Мои плохие парни

Хеджу неверящим взглядом смотрит на обоих парней и впервые в жизни ей кажется, что тело ее не слушается. Включив какой-то защитный механизм, оно реагирует быстрее сознания, и ноги, будто не контролируемые головой, шаг за шагом уносят ее с университетской парковки. Вот так в одну секунду все может измениться. Счастливая улыбка, нежные взгляды, великие планы на вечер и даже важные лекции, ради которых Хеджу пожертвовала поездкой на пляж — все меркнет, потонув под отрезвляющей волной правды. Брат... Хеджу оказывается за университетскими воротами и на несколько секунд останавливается. Дыхание сбитое из-за бега, пальцы дрожат. Она не понимает, что делать, но оставаться там, на парковке, невыносимо… Чонгук не дал возможности усомниться в словах Тэхена. Своим поведением он без лишних слов подтвердил — лжи не было. Действительно, брат, который так подло ее использовал. Хеджу зажимает рот ладонью, чувствуя внезапный рвотный позыв. Нет, нет… Он не мог так с ней поступить. Не мог же? Такси удается поймать быстро, и она просит водителя ехать куда угодно. Просто… ехать. Ни разу не оборачивается назад, откуда сбежала, поэтому не знает, что Чонгук выбегает следом за ней и растерянно вертит головой по сторонам. Не успел. Не увидел ее, упустил. Хеджу все еще не может принять это. Она глупо смотрит на спинку переднего сиденья, будто та может подсказать, что все это неправда, глупая шутка. Но бездушная вещь ожидаемо молчит, в отличие от радиоприемника, на котором водитель чуть прибавляет звук. — Не возражаете? — Что? — рассеяно спрашивает Хеджу, поднимая на мужчину наполненные слезами глаза. — Новости, говорю, послушать, не возражаете? Хеджу отрешенно качает головой. Вот бы все так спрашивали, прежде, чем сообщать… новости. Уточняли, хочет ли человек знать о чужих скелетах в шкафу. Внезапно рушить то хрупкое, которое хотелось беречь и взращивать. И все еще хочется, черт, так глупо хочется перемотать время назад и… согласиться на предложение Чонгука… Хеджу больно. Так нестерпимо давит в груди, заставляя согнуться пополам, уткнувшись лбом в колени. Слезы невозможно сдержать, они непослушными каплями срываются с зажмуренных глаз. Больно от того, что Чонгук сделал. Показал сначала, что может быть лучшим, настоящим, заботливым, а потом неожиданно оказался не рядом, не поймал, когда ее толкнули с той возвышенности, куда она по собственной глупости и наивности взлетела. Хотя весь путь к вершине был легким и безоблачным благодаря Чонгуку. Он сам вручил ей крылья, обрезать которые Хеджу… не в силах. Но теперь они все равно кровоточат… Да как такое возможно? Почему это опять происходит с ней? В сумке вибрирует мобильный, и Хеджу, стараясь подавить всхлипы, смотрит на экран. Она на самом деле понять не может, что думать. Как поступить и о чем говорить с Чонгуком, который настойчиво хочет, чтобы его послушали. Хеджу сбрасывает. Раз, второй, третий… Она до боли кусает губы, глядя на имя звонящего, и на выдохе нажимает кнопку блокировки. Пальцы сильно стискивают телефон, а от неистовой жалости к себе и к своим искренним, всепоглощающим чувствам к Чонгуку, в очередной раз отвлекает громкий водитель. — Вот твари! Наша страна гнилая, даже врачи готовы предать любую клятву ради денег, — мужчина чем-то несдержанно возмущается, и Хеджу машинально переключается на его голос, а потом на голос из динамика радио. — …иск о фальсификации документов, а в следствии, о ряде незаконно проведенных операций по пересадке органов вне очереди был подан вчера. Центральная прокуратура заявляет … — вещает радиоведущий, а водитель продолжает что-то невнятно бормотать о том, что и врачи туда же. И Хеджу прекращает слушать, снова, как по щелчку, переключаясь на свои мысли. Все лгут. Что-то скрывают от других. Но почему она родилась с патологическим «везением» на предательства? Все, кто ее окружал. Все, кого она любила и любит до сих пор. Каждый из близких ей людей хоть как-то, но сделал ей больно. Но сейчас Хеджу может думать только об одном человеке, который стал для нее… до нестерпимого нужным и важным. Очень. Нельзя так сильно любить, оказывается. Доверять, между прочим, тоже… Хеджу скидывает очередной длинный вызов и сухим безжизненным голосом называет таксисту определенный адрес — улицу и дом, где находится ее квартира. Место, где на время можно спрятаться от всего. В первую очередь — от неопределенности в мыслях и душераздирающего чувства ненужности и опустошения. Хеджу молча платит водителю и уже на улице, стоя перед парадной дверью жилого комплекса, осознает, что она всхлипывает. Слезы просто текут по щекам, заставляя девушку мелко содрогаться. Осознание приходит внезапно и неприятно царапает горло спазмом одышки. Хеджу начинает судорожно хватать ртом воздух и обессилено падает на колени. Что ж, теперь можно с уверенностью сказать, что она, наконец, полностью раздавлена. …Хеджу понимает, как напугала вахтершу и одного из жильцов дома, выгуливающего на площадке свою мальтийскую болонку, когда в машине скорой помощи, где она недавно получала помощь и консультации медиков, теперь сидит взволнованная женщина. Ей меряют давление и дают какие-то капли успокоительного. Хеджу искренне извиняется за переполох и то, что забыла взять ингалятор, и просит не звонить ее опекунам. Правда, никто ее не слушает. Вахтерша, естественно, шепнула врачам скорой помощи, что девушка не из простой семьи. Отец Хеджу уже через минуту позвонил ей, предупреждая, что скоро будет. Дожидалась она его уже в стенах квартиры. — Милая, как же ты меня напугала! — стоило Хеджу открыть дверь, когда в нее позвонили, взволнованный мужчина тут же переступил порог и внимательно посмотрел на дочку. — Может, все-таки в больницу? Я очень переживаю, Хеджу. — Не стоит, пап, все уже в порядке, я просто… просто плохо себя почувствовала из-за жары и переволновалась немного, сессия на носу, ты же знаешь… Отец недоверчиво кивает. Хеджу никогда ни на что не жаловалась, даже сейчас делала вид, что причина, по которой она ушла из дома — ничем ее не огорчала. Но говорить об этом сейчас — равносильно новому приступу. Отец жалеет, что ничего не может сделать в эту минуту, но обнять он ее все-таки решается. — Прости, дочка, мне так жаль, что тебе достались такие непутевые родители. Хеджу закрывает глаза, чувствуя себя чуточку лучше. — Пап, все правда в порядке, не вини себя. Отец Хеджу проводит какое-то время в квартире и уходит, пообещав ей, что поговорит с вахтершей и предложит хоть какую-то компенсацию за помощь и пережитый стресс. Сказал, что не стоит переживать и вообще, побольше отдыхать и не волноваться по поводу сессии. С ее умом и способностями — это лишнее. Ну и в случае чего, он всегда готов помочь. Хеджу на это только недовольно мотнула головой, заверив, что выполнит просьбу родителя прямо сейчас, как только за ним закроется дверь. И не соврала. Как только с характерным писком электронного замка дверь защелкивается, она несколько долгих секунд стоит, обессилено упершись в нее лбом, а потом медленно плетется в комнату и ложится на кровать. В той же одежде, на не заправленный бельем светлый матрас. Дыхание Хеджу уже нормализовалось, а вот душа болеть не перестает. Свет из окон мешает, но сил на то, чтобы встать и сдвинуть гардины, категорически не хватает. Все, на что она способна — отвернуться к стене и приложить к глазам ладонь, на которой спустя несколько секунд она чувствует влагу — слезы опять текут без предупреждения. Но с тяжестью на сердце и гнетущими мыслями Хеджу все же проваливается в беспокойный сон. …К вечеру телефон перестает издавать признаки жизни, и это не удивительно — разрядился. Хеджу безэмоциональным взглядом смотрит на черный экран и не спешит оживлять его. Из страха не сдержаться и ответить. Даже если по ошибке. Не станет слушать его оправдания или еще хуже — подтверждения. Что если Чонгук звонит лишь только для того, чтобы сказать, что ему не жаль? Никаких сожалений, он просто добивался цели, на пути к которой она — инструмент… Хеджу оставляет телефон на полу и клубком лежит на кровати, стеклянным взглядом уставившись в стену. Этой ночью ее не отпускает бессонница. …А утром девушка принимает решение, которое кажется ей правильным. Она все же ставит телефон на зарядку и звонит отцу с просьбой сделать так, чтобы сессию можно было сдавать позже других студентов. На каникулах, когда в университете не будет такого количества людей. Когда там не будет его. — Хорошо, Хеджу, думаю, что это не составит особого труда, — выслушав дочку, господин Хан не стал прекословить. — Я хочу, чтобы ты отдохнула и набралась сил, ни о чем не думай, я все устрою. И с этого дня Хан Хеджу перестает приходить на пары, сдавать контрольные. Староста пишет ей смс со словами поддержи, так как для всех Хеджу отсутствует по причине поправки состояния здоровья. Пишет ей и Мина. Хеджу даже пытается выдавить из себя подобие улыбки, когда бывшая подружка изливает ей свои чувства по поводу ранее случившегося, и слезно просит простить ее глупость и свинское поведение. Мина признается, что не поддержала Инха в ее мести, и теперь она не общается с ней. Только Хеджу от этого… никак. Инха, как и мнимые подружки, перестали волновать ее почти сразу. Чонгук существенно помог с этим. Почти все ее тогдашние мысли были о нем. Впрочем, с того времени ничего не изменилось. Утром, пока Хеджу включает кофеварку, она вспоминает, как Чонгук варил для нее кофе. Днем, когда с высоты тридцать седьмого этажа она иногда смотрит через панорамное окно гостиной на набережную реки, вспоминает, как они с Чонгуком целовались на пирсе. Смеялись, обнимались, были счастливы. Хотя теперь это спорное утверждение, но… она так точно была. А вечером… вечером хуже всего. Воспоминания окутывают, как сумеречный туман в лесу, и точат хуже упертого термита, с аппетитом наслаждающегося молодой древесиной. Хеджу не может найти в себе силы прекратить это, она смотрит на входящие от него и медленно сходит с ума. Как решиться на что-то? Она безумно скучает. Еще сильнее хочет увидеть его. Но не позволяет себе ничего из перечисленного, кроме мыслей и, пожалуй, слез. Слезы, они вообще не спрашивают разрешения. Стоит Хеджу только прикрыть глаза и представить, что это не сквозняк из приоткрытого окна, а незримое касание его пальцев — всхлипы вырываются наружу. А еще звезды… она не может смотреть в ночное небо, оно тоже все о нем. Невыносимо больно заставлять себя не любить. И если в борьбе с желанием услышать его голос Хеджу берет верх уже несколько дней, то с чувствами к нему, к сожалению, не так просто договориться. …Очень скоро Чонгук переходит на новый уровень. Вместе с непрекращающимися звонками, он начинает писать сообщения. Хеджу долго сверлит взглядом циферку непрочитанных, которые копятся, как грязное белье в сломанной стиралке. Именно так она себя чувствует — сломанной. Только если бы она была механизмом, все было бы проще: вызвал ремонтника, заплатил за работу и готово. К сожалению, с людьми дела обстоят сложнее. Ее ремонтник сначала чинил, а потом без предупреждения сломал… Просто забрал какую-то детальку и выбросил за ненадобностью. А ей что теперь делать?.. Хеджу в который раз вздрагивает, когда от него приходит новое смс, но даже не берет телефон в руки. Для себя она решила, что нет, лучше переждать, перетерпеть, чем ковырять все еще болезненно пульсирующую рану. Никому от этого лучше не станет. Предательство не превратится в счастливое воспоминание, которое случилось не с ними… Под конец недели звонит Чимин. В тот же день он приходит в гости. — Черт, Хан Хеджу, почему ты такая… панда? — его глаза с ужасом округляются, когда он видит девушку, стоящую на пороге квартиры. — Проходи давай, — она пропускает его замечание мимо ушей. — Это из-за него, говори? Я еще по твоему голосу понял, что с тобой что-то не так! Черт… черт, что я могу для тебя сделать? Я взял вино, конечно, но… — Чимин поправляет свои кожаные шлепки, а потом подходит к Хеджу и смотрит в ее потухшие глаза. — Я могу попытаться набить ему морду. Хочешь? Хеджу впервые за всю неделю улыбается. — Спасибо, но не стоит, — она принимает из рук Чимина пакет с дорогим вином и какими-то незамысловатыми закусками, и несет все на кухню. — Насчет бокалов я не уверена: как-то руки не доходили осмотреться. — Мне все равно, детка, я могу и с горла, если нет других вариантов, — парень ни секунды не мнит себя человеком из высшего общества. Хеджу тихо хмыкает. — Кружки все же есть, — добавляет она, а потом хмурит брови. — Но открывать чем будем? — Я так и думал… — многозначительно цокает Пак, а потом хитро тянет уголок губ в улыбке. — Поэтому предусмотрительно захватил штопор. Вино оказывается вкусным. Похожим на Чимина, кстати: не горчит, в меру сладкое, кружащее голову. Он, к удивлению, тоже умеет, как вино — заставлять Хеджу отвлечься. Почувствовать себя немного лучше. Живее. С Чимином Хеджу вспоминает, что мир не слетел с орбиты. И, кажется, впервые с того дня, когда узнала правду, не плачет, вспоминая о Чонгуке. — Он не тот, за кого себя выдавал, — она смолкает, беря в руки кружку, и медленно кружит остатки вина на дне. Чимин молча ждет, когда Хеджу настроится на продолжение рассказа, а она трусливо прячет глаза за краями, оттягивая момент признания. — Чонгук соврал мне, утаил, что он… — и Хеджу смолкает. Все-таки не может выдавить из себя главного: что Гук с Тэхеном — братья. А она для него — пешка. — Не дави на себя, детка, я пришел не для того, чтобы укротить свой интерес, — Чимин понимающе кивает, протягивая к девушке руку и ободряющее сжимая запястье. — Я лишь хочу сказать, что на твоей стороне и поддержу во всем. Я твой друг, помнишь? Ты можешь поговорить со мной, помолчать, или попросить набить этому красивому мудаку морду. Это смелое предложение все еще в силе и только в твоем распоряжении. — Спасибо, Чимина, я ценю это, но давай без кровопролития, хорошо? — она ставит кружку на стол, и накрывает руку Чимина своей ладонью. — Я не буду посылать тебя на верную смерть. Она тихо смеется, заметив деланно оскорбленное выражение лица парня. — Не обижайся только, — все еще посмеиваясь, добавляет Хеджу. — Просто я не могу позволить своему единственному и лучшему другу пострадать. — Ладно, ладно, я же шучу. — Но все-таки одна просьба у меня к тебе, наверное, будет… — Выкладывай. — Мне нужно, чтобы ты забрал у него мои вещи. Сможешь? — Для этого мне понадобиться его номер и… пожалуй, еще одна бутылка вина, чтобы я смело высказал ему все, что о нем думаю! — Может, все же, лучше на трезвую голову? — неодобрительно хмурится Хеджу. Чимин несколько секунд задумчиво молчит, но в итоге признает, что вино хоть и придает уверенности, но иногда может сыграть и очень злую шутку. — Да, лучше отложить это дело на завтра. — Только не говори ему ничего, пожалуйста. Забери у него сумку и ноутбук, и уходи, хорошо? Чимин кивнул, но все же озвучил крутящуюся на языке мысль: — Ты точно не хочешь с ним поговорить? Вдруг ты что-то не так поняла? Хотя бы смс-ки его прочитай. На что Хеджу шумно выдохнула и каким-то нервным жестом отодвинула от себя кружку подальше. Она мотнула головой и закрыла лицо ладонями. — Не могу. Мне все еще очень больно… "Я все еще люблю его", — осталось неозвученным. А Чимину не надо было слышать, чтобы понимать это. Он видел, какой она была с Чонгуком, и какая теперь… И идея в его голове появляется внезапно. Сегодня спрашивать — не вариант. А вот завтра, когда он еще раз увидит Хеджу, он сделает предложение, от которого она не сможет отказаться.