Ecriture de perte

Образ у Вероники сладкий-сладкий, приторный до хруста сахара на зубах, того и гляди растечется лужицей после очередного дождя. ( Только Веронике не страшна непогода, Джонс вообще пока не в курсе, а есть ли у нее слабости в принципе). Да только Джагхед красивой картинке не верит, цепляется к деталям, что даже малышке Купер незаметны. У Вероники Лодж улыбка карамельно-черничная, а на глубине кофейных глаз шоколадной крошкой выложено "сука". Джагхед смаргивает и отрывает тяжёлую голову от парты, протирая покрасневшие глаза рукой. Кому-то надо больше спать, а то уже Вероника мерещится. А у Лодж такое ощущение, что сигнализация внутренняя срабатывает. Она поворачивается, прищуривает матово-чёрные глаза, брови идеальные (чёрт бы её побрал, даже к форме не придерешься) изгибает хитро, а может Джагхеду уже просто кажется. Вероника Лодж - роскошная картинка, иллюзия, наклеенная поперек привычной жизни Ривердейла так крепко, что с хлоркой не отмоешь. Джонс не любит перемен, не любит испанскую кофейную королеву. Жалко, что в смертные грехи нельзя написать краткое и лаконичное "стерва". Тут нужно обоснование, а Джонс сходу может назвать сразу сотню причин, две из которых - кофейные глаза и безумное "она сносит мне крышу". Джагхед вдыхает запах конфетных волос милашки Бетти, набивает на клавиатуре пару слов в дополнение к своему роману и из принципа не пьёт ничего содержащего кофеин и горький шоколад (которым пахнут волосы Вероники Лодж). Смех Лодж набатом бьёт по ушам, когда та оказывается на расстоянии хотя бы пяти метров. Джагхед скоро будет с собой линейку носить и водить штрафы за вторжение в своё личное пространство одной нью-йоркской выскочки на столь острых шпильках, что в асфальте едва ли трещины остаются. Вероника горечью отвратительной оседает в глотке, на кожаной куртке, в волосах и даже в приторно-сладком молочном коктейле, которых Джагхед не любит, но пьёт из принципа. Он вообще много чего делает чисто из принципа, назло окружающим, назло Веронике Лодж включительно. У него это имя вообще в отдельном списке, написанное собственной загорелой рукой Лодж. Джонс уверен на сто процентов, что Вероника издевается, когда та усаживается на соседнее место в Pop's с чашкой карамельного латте, присыпанного тертой шоколадной крошкой. Джагхед глаза демонстративно от горящего экрана монитора не отрывает (подумаешь, важная персона пришла. для кого-то может и важная, но не для школьного аутсайдера в дебильной шапке точно), хоть глаза уже режет сухостью по хрусталику. Что может быть важнее романа, который он уже две недели продолжить нормально не может. Пишет и стирает, стирает и пишет, а также во всем обвиняет Веронику Лодж в её умопомрачительном жемчужном ожерелье, наверняка на ворованные её отцом деньги купленное. Джагхед приемницу Одри Хепбёрн грязью поливает столь тщательно и со вкусом, словно защититься пытается от жалкого кофейного аромата. Это по-своему подло, но Джонсу плевать на это в одном случае из ста. Этот случай, как догадаться нетрудно, зовут Вероникой. У Джагхеда вообще все исключения носят именно это имя, что носит в себе аромат жаркой Испании, кофе и горького шоколада. Лодж в последнее время звучит как кредо, как приговор к сожжению на костре по традициям испанской инквизиции. Джагхед придумывает себе сотню причин ненавидеть эту фамилию в целом (хотя у него всегда - ненавижу Веронику Лодж), выстраивая крепкую стену перед "расшатывает психику окончательно". - Выпей кофе, - советует Вероника, плавно покачивая ногой и поправляя тонкую оправу черных очков на носу. Джагхед думает, что спит и хочет послать Лодж матом, ведь во сне можно. Жаль только не получается, ведь аромат темного шоколада от атласно-бархатных (Джонс в дорогущих тканях не разбирается от слова совсем) волос слишком реальный. Если Вероника в платье от шанель и на шпильках - иллюзия, пенкой нарисованная на эксклюзивном латте, то Вероника в свободной футболке с какой-то наверняка глуповато-заумной фразой на испанском и в рваных простых джинсах - что-то из серии наркотического бреда. А Дажгхед уверен полностью, что просто зашёл в сквер. Джонс ненавидит Лодж за многое, включая даже то, что каждый день она заносит ему стакан свежесваренного (он надеется, что хотя бы не её собственной рукой) кофе, присыпанного (угадайте чем?) горьким шоколадом и политого ровными линиями карамели. Вероника настолько криво пытается залатать тонким скотчем грехи свои и своей семьи с криминальным прошлым (кто бы говорил, неправда ли Джонс?). Кажется, именно это она скоро напишет карамельной глазурью на слегка покачивающейся в такт шагам пенке. Джагхед стабильно отставляет стакан в сторону, лишь глухо кивая в ответ, словно говоря: всё равно не прощу, гламурная выскочка с кофейными глазами (хоть по идее, это он у Вероники прощения просить за всё должен). А иногда Джонсу заорать просто хочется Веронике в лицо, чтобы перестала такой правильной быть, перестала в белый себя красить всеми силами, не мешая ему её ненавидеть. Ведь не такая она, черт бы её побрал, она - Лодж. Это черной акварелью на сетчатке глаза выбито, а замечает это, кажется один лишь Джагхед (впрочем, ничего удивительного). И только вопрос времени, когда Вероника вместо привычного горького шоколада цианистый калий в стакан ему подсыпет.

Тогда почему Джагхед упорно продолжает пить её карамельный латте, закусывая кофейными глазами Вероники Лодж на десерт?