SOS

Когда на плечо опустилась чья-то ладонь, Мукуро чисто физически не смог развернуться. Ему что-то мешало — не страх, хотя он был не на последнем месте — хотя бы просто дёрнуться в сторону и от этого паника перехватывала горло. Даже пальцем не пошевелить, только глупо моргать и пытаться открыть рот, чтобы что-нибудь просипеть. «Вот тебе и причина. С-сучий потрох, решил сбагрить работорговцам. Или на органы. Бля-я-я-дство». Рокудо сжал челюсти покрепче, пережидая приступ паники. Лицо его было напряжённым и раздосадованным, Тэ даже ухмылку сменил на более мягкую усмешку, лучащуюся довольством. Мукуро только и оставалось, что рожу его усмехающуюся разглядывать. — Это куда же ты ведёшь этого малька, ши? — голос за спиной был наполнен мрачным весельем, отдавал приторной иронией и был Мукуро противен настолько, насколько не был Пиранья при первой встрече. Особенно подобие смешка на высокой ноте в конце. Но что-то по-прежнему не позволяло сдвинуться с места, удушливой паникой растекаясь по телу. Он с ужасом осознал, что начинает задыхаться. Тэ на его попытки дёрнуться лишь смерил его неопределённым взглядом и продолжил растягивать губы в показательной ухмылке, адресованной тому, кто стоял за спиной. Но губы его дрогнули, этого было достаточно для того, чтобы начинать паниковать ещё сильнее. Тэ незнакомцу был определённо не рад. — Давно не виделись, Мурена, — Пиранья чуть кивнул знакомому и расслабленно — откровенно показательно — повёл плечом, не отводя взгляда от того, кто стоял у Рокудо за спиной и, вероятно, держал на прицеле если не пушки — ножа. Одна из ладоней исчезла, а вторая сместилась таким образом, чтобы притянуть Мукуро за плечи к Мурене. Плотно притиснуть, не оставляя шансов на побег даже в этих условиях. Что, чёрт подери, происходит?! Мукуро затылком почувствовал чужую ухмылку. Или виной тому стал невесёлый свистящий смешок. — Давно, — с задумчивостью — и вместе с тем с отголосками недовольства — произнёс Мурена. Пальцы его на плече Рокудо напряглись, будто он поборол желание сжать чужое плечо покрепче. — Седьмой год уже пошёл, — голос стал более… бесцветным, безразличным. Слишком наигранно, слишком картинно. Но лишь для того, кто знал Мурену больше пары лет или остро чувствовал перемены в интонациях голосов. Когда чужой подбородок опустился на плечо, а справа от загривка Мукуро почувствовал дискомфорт, словно что-то тонкое, вогнанное в мышцы шеи, чуть задели, ему удалось чуть дёрнуться. Он наконец понял, почему не мог пошевелиться. Мурена тихо рассмеялся, провернув иглу вокруг оси — и Мукуро почувствовал это совершенно отчётливо, — и задумчиво обронил: — Интересный малёк, Пиранья. Никого не напоминает? «Руки убери, сука!» Пиранья как-то непривычно оскалился. Рокудо видел это хорошо, потому что не мог смотреть куда-то ещё, кроме как на Тэ. Оскалился тот зло и с угрозой, навесив сверху плёнку картинного мрачного веселья. Над ухом неопределённо хмыкнули и пальцы от иглы убрали, но сильнее стиснули в пальцах плечо. — Не твоё дело, уродец. Верни мне мой заказ, — Тэ не притрагивался к оружию, даже рук из карманов не вынул. Но чужая ладонь с плеча исчезла, Мукуро свободнее вдохнул, но понял, что иглу из шеи никто вытаскивать не собирался. К тому моменту заклинившие лёгкие едва-едва позволяли оставаться в сознании. Паника во всю горела в бронхах, не давая вдохнуть. — Мурена, — с нажимом произнёс Пиранья. Голос его был глухим — или Мукуро таковым его слышал из-за потери контроля — и, пожалуй, встревоженным. Игла покинула тело, и Мукуро не смог удержаться, бухнувшись к ногам своего провожатого, который с невозмутимым лицом быстро подал ему ладонь, не отрывая взгляда от давнего знакомца. Резко вздёрнул за локоть себе за спину, чуть отводя руку, прикрывая его, Рокудо, задницу от возможной опасности. Частое поверхностное дыхание со свистящими сиплыми звуками резало собственный слух, пальцы против воли вцепились в рукав Пираньи, который на это и бровью не повёл. — Ты изменился, Бродяга, — Мурена говорил не то с сожалением, не то с недовольством, но радости это ему явно не прибавило. Тэ дерзко усмехнулся, чуть склонив голову к плечу. Рокудо вскинулся, едва-едва удерживаясь в сознании и лишь чудом — на ногах, разглядывая так называемого Мурену. Он был крупнее Тэ, более массивный и более… внушительный, угрожающий, такого Мукуро обошёл бы по широкой дуге. Было в нём что-то, заставляющее в страхе шарахаться прочь. Цепкий взгляд из-под полога светлой чёлки, который чувствуется даже так, не сильно длинные всклоченные волосы, диадема набекрень, кажущаяся сущей нелепицей в образе наёмника (а то, что Мурена является наёмником, Мукуро не сомневался ни на миг). Острые черты лица, видимые за чёлкой, и едва-угадывающееся телосложение под мешковатой одеждой. Широкая ухмылка, в одночасье появившаяся на губах Мурены, заставила Рокудо нервно дёрнуться и так же нервно прощупать место укола. Игла мелькнула между пальцев чужака и исчезла в полосатом рукаве. — А ты — нисколько, — парировал Тэ, несколько грубым рывком ставя Мукуро ровно. Тот поморщился, но промолчал, незаметно для самого себя прячась за наёмником почти целиком, не выпуская из пальцев чужого рукава. Пиранья на его порыв смолчал, обратив всё своё внимание лишь на Мурену. Даже сделал маленький шаг, преграждая давнему знакомцу путь к Рокудо. — Всё такая же заноза в заднице, как и шесть лет назад. Мурена дёрнул губами, будто собирался высказаться на этот счёт, но вдруг скорчил отрешённую мину. — Босс беспокоился, — Мурена тряхнул рукавами — больше показательно, заставляя уверовать в то, что сейчас нападать не собирается; сделано это было только для него, Мукуро, он сам был в этом уверен — и внимательно посмотрел на Тэ из-под светлой чёлки. — Пф, — невразумительно фыркнул Пиранья, пренебрежительно дёрнув головой. Словно его эта ситуация вообще не волновала. Он сделал ещё один (более уверенный) шаг вперёд, отрезая Мурене путь к Мукуро, и показательно осклабился. — Заливай кому-нибудь другому, Барракуда самолично выпнул меня и ни капли не жалеет. — После того, как ты его кинул, — Мурена с напором выступил вперёд, дёрганно ткнув пальцем себе под ноги. Выглядел он всё больше недовольным, в его голос закрались обвинительные ноты, явственно отличимые от других. Этот нервный несдержанный жест выдавал его с головой. По крайней мере, для Тэ это явно что-то значило, раз он отступил назад, чуть подавшись вперёд всем корпусом, будто готовясь к прыжку. Из показательно расслабленного он вмиг стал напряжённым и недвусмысленно сжал рукоять дробовика, скривив раздражённую гримасу. — На то были причины, — резко — даже излишне резко — высказался Пиранья, отгораживая Мукуро рукой, будто бы не разрешая вмешиваться. Рокудо и не собирался лезть в потасовку, отчаянно цепляясь за рукав Пираньи и восстанавливая дыхание. Паническая атака удивительно быстро сошла на нет, а в голове было слишком пусто. Мукуро не понимал, что разворачивается на его глазах. Не хотел вникать, не после того, как снова едва не задохнулся от пережитков собственной слабости. — Какие это? — едко поинтересовался Мурена больше для проформы, опасно щерясь. На лице его — хищном и остром — застыло выражение брезгливости и злости. В голос закралась едкая издёвка. — Папочку внезапно нашёл? — Мой отец мёртв, — ровно и чрезмерно холодно, пусть и скоро, произнёс Пиранья, Рокудо украдкой глянул через его плечо. Дробовик легко лёг в руки, словно Тэ рождён был, чтобы из него стрелять. Тон его был твёрдым и непривычно ровным, голос не дрогнул ни на секунду, в то время как Мурена под прожигающим взглядом кислотно-жёлтых глаз подавился заготовленной фразой и, не удержав лица, удивлённо отпрянул. — Уже двенадцать лет. А потому захлопни пасть и не смей пиздеть о том, чего не знаешь, Каваллини. Мурена сконфуженно подавился воздухом и скривил брезгливую гримасу, явственно корчась на публику. Он пожевал губами и сделал пару шагов назад, будто бы признавая промах. По правде сказать, о своей семье Пиранья никогда не любил даже просто вспоминать, что уж говорить о болтовне. И если сам он реагировал на это не столь агрессивно, признавая, что тупых беспардонных людей в мире явно больше, чем тех, у кого любопытство в виду образа жизни атрофировалось, то вот Барракуда от одного упоминания хоть Наны, хоть Емитсу сразу приходил в бешенство, а заикнувшийся рисковал получить свинцовую дробь если не в свою безмозглую голову, то в любопытствующий зад для профилактики дебилизма. Тэ — будто бы подтверждая мысли Мурены — неопределённо усмехнулся, заводя Мукуро себе за спину ещё дальше (хотя куда уж?). — Уговорил, — нехотя выдавил Каваллини и поднял кулак с оттопыренным мизинцем. Пиранья повторил его жест и — как-то неуверенно — повесил дробовик обратно на плечо. Мукуро напряжённо замер, слушая собственное сердцебиение, постепенно приходящее в норму. За спиной мелкого и тощего Острозубого (и плевать, что сейчас тот оружие опустил) он чувствовал себя странно уверенно. — С этого надо было начинать, идиот, — фыркнул Тэ, словно ничего не произошло, и цепко посмотрел на Рокудо через плечо, словно невзначай оглядывая с ног до головы на наличие повреждений. Мукуро заторможено кивнул ему, без слов говоря, что всё в норме. Наёмник пожал плечами, мол, как знаешь, но отходить от подопечного явно не собирался. Не то опасаясь очередного панического приступа, не то из-за заинтересовавшегося Мурены. — Уж извини, Бродяга, — издевательски протянул Каваллини, не спеша ни подходить, ни отходить дальше, застыв на одном месте, — но ты всё время влипаешь в какое-то дерьмо, а разгребать его почему-то приходится мне. Привычка, — он пожал плечами нарочито безразлично. Будто бы... будто бы это действительно должно было всё объяснить. — Вот только не надо пиздеть почём зря, — возмущённо отозвался Тэ, пренебрежительно морщась, — это я за тобой разгребал всю срань, пока ты занимался всякой… — он снова поморщился, неопределённо крутанув ладонью в воздухе, и веско бросил, — хернёй. — Язык прикуси, головастик, — огрызнулся Мурена, дёрнув головой, но не выказывая особо признаков злости, как пару минут назад. Только какое-то… привычное, что ли, даже в какой-то степени мягкое раздражение. Будто с Пираньей они были закадычными друзьями, поливающими друг друга дерьмом при случае. Тэ слабо усмехнулся. — Я тебя старше, полудурок. Людей Мукуро понимал слишком плохо, чтобы судить о чужих взаимоотношениях.

***

Пиранья чуть пихнул его в плечо. Мукуро сморгнул и, нахохлившись, поглядел в его сторону, но тот даже не повернулся к нему, только тихо, почти на грани слышимости спросил: — Ты как? Особой интонации в голосе, намекающей на беспокойство или хотя бы праздный интерес, не было. Вопрос, судя по голосу Тэ, был задан для галочки и смысловой нагрузки не имел. Мукуро скривился бы, если бы не смирился с тем фактом, что просчитать этого наёмника не было возможно. А потому он обречённо вздохнул, зябко втянув голову в плечи, и мотнул головой. — В норме. В ответ Пиранья весело хмыкнул. Будто бы понял, что в это «в норме» Мукуро вложил весь имеющийся в его распоряжении скрытый сарказм. Отъебись. — Как скажешь, парламентёр. Каваллини шёл чуть впереди, изредка поглядывая в их сторону. Он выглядел задумчивым, опасным, но не враждебным. Видимо, у всех наёмников есть какие-то переключатели и нет тормозов, из-за чего настроение их скачет без предохранителей и ограничений. От откровенной агрессии до светлого благодушия. Это… уже не казалось таким странным, за несколько дней рядом с Тэ Мукуро привык к этому, по крайней мере, был готов к чему-то подобному. Подспудно ожидал от каждого встреченного человека. Мурена увязался с ними, отбрёхиваясь тем, что только по этой дороге он может добраться до пригорода Хэнгтона, а оттуда — по своим делам. Как и зачем он оказался так близко к карантинной зоне в Уиллширре, правда, говорить отказался. Вернее, он широко ухмыльнулся, поиграв иглой между пальцами, и… желание задавать вопросы как-то само собой отпало. Пиранья на растерянное — и испуганное — лицо своего подопечного только весело фыркнул. Рокудо покосился в его сторону, на что Тэ отмахнулся и усмехнулся пошире. Видимо, для него реакция Мурены сюрпризом или загадкой не была. — И где же ты подцепил малька, чудовище? — Каваллини, имени которого Мукуро спрашивать поостерёгся, наученный горьким опытом, даже не глянул в сторону Тэ. Рокудо отметил, что так же делает и Пиранья — начисто игнорирует собеседника или относится к нему с пренебрежением, не скрывая этого своего отношения. Либо в наёмники берут прямолинейных людей, либо Тэ при встрече кусает людей и заражает их своим пренебрежением. — Тебе есть до этого дело? — Пиранья поправил лямку дробовика на плече и усмехнулся. Он продолжил негласные условие не поддерживать зрительный контакт или хотя бы его подобие. Мукуро оставалось только молча прислушиваться и запоминать что-нибудь мало-мальски полезное. — Ты прав, ши-ши-ши, никакого, — Мурена подкинул иглу и поймал её, перекрутив в пальцах. Тэ понятливо усмехнулся. Мукуро вздохнул, понимая, что из этого короткого разговора можно вынести лишь то, что лишнюю (или чужую) болтовню Пиранья не любит, а потому спешит рот закрыть. Хотя… это можно было понять ещё в первую их встречу, когда наёмник затыкал Мукуро, не давая даже слова вставить. — Надевай. Мукуро запнулся, кое-как умудрившись поймать свитер, брошенный в его сторону. Он удивлённо моргнул и посмотрел на Тэ, который, придерживая в руках рюкзак, резким рывком застегнул молнию. Наёмник поджал губы и, закинув рюкзак на плечо, кивнул на свитер, с едва заметным нажимом повторив: — Надевай. Мукуро дёрнул плечом, но послушно скинул ветровку и, натянув свитер, поспешно накинул её обратно, одёргивая рукава и подол вылинявшей кофты бледного цвета. Разницы он не почувствовал, но отметил, что ветер не так продувает и со временем ему явно станет потеплее. Рокудо нахмурился. Эта… забота со стороны Пираньи… немного беспокоила. Мукуро не верил, что Тэ так легко мог поменять своё отношение к нему. Смирился? Вряд ли. Скорее, хотел втереться в доверие, чтобы потом сдать на органы или ещё куда. Мурена на их ужимки только тихо рассмеялся, мотнув вихрастой головой. Диадема — серебряная или металлическая, хрен его пойми — удивительным образом не выпала из спутанных волос и продолжила криво висеть, наверное, только чудом. Тэ покосился на Каваллини и задумчиво поджал губы. Мукуро предположил, что обычно в таких ситуациях Мурена не смеётся или, наоборот, не молчит. — А ты подрос, — с видимым удивлением в голосе протянул Пиранья, чуть подавшись вперёд. Наигранность Мукуро почувствовал почти сразу, как тот снова открыл рот. — Надо же, я думал, хлебало ты никогда не научишься вовремя закрывать, раздаривая своё дерьмо, даже удивительно. — Ещё одно слово, — рассмеялся Каваллини, — и даже Барракуда тебя не спасёт. Тэ остро улыбнулся ему в ответ. — Аналогично. И да, сарказм тоже являлся частью общения наёмников и всех, кто входил в круг общения Тэ. Странно, что сам Мукуро этим не мог похвастаться в полной мере. Или пока не замечал за собой обратного. Он вздохнул и машинально потёр место укола, разглядывая прелую листву на старом асфальте. Пиранья походил на КЦИ чем-то. Такой же странный, пугающий и отравляющий одним своим существованием, заражая неизлечимой болезнью без причины, просто потому, что может… Мукуро украдкой глянул на ухмыляющегося Мурене Тэ. Хорошо это или плохо ещё предстояло узнать.