SOS

От выстрела, прозвучавшего где-то в отдалении, Мукуро дёрнулся и напряжённо замер, прислушиваясь к тишине. Когда он скосил взгляд на Тэ, тот уже не дремал и тоже прислушивался, медленно поднимаясь на ноги, стараясь не издавать ни звука. Рюкзак его со всем (или почти всем) оружием был за подлокотником дивана, Мукуро не двигал его с места, а потому Пиранья не стал утруждать себя потерей времени, просто перегнувшись через подлокотник и потянув на себя чехол. Рокудо нахмурился, доставая из заднего кармана револьвер. Он тяжело сглотнул, взвесив его в руке. — Вот и опробуешь, — невесело отозвался Пиранья, даже не глядя в сторону парламентёра, осторожными шагами направляясь к заколоченному окну с разбитыми стёклами. Будто и так понял, что его подопечный примеряется к стволу. Мукуро проглотил язвительную фразу, когда два выстрела прогремело уже ближе. А потому с перепугу сжал ладонями виски, будто бы пули пролетели всего в паре дюймов от него самого. А затем открылась дверь. Мурена ввалился — по-другому и не скажешь — в дом, ухмыляясь во всю широту своего рта. Пиранья, окинув давнего знакомого быстрым взглядом, от его вида переменился в лице и притиснулся к стенке, будто захотел с ней слиться. Мукуро не стал от него отставать, встав по другую сторону от окна. Каваллини же зашипел и съехал по двери, поджимая ноги. — Охо-о-отники, — странным тоном произнёс он. Будто яд сплюнул. Рокудо нахмурился сильнее и посмотрел на Тэ. Чего он от него ожидал? Указаний к действию? Приказов? Или напутствий, типа «не высовывайся»? Мукуро плюнул на всё и дёрнулся к Мурене, отнимая чужую руку от плеча. Тэ в качестве комментария просто задумчиво хмыкнул. — Что они здесь забыли? — Пиранья раздражённо дёрнул головой, натягивая капюшон. Он говорил шёпотом, но даже так в его голосе чувствовалось зарождающееся раздражение. Похоже, его раздражало абсолютно всё. Мурена пожал плечами и вдруг с присвистом захохотал. — Позволь… — Рокудо сглотнул слюну и потянул Каваллини за локоть, тот отнял ладонь от плеча. Мукуро почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Кровь. Каваллини задели, причём кровь льётся, будто ему вену перебили. Кровопотеря просто… Дрожь в пальцах Мукуро чувствует не сразу, но отшатывается почти мгновенно, стоит ему наткнуться на безумный оскал Мурены. — Оставь, малёк. Голос у иглометателя — в противовес оскалу — не весёлый, не насмешливый. Никакой. Пустой, бесцветный. Мукуро шарахается в сторону, едва удерживает равновесие, натыкаясь на опрокинутый стул. Пиранья тихо хмыкает, краем глаза наблюдая за этим шапито, и со странным в подобной ситуации спокойствием высвобождает из чехла винтовку. Блестящую, неестественно чистую для него. Мукуро, впрочем, это мало заботит. — Оставь его, пока под раздачу не попал. Мукуро от спокойного шёпота Тэ нервно дёрнулся и резко поднялся, едва не запнувшись об тот же стул. Мурена под нос шипит и хохочет, сдерживая гомерический смех. И даже не особо старается пережать простреленное плечо. Но в какой-то момент он успокаивается и лишь странно улыбается. — Давненько я не видел, как ты из неё стрелял, — Каваллини слабо пережимает — скорее, придерживает, чтобы кровь впитывалась в рукав, а не стекала на пол — простреленное плечо ладонью, сквозь пальцы сочится кровь. Он говорит тихо, чтобы не услышали снаружи, почти шёпотом, но Пиранья отлично его слышит, пусть и не спешит с ответом, высматривая преследователей в щели в заколоченном окне. Мысли об охотниках отрезвляют Мукуро и заставляют прийти в себя. Он хватается за уроненный при падении револьвер и прилипает к стене. — Заткнитесь, — властно шикнул Пиранья, прикладываясь к рукоятке винтовки. — Развёл тут, — брезгливо выплюнул он, на миг оглядываясь на разговорившегося Каваллини, но тут же возвращаясь к прицелу. Тот развёл руками (одна ладонь окровавлена, другая едва ли поднимается выше фута) и усмехнулся. Будто ему плевать, что Пиранья этого не увидит. — Соскучился, милый, ши-ши, — елейным голосом протянул Мурена, даже не пытаясь играть натурально. — Поздравляю, я нет, — Пиранья вдруг спустил курок. Мукуро дёрнулся от резкого звука (Пиранья использовал глушитель, но даже так это было… громко), приложившись затылком о стену, и зашипел, съезжая на пол. В голове вдруг ни с того ни с сего всплыло воспоминание о том, что здесь — по словам Острозубого — вообще никого не должно быть. — Ты же, — Мукуро запнулся и помотал головой, вытряхивая звон из ушей. Он вдохнул поглубже и уже тише сказал: — Ты же говорил, что здесь не будет ни военных, ни заражённых. Тебе следовало предупредить об… Тэ смерил его раздражённым взглядом, на миг отрываясь от прицела винтовки. Мукуро ненамеренно сбился и замолчал, замерев на месте так и не встав до конца. Словно Мурена снова иглу в определённую точку вогнал, прерывая сигналы от мозга к языку. — Это охотники. А не военные. И тебе «следовало бы» заткнуться, — раздражение Пираньи снова набирало обороты. Мурена не встревал, даже смеяться перестал, только облизнул окровавленный палец и оскалился, глядя на их перепалку со смесью иронии и безграничного счастья. Будто его это совершенно не касалось, а боли от раны не было и в помине. Или он словил кайф от взорвавшегося внутри нейролептика, ослабившего все психические приступы сразу. В этот раз Рокудо проглотить возмущение не смог. Он шумно втянул носом воздух и сжал кулаки, рукоять револьвера врезалась в кожу ладони. Напряжение разливалось в воздухе невысказанными крепкими фразами и трещало наэлектрилизованными искрами. — Хватит меня затыкать, — Мукуро старался говорить ровно, но и сам понимал, как дрогнул его голос. Мурена вдруг, запрокинув голову к потолку (и приложившись затылком о стену), протяжно в притворном удивлении выдохнул: — У-о-о-о. — Послушай, — обманчиво мягко начал Тэ, отнимая приклад винтовки от плеча. Делал он всё медленно и плавно, будто бы из последних сил удерживал себя от рукоприкладства. Мукуро продолжил глядеть на него сверху вниз, что самого Пиранью ни капли не смущало, видимо, и упрямо сжимать кулаки. — Сейчас не самое удачное время для истерик. Так что завалил пасть и постарался не нажать на курок, целясь себе под ноги. Мукуро неожиданно для самого себя отдёрнул револьвер чуть в сторону, чтобы дуло смотрело куда угодно, но не на собственное колено. Парень почувствовал грубый толчок, Мурена терпеть наставленный на себя ствол явно не собирался, несмотря на общее не совсем адекватное состояние. — Полегче, придурок, — Бельфегор поморщился, что было видно лишь по чуть сместившимся лицевым мышцам; чёлка закрывала верхнюю половину лица. — Мне и одной лишней дырки хватит. — У тебя их две, — резко, будто между делом, бросил Тэ, снова вглядываясь в щель между досками. — Сам уже заткнись, — вяло отозвался Каваллини, притворно возмущаясь. В ответ ему Пиранья просто фыркнул и снова выстрелил — на этот раз кто-то глухо вскрикнул, но тут же последовал следующий выстрел и всё смолкло. — Сколько их было? — Тэ не отрывался от винтовки, не утруждая себя зрительным контактом с Муреной, Мукуро же пережидал подскочившее в горле волнение. Несмотря на то, что рядом двое наёмников — или кто они там? — он по-прежнему не знал, как реагировать на появившихся врагов. А уж если подстрелили Мурену, то явно не поболтать решили. Это не безмозглые щелкуны, это всё же люди, и… было страшно отчасти. Почему-то. — Шестеро, — Мурена вдруг заулыбался куда естественнее. Мукуро даже смотреть в его сторону не стал, чтобы не видеть раздражающую рецепторы кровь. — Но, — весело добавил Каваллини, чуть дёрнув головой, — уже трое. Пиранья хмыкнул. Прямо как в старые добрые, когда они вдвоём били из снайперской винтовки по щелкунам с телевышки в Монреале. Знатная была заварушка, после которой… Тэ мотнул головой. Впрочем, неважно. Сейчас главное, чтобы Мукуро снова не подстрелили. Снова выхаживать эту истеричку у него желания не было. Он и без того потратил почти три недели (без двух дней), чтобы привести организм парламентёра в норму.