***
Ощущая себя сбежавшим трусом, Нуар медленно брел по опустевшим парижским улочкам. Терзаясь невыносимым чувством вины, он старательно прятался в ночной тени, подобно уродливому чудовищу, страшащемуся выйти на свет. Однако, как бы неожиданно это не звучало, уродливой у Адриана оказалась только душа. Ведь как иначе можно объяснить его поведение и поступки? Пожалуй, теперь его Леди никогда его не простит. Его Леди. Его... Маринетт. Остановившись, парень запрокидывает голову и устало вздыхает, принюхиваясь к тяжелому, влажному воздуху. Кажется, совсем скоро будет дождь, а значит, ему стоит поторопиться. Да, после всего, что произошло, Адриан вполне мог отправиться домой и постараться уснуть, чтобы хоть ненадолго отстраниться от кошмара наяву, однако груз совести оказался слишком тяжелым. Юноша не мог позволить себе успокоиться до тех пор, пока не убедится, что Маринетт добралась до дома целой и невредимой. В конце концов, это именно он бросил ее одну на другом конце города. Незамедлительно трансформировав жезл, парень рванул вперед, направляясь прямиком к дому Дюпэн-Ченов.***
Маринетт понимала, что подарить амулет Нуару оказалось плохой идеей. Но еще более худшей идеей было возвращаться домой без трансформации. Покинув заброшенный район, девушка вернула себе прежний облик и пошла пешком. Ей было необходимо немного времени, чтобы прийти в себя и успокоиться, однако дорога предстояла довольно долгая. Сами собой наворачивались слезы, душа выворачивалась наизнанку от боли, но Леди старательно убеждала себя в том, что она достаточно сильная, чтобы не реветь посреди улицы. В конце концов, мир не вращается вокруг одного только Супер-Кота и жизнь не кончается на двух отказах. Хотя все это, конечно, было лишь не более, чем самовнушением. — Маринетт! Утерев лицо тыльной стороной ладони, девушка оборачивается на оклик и вяло улыбается, видя лицо запыхавшегося одноклассника. — Привет, Натаниэль, — произносит она негромко, когда Куртцберг подходит достаточно близко. — Я звал тебя еще около центральной площади, но ты выглядела настолько подавленной... Что у тебя с лицом? Что-то случилось? Почувствовав себя ужасно неловко, Маринетт мгновенно краснеет и отрицательно качает головой. Заправив за ухо прядь выбившихся из прически волос, она лишь неловко пожимает плечами. — Личные драмы, ничего особенного. Все в порядке. Эм.. Что ты здесь делаешь так поздно? — Я не вовремя узнал о выставке, так что не смог предложить свою работу как экспонат. Хотел передать ее Леди Баг лично, но когда я пришел, они с Супер-Котом уже исчезли. Нат взглядом указывает на небольшой холст, зажатый подмышкой и надежно обмотанный защитной пленкой. Ощутив едкий укол совести перед брошенными посетителями выставки, девушка пристыжено опускает глаза. — Уверена, Леди была бы рада получить подарок от такого художника, как ты. — Спасибо, Маринетт, — смущенно улыбается голубоглазый и в нервном жесте пропускает волосы сквозь пальцы. — Я не буду расспрашивать о том, что с тобой случилось, я понимаю, что это не мое дело. Но, может, я хотя бы провожу тебя до дома? В конце концов, уже очень поздно, а ты едва на ногах стоишь. Да и родители не ждут меня вовремя. Нерешительно замявшись, девушка медлит несколько мгновений, но вскоре все же неуверенно кивает. Все-таки, компания Куртцберга поможет ей отвлечься и привести в порядок мысли, да и сам он очень мил. То, что нужно, чтобы окончательно сгладить острые углы после жуткого случая с акумой и трансформацией в Злолюстратора. — Надеюсь, ты не злишься? — спрашивает Маринетт, дабы нарушить неловкую паузу, воцарившуюся входе импровизированной прогулки. — На что? — Ну, после того случая со свиданием... — Прекрати, — Натаниэль поджимает губы и мягко касается плеча темноволосой, — мне не на что злиться. Все, что ты сделала, было для моего же блага. Думаю, было бы хуже, если бы ты позволила мне прикончить Хлою. Вот тогда бы я уже точно злился. Негромко рассмеявшись, Дюпэн-Чен кивает. И правда, в обществе друга ей стало чуть легче. Кошки, скребущиеся у нее на душе, отошли на второй план, так что спонтанная прогулка прошла в комфортной обстановке и безо всяких происшествий. — Спасибо, что проводил. Наверное, это было именно то, что мне нужно. Немного времени в хорошей компании. — Пустяки, — произносит Нат, окидывая взглядом особняк девушки, — рад, что тебе полегчало. Ты же придешь завтра на учебу? — Конечно. Разве у меня есть выбор? — Вряд ли, — ухмыляется парень, поудобнее перехватывая холст, — в таком случае, до завтра? — До завтра, — кивает Маринетт, собираясь, было, обернуться к двери, как вдруг окликает юношу, — стой! Подожди секунду... Остановившись в легком недоумении, Натаниэль внимательно следит за протянутой женской рукой. Теплые тонкие пальцы осторожно касаются щеки художника, ненадолго задерживаются на ней, а затем торопливо отстраняются. — Краска, — поясняет девушка, демонстрируя испачканную ладошку. Покраснев, Куртцберг благодарно кивает и удаляется в противоположную сторону. В этот момент на Маринетт снова наваливается тяжесть минувших событий, а откуда-то с крыши слышится пронзительный скрежет царапающих поверхность когтей. Девушка ненадолго задерживается, прислушиваясь к зловещему звуку, но, не услышав более ничего, кроме шума деревьев и ветра, торопливо прячется за дверью.