шестнадцати до двадцати двух, а может, и кто постарше, безупречная Лайза была единственной и ненаглядной гордостью родителей.
Зависть никого не красит, о, Бетси знала. И все-таки отчаянно завидовала. Ее собственные родители, пара сумасшедших хиппи, вечно пребывали то в путешествиях по стране, гоняя в маленьком расписной трейлере и покуривая марихуану, то вообще где-то нирване.
Бетси повезло только с бабушкой. Миссис Энн Макалистер, владелица маленького дома и прогорающей букинистической лавки, души не чаяла во внучке и постаралась обеспечить ей самое лучшее воспитание. С самого детства внушала, мол, все нужно постигать своим трудом и умом.
Вот Бетси и постигала, грызла чертов гранит науки. Хотя на самом деле ей хотелось постигнуть, как избавиться от угрей, похудеть на двадцать фунтов и научиться разговаривать с людьми.
Органическая химия путалась в голове. Бетси казалось, еще немного, и мозг закипит, потечет через уши.
Она раздраженно отпихнула учебник на стол, едва удержавшись от порыва швырнуть книгу через всю комнату, прямо в окно. Выключила настольную лампу — спальня погрузилась во мрак. Музыка и возгласы с улицы будто усилились.
Бетси отодвинулась от стола (ножки стула противно скрипнули), всласть потянулась, заложив руки за голову. Ей вдруг захотелось на воздух. Выйти на крыльцо, сесть прямо на ступеньки, вытянув затекшие ноги, и через заросли падуба полюбоваться на ажурную ограду Джемерсонов. Вряд ли компания во дворе Лайзы пьяна настолько, чтобы купаться в бассейне, уже ведь порядочно похолодало. Или настолько?
Идея оформилась сама собой. Прокрасться по коридору, выбраться наружу и хотя бы просто постоять. Проветриться. Пять минуточек не думать про производные бензола.
Бабушка вернулась всего с четверть часа назад, в ее комнате еще горел ночник. Узкая полоска золотого света сочилась из-под массивной двери, заставляя Бетси задержать дыхание. Если Энн заметит ее, расспросов не избежать. Куда ты собралась, Бетси? В домашних шортах ты замерзнешь и застудишь придатки, Бетси! Ты уже решила сегодняшнюю норму задач, Бетси? Если ты хочешь стать врачом, нужно заниматься усерднее!
Бабушка очень хотела видеть Бетси молодым перспективным врачом, лучше всего — хорошим хирургом или стоматологом. Хирурги и стоматологи, говорила она, никогда не сидят без хлеба.
Дверь, слава Богу, открылась тихо, цепочка не звякнула, петли не заскрипели. На крыльце и впрямь оказалось прохладно, Бетси поежилась, обхватывая себя руками за плечи.
Фонарь на их подъездной дорожке перегорел неделю назад, поменять лампу ни у кого не дошли руки, и сад стоял темный и пустынный. Остролист, японские сливы, запущенная жимолость и вялые укропные грядки. Роняли лепестки увядающие поздние розы, матово белеющие в сумерках.
За падубом не удавалось толком разглядеть соседскую изгородь и шумящую во дворе Джемерсонов компанию.
Бетси сощурилась, и тут услышала шорох в ближайших кустах. Неужели кто-то из набравшихся одноклассников решил забраться к ним? Так уже бывало, некоторые ребята почитали очень остроумным оставить на бабушкином крыльце лоток с дерьмом и подписью к Бетси или нарисовать на двери фрейдистский символ баллончиком строительной пены.
Внезапно Бетси почувствовала себя очень храброй. Почему бы именно сегодня ей не начать новую жизнь? Вот сейчас она пойдет и выскажет этим шутникам все в лицо! Придурки, думают, их не слышно, думают, кусты не шевелятся!
Забыв про босые ноги, Бетси втянула носом воздух, мысленно подначивая себя еще больше, и единым порывом сбежала с крыльца. Холодная росистая трава хлестнула голые щиколотки.
— Эй, вы там! — голос предательски дал петуха. — Что вы здесь делаете?!
В ответ раздалось глухое ворчание. Бетси подошла еще ближе, сжала кулаки.
И тут из насаждений сто лет не стриженного остролиста на нее неспешно шагнул волк. Песочно-серый, громадный — его голова находилась у Бетси на уровне лица. Желтоглазый и самый настоящий. От волка несло псиной и сырой печенью, как от крытого рынка, его кожаный влажный нос дергался, а стоячие уши чутко ловили шумные звуки гремящей совсем рядом тусовки.
Бетси шагнула назад. Волк ощерился, его длинная морда собралась складками, верхняя губа приподнялась, обнажая клыки.
— Ч-что за дурацкая шутка?! — крикнула Бетси, стараясь смотреть за волка, дальше, в кусты. Она понятия не имела, как Соррен и остальные придурки из выпускного класса сделали это, но поддаваться не собиралась. — Очень смешно! Ха-ха!
Падуб стоял пустой и темный, заляпанный темными гроздями ягод, похожими в темноте на капли застывшей крови. Волк сделал к Бетси еще шаг. Он не сомневался в своих возможностях. И отвратительно пах.
Бетси, стараясь казаться очень смелой, взглянула ему в глаза и остолбенела.
Его глаза точно не могли принадлежать тупому приколу Соррена. Желтые, живые, разумные глаза, глаза чего-то древнего и хищного, полные усталой многовековой ненависти.
Бетси завизжала так громко, как не визжала никогда — и захлебнулась визгом. Волк подобрался и прыгнул на нее, сшибая ее всей своей громадной массой. Из легких вышибло весь воздух, во рту сделалось солоно, затылок с маху стукнулся о землю и зашумело в ушах. Из пасти волка пахнуло жарким дыханием, душной, мерзкой вонью требухи.
Волк широко, будто в насмешку, лизнул Бетси прямо в очки. И вцепился ей в горло, по-собачьи телепая трахею и утробно ворча.
За много миль от Брейндтауна трое людей крепко спали по своим дешевым мотельным номерам. Не спал только ангел, высшее существо — он сидел на краю постели усталого человека, хмурящегося во сне, и кончиками пальцев гладил его ладонь, стиснувшую колючий плед. Плед пах нафталиновыми шариками.
Кактусовая кошка тоже не спала в номере через две двери. Она чувствовала присутствие неземной сущности совсем близко и беспокоилась, дергая колючим зеленым хвостом. Облизывала мордочку, пробуя заполняющий комнату нестерпимый аромат диких лилий.
Фантом того же запаха, тревожный и сладкий, заставил проснуться кое-кого третьего.
Сэм Винчестер рывком сел, скидывая с себя жаркое гостиничное одеяло. Дыхание его рвалось из груди болезненными всхлипами, на лбу выступила испарина. Пару минут он сидел, вглядываясь в темноту номера, отчаянно припоминая подробности сна. Сердце колотилось как бешеное.
Он был уверен, что видения закончились. Никаких суперспособностей, никакой демонической крови. Все в порядке.
Только ничего не в порядке. Сон — видение? — стоял перед глазами, яркий, прекрасный и жуткий. Хотя что в нем случилось жуткого, Сэм теперь собразить не мог.
Он шел по тропическому лесу, обеими руками раздвигая плети лиан, зеленых и вишневых, с жесткими кожистыми листьями и розоватыми полупрозрачными шипами. Шипы ранили руки, он чувствовал отголоски колкой боли, все равно упрямо пробираясь вперед. Кроны громадных деревьев смыкались над ним мшистым шатром, и прямо на черных стволах, гниющих на корню, распускались прекрасные белые соцветия. В зеленой сумрачной вышине перекрикивались пестрые птицы, Сэм поднимал к ним голову, и ему чудилось, будто он на дне громадной бутылки. Невидимое солнце дробилось в листьях, подсвечивало их изнутри.
И запах. Душный запах прелой органики, сладкий аромат экзотических растений и, вот оно, парной душок теплой крови, пролитой на влажную землю.
Деревья раздались в стороны. На открывшейся прогалине, такой же сумрачной и странной, кто-то стоял, положив руку на спину огромного, с теленка, желтоглазого волка. Сэм, как это часто бывает во сне, различал только детали: тонкие пальцы ласкают клочкастую песочную шерсть, шелковый рукав сползает к острому локтю, обнажая белую руку, концы длинных черных волос качаются у тонкой талии, перепоясанной сложным витым шнуром с медными бляшками на концах… На бляшках знаки, похожие на кельтские символы — и на китайские иероглифы.
Тебя легко звать… тебя удается позвать… тебе нужно знать…
В темноте мотельного номера Сэм схватился за горло, сглотнул комок тошноты, оттянул ворот мятой спальной футболки. Может, на границе яви сны и вспоминаются так четко, однако младший Винчестер перевидал достаточно дерьмовых видений, чтобы уметь отличить подставу от обычного кошмара.
Так что ничего не в порядке. Но. Раньше не случалось ничего подобного.
Сэм поразмыслил, имеет ли смысл будить Дина прямо сейчас. Представил Кастиэля, несущего у кровати брата караул, невольно ухмыльнулся и решил подождать до утра.
А утром сон смазался, вымарался из памяти, словно самый обычный сон.