Тихо, тихо-тихо, всё в порядке.
Мукуро медленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. Изнутри на грудину начал давить беспричинный смех. Отставить истерику! Он сглотнул и отнял дрожащие руки от головы, револьвер в пальцах дрожал листом на порывистом ветру, чуть слышно позвякивая какими-то деталями, Мукуро был удивлён, что вообще смог это расслышать. Град продолжал барабанить по крыше, этот стук отчего-то успокаивал, но сердце продолжало заполошно биться в груди. Наверное, от осознания того, что скрип половиц, раздавшийся снаружи, ему не послышался. «Блядь-блядь-блядьблядьблядьблядьблядьблядь!» Мукуро замер, прибившись к стене. Он крепко зажмурился и стиснул зубы. Отчаяние. Отчаяние и страх. Будь у него побольше смелости и поменьше гордости — пустил бы слезу. Но задушить всхлип так и не смог. «Дьявол!» Револьвер в ладони дрожал, Мукуро сжал его покрепче, несмотря на выскальзывающую рукоять. Колени дрожали, подниматься было выше его сил. Не будь стены, Мукуро давно бы рухнул, как подкошенный. Откуда взялась эта… слабость? В теле, в нём самом? Парень двигался медленно, дёрганно, преодолевая себя, заставляя делать шаги, держаться за стену, царапая прогнившие обои обломанными ногтями. Голова шла кругом не то от страха, не то от подскочившего давления — пульс грохотал в висках, каждый толчок крови ощущался болезненным уколом в сплетение нервов где-то в черепной коробке. Стена под плечом была дьявольски-холодной и сырой, пахла плесенью и стылым спёртым воздухом, который бывает в подвалах и нижних, плохо проветриваемых отсеках лабораторий, где от силы полтора человека в неделю появляется. Мукуро мотнул головой, пошатнулся, но устоял, прижав револьвер к груди. Несмотря на то, что использовать он мог обе руки, ведущей, по сути, не было, но правая была всё же предпочтительнее. Поэтому не стоило удивляться тому, что револьвер в левой руке, как минимум, чувствуется неправильно, пусть барабан и открывается в правую сторону. Или это из-за неудобной выскальзывающей рукояти, чёрт бы её побрал?! Только бы дойти до каморки с туалетом. Только бы дойти и не ёбнуться на рассыпанных гильзах.***
— Ты уверен, что малёк справится? — Мурена говорил настолько тихо, что сам едва слышал свои слова. Пиранья только косо глянул в его сторону и приподнял верхнюю губу, обозначая своё раздражение. Каваллини ответил ему ухмылкой. Взгляд кислотно-жёлтых, чуть фосфорицирующих глаз был серьёзен и грозен, Пиранья редко когда расщедривался на актёрскую игру. Разве что когда его доставали до печёнок, то тогда в дело вступал желчный сарказм и иногда ствол, приставленный ко лбу или пониже пояса, чтобы отстрелить к херам стальные яйца, позволившие дерзить кому-то вроде Пираньи, если они, эти яйца, имеются, конечно. За прошедшие года он в этом и не изменился почти. — Амия, — размеренно зашипел Тэ, явно сдерживая свои порывы перестрелять тех ублюдков, — голову за него положила, Бел. Если он настолько бесполезен, — он сделал паузу, обращая взгляд на щель в досках; охотники аккуратно заходили на террасу, придерживая оружие в боевом положении, — то не стоит даже и заикаться, — Пиранья снова сделал паузу, вкрадчивый шёпот был более чем красноречивым, — о рыбах. Усёк? — Oui, mon cher [Конечно, дорогой], — Каваллини шутовски отсалютовал ему, за что получил оплеуху, тихо рассмеявшись. Пиранья вдохнул поглубже и зашипел на него, напряжённо сжимая ствол винтовки. Очень часто подобное несерьёзное поведение почти доводило Тэ до отчаяния, как он не пристрелил его ещё, оставалось загадкой. Но вместе с тем оставалось загадкой и то, почему Каваллини не прирезал его за плебейское прикосновение к королевской особе. В организации на тогда ещё Королевскую Креветку управу могли найти только трое — Барракуда, Акула и Пиранья. И иногда Амия, когда Потрошитель был в хорошем настроении. — И всё же, — Бельфегор придвинулся к бывшему напарнику и заглянул в глаза сквозь чёлку, не решаясь положить ладонь на плечо. — Почему ты практически никогда из неё не стреляешь? — Берегу патроны, — сквозь зубы прорычал Тэ, дёргая плечом, ясно давая понять, что тема разговора ему неприятна. Мало кто мог общаться с Пираньей, не нарываясь на запретные темы. И на его же гнев, что шло рука об руку. В ответ Мурена лишь неопределённо хмыкнул. Он не был доволен сложившейся ситуацией и тем, что Тэ запретил ему вмешиваться. Шестеро охотников, да ещё и каких-то безмозглых придурков, это ведь даже несерьёзно. Всех более-менее умелых они с Пираньей уже убрали, осталось всего двое. Да и задели они Мурену по его же глупости, подставился, уверенный в том, что их было всего пятеро. Какой-то снайпер, что б его черти на тысячу уродливых кусков разодрали, притаился, но смог только плечо зацепить. Пролить королевскую кровь! Голову с плеч! Каваллини хихикнул, за что получил тычок под рёбра. Тэ даже не старался ударить побольнее, просто ткнул локтем на голых рефлексах, пытаясь заткнуть. Бельфегор вздохнул и сдул чёлку с носа. А он ведь так и не выведал ни у босса, ни у самого Пираньи причину его исчезновения. И даже смерть Амии не заставит его остановиться. Мурена не знает жалости и пощады, не знает команд, хищник, способный напасть на добычу крупнее себя и выйти победителем, смертельной хваткой разодрав тело на куски. Что ему какая-то тактичность? Плевать, что даже ему самому Амия была кем-то большим, чем просто знакомый-по-организации. Каваллини поставил пистолет на предохранитель и сунул его в кобуру на поясе. Всё равно сейчас от этой громкой игрушки толку не было, он быстрее перережет глотку, чем позволит себе какой-нибудь внеплановый бум. В конце-концов, он один из тех, кто яро чтит законы организации и предпочитает иглы и стилеты, острые лески, рассекающие плоть так же хорошо, как раскалённый нож тёплое масло. Бельфегор привалился к стене и запрокинул голову, разглядывая тёмный потолок. Град уже начинал заканчиваться, удары капель и льда о крышу становились реже, едва ощутимо, но уже минут через десять-пятнадцать погода устаканится. Он дёрнул головой, поправляя подпрыгнувшую диадему. Стилет сам собой появился в пальцах, Бел неосознанно начал играться с ним, перекидывая между пальцами, словно монетку. Это отвлекало, помогало убить время и бдительность притаившегося противника, обострить собственные чувства. Стилет бесшумно рассёк воздух, разрезая муху пополам, и входя по самую рукоять в прогнившее дерево. Пиранья ничего ему не сказал, только глянул через плечо и чуть прищурился. Он уже и отвык от всего этого… напряжения, волнения о ком-то, кроме собственной жизни. Проще забыть и не думать, чем вариться в мыслях о прошлом и будущем. В данный момент близость Мурены была чем-то болезненно-приятным. В прошлое возвращаться Тэ не хотел, но и двигаться вперёд смысла не видел. Его вполне устраивала спокойная жизнь где-нибудь в глуши, подальше от городского шума, заражённых и брата с его замашками. Пиранья хмыкнул и стал напряжённо вглядываться в щель, наблюдая за тем, как охотники входят в дом. С этого ракурса — если что — их можно было подстрелить почти со стопроцентной вероятностью. Видите ли, вздумалось строить из себя борца за справедливость! Вспомнил заветы Примо, чёртов урод, и решил воплотить их в жизнь спустя четыре сотни лет. И плевать, что мир кардинально поменялся, перевернулся с ног на голову, здесь заветы древнего чудака уже не стоят и выеденного яйца. Лишь бы его притормозили на особо крутых заворотах, а так пусть балуется с чем и как угодно, он ему не мамочка. — Ты так печёшься об этом мальке, — Бельфегор подкидывает в ладони стилет, ловко ловит его и подкидывает снова. Играется, удерживает в вертикальном положении на кончике пальца. — Не боишься, что он тебя кинет? Ши-ши-ши-ши-ши, — рассмеялся он, пряча стилет в карман. Игла оказывается в его зубах в качестве зубочистки. Ловкач. Тэ смотрит пронзительно, Бельфегор никогда не боялся этого его взгляда, перед которым даже Акула порой пасовал. Что ему какая-то угроза в кислоте жёлтых глаз? Другое дело — взведённый курок собственного пистолета, дуло которого смотрит ровно в лоб. Пиранья ухмыляется злобно, враждебно даже, вместе с тем насмехаясь. Никогда не выстрелит ему в лоб, рука дрогнет. Иногда он был очень… мягким, хоть и не скажешь. — Не боишься, что я отстрелю тебе язык? — вкрадчиво поинтересовался Тэ, грубо толкая дулом в лоб Каваллини. Тот ухмыльнулся. — Не посмеешь. — Посмотрим, — безразлично бросил Пиранья и, снова поставив на предохранитель, отдал пистолет хозяину. Бельфегор грубо сунул его в кобуру, не сводя внимательного взгляда с бывшего напарника. Нет, изменился. Стал более — Мурена предвкушающе усмехнулся, чуть склонив голову к плечу, разглядывая старого товарища — опасным. От разъярённого зверя можно ждать многого, от забитого в угол — всего. Мурена умеет ждать.***
Мукуро вздрогнул и вскинул револьвер, осторожно переставляя слабые ноги, которые скручивало напряжением. Он внимательно вглядывался в темноту, быстро завоёвывающую всё больше территорий от подступающей ночи и нависших туч. Пиранья пропал, Мурена, которому Рокудо просто не мог довериться, тоже не появлялся. Дверь с грохотом повалилась на пол, детали петель глухо звякнули. — Он был здесь, — негромко произнёс всё тот же грубый голос. Другой охотник, явно женщина, брезгливо шикнула, пнув что-то. Скорее всего, оставшийся рюкзак: — И не один. Вёрткий ублюдок, только зацепить смогла, так у него тут ещё и дружки. Ала не видел? — На связь не выходил, — мужчина — его тяжёлые шаги заставляли кровь стынуть в жилах — приближался, но шёл медленно, явно осматриваясь и прислушиваясь. Мукуро дышал едва-едва, притиснувшись к стене так сильно, как только мог. Револьвер чуть подрагивал в ладони. «Осталось двое!» — Я осмотрюсь, — женщина ещё раз что-то пнула со злости, послышались её удаляющиеся шаги. — А ты остаёшься здесь, вдруг вернутся за шмотками, — в её голосе послышалась злая ирония. — Завали хлебало, — вяло огрызнулся охотник и задел рассыпанные гильзы. Одна из них закатилась в ванную, Мукуро едва удержал себя от вскрика. Так близко! Но мужчина развернулся, не стал заходить в каморку, посчитав, что ничего там нет. Скрипнул ржавыми пружинами диван, вжикнула молния рюкзака. Рокудо крепко зажмурился, сжимая зубы. Рука с револьвером бессильно опустилась. Женщина ушла пару минут назад, видимо, изучая окрестности. Его счастье, если эту бабу грохнет Пиранья или Мурена. Но что делать с этим?Я этого никуда не поведу.
Так повёл же! Мукуро мотнул головой. Не время. Не время! Только не сейчас. Он осторожно сдвинулся с места, град всё ещё не закончился, но уже был тише, не смог бы заглушить звон гильз. Мукуро краем глаза вгляделся в пыльное стекло буфета, в котором едва можно было различить очертания предметов. Мужчина сидел на диване и копошился в рюкзаке Тэ, его сгорбленная фигура темнела на фоне аляпистого дивана. Шаг. Ещё один. Мукуро отрешился от всех эмоций, слыша лишь собственное сердцебиение и стук льда о крышу и оставшиеся стёкла. Ничего, кроме цели. Осторожно, шаг за шагом, приближается к дивану, охотник, в тёмной мокрой шапке и кожаной куртке, поверх свитера. Револьвер дрогнул последний раз, когда Мукуро взвёл курок. От щелчка мужчина дёрнулся, но остался на месте. Мукуро не знал, что было на его лице в тот момент, но предположил, что какая-нибудь гримаса. — Руки, — отрывисто скомандовал Рокудо, несильно ткнув дулом в затылок охотнику. Тот медленно отнял ладони от рюкзака и начал поднимать. Мукуро даже дёрнуться не успел, как мужчина ловко извернулся и выбил у него из рук револьвер. Ствол громыхнул об пол и откатился куда-то в сторону. Мужчина с рыжей щетиной оскалился. При нём не было оружия, вероятно, он оставил его около себя, на диване, Мукуро не мог сказать, так как был за его спинкой лицом к лицу с охотником. Мужчина вдруг дёрнулся вперёд, перепрыгивая через диван, Рокудо только и успел в сторону шарахнуться и приложиться плечом о стену. Охотник рванул к нему, не теряя напора, вскинул кулак, метя в лицо. Мукуро на голых инстинктах присел и рванул в сторону, куда по его ощущениям улетел выбитый из рук револьвер. Мужчина взревел, когда его кулак врезался в стену. Мукуро бы позлорадствовал, но ситуация как-то не располагала, подхлёстывая палкой под дрожащие колени. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда, желательно уже у Цикад, или ещё где-нибудь. — С-сука, — выплюнул охотник, широким шагом направляясь к отползшему Рокудо. Руки шарили в поисках револьвера, но под пальцы попадались лишь гильзы и какой-то мусор. «Где же, где же, где же?» Мукуро тщетно шарил дрожащими руками по полу, когда его грубо рванули за воротник. Горло тут же сдавило, он захрипел, хватаясь за ворот кофты. Боль обожгла лицо, когда кулак охотника сломал нос. По губе потекла тёплая кровь, Мукуро быстро облизал губы и закашлялся. В голове звенело, весь мир смазался в одно тёмное неразборчивое пятно, затылок прошило болью. Видимо, его долбанули об стену. — Сколько с тобой? Где остальные? — мужчина вздёрнул его за грудки, воротник продолжал туго сдавливать горло. Вместо стона из горла вырвался сиплый кашель. Охотник что-то глухо прошипел себе под нос, ругнулся, вероятно. Мукуро почувствовал, как его голова бессильно мотнулась, когда его встряхнули. В какой-то момент ему даже показалось, что она вот-вот оторвётся. Почему-то заместо кашля пришёл сиплый тонкий смех. Охотника это разозлило, он оттолкнул Рокудо и хорошенько пнул под рёбра. Мукуро глухо вскрикнул и зашипел сквозь сжатые зубы, прерывисто поверхностно дыша. Он попытался отползти подальше, но охотник снова саданул мыском сапога по рёбрам. Кашель сдавил грудь, розовая слюна стекала по подбородку за шиворот, перемешиваясь с кровью из носа. — Куда собрался? — с рыком мужчина дёрнул Мукуро за ногу, обломанные ногти беспомощно заскользили по старым доскам, оставляя следы. В сумраке едва удавалось различить очертания мусора, но на какое-то мгновение парню показалось, что под пальцами скользнул такая бесящая его некоторое время назад пластмасса рукояти. Только бы нашарить, только бы… — Что ты там возишься, ублюдок? — охотник снова вздёрнул его за шкирку и довольно гоготнул, когда Мукуро захрипел от пережавшего горло воротника. — Что, неудобно? — глумливо поинтересовался мужчина, ещё раз дёрнув за воротник, Мукуро повис на свитере, одной рукой пытаясь оттянуть ворот, а другой шаря по полу, пытаясь нащупать револьвер. Рукоять скользнула в руку и Мукуро сдержал радостный вопль, тут же без прицела выстреливая себе за спину. Охотник пронзительно заорал, отпуская воротник, Рокудо шлёпнулся на пол и как можно быстрее отполз в сторону, вскинув голову в сторону своего несостоявшегося убийцы. Он держал руку у горла, растирая образовавшуюся впуклую борозду на коже, вторая же рука крепко держала револьвер. Удивительно, что его ладонь, перемазанная в слюне и крови не скользила по пластмассе и силикону. — Сука-а-а! — мужчина подвывал на одной ноте и отшатнулся к дивану, поджимая левую ногу под себя. Мукуро часто и хрипло дышал, сплёвывая кровь и солоноватую слюну. Вдруг рука задрожала, стоило охотнику, невзирая на боль, выхватить с сидения дивана нож. — Ну всё, проблядь, сейчас ты у меня попляшешь! Х-ха! Как Мукуро удалось дёрнуться в сторону, что брошенный нож врезался в стену, а не в него самого, он не собирался задумываться, подскакивая на ноги и едва не падая тут же. Охотник, подволакивая ногу, резво оказался у стены и выдернул нож, тут же разворачиваясь в сторону Рокудо. Он был близко, Мукуро просто не успевал отскочить, ноги предательски подкосились, а палец на курке просто не гнулся, будто что-то мешало нажать на спусковой крючок. Нож пронёсся перед глазами, Мукуро шарахнулся в сторону, заваливаясь на пол, блеклый свет из выбитой двери осветил перекошенное торжеством лицо охотника. Мукуро сглотнул и вскинул руку с револьвером, зажмурившись и нажимая на курок. Прогремел выстрел, оглушивший его до тонкого писка в ушах. Парень бессильно упал на пол и попытался отползти от неловко шаркнувшего вперёд охотника. На его лице застыло удивление и боль, он схватился за грудину, из которой начала литься кровь, на губах появилась кровавая пена. Сиплые вдохи и хрип, Мукуро полз всё дальше, пока не наткнулся на выбитую дверь, пока мужчина не упал, шаря по шее, будто пытаясь расцарапать её, чтобы вдохнуть. Нож валялся прямо у охотника около ног, тот выронил его, когда пуля попала в грудину. — Эй, малёк! Ты живой? — голос Мурены пробивался словно через вату. Мукуро с облегчением откинулся затылком на доски и зашипел от боли, тут же перекатываясь на бок, сжимаясь в комок. Грудина ныла от тяжёлых ударов, нос тянул слабой болью, но не доставлял такой боли, что звёзды вспыхивали перед глазами, когда он долбанулся головой об пол. — Живой, сучёныш, — хихикнул Мурена, без страха проходя в дом, хрустя подошвами о битое стекло. Голос его был странно-весёлым, даже злорадным в какой-то мере. Грубые ладони Тэ, перемотанные лейкопластырем, осторожно отняли руки Мукуро от носа. Пиранья досадливо шикнул, освещая лицо подопечного. Тот сморщился и завыл на высокой ноте, из глаз всё же брызнули слёзы. — Сломан? — коротко осведомился он, внимательно оглядывая лицо в свете карманного фонарика на другие повреждения. Вроде больше ничего. — Я… я-я… его… Я его… грохнул, — сбивчиво шептал Рокудо, порываясь поглядеть на труп охотника. Голос его был растерянным и взволнованным. — Я… я не специально. Пиранья хмыкнул. — Возьми с полки пряник, — коротко бросил Мурена и уже оказался около безжизненного тела, с удовольствием пнув его от всей своей души. И даже захохотал, запрокинув голову. Тэ косо глянул в его сторону, но не стал что-либо говорить бывшему напарнику. — Сколько пальцев? — Острозубый показал четыре пальца и даже посветил на них фонариком, Мукуро сосредоточился, силясь разглядеть их точное количество, но почему-то видел явно больше, чем должно быть на одной руке. — Их должно быть… меньше шести? — прищурившись, выдал он, сильно угоняя звуки в нос. Мурена снова захохотал, а Пиранья фыркнул. — Жить будешь, снайпер. Мурена сунул пистолет в кобуру и подошёл к распластанному на полу телу Рокудо, тот подобрал ноги, готовясь отползать, но Тэ снова посветил в глаза фонариком, заставляя сморщиться. — Убери эту… дрянь, — Мукуро слабой рукой толкнул ладонь Пираньи, тот послушно отвёл луч фонарика в сторону, как раз под ноги Каваллини, попадая на труп, от которого медленно текла багровая лужица. Рокудо невольно проследил за светом и вдруг закашлялся, горло обожгло едким желчным соком, который при вдохе пошёл не тем горлом. Благо парень был на боку, чтобы тут же сплюнуть желчь вместе с розовой слюной как раз под ноги, подобравшегося слишком близко Каваллини. Тот присел на корточки и вцепился в окровавленный подбородок Рокудо. — Не дрейфь, малёк, — оскалился Мурена. — Ты в руках профессионала. — Мясника? — тут же едко бросил Рокудо, дёрнувшись от холодных цепких пальцев Каваллини, тот ухмыльнулся шире, рассмеявшись. — Слушай, а он мне нравится, — Бельфегор дёрнул зашипевшего пациента на себя за подбородок. Пиранья в ответ задумчиво хмыкнул. — Раньше его звали Потрошителем, — как бы между делом произнёс Тэ, явно забавляясь реакцией на свои слова. Он поднялся и отошёл чуть в сторону, давая бывшему напарнику больше пространства. Каваллини картинно зашипел и жестом фокусника выудил из рукава стилет. Мукуро дёрнулся, но уползти не смог, придавленный оседлавшим его Муреной. — И сейчас зовут, — притворно возмущённо вскинулся Бельфегор Пиранье, но тут же снова вернулся к своему пациенту. — Будет не больно, — елейно пропел он, раскручивая на руке какую-то металлическую хрень, абсолютно не похожую на метательный нож, который до этого держал в пальцах. В другой руке Каваллини уже держал иглу. — А теперь, дорогуша, будь любезен, громко не ори. Игла вошла под кожу, за ней другая. Обострённые рецепторы восприняли раздражители как что-то невероятно болезненное, Мукуро зажмурился, за что получил несильный шлепок по лбу. — Не куксись, не порти мою работу, а не то без носа останешься, — скомандовал Мурена и вогнал третью. Мукуро бессильно взвыл, в голосе его слышались слёзы. — И как это… как это поможет? — Просто заткнись и позволь ему делать свою работу, — встрял Тэ. Голос его был ровным, не раздражённым, не злым, даже чуть мягким, похожим на тот, которым он разговаривал с ним, будучи в хорошем расположении духа. Немного усталым. Сам Пиранья был задумчив и отстранён, неудивительно, что и говорил он несколько отрешённо. Мукуро послушно заткнулся, позволяя Мурене творить всё, что ему только вздумается. Пиранья аккуратно вытянул из ладони подопечного револьвер и открыл барабан. Мукуро отметил это только краем глаза, даже не сопротивляясь, не пытаясь даже просто уйти в сторону от игл, хотя от боли всё равно нервно дёргался каждый раз. Пиранья прокрутил барабан револьвера и задумчиво хмыкнул, тут же возвращая деталь в начальное положение и с щелчком загоняя барабан на исходную. Револьвер он придержал у себя, пока Мурена иглоукалыванием обезболивал участок вокруг носа. Кто бы что ни говорил, но точность Каваллини никогда не хромала, если он промазал, то исключительно в своих целях, явно рассчитывая на что-то. Да и медиком он был отменным, пусть и взращенным в кустарных условиях. Спрут постарался вбить всё необходимое им в головы хотя бы на случай внештатной ситуации, когда первой помощи от другого можно и не дождаться. И если сам Тэ больше фанател от лекарств и растений, то вот членовредительство (оказание ПМП, разумеется) приводило в восторг уже Мурену. Разные мысли помогли отвлечься от происходящего, пока нос изнутри не обожгло холодом металла. Мукуро дёрнулся, но ожидаемой боли не почувствовал. Мурена до синяков впился пальцами в его подбородок, фиксируя в одном положении, и тихо, но отчётливо прошипел: — Не дёргайся! Вправлять нос, знаешь ли, занятие трудоёмкое. Мукуро промолчал, Пиранья отделался тихим хмыком, трогая собственную переносицу, вспоминая, как Каваллини практиковался на нём самом, исподтишка саданув с ноги по носу, чтобы получить практический материал. Только залечивал его, увы, (к счастью самого Тэ) Спрут, а вот тогда ещё Креветке влетело по первое число от Акулы, Барракуды и даже от Ската, который редко когда встревал в любые внутреорганизационные вопросы. Сидеть Каваллини не мог почти неделю! Пиранья приглушённо рассмеялся, Каваллини недобро глянул на него, но за чёлкой было почти ничего не различить, разве что поджатые в недовольстве губы. — Как закончите, дайте знать, — Тэ прицепил фонарик с помощью специального крепления Бельфегору на воротник и направился на улицу. Град уже закончился, осталась только противная морось. Пиранья накинул капюшон и исчез в темноте, Мурена даже не дёрнулся, а Мукуро только закрыл глаза и плотно сжал зубы, пережидая чужие прикосновения, убеждая себя в том, что это только медицинская помощь, ничто кроме. Не стоит паниковать или терять сознание, особенно в присутствии этого ублюдка. К счастью или к сожалению, сознание ему потерять не дали, позволяя ощутить весь спектр эмоций от того, что кто-то возится у тебя в носу, между делом деликатно давя на живот, где расползаются болезненные синяки.