Каждый раз

      Лиса, кажется, дышит через раз.       Она сидит на чёрном кожаном диване, смотря на Юнги, который, напротив, спиной к ней подбирает что-то на синтезаторе, и уже минут двадцать читает текст новой песни, начерканный в тетради.       Она здесь, в его студии. В первый раз.       Немного нервно теребит ткань юбки, пытаясь сосредоточится на тексте, пытаясь не слушать свое гулкое сердцебиение, сливающееся со звуками, которые издают клавиши под пальцами Юнги. Красивыми пальцами. Хорошо, что Лиса их не видит. Только представляет.       – Ну как тебе? - Юнги неожиданно прерывается и поворачивается к ней.       Лиса кивает головой, утыкаясь в тетрадь, и закусывает губу.       – Мне нравится.       Юнги усаживает ее на принесенное заранее кресло рядом с собой, перед мониторами, и до утра показывает ей зарисовки нового трека.       – Мне кажется, вот это тебе не подходит.       Но неловкая атмосфера между ними и избегание Лисой встречи глазами не исчезает. Только притупляются чувства некомфорта и смущенности, которые постепенно отходят на второй план, выдвигая на первый музыку и милое растрепанное бормотание Юнги, когда уже под утро заплетык языкается.       У Лисы теперь в расписании специальное время раза два в неделю, когда она ходит к Юнги.       – Как тебе? Может, вот здесь не нужно... Однако однажды он звонит ей и сумбурно что-то рассказывает про новую идею, на что Лиса предлагает прийти в свой перерыв. Так у неё возникает привычка звонить ему, как только выдаётся случай. Она приходит в студию, к Юнги, чаще и каждый раз узнает что-то новое о человеке, с которым всегда мечтала познакомиться поближе.       Лиса узнает, что Юнги всегда сидит здесь, в студии, проводит все своё свободное время, отдыхая от людей. «Музыка лучше людей. С музыкой я могу расслабиться.» Лисе кажется, что она особенная, потому что Юнги не прогоняет ее. И либо музыка заглушает напряжение, которое ему приносит Лиса, либо Лиса ничего подобного не приносит. И то, и другое ей нравится, потому что, как ни крути, она сидит в студии известного и опытного репера, композитора и продюсера. Как ни крути, он ей безумно нравится. И в совокупности это вызывает где-то в груди неописуемый восторг.       Ещё Юнги не любит, когда его отвелекают от вдохновения (хотя кто любит?). Он реагирует на это остро, хмурит брови с явным недовольством и чуть ли не скрипит зубами. Лиса остерегается видеть это выражение его лица с тех пор, как в студию заявляется Техен, «проверить, как дела» и «Дай послушать, хен!», в то время, как сам хен до его появления сосредоточенно сидел за пианино, что-то черкая в нотной тетради. Техен чудом вышел из студии без синяков. Лиса думает, что это магия. И у неё самой такой, естественно, не имеется, поэтому она предпочитает только смотреть на то, как Юнги поджимает губы в попытке уловить тонкое чувство.       Юнги не любит «покушать», как говорит Джин, когда приносит это «покушать» к ним, угощая Лису, которая тут же смущается и ссылается на диету, потому что ей абсолютно неудобно «кушать» перед Юнги, хотя бы потому что сам Юнги отказывается сразу. И Джин уходит ни с чем. Что приводит Лису в ступор, так это то, что не-любящий-покушать Юнги просит поделиться с ним лапшой, когда она перед тем, как пойти к нему, успевает только попросить о ней менеджера. Удивляет ее две вещи: то, что Юнги подкатывает к ней на своём кресле, устраиваясь за журнальным столиком напротив Лисы, и то, как горят его глаза при виде ее любимой лапши. Оказывается, у Юнги она тоже любимая, хотя он бы «добавил туда другой соус».       В тот вечер Юнги впервые просит ее что-то рассказать. Он спрашивает о дебюте и предстоящем камбэке, не просит ничего особенного, только первые чувства в первый раз на сцене, и ее мысли, планы.       «Я тоже боялся. Не помню, в какой момент я поверил в происходящее. Наверное, у меня до сих пор есть сомнения, что все это на самом деле.»       И Лиса погружается в Юнги. Она запоминает каждую его фразу, и всего за час она приобретает ощущение некоего облегчения, спокойствия, и, кажется, неловкость между ними рассеивается. Ей удаётся увидеть рекордное количество его улыбок, и она наконец не думает о том, как выглядит перед ним, просто наслаждается его обществом и мыслями.       – Сонбэ, вы...       – Обращайся ко мне на «ты», - в очередной раз улыбается он и перекатывается на своём кресле к компьютеру.       Ещё два месяца они работают вместе. Лиса помогает ему с другими песнями альбома: читает тексты, в которых уже и поправлять нечего, слушает музыку, отмечая части, где что-то звучит не так, помогает с записью голоса. И несколько раз приходит уже после того, как песня с ее партией закончена.       Лиса теперь дышит этими ночами. Когда можно смотреть на него на расстоянии вытянутой руки, слушать его речь, голос вживую, первой слышать биты новых треков... И она не представляет, что будет делать, когда все закончится, когда Юнги на соседнем стуле останется воспоминанием, когда его внезапно появившееся некая забота (или вежливость) в виде «Ты сегодня бледная. День плохой?» и «Кофе будешь?» исчезнет, когда запах его студии будет только сниться.       За несколько дней до релиза альбома по распланированному графику они встречаются в последний раз. Юнги явно не в настроении, и последние штрихи - его голос на заднем плане одного трека - все никак не получаются. Ему все не нравится, и Лиса думает, что что-то точно произошло, что ему нужно с кем-то поговорить, но спрашивать боится: он не ответит, а может, и пошлёт, хотя в их ситуации это с его стороны было бы странно, потому что вроде как он к ней относится с уважением, но все равно боязно.       – Может, закончим на сегодня? Мы можем встретиться ещё. Сонбэ?       Юнги ничего не отвечает, только кивает, потускневшими глазами смотря на экран. Но утром пишет сообщение.       «Прости. Сегодня зря потратили время. Мне нужно настроиться. Это было непрофессионально. Прости.»       Лиса больше не приходит. Юнги заканчивает сам.       Релиз взрывается феерверком, который приносит внезапные тяжесть и усталость. Лиса очень хочет увидеть Юнги. Как минимум, потому что в последний раз, когда они встречались, у него был ужасный вид с таким же настроением, а как максимум, потому что «перед смертью не надышишься» - так она переводит своё желание. Это должно заставить ее пожелать ему удачи и уйти. Она и не думает звонить или послать сообщение. Все кажется ей незавершенным, и, по её мнению, не поздравить его лично странно и невежливо. К тому же, какие бы отношения не связывали их в будущем, эту страницу надо завершить. Лиса придумывает повод и выпрашивает у менеджера пару часов.       Юнги не открывает. За дверьми ничего не слышно, на коврике мило посылающий котик, и Лиса боится, что Юнги ее просто не слышит. А может, его вообще там нет?... Однако только она берётся за телефон, как что-то щёлкает, и перед ней возникает он, видимо, готовый уходить.       – Прости за беспокойство. Пришла поздравить.       Лиса поднимает небольшой торт в руках и замечает маленькую улыбку, за которую готова каждый день приносить ему тортики.

Ты отдашь ему все, что угодно. Но нужна ему только ты.