Да, Господин Шестой!

Отчёт с громким хлопком падает обратно на стол. Сакура ёжится и опускает взгляд под ноги, боясь пошевелиться. Пальцы крепко обхватывают папку с другими документами, но после участи предыдущих ей совсем не хочется их показывать. Неделя начинается с понедельника, а день — с потемневших от злости глаз Шестого. — Ничего не поменялось, — тяжело проговаривает он, и куноичи закусывает губу. — В чём смысл приносить мне те же самые планы, которые не устроили Даймё? Ты так издеваешься надо мной, Харуно?.. — Никак нет, Господин Шестой, — исподлобья наблюдая за его реакцией, понуро отвечает она. Какаши выглядит совершенно измотанным: маска не в состоянии скрыть тёмные круги, покрасневшие от недосыпа белки и проступившие возле уголков глаз морщины. Даже его поза выражает безмерную усталость — он вяло шарит одной рукой по столу, неохотно перелистывая бумаги, а другой подпирает голову, врезаясь двумя пальцами в висок. Опыт медика подсказывает девушке, что Хатаке все выходные спит от силы часов пять, а ест раз или два. Остальное время посвящает безрезультатным переговорам с посланником Даймё, документации и анализу планов временного отдела. А опыт его личной помощницы твердит, что мужчине нужна хорошая книга, пара часов пустого созерцания реки и крепкий кофе, чтобы его настроение хотя бы немного нормализовалось. Может, зелёного чая для успокоения, но для того, чтобы впихнуть ему ароматный чай вместо водянистого кофе, придётся долго и упорно с ним спорить — а в данный момент спорить с ним и страшно, и ненужно, и вообще «глаза опусти». — Забери, — качает Какаши головой на документ. — И сделай уже что-нибудь со шрифтом: от этого только голова болит, совершенно невозможно читать. Ты любовный роман пишешь или серьёзный отчёт? Почему выделения скачут то курсивом, то жирным? Тебе нужно толковое содержание, а не полёт фантазии в оформлении. — Разве так не будет понятнее структура Полиции… — нерешительно заговаривает она, поднимая голову. — Ведь Даймё нужно не так точно… Сакура встречается с ним глазами и сразу же ухает взглядом вниз — он сильно ведёт в сторону челюсть до положения, граничащего с вывихом, а значит, у Шестого нет никакого настроения препираться с ней и терпеть её оправдания. — Я сказал, как надо, — его голос скрежещет подобно заржавевшему металлу. — Забери и исправь. — Да, Господин Шестой, — коротко кланяется она и бегло подхватывает документы со стола, устремляясь в сторону выхода. Кто бы мог подумать, что тот неприятный чиновник Куросаки сделает ещё большую подлость, чем делает обычно: ему не нравятся планы и полномочия будущих полицейских, которые будут иметь доступ на любые территории. Это совершенно здравое и взвешенное решение — Полиция не должна разграничивать людей по статусу и положению, но высокопоставленным чинам такой ход дел однозначно не по душе. Отчасти именно поэтому Какаши в своё время замораживает проект: Шестой ведёт переговоры с Даймё больше года, а по итогу откладывает все наработки в долгий ящик, придумывая, что можно сделать, чтобы и добиться согласия политической верхушки, и создать благоприятные условия для населения. Однако Саске каким-то непостижимым образом добивается от самого Даймё согласия на возобновление проекта Полиции, и правитель даже активно помогает ему в этом, отдавая приказ Хокаге создать временный отдел по планированию. Сакура считает, что Учиха лучше кого-либо понимает, на что идёт. Но, судя по неожиданно нагрянувшим в разгар выходных новостям, Саске либо идёт наперекор установленным договорённостям, либо вообще в них не участвует. Сакура вздыхает над своими отчётами в офисе и угрюмо сверлит взглядом табличку на кабинете Учихи. Она совсем путается: когда он только появляется и оглашает свои намерения, она пребывает в полной уверенности, что изначальные планы Шестого будут сильно разниться с планами Саске. Однако это далеко не так: за несколько недель работы с ним Харуно вынуждена признать, что взгляды Саске и Какаши на порядок в стране относительно похожи — как минимум, оба выкладываются на полную и стараются сделать как лучше. Но настолько лучше, насколько есть в планах, не хотят ни чиновники, ни феодалы, ни Даймё. И куноичи прекрасно понимает почему — если контролировать Полицию, отслеживающую ситуацию в каждом доме, будут шиноби, значит, авторитету власти грозит стать номинативным. Если так взглянуть, то захоти Шестой или даже Учиха перехватить власть в стране, с их способностями и возможностями они легко это сделают. Поэтому оба мужчины сидят на коротком поводке, наделённые видимой властью самого правителя, — Сакура хорошо помнит, с какой опаской Даймё разговаривает с Какаши. Они оба умны, расчётливы и опасны, поэтому так натянуты их ложно-вежливые улыбки, фразы и приветствия. Девушка ерошит волосы и откидывается на спинку стула, поворачиваясь к далёкому окну за спинами сосредоточенных коллег и разлапистыми листьями монстеры. Сакура понимает в ситуации больше остальных, но даже ей не удаётся угодить разгневанному Хокаге. Поправки, которые отправляет он им на почту, выглядят жуткими: столько всего урезано, переформировано и вычеркнуто, что многие начинают подвывать прямо в офисе, не представляя, как переделать имеющееся под жёсткие нормы. Харуно прокручивает колёсико мышки и понимает, что это поправки вовсе не Шестого — все эти пункты мог повычёркивать только безумный идиот, не понимающий, о чём идёт речь. Поэтому послесловие Хатаке, говорящее о том, что помеченное нужно «довести до ума», имеет другой смысл — Какаши открыто призывает выкручиваться, оставив всё как есть. Но легко сказать, да трудно сделать. — Это просто невыносимо… — массируя виски двумя пальцами, стонет Сакура и неохотно открывает заспанные глаза. — Я провозилась с этими отчётами практически все выходные, а он просто выкинул их, даже всего не посмотрев!.. Что я могу ещё с этим сделать?.. Он ведь сам прекрасно понимает, что это нереально! Ино скептично разглядывает усталое лицо и лохматую голову подруги, не решаясь вклиниться. Уже проходит половина обеда, а Харуно всё ещё только пьёт кофе и не затыкается о работе. — Там столько нелепых пунктов, которые противоречат самой логике! — с новым энтузиазмом вспыхивает она, суетливо обхватывая свою кружку. — Все заявки на побои в чиновничьих и феодальных поместьях проходят аж пять этапов расследования, когда у обычных гражданских всего три!.. А со способностями некоторых шиноби могут и вообще один!.. Они открыто хотят, чтобы Полиция их покрывала! — И ты этому удивлена?.. — хмыкает Яманака, помешивая сахар в чае. — Вряд ли кто из них захочет поддерживать такую инициативу, которая выведет их на чистую воду. Это мы с тобой, куноичи, можем не беспокоиться о таких ситуациях, а вот у гражданских такое сплошь и рядом… — За этим и должна существовать Полиция! — напирает Сакура. — Не все шиноби-то умеют держать себя в руках, поэтому даже тренировочные поединки должны проходить либо на тренировочных полях, либо на специально отведённых территориях. И практически всё должно быть согласовано с руководством, а это… Заноза делает вид, что будто сам не понимает, что с такими условиями мы добровольно подпишем многим чуть ли не смертный приговор!.. — Наверняка, понимает… — неохотно поддерживает разговор Ино. — Но ты лучше меня его знаешь: разве Какаши-сенсей станет одобрять подобное?.. — Не должен!.. — взвивается она. — Поэтому и не понимаю, за что он меня так третирует! Я делаю всё возможное, чтобы сделать человеческие условия, а он!.. Вот натуральная заноза в заднице! Откуда у него кто-то может быть, если он вечно недоволен и зол, как чёрт!.. Сидит себе, ставит невыполнимые задачи, ещё и потешается, когда с ними не справляются!.. — Напомни-ка мне, благодаря кому Коноха так быстро начала развиваться, — уставая слушать нытьё подруги, сердито нахмуривается Ино. — Скажи, не благодаря ли ему теперь шиноби имеют пособия, страховку и хорошие пенсии?.. Повтори всё это несколько раз вслух и тебе полегчает. Сакура зло зыркает на Яманака, не желая признавать очевидное, но её красноречивое молчание говорит обо всём. Сакура расстроенно поджимает губы и отводит глаза. — Но хватит уже о работе, — улавливая нужную паузу, придвигается подруга и хитро улыбается. — О Какаши-сенсее я уже наслышана, ты лучше скажи — как твоё свидание с Конохамару?.. Девушка вздрагивает от резкой смены темы и озадаченно хлопает глазами. — Ах, это… Да что уж там, я получила от Занозы сообщение, когда была на ужине, поэтому сразу убежала домой переделывать отчёты, — пожимает она плечами, будто говорит о совершенно незначительных и неважных вещах. — Я трудилась всю ночь, а он… — Ну вы же ужинали вместе, — подначивает для откровенностей Яманака и прищуривается. — Давай рассказывай, мне жуть как интересно! — Да не было ничего интересного… — как-то пространно отвечает Сакура и старается не встречаться глазами с подругой. — Мы просто ужинали и… — Что ели? В какой ресторан ходили? Были свечи? — Мы… — Харуно, наконец, сдаётся и поворачивается к Ино. — Мы ели рамен. — Рамен? — удивлённо округляет глаза она. — Рамен. Конохамару весел и непринуждён, но Сакура ещё больше напрягается от каждого свободного движения его рук. Весь вечер ей продолжает казаться, что она делает что-то неправильное и странное, за что и родители могут отругать, было бы ей лет двенадцать. Она искренне старается улыбаться в ответ на его шутки, выглядеть мило и заинтересованно, но в действительности сообщение от Какаши кажется ей спасительной верёвкой, сброшенной в колодец. Ей однозначно не нравится происходящее, но объективных причин своему восприятию она не находит. Раменная теперь широкая и просторная, пестрит в вечерних сумерках яркой неоновой вывеской. Сакура хочет остаться внутри, чтобы рассмотреть все новые детали, но Сарутоби уверенно ведёт её куда-то вверх по лестнице и живо рассказывает, что лучшего места, чем в загадочном «там», они не найдут. «Там» оказывается между узкими столиками на крыше, над которыми раскидывается удивительно звёздное небо — куноичи с тоской оглядывает открывшийся горизонт ни единым намёком не выдавая, что звёзды — последнее, что она могла бы захотеть увидеть. С ними связано слишком много неприятных воспоминаний. Но Конохамару не останавливается и на этом: он несколько раз сбегает обратно в кафе, захватывая там плед и пару пуфиков, и самолично устраивает маленькое уютное местечко с полным обзором на засыпающую деревню. Пар от чаш исходит степенно-медленно, заволакивая дымкой огни далёких фонарей. Теучи игриво подмигивает, ставя между ними зажжённую свечу, и Сакуре становится жутко неловко: хозяин ичираку знает их обоих слишком хорошо. Наверное, это свидание выглядит для него совершенно ужасно и нелепо. И в этом куноичи с ним солидарна. Конохамару говорит о том, что долго подбирал место для их свидания, рассказывает, как смеялся над ним старик Теучи и как живо помогала ему Аяме, подбирая самый живописный угол их крыши. Сакура слушает вполуха и ёжится от холода, но всё же выдавливает вежливую улыбку. Вкус у рамена всё тот же — насыщенный, терпкий и ностальгически приятный. Рамен действительно ей нравится, но один только вид лапши напоминает ей о Наруто, а ей откровенно неловко думать о том, что она могла и с Наруто когда-нибудь сходить на подобное свидание. Она ценит старания ради неё, но всё же продолжает думать, что лучше бы ей было не соглашаться. Сарутоби говорит, что на пуфиках удобнее лежать, чем сидеть — Сакура давится лапшой и прокашливается. И в этот момент приходит сообщение от Шестого. — Странное свидание, — подытоживает её рассказ Ино. — Рамен на свидании?.. Да это дурной тон! — Мне всё равно, — как-то понуро пожимает плечами Сакура. — Может, это и было бы замечательно, но я продрогла на этой крыше до костей, до сих пор ощущение, что согреться не могу. — Ну, с другой стороны, это даже необычно, — продолжая размышлять, не слушает её подруга. — Что-то в этом есть. Будь я помладше лет на пять, я бы точно согласилась посидеть с красавчиком на крыше в звёздную ночь! — Ну вот и сиди, — шмыгает носом Харуно и отпивает кофе, — а я, пожалуй, пас. В любом случае, я продолжаю чувствовать себя неловко — Конохамару точно не мой тип. Дисплей телефона загорается, высвечивая нелюбимое имя, и Сакура морщится, протягивая к нему руку. Ино вздыхает и отворачивается к окну, ожидая, пока подруга договорит. Но удивлённый вздох Яманака сливается вместе с ответом Харуно: — Да, Господин Шестой, — недовольно проговаривает она в трубку и шикает, чувствуя, как Ино пинает её под столом. — Выходи, — коротко оповещает её мужчина, и Сакура растерянно хлопает глазами. Ино снова пинает её, и ей приходится отвлечься, чтобы проследить за её взглядом — Шестой осторожно постукивает двумя пальцами по стеклу, изгибая бровь, и в ожидании смотрит на куноичи. В его глазах так и читается, насколько она бывает не внимательна и не сконцентрирована — Сакура не ждёт от его появления ничего хорошего, поэтому раздражённо поджимает губы и отвечает в трубку: — У меня обед. — Кончился полчаса назад, — она видит, как подёргивается его кадык под тёмным воротом и как впивается его взгляд. — Выходи, повторять не буду. — Удачи, — шёпотом говорит Ино, спешно улыбаясь мужчине за окном и сбегая с подносом на другой столик. Видимо, Яманака слишком хорошо знает те моменты, когда срочно требуется её помощь — Сакура сбрасывает вызов и позволяет себе ещё несколько секунд испепелять Шестого взглядом, пока тот кивком не указывает ей на выход. Кажется, что за несколько часов даже воздух рядом с Какаши холодеет — Харуно тупится и ёжится, суетливо перебирая все варианты, из-за чего он мог заявиться к ней на обед и выдернуть на разговор. Зная его настроение и поведение, она не в восторге от своих перспектив, но и стремительно убежать ей не позволяют занемевшие ноги. Хатаке точно злится на неё за что-то, с такой силой и остервенением, что она невольно робеет перед ним и боится дёрнуться. Они стоят напротив друг друга в тяжёлом молчании. Сакура неловко переводит взгляд с часов одного из залов заседания на тёмный взгляд мужчины. Видимо, ей нужно сделать первый шаг, чтобы неприятный для неё же самой разговор завязался. Она осторожно делает шаг вперёд, поднимая голову. — Отойди, — резко реагирует он на её приближение, и девушка замирает. — Соблюдай дистанцию. Куноичи покорно отступает. Она ещё никогда не стояла от Хатаке так далеко, ей даже кажется непривычным смотреть на него с расстояния в пять метров. — Как прошло свидание?.. — ядовито продолжает он, и девушка напрягается. — Судя по твоему лицу, не очень. Неужели мама отругала? — Да какая вам разница, с мамой я была или встречалась с кем-то ещё, — быстро находится с ответом она. — Даже если и с мужчиной, то что вам… — Я считаю, что это отвлекает тебя от работы. Сегодня я за одну страницу насчитал у тебя кучу ошибок. — Сакура обиженно поджимает губы, но взгляда не отводит. Странно, но и Какаши тоже пристально смотрит ей в глаза, будто старается в них что-то найти. — Думаю, что работа в Полиции тебе совсем не подходит. Стоило сразу отправить тебя в Госпиталь и подобрать более подходящего человека на твою должность. — А вы можете?.. — поражается она и округляет глаза. — Я ведь совсем недавно приступила к обязанностям… Вы же говорили, что это приказ Даймё… — Сейчас я могу это сделать, — обрубает он на полуслове. — Но как? — продолжает она, интуитивно подходя ближе. — Я буду… — Тебя это не должно волновать. — Почему это не должно? — нахмуривается Сакура и делает ещё один шаг. — Вы же сами говорили всегда разбираться во всём, чего я не понимаю. А теперь я даже спросить не могу, всё вам… — Отойди, — на мгновение ей кажется, что его голос звучит надломлено. Она внимательно вглядывается в его глаза, и ей мерещится, что Шестому едва ли не физически больно от её приближения. Девушка сглатывает и неловко отступает, опуская взгляд, — с Какаши что-то происходит. Или уже произошло, раз этот холодный тон, нежелание приближаться к ней… Сакура никогда не видела его таким отчуждённым. С момента её вступления в должность помощницы он заметно холодеет к ней, но так, чтобы вообще не сближаться, — никогда. Ледяные мурашки иглами спускаются по позвоночнику к копчику. Сакуре жутко и страшно, она не может понять причину этого паранормального холода вокруг. Даже горло першит и режет, как при простуде. — Я не буду перед тобой объясняться или удовлетворять твой интерес, помни, с кем ты разговариваешь, — всё так же неприятно скрежещет Шестой, и Сакура жмурится. Её сердце отчаянно колотится в груди, и она сама не ведает, почему ей так плохо от этих интонаций. — Будь готова к переводу. — А Капитан?.. — нерешительно выдавливает она и прокашливается, чтобы смочить пересохшее горло. Кашель выходит болезненным и хриплым. Какаши медлит, и Сакура исподлобья смотрит на его помрачневшее лицо. — С Саске я сам поговорю. Главное, что твой ответ… — Нет, — спокойно говорит Учиха, холодно глядя в глаза Шестого. Харуно чутко вслушивается в разговор в его кабинете, различая усталый вздох Шестого. Моеги удивлённо косится на неё, но прервать не решается. — Сакура — ирьёнин, работа в Полиции ей ничего не даст, — размеренно продолжает Какаши. — Рано или поздно она уйдёт в Госпиталь. Её назначение на пост главы больницы лишь дело времени. — Значит, после того, как она закончит свою работу, она уйдёт в Госпиталь, — холодно констатирует факт Саске, и со стороны этот разговор выглядит, как проверка выдержки самых выносливых. — Она самая опытная в команде и уже имела дело с проектированием Полиции. — Она выполняла эту работу, пока была моей помощницей, — твёрдо произносит Шестой. — Сейчас она не имеет с этим ничего общего. Все планы и наработки давно переданы в руки временного отдела. — Она — член команды, — подчёркивает Учиха. — Я могу подобрать более опытного шиноби на её место, — легко отвечает Шестой, и Сакура не удерживается от раздражённого фырканья. — Я назначу её перевод на следующую неделю. Даймё безразлично, кто будет выполнять эту работу. — Я отказываюсь, — голос Саске тяжелеет, — и не одобряю перевод. Сейчас я руковожу временным отделом, и Даймё не имеет отношения к сотрудникам. Хатаке хмыкает. — И вы тоже не имеете, Какаши, — Учиха так легко произносит его имя без уважительных суффиксов, что куноичи ярко ощущает, сколько холода и раздражения вложено во все его созвучия. — Поэтому все отчёты Сакура должна предоставлять мне, не вам. — Это мой приказ, — поясняет он, и девушку передёргивает — это действительно похоже на словесную войну, в которой ни один ещё не уступает. — Ей приказы могу отдавать только я, — режет Саске. — Я отдаю приказы всем шиноби, вне зависимости от их работы, — излишне раздражённо подчёркивает Хатаке. — Менять их место работы вы не имеете права, — отвечает он. — Поэтому и перевод от вашего имени на место главы Госпиталя в действительности не имеет никаких оснований. Вы ведь знаете об этом? Повисает молчание. Сакура за дверью раздражённо скрежещет зубами, пощёлкивая суставами пальцев на руках. «Да какого чёрта ты лезешь туда, куда не просят?! — зло думает она, желая переломать каждую кость в проклятом теле Учихи. — Тебя это не касается!.. Почему упрямишься?!» Ей невыносимо думать, что её долгожданный перевод может не произойти только по вине Саске, которому обычная гордыня не даёт уступить Какаши и дать добро. Он может делать это только из подлости и собственного желания не проиграть, иначе и быть не может. Саске всегда уверен в своей правоте. И не уступит даже бывшему учителю, который практически так же всегда убеждён в верности своих решений. Сакура давится воздухом, и Моеги обеспокоенно склоняется к ней, чтобы предложить стакан воды. Но ей сейчас и бутылка воды, да что там воды — саке не поможет — чёртов бывший рушит все её планы, несмотря ни на что! Раздаются шаги, и куноичи быстро отходит к своему месту, чтобы не выдавать своей заинтересованности разговором начальников. Из-за собственных сокрушительных проклятий в сторону Саске она совсем упускает окончание диалога, поэтому, когда Шестой выходит из дверей, она с надеждой бросает на него взгляд. Какаши, походя, мажет по ней бегло и зло. И Харуно давится воздухом от обиды — он даже не хочет смотреть в её сторону, совершенно не задерживает взгляда. Разве не он предлагал ей перевод, а теперь и словом не обмолвится?.. Сакура расстроенно опускает глаза к бумагам. — Сакура, зайди ко мне, — неожиданно раздаётся в дверях голос Учихи, и девушка инстинктивно морщится и сжимает кулаки. Что ж, раз на Саске не может повлиять приказной тон Хатаке, значит, она сможет ему объяснить всё сама. В конце концов, у неё намного больше причин, чтобы уйти, чем у Шестого. Она подрывается с места резко и раздражённо, сгребая отчёты в руки, и решительно шагает в кабинет Капитана. Теперь её бывший добился своего — он окончательно выводит её из равновесия. Дверь закрывается с призывно громким хлопком, и вот Сакура остаётся с ним один на один — Саске задумчиво барабанит пальцами по раскрытым документам и смотрит в сторону, а она до боли сжимает челюсти и напрягается всем телом. Ей кажется, что каждый сустав скрипит тяжестью, когда она механическими движениями доходит до стола и садится напротив. Отчёты падают перед ним. Саске читает долго и молча, ничего не спрашивает и не комментирует — Харуно морально тяжело смотреть, как он нарочно медленно перелистывает страницы и бегает взглядом по строчкам. Это какая-то пытка: уже второй мужчина за день мучает её и бьёт по живому, не задумываясь, каково будет от этих ударов ей самой. Спустя несколько минут она не выдерживает: — Просто забери и читай один, дай мне уйти. Учиха молчит, продолжая читать. У Сакуры внутри скручивается жгучий клубок раздражения. — Хватит считать, что только ты можешь принимать решения, — зло сплёвывает она, впиваясь в него взглядом. — Ты ведь специально это делаешь, да?.. Пальцы замирают над новой страницей. Саске несколько мгновений ещё смотрит в документ, после чего поднимает спокойный и ненавистно равнодушный взгляд. Он всегда такой: ему плевать на чужие чувства, эмоции и жизнь. И если раньше Сакуре хотелось это как-то изменить, то теперь она просто хочет избежать столкновения с этой ледяной стеной. — Одобри перевод, — нажимает она. — С чего бы ради мне это делать? — интересуется он, вглядываясь в её глаза. — У нас сложный период, я не буду отказываться от члена команды. — Я тебе не нужна в отделе, — цедит Харуно, и её лицо подёргивается напряжением и отчаянием. — Ты разве не понимаешь, что это неудобно? Если тебя не заботит это, то давай поясню на пальцах — я не хочу работать с тобой, Капитан. Капитан — слишком много в этом звании фальши, злобы и боли. Сакуру тошнит от одного произношения, от бредовых формальностей. Он не её Капитан — это просто её бывший. Равнодушный, чёрствый и холодный. Она больше двух лет старается избавиться от послевкусия горького разрыва, но каждый час, каждую минуту, глядя на него, она чувствует, как этот отвратительный вкус усиливается. Она не сможет спокойно жить, пока работает рядом с ним. Саске стойко выдерживает её твёрдый слезящийся взгляд. Молчит, опуская глаза, словно о чём-то размышляя, потом захлопывает папку с отчётом. — Одобри перевод, — в её голосе сухая мольба, последняя просьба. — Не стану, — выдыхает он, и по лицу Сакуры пробегает тень. — Если тебе будет легче, то это не из упрямства. У меня нет ни одной причины, чтобы выводить тебя из команды. — Тебе настолько безразличны мои чувства?.. — она использует самое гадкое и жалкое оружие, но этот вопрос она давно хотела задать. Её голос надламывается, и девушка сама пугается своего тона. Она совсем не хочет казаться жалкой и беспомощной, но именно такой она сейчас и является. Она заперта в четырёх стенах с бросившим её человеком, вынуждена улыбаться и кланяться ему каждый день, задавливая чувство обиды. Она хочет воспринимать это как странную шутку судьбы, но не может — ей больно дышать рядом с ним, встречаться глазами. Ей больно. Разве недостаточно он причинил ей боли в прошлом, чтобы хотя бы сейчас оставить её сердце в покое?.. Сакура чувствует, как влага перекатывается на ресницы, и резко поднимается. Нет, плакать перед ним она не станет, у неё ещё есть гордость. Куноичи хочет выбежать из кабинета, но Саске перехватывает её за локоть и разворачивает к себе. Совсем рядом. Молчит, смотрит и совсем ничего не чувствует. Сакура задыхается от щемящей боли в груди, от спирающего воздуха. Её глаза сверкают скопившимися слезами, но ни одна не скатывается по щеке. Девушка отчаянно и гордо смотрит в его тёмные глаза, в ужасающий ринненган и сжимает челюсти до побеления губ. Так выглядят отвергнутые, но не побеждённые. Он больше никогда не увидит её грусти, скорби и печали. Саске внимательно оглядывает её лицо, каждый подрагивающий мускул. Коротко поднимает руку и касается нежной раскрасневшейся кожи, которая вот-вот оросится отчаянием. — Успокойся, — тихо говорит он, и в его голосе не звучит больше ледяного спокойствия и отчуждения. Он говорит это как можно мягче, трепетнее, но даже слово режет раскалённым ножом по живому и бьющемуся сердцу девушки. Сакура смаргивает слёзы и инстинктивно отшатывается. Его ладонь остаётся замершей в воздухе, так и не проведя короткой дорожки по щеке. Саске понимает её. Во всех дёрганных движениях, реакциях и чувствах. Молча опускает руку и ещё долгие секунды задумчиво смотрит куда-то поверх её головы. — Иди. Куноичи выходит из кабинета выжатой, как лимон. Эта неделя заранее показывает себя напряжённой и тяжёлой, и она даже не знает, к чему готовиться, раз уже за первую половину дня она чувствует себя пустым местом. Сакура хочет подышать свежим воздухом, пока окончательно не задохнулась, и решает выйти за кофе. На этот раз за крепким и сладким, какой готовят в ближайшей кофейне: её уже тошнит от офисного автомата. Она уныло проходит по коридорам и громко шмыгает носом, не замечая, как возле ресепшена стоит Шестой. Какаши удивлённо поворачивается и провожает её долгим взглядом в спину. И его настроение становится ещё более поганым, чем было до этого. — Господин Шестой… — осторожно обращается к нему хостес, но мужчина не слышит. Молча разворачивается и бойким шагом уходит в сторону временного отдела. А Харуно в это время греется на солнце, кутаясь в кофту, и вдыхает аромат имбирного капучино. Людная площадь, непрерывный поток жизни, не замечающий её, и морозный воздух со стороны реки — это то, что ей требуется, чтобы не до конца отчаяться. Телефон вибрирует в кармане, и девушка специально подольше не достаёт его. Если это Шестой или Капитан, то она даже трубку не возьмёт — эти двое осточертели ей больше кого-либо. Если Конохамару, то она целенаправленно сбросит вызов, не желая подавать ему ложных надежд. Поговорить с ним однозначно придётся, но точно не сейчас — Сакура в ужасном настроении для тактичного разрыва не начавшихся отношений. А если кто-то другой… Куноичи смакует на губах приятный имбирный вкус и со скепсисом оглядывает дисплей. Удивлённо вскидывает брови и берёт трубку. — Да, Хината? — Привет, Сакура. Извини, надеюсь, я не отрываю тебя от работы? — нежный голос Хьюга напоминает куноичи голос Йоко. Она настолько давно не слышала девушку, что теперь ей более знаком голос коллеги, нежели подруги. — Нет, что ты, я как раз сделала небольшой перерыв, — спешно уверяет её в незанятости она. Хината настолько робкая и осторожная в своих действиях, что более уверенной Сакуре нужно каждый раз уверять её в том, что в её действиях нет ничего предосудительного. Раньше она считала это раздражающим (в их отношениях с Ино и близко не было такого такта), но с течением времени она привыкает и даже находит это милым. Никто, как Хината, так не переживает за чужое время, спокойствие и комфорт. Она как трогательная мама, которая всегда прижмёт к большой груди и будет ласково гладить по голове — Харуно не хватает такой черты, и она по-доброму завидует этому качеству. — Ох, это хорошо. А то я немного переживала, что могу помешать, — тихо смеётся Хината, и Сакура улыбается. Ей и вправду спокойнее от её голоса. — У тебя всё хорошо? Знаю, какая у тебя напряжённая работа, ты не переутомляешься? — Ну, всякое бывает, — пространно отвечает она. — Но не переживай, Хината, у меня всё хорошо. В разговоре с Хьюга и вправду верится, что у неё всё хорошо. Но Сакура уныло оглядывает резиденцию и напоминает себе, что живёт она совсем не в том мире, что жена Наруто — её реальность не такая уж светлая и безоблачная. — Ты такая молодец, — искренне вздыхает Хината. — Я всегда восхищаюсь твоим упорством и смелостью, Сакура, я бы так не смогла. — Ты заставляешь меня краснеть, — хихикает Харуно и отпивает капучино. — Что-то случилось или ты просто звонишь поболтать? — Ой, ну… — смущённо заминается Хьюга и сразу открывает все свои карты. Она совершенно не умеет ничего скрывать. — Я давно тебя не слышала, вот решила позвонить, узнать, как дела… — Хината, ты можешь сказать мне прямо, — мягко поправляет её Сакура, улыбаясь от нервно дрогнувшего голосочка на том конце. — С тобой мы обязательно ещё увидимся и поболтаем, можешь звонить мне в любое время. Что-то случилось? Наруто опять напортачил? — Нет-нет, что ты! — Харуно будто собственными глазами видит, как подруга машет ладошками перед телефоном и как забавно это смотрится со стороны. — Я по поводу брата… — Неджи?.. — Сакура смаргивает удивление. — Хиаши-сан связывался с ним? — Да, — угукает Хината. — После того, как ты с Саске-куном заходила к нам, через несколько дней Неджи отправил письмо, что у него есть возможность вернуться в Коноху раньше. У них были неполадки с оборудованием, но на посту уже есть его замена, поэтому к концу этой недели он сможет вернуться. — Это же замечательно! — сияет куноичи, подскакивая на скамье и чуть не выливая остатки кофе. — Это просто прекрасно! Он отправил официальный ответ Хокаге? — Да, конечно. Просто он может прийти либо вместе с ним, либо с опозданием… — услышав радостный визг, Хьюга улыбается. — Но я звоню не только поэтому… — Всё же Наруто накосячил? — сразу серьёзно воспринимает Сакура. — Нет, я вовсе не из-за него. Хотела попросить, чтобы ты Тен-тен не говорила об этом. Сердце ухает в груди Сакуры. Видимо, все её ожидания были правильными — Неджи так же, как и Саске, безразличны чувства одинокой девушки в Конохе, которая вздыхает и ждёт его возвращения. Это так отдаёт неприятным дежавю, что весь холод от сказанного куноичи пропускает сквозь себя: ему не важны твои чувства, неважны переживания. Он просто вернётся работать, а в твою сторону и не взглянет. — П-почему?.. — сама не понимая, как дрожит её голос, спрашивает Сакура. Хината заминается. Всё ясно — Неджи не хочет оправдывать ожиданий Такахаши. Зачем ему лишние проблемы. — Ну… — смущённо медлит Хьюга, пока Харуно крепко сжимает стаканчик с кофе. — Как я поняла, брат хотел сделать сюрприз… Сакура поражённо застывает и округляет глаза. — Сюрприз? — Д-да, — ещё больше смущаясь, неловко проговаривает Хината. — Он попросил, чтобы ей не говорили, когда он вернётся. Он сам хотел к ней зайти. Папа… Ох, брата так сложно понять… Но папа сказал, что раз просит, то нужно сделать. Это для него важно. «Важно» — Неджи важно самому прийти к ней и поговорить. «Важно» — возвращаясь, он в первую очередь помнит, что здесь ждёт она. «Важно» — редкий шиноби сможет в деловом письме корректно сказать о своих собственных, личных пожеланиях. Неджи не плевать на Тен-тен. И услышь бы это сама Такахаши, устроила бы салют из сюрикенов от счастья. Сердце у Сакуры приятно пропускает удар. Так странно — она радуется за свою подругу, чья симпатия не так безнадёжна. В груди остаётся приятный трепет: это так мило, романтично и чувственно. Она и Хината будут просто молча дожидаться, пока Неджи не вернётся, чтобы самолично потом собраться и втиснуться в дом Тен-тен. Ведь каждой из них хотя бы краем уха хочется услышать, какие слова скажет он, появившись на пороге её дома. Воображение расцветает в голове девушки картинами из фильмов: они будут хитро переглядываться, попивая чай на кухне у Такахаши, потом прозвучит одиночный звонок в дверь, она, ни о чём не подозревающая и взлохмаченная, пойдёт открывать дверь, а там… Букет роз, нет, лилий, нет, лучше пионов, и тёплый взгляд Хьюга. — Вот как… — размечтавшись, довольно протягивает Сакура и с наслаждением отпивает капучино. — Что ж, я не скажу. А он не сказал, когда к ней пойдёт? — Н-нет… — смущённая приторно-сладким тоном подруги, ошеломлённо выдавливает Хината. — Спасибо, Сакура, я тебе очень благодарна! — Да не за что, не за что… Хотя бы у Тен-тен намечаются хорошие новости на этой неделе. Сакура ещё минут десять сидит на скамье, наслаждаясь весенним солнцем, и думает, как же хорошо быть на месте оружейницы: к ней придёт её принц под окно, а вот Харуно… У Харуно работа — без принцев, сказочной любви и интриг. Она тоскливо вздыхает и звонко чихает — точно, правду говорит. Остаётся только утешаться мыслями о счастье подруги, неохотно шагая в сторону резиденции. Там-то точно не будет драки за её сердце. Ресепшен подозрительно пустует. Сакура удивлённо вскидывает брови и проходит дальше по коридору. Ближе к одному из залов собирается толпа, среди которой можно различить знакомые макушки работников временного отдела. — Что происходит?.. — шёпотом осведомляется Харуно, подходя к Наоми, и та вместе со стоящим рядом Васаки сразу же находят заинтересованного в их рассказах слушателя. — Там наш Капитан… — начинает Караки. — Наш Капитан и Шестой ссорятся! — ещё более весело заканчивает за неё Коичи, и девушка недовольно пихает его локтём. — Можешь себе это представить?! — Серьёзно?.. — с ужасом поражается Сакура и с тревогой поглядывает на закрытую дверь зала. — Вы в этом уверены?.. — Ещё бы, — кивает Наоми и шикает куда-то в толпу. Люди ойкают и расступаются, и из первых рядов выныривает Йоко. — Так страшно!.. — смахивая слёзы, дрожащим голосом говорит она. Кажется, дело и вправду плохо. Сейчас в первом зале заседаний настоящая арена для двух голодных львов — будут биться не на жизнь, а на смерть. Сакура сглатывает и потирает пальцами першащее горло. Ей даже сложно представить, из-за чего могли сцепиться эти двое упрямцев, с утра ещё более-менее сносно общавшиеся между собой. Вслед за Соль поспевает Шиоко, смахивая густую чёлку со лба. — А из-за чего они?.. — прокашливается Сакура, стараясь подавить озноб. Это интригует, но не настолько, чтобы не осознавать последствий. — Кажется, из-за проекта Полиции, — выдыхая, говорит Шиоко. — Шестой не уверен, что Капитан правильно ведёт проект, — с весом собственного мнения отвешивает Васаки и утвердительно кивает. — После того, как посланник Даймё разметал наши наработки в пух и прах… — Ругаться из-за такого проблемного проекта?.. — скептично добавляет Наоми. — Они и вправду странные. — Проект-то стоящий, если будет грамотно исполнен! — зыркает Коичи на коллегу, и та неважно передёргивает плечами. — Им есть смысл перерабатывать его из раза в раз!.. — Но на ссору руководителей это не похоже… — неожиданно из-за спины задумчиво говорит Моеги, и Сакура оборачивается на знакомую. — Ты бы видела, в какой ярости был Шестой! Я сидела на своём месте, думала, что делать с поправками, а тут он влетает в офис — и прямиком к Капитану!.. Мне аж под землю провалиться захотелось, у него такая пугающая аура была… — Точно-точно!.. — всхлипывает впечатлительная Йоко под локтём. — Он так грозно-грозно позвал Капитана… Жутко… — Да ладно, — нерешительно посмеивается Сакура, стараясь развеять гнетущую атмосферу. — Шестой всегда такой строгий, может, они просто разговаривают… А вы шум устраиваете. — Пойдём! — молниеносно дёргает её за локоть Шиоко и хмурится. — Это ты просто не слушала, какая там битва идёт!.. «Не говори «битва»!.. — с мольбой уставляется Харуно в узкую спину решительно настроенной коллеги, протискиваясь между остальными шепчущимися работниками резиденции. — Тут бы уже пепелище было, надумай они поругаться!..» Шатенка отпускает её руку только тогда, когда они оказываются прямо рядом с дверьми. Сакура осторожно оглядывается на расступившихся людей, не рискующих подходить на достаточное расстояние. Коллега коротко показывает знаками склониться поближе и послушать, и куноичи с робким интересом склоняется, убирая прядь волос за ухо. Несколько секунд она вслушивается в происходящее в зале и с испугом зажимает себе рот ладонью. Учиха и Хатаке говорят на таких повышенных тонах, что не остаётся никаких сомнений, что там в самом разгаре скандал. Сакура в замешательстве: такой раздражённый тон Занозы она ещё слышала, но то, что оба мужчины повышают голос и упрямо доказывают свою точку зрения друг другу — нонсенс. Саске, знаменитый своей невозмутимостью и хладнокровием, Какаши, который виртуозно умеет подавлять эмоции и натягивать на лицо фальшивую улыбку, скрытую под двумя слоями масок, — и оба сейчас стараются уничтожить друг друга потоком фраз, длинных убеждений и тяжёлых вздохов. Это действительно битва — тяжёлая, однозначно зрелищная и внушительная. Харуно распрямляется и встречается глазами с Шиоко. Та только вопросительно вскидывает брови, проверяя, убедилась ли в выводах толпы Сакура. — Ну что там?.. — осведомляется громким шёпотом Моеги, протискиваясь к коллегам, и из-за её спины выглядывают Наоми с Васаки. — Кто побеждает?.. — Пока непонятно, — пожимает плечами Шиоко. — Ставлю на Капитана, — уверенно кивает Коичи, ни капли не сомневаясь: — Раз сам Даймё передал ему проект Полиции, значит, у Шестого нет шансов. — Он Хокаге, не забывай, — презрительно фыркает Наоми и окидывает коллегу насмешливым взглядом. — Я считаю, что Шестой выиграет. Не знаю, как у Капитана с постановкой речи и убеждений, но Шестой в этом мастер. — Если тебе так нравится Шестой, то хотя бы не говори об этом вслух, — огрызается Васаки, и Караки фыркает. — Я ещё не определилась, — качает головой Шиоко. — Но мне почему-то кажется, что Капитан проиграет. — Почему это? — удивляется Моеги. — Ну… — протягивает она. — С Шестым я работала очень тесно, когда помогала с вооружением АНБУ. И он очень хорошо знает, что он хочет и как. А Капитан более лоялен в этом вопросе: он даёт тебе цель, а каким способом ты к ней придёшь, его не волнует. Поэтому мне кажется, что Шестой будет более конкретен, чем он. — Не заблуждайся, — резко вставляет своё слово Сакура, и все обращают на неё внимание. — Это только первое обманчивое впечатление насчёт того, что Саске плевать. На самом деле, они похожи: и Саске, и Какаши очень продуманы и никогда ничего не делают, не просчитав все варианты. Со стороны может показаться, что они совсем ничем не интересуются, но это вовсе не так — они оба привыкли полностью контролировать ситуацию, и каждому сложно положиться на другого человека. Оба безгранично упёрты, как бараны, самоуверенны. Какаши выглядит как человек, который никогда не уступает, но на самом деле и это не так: он намного больше прислушивается к окружающим, чем Саске, который только создаёт видимость своей заинтересованности. Саске может дать задачу, не интересуясь, как её выполнят, а потом превратить результат в то, что ему нужно, или попросту не давать нужной работы, полагаясь только на свои силы и игнорируя чужие старания; Какаши же откровенен и честен, он всегда говорит то, что ему нужно, и редко идёт на уступки, но, несмотря на все сложности и его требования, ты всегда в результате понимаешь, почему ты это делал именно так, и он всегда здраво оценивает, на что человек способен. Вокруг Сакуры толпа постепенно смолкает, с удивлением прислушиваясь к её выводам. Харуно задумчиво прищуривается, будто забывает какую-то важную деталь в своих рассуждениях. — Саске не умеет проигрывать, — спустя секунду добавляет она, вскидывая брови и уверенно кивая, — это его главные слабость и достоинство. А Какаши умеет и делает это с честью, оборачивая свой единичный проигрыш в выигрыш. Поэтому каждый из них так или иначе добивается своей цели. — А вы хорошо их знаете, Сакура-сан, — поражённо выпаливает Йоко, восторженно оглядывая куноичи. — Я думала, вы плохо общались с Капитаном, хоть и были в одной команде… — И вы так тонко подметили черты характера Шестого, — солидарно поддакивает Васаки. — Он достаточно скрытный человек, а сейчас я вот думаю, и это вправду на него похоже. Сакура прикусывает себе язык, когда осознаёт, что вся резиденция внимательно слушает её сравнительный анализ и теперь начинает обдумывать её слова всерьёз. Логично, что она знает их больше многих, но такие яркие черты их характеров может подметить в них не каждый друг. А Сакура Харуно знает обоих, как облупленных — властных, скрытных и замкнутых мужчин. — Н-ну… — неловко заикается она и нервно улыбается. — Я же была с ними в одной команде, я обязана хорошо их знать!.. — Но большую часть времени ты обучалась у Пятой, сестрёнка, — пожимает плечами Моеги. — Да и вы говорили, что дружны были с Саске только в детстве, — напоминает о её же словах Шиоко. Куноичи продолжает напряжённо улыбаться, боясь, что сейчас своим выступлением навлечёт на себя ненужные расспросы: их отношения с Шестым со стороны выглядят формальными и деловыми, а с Саске — вообще никакими. Для полноценного провала ей не хватает сказать о паре личных привычек каждого: Саске всегда довольно улыбается, когда ест томатную пасту, и дома подбирает длинную чёлку заколкой, что выглядит очень мило; Какаши спит на спине, раскидывая руки и ноги в стороны, а по утрам отжимается на одной руке, удерживая во второй книгу, и через раз засыпает, уткнувшись носом в страницы и сонно отвечая, что он морально готовится к новому дню. Скрипит дверь, и начинающийся гул шепотков мгновенно стихает. Сакура вздрагивает и оборачивается, чуть не сталкиваясь носом с Шестым. Хатаке долго сверлит её взглядом, и куноичи не́мо, как рыба, шевелит губами, подбирая оправдания, но потом он оглядывает собравшихся, и тихий скрип его голоса заставляет всех сглотнуть: — Работать. Коридор пустеет за секунды, даже временный отдел испаряется, оставляя оробевшую Харуно стоять столбом перед разгневанным Шестым. Она уже достаточно сегодня выносила его колкий нрав, поэтому ожидает хорошего пинка под задницу, чтобы больше не попадалась на глаза. Но Какаши тяжело вздыхает и опускает на неё замученный и усталый взгляд. И Сакура меняется в лице: стирается её вымученная улыбка, она с трепетом и тревогой смотрит в глубокие серые глаза, как пушистый кролик, жалеющий раненного волка. И волк склоняет свою голову. — Иди, — уже не так раздражённо говорит он и качает головой в сторону. Сакура робко кивает, но не спешит уходить. Хочет что-то сказать, но улавливает позади плеч Хатаке тень Саске и, поджимая губы, уходит к своему офису. Там её уже поджидает совершенно не рабочая и весёлая атмосфера. На свободной стене закреплён плакат, на котором яркими маркерами нарисовано импровизированное табло, как на экзамене на чунина. «Какаши Хатаке VS Саске Учиха» — и в одинаковых столбиках разными росчерками чужие имена с небольшими суммами. Одна ссора двух начальников начинает перерастать в полноценную битву со ставками. Уже половина резиденции успела поставить свои деньги на чей-то счёт, и в большой стеклянной банке дно покрывается монетами. — Я буду болеть за Капитана, — кивает Йоко, грея руки о кружку с чаем. — Мы же временный отдел Полиции, мы должны болеть за него! — Говори за себя, — лениво протягивает Наоми из другого угла. — Шестой не проиграет. В любом из случаев отдел продолжит выполнять свою работу. — Ты делаешь это из принципа, — зло цыкает Васаки, передёргивая плечами. — А ты что, ревнуешь? — усмехается Караки, красиво откидывая за спину смоляной локон. — Конечно, девушки же должны быть уверены в своих мужчинах, а ты временами бредишь. Как быть уверенной в таком безумце, как ты?.. — Бред — это твоя жизнь, психанутая, — оскаливается Коичи. — Ты можешь быть уверена дома в своих кошках, зачем тебе мужчины. — Ну, хотя бы ты заинтересован в мужчинах больше, чем я, — ловко поддевает его Наоми и победно улыбается. — Я тоже ставлю на Шестого, — прокручивая на пальце кунай, вальяжно раскидывается на своём кресле Шиоко. — Моеги ещё в раздумьях, Сакура-сан, ваш голос решающий. Сакура хмыкает и с интересом подходит к доске, прокручивая между пальцев розовый фломастер. Пока что они идут вровень, ещё неизвестно, кого публика выберет победителем. Звучно щёлкает колпачок, куноичи медленно вписывает своё имя в одну из колонок. — Правильный выбор, — кивает Наоми. — Совершенно неправильный, — фыркает Васаки. Имя «Сакура Харуно» красиво выделяется в столбце Какаши. Монетки звонко падают в банку к другим, подтверждая выбор. «Не проиграй, Заноза», — игриво улыбается она, отходя к своему месту.

* * *

К вечеру накал страстей и оживлённых прений постепенно спадает. Резиденция пустеет, оставляя в пустых помещениях приятную полумглу и поскрипывания оконных рам на холодном сквозняке. Гудят лампы под потолком, волнуются в свете фонарей зеленеющие ветки — рабочий день подходит к концу, но временный отдел так и остаётся в офисе. Сакура чихает и устало стонет, проходясь платком по ноздрям. На улице становится холоднее, а ей жарко, как в разгар августа. Кажется, утренний озноб не был никак связан с настроением Какаши — Харуно заболевает и ёжится, представляя, как долго ей придётся шагать по деревне до своего дома. Ей бы уйти сейчас, пока ещё ходят электрички, но работы непочатый край, а ссора Шестого и Учихи нависает над временным отделом неизвестным итогом: если они не смогут в ближайшее время предоставить планы, удовлетворяющие требованиям Даймё и феодалов, значит, за проект возьмётся Шестой, который уже имеет опыт в этом деле. В конце концов, тот уродливый чиновник каждый раз уходит довольным, несмотря на строгость и закрытость Какаши, который проводит с ним львиную часть времени. Хатаке больше умеет адаптироваться под обстоятельства, чем Саске. И Учиха это знает, поэтому и не хочет уступать, настаивая на своём — каждый уверен, что Полиция в его представлении будет лучше. Остаётся доказать и правильно подать это Даймё, но как это сделать пока что ни один не понимает. Сакуре в общем-то всё равно — в любом случае, она по истечении двух месяцев будет переведена в Госпиталь. Но Шестой крепко вдалбливает в неё утверждение, что где бы и сколько она не работала, она должна выполнять работу на совесть. И с одной стороны это даже интересно: противостоять Какаши — давняя мечта Харуно, но противостоять целым отделом будет тяжело, особенно когда каждый знает, что Хатаке имеет у себя в запасе более опытных и продуманных сотрудников. Проигрывать никому не хочется. Сакуре в том числе. Девушка зевает и лениво прикладывает к голове ладонь, подсвеченную лечебной чакрой. Сбить температуру таким способом — не выход, но на некоторое время это облегчит её мучения. Харуно роется в сумке в поисках лекарств и отыскивает в маленькой коробочке последнюю таблетку от головы. Ей нужно продержаться ещё пару часов, а для этого точно нужна светлая голова. Бутылка в кулере глухо булькает, и крупные пузыри взбираются вверх по остаткам воды. Сакура запивает лекарство и неохотно плетётся обратно к офису, надеясь, что минут за десять ей хотя бы немного станет лучше. Она шмыгает носом и прикладывает холодную кружку ко лбу, блаженно прикрывая глаза. В офисе слышатся оживлённые разговоры и смех. Харуно не вслушивается в какофонию ровно до того момента, пока не начинает понимать, к кому приковано всё внимание отдела. — Конохамару, ты невыносим!.. — капризно воет Моеги, а Шиоко с Йоко звонко смеются. Сакура останавливается у дверей, не решаясь заглянуть, и закусывает нижнюю губу. Судя по всему, Сарутоби зашёл за ней. А ей совсем не хочется с ним сейчас пересекаться. «Как же быть?.. — прилипая к стене и рефлекторно пряча глаза за кружку, думает она. — Если зайду, то точно придётся с ним разговаривать!.. Но у меня там все вещи и даже телефон, я не смогу так просто уйти! Может, подождать, пока он сам уйдёт?..» Куноичи ослабленно падает плечом на стенку, цокая языком. Ещё не хватало играть с навязчивым Конохамару в кошки-мышки, но если она зайдёт, то точно от него не отвяжется. Её запас терпения на несносных мужчин за этот день исчерпан — Сарутоби придётся подождать своей очереди, чтобы потрепать ей нервы. Обдумывая, как выйти из затруднительного положения, Сакура страдальчески обводит взглядом коридор и замирает, замечая, как по лестнице спускается Шестой. Но от него бежать совершенно бесполезно — он, если захочет, и из-под земли достанет. Какаши устало разминает шею, думая о своём, и встречается с её испуганными зелёными глазами. Останавливается на последней ступеньке, явно намереваясь позвать, но девушка успевает суматошно показать жестами, что делать это нежелательно. Но её отчаянное желание не привлекать внимание оборачивается провалом — Хатаке становится интересно, что за немое кино разворачивается перед ним. Мужчина прищуривается, приглядываясь к Харуно, потом обводит взглядом пустой коридор и останавливается на двери в отдел. Медленными шагами подходит ближе. Куноичи шумно сглатывает. «Ну как обычно не вовремя! — в панике мечется она, вглядываясь в его глаза. — Он меня сейчас точно выдаст!.. Заноза, молчи, пожалуйста, молчи!» Сакура в надежде смотрит на него, но не понимает, чего ждать: Какаши в силу своего характера может и навлечь на неё беду, а может и спасти. Но последнее так маловероятно, что даже надеяться не хочется. Они молча стоят возле дверей, обмениваясь странными взглядами: Шестой вопросительно вскидывает брови, Сакура суетливо водит руками по воздуху и машет головой; он прищуривается и коротко кивает, подтверждая свои догадки, а она покорно складывает ладошки и округляет большие глаза, прося об одолжении. Наверное, только Ино смогла бы понять этот немой разговор. Но лишь Какаши может в нём спокойно поучаствовать. Хатаке вздыхает и прикрывает глаза, касаясь пальцами усталой шеи. Девушка терпеливо замирает, ожидая его решения. Он ведёт плечами, разминая их. Похрустывает позвонками и челюстью. Открывает глаза и тянется к ручке двери, не обращая внимания на округлившиеся в ужасе глаза Сакуры. —…слушай, а если бы я… — долетают обрывки фраз Конохамару, затем все резко замолкают. — Господин Шестой!.. — Ещё не ушёл? Брякают колёсики кресел, долетают взволнованные шепотки коллег. — А, ну… — невнятно мямлит Сарутоби. — Я вот зашёл… Просто… Сакура морщится и всей спиной падает на стену, прикладываясь затылком. Кто бы мог сомневаться: сейчас Заноза нарочно выпрет Конохамару из отдела, а он непременно заметит её, застывшую посреди коридора. Она хочет разозлиться, но не может — голова кружится и пульсирует жаром, у неё не хватает сил даже на то, чтобы попытаться скрыться в туалете, если Конохамару выйдет из этих дверей. Из кабинета доносятся отзвуки тихого разговора, побрякивание стульев и милый смех Йоко. Это странно, но Сакуре уже всё равно до любых странностей. Дверь неожиданно открывается, и она обречённо встречает взглядом выходящего. Какаши плавно прикрывает за собой дверь и всовывает в её руки сумку. — Пойдём, — коротко извещает он, сворачивая налево по коридору, и Харуно уже хочет оторопело что-то спросить, но на её голову обрушивается кофта, забытая на спинке стула. — Поторопись, мне нужно на встречу. — Д-да!.. — успевает ответить она, подбираясь и оправляясь, и устремляется за ним. Она перекидывает через плечо свою сумочку и лезет проверить телефон: все её вещи аккуратно сложены в небольшом клатче, будто это она собирается покинуть рабочее место. Девушка удивлённо хлопает глазами и уже на выходе из резиденции до неё доходит запоздалая мысль — Шестой каким-то неизвестным ей способом просто забирает её вещи из офиса и уходит, не вызывая никаких подозрений и вопросов от окружающих. Каблуки звонко постукивают по камню, когда Сакура короткими перебежками пытается догнать мужчину, и холодный ветер привычно начинает задувать под юбку. Харуно чихает, и Какаши резко тормозит. — Спасибо, — замечая, что он разворачивается и направляется к ней, неловко роняет она и поднимает голову, — я не собиралась уходить, у меня полно работы!.. Я себя не очень хорошо чувствую, поэтому я… Но Какаши будто и не слушает — молча снимает жилет, заставляя девушку недоумённо замолкнуть, и накидывает его ей на плечи. — Что вы делаете… — выдавливает она, но рукой оправляет предложенную одежду и мило шмыгает носом. — Я совсем не… — Молчи и иди, — выдыхает он, отстраняя ладони. — Поедем на метро, иначе не успеем. — И к чему такая спешка… — бурчит она, но покорно шагает следом. К вечеру на станции Хаширама многолюдно и шумно. В сумерках подсвечиваются рекламные щиты и билборды, шиноби и гражданские устало и ленно зевают и сверяют время на часах. Сакура с интересом оглядывает толпу: она редко покидает работу настолько рано и давно отвыкает добираться до дома тем же маршрутом, что и приезжает утром. Поэтому лица окружающих приятно завораживают — она впервые чувствует себя частью большой рабочей машины деревни, а не полуночной трудоголичкой, у которой хватает времени только на сон и еду. Ветер задувает со стороны подъезжающего поезда, и девушка отступает к Хатаке, пропуская толпу. Они вместе заходят в вагон, и Сакура вжимается в него от толкучки, постоянно поправляя слишком большой жилет и оглядываясь, чтобы не потерять свою сумку. Она осторожно поглядывает на Какаши, ухватившегося за поручень. Сейчас, стоя к нему впритык, она неожиданно для себя самой понимает, что он очень высокий: она дышит ему в грудь, и мягкая качка, волнующая толпу, заставляет её задирать подбородок, чтобы увидеть хотя бы его глаза. Хотя Шестой сам, замечая на себе её взгляд, склоняет голову. — Что? — по-простому спрашивает он, придерживая её второй рукой за плечо, и его серые глаза прищуриваются в лёгкой улыбке. Сакуре становится по-настоящему спокойно: гудит поезд, проносясь над деревней, рядом жарко толпятся люди, а с плеч скатывается зелёный жилет, совершенно не подходящий ей ни по размеру, ни по фасону. За растрёпанными волосами Какаши теплится привычный свет вагона, и его лицо, погружённое в мягкую тень и плотную маску, выглядит таким знакомым и родным. Она никогда не ездила с ним в метро — обычно они добирались до места как все шиноби, короткими прыжками по крышам, но почему-то именно этот способ ей нравится больше. Кажется, она действительно разбаливается. В голове так приятно пусто, и ей совсем не хочется дальше отходить от Хатаке, хотя совсем недавно он велит ей держаться на расстоянии. Сакура чихает, зажимая нос ладонью, и тыкается лбом в Шестого. Она не замечает, как он мягко обхватывает её за плечи и привлекает к себе, чтобы слабость не свалила её под ноги к толпе. Какаши нехотя поднимает голову и бегло оглядывает станцию, рядом с которой плавно останавливается поезд. Железный голос оглашает что-то ненужное. — Извините, — где-то снизу неловко извиняется Харуно. — Ты исправила все мои поправки? — осведомляется в полголоса он, пока девушка утирается платком, и они отступают в сторону, пропуская выходящих. — У тебя было достаточно времени, чтобы подумать над этим. — Я в процессе, — неважно пожимает плечами она, поднимая голову и наваливаясь ей на его поднятую руку. Сакуре кажется, что это стойка поручня. — Я работала над этим весь день, но пока результаты не очень… Мне кажется, что первоначальный план был лучше, как ни крути. — Вот как, — не особо заинтересованно отвечает он, поглядывая в окна, и Сакура недовольно хмурится. — Тебе стоит пересмотреть свои взгляды. — Я стараюсь как могу, — расстроенно выдаёт она и неожиданно для самой себя добавляет: — А вы только злитесь… Какаши опускает на неё задумчивый и ошарашенный взгляд: вид уткнувшейся ему в плечо девушки, раскрасневшейся, с мутными от болезни глазами даёт более понятный ответ на её дерзость, чем она сама. Шестой тяжело вздыхает. Хочет что-то ответить, но Сакура чихает ровно в тот момент, когда поезд опять начинает постепенно тормозить у другой станции. — Простыла, поэтому такая наглая? — без упрёка отвешивает он, увлекая её рукой ближе к дверям. — С чего вы взяли? — гордо фыркает она, высмаркиваясь в платок. — По тебе всё вижу, — хмыкает он. — Заразить меня вздумала? — Да как вас заразишь, вы же всегда в маске, — недовольно бурчит Сакура и хватается ладонью за его грудь, когда поезд начинает резко тормозить. — Лучше скажите, что за встреча. — Тебе не обязательно знать, — легко отвечает он, и девушка удивлённо поднимает взгляд, но Какаши уже смотрит на разъезжающиеся двери вагона. — Выходи, ещё заразишь кого-нибудь помимо меня. — Чего?.. — ошарашенно выдавливает она, пропуская поток людей по сторонам. — Слух от болезни пропадает? — привычно холодно окатывает её взглядом Шестой. — Выходи, ты людей задерживаешь. — Но… Сакура не успевает возразить, как двери вагона сходятся практически у неё перед носом — она совершенно пропускает момент, когда Какаши ловко выпихивает её наружу, сам оставаясь внутри. Вагон трогается. Хатаке машет рукой через стекло, показывая, что куноичи следует исчезнуть. Он просто выпихивает её из последнего вечернего поезда на холодную станцию, совершенно не заботясь о её самочувствии и сорванном рабочем дне. Девушка ещё минуту приходит в себя от подобной выходки, хлопая глазами и кутаясь в жилет. Эта единственная улика против своенравного и гадкого Хокаге. — Заноза, урод больной!.. — наконец начинает закипать в Сакуре злость, и она обиженно топает каблуком по каменной клади станции. — Кто так вообще поступает?! Что ты за человек такой?! Она взбешённо окидывает взглядом местность, предполагая, что она вообще в другой стороне от своего дома, но… Ухмылка украшает красное, но довольное лицо. — Вот же придурок, — гордо хмыкает Сакура и провожает поезд снисходительным взглядом. — Господин Шестой, вы, видимо, не знаете, но рядом с этой станцией я и живу!.. Ты меня практически у дома высадил! Харуно с победным взглядом поправляет сумку на плече и бойким шагом уходит к лестнице. Иногда её неудачи оборачиваются в маленькие победы, и в этом есть некий странный шарм судьбы. Ещё бы температура спала и горло перестало першить, тогда бы девушка окончательно поверила, что удачи существуют. — Дурочка, — глухо посмеивается Какаши, пару минут провожая взглядом растерянную девушку на платформе. Ей очень идёт его жилет, и он ничего не может поделать с тем, что очень хочет оставить его у неё.

* * *

— Конохамару, — в двери временного отдела заглядывает девушка из бухгалтерии, — ты не знаешь, где Господин Шестой?.. Сарутоби, сидящий на краю стола Моеги, отпивает чай и буднично пожимает плечами: — На встрече, а что такое? — Я просто говорила, что зайду после девяти с отчётами, — мнётся и посмеивается она. — А его что-то нет да нет… Думала, может, ты знаешь. — Он мне о своём местонахождении не отчитывается, — вздыхает Сарутоби и разворачивается к Моеги, кладя подбородок ей на голову: — Почему он так холоден ко мне?.. Я стараюсь угодить ему изо всех сил, а он даже на встречи меня не берёт, будто меня не существует… — Вот бы тебя так все твои девушки игнорили, — раздражённо передёргивает плечами подруга, и Конохамару грустно цокает языком. — Девушки меня не могут так игнорить, я им нравлюсь, — он на секунду задумывается и хмурится. — Кроме тебя и ещё одной: чем я вам могу быть так не мил?.. — Ты прилипчивый идиот, — фыркает она и зло вскидывает взгляд, — а ещё жуткий бабник!.. Какая вообще нормальная девушка станет с тобой встречаться?! — Ну ты же хотела, — довольно ухмыляется Конохамару, и Моеги будто пронзает разрядом электричества — волосы встают дыбом, челюсти сжимаются до зубовного скрипа, и глаза в бешенстве округляются. — Заткнись, придурок!.. — разозленно замахивается она, но Сарутоби ловко уворачивается и отступает, оставляя кружку с чаем при себе. — Не было такого!.. — Да-да, конечно, — усмехается он, но больше не решается поддевать девушку. — Широноми-сан, можете подождать его в кабинете. Они с Сакурой вскоре должны вернуться. — Да я и так жду уже больше часа, — вздыхает бухгалтерша, тактично игнорируя разговоры между сотрудниками временного отдела. — Он говорил, что у него не назначено встреч, вот и странно… — А почему он с Сакурой? Учиха возникает в офисе временного отдела, как тень: шиноби вздрагивают и оборачиваются на его тяжёлый голос, словно на внезапный раскат грома за окном. Саске привычно хмур и серьёзен, но в чёрном взгляде недобро пляшут отблески. — А, ну… — заминается Конохамару, не зная, как сбежать от пристального взгляда. — Он сказал, что Сакура всегда ездит с ним на встречи… Брови Саске сильнее сдвигаются на переносице. Где-то в коридоре слышатся шаги. Широноми коротко выглядывает из-за дверей и улыбается, разворачиваясь к отделу. — А, вот он, пришёл. Извините за поздний визит, я тогда сразу к нему… Но не успевает девушка выскочить из офиса, как следом за ней молниеносно выходит Учиха: и вправду посреди коридора медленно шествует Шестой. Помятый, усталый… и без жилета. У Саске вздрагивает нижняя губа, взгляд становится острее. Бухгалтерша спешно подбегает к Хокаге и начинает говорить, на что Какаши коротко кивает, признавая своё опоздание. Он украдкой оглядывает коридор и замечает замершую фигуру Саске. Взгляд темнеет. — Могу я с вами поговорить, — раздаётся натянуто-вежливый и раздражённый голос Учихи, — Господин Шестой. Хатаке поднимает голову и расправляет плечи. Временный отдел таинственно замолкает, осторожно выглядывая из дверей и окончательно понимая, что теперь бури не миновать. Это уже не одиночная стычка начальников — это война.

* * *

Середину недели заполняет дождём, низким цикроновым небом и унылым боем капель. Мутная плёнка ливня застилает стёкла, лужи, витрины и окна, только белые всплески водяных ударов о плоскость разрывают серый вид деревни. Сакура с наслаждением втягивает дурманящий петрикор через нос: воздух холоден и свеж, но есть некая прелесть в этой жуткой непогоде, барабанящей по раскрывшимся свежим листьям и зелени. Она таится по углам и закоулкам, прячется в маленьком мирке из мерно постукивающих по сливам капель и в зеркальных отражениях луж — только отыщи. Но Харуно не до поисков прекрасного в буре: вслед её ритмичным и тяжёлым шагам лужи расплёскиваются, увязают глубже в грязи, а блёклые взгляды прохожих прикованы к чёрным плащам, бьющимся на холодном ветру. Временный отдел Полиции величественно шествует по площади к резиденции: Саске, больше похожий на туманное небо, готовое разверзнуться от вспышки молнии, возглавляет отряд; рядом с ним хмуро ступает Сакура, и на кончиках её тёмно-розовых от влаги волос волнуются капли, отражая серьёзный и тяжёлый взгляд. Наоми и Йоко идут позади них, мрачные и пугающе-сдержанные, а завершают их процессию Васаки с пляшущими под скулами желваками, Шиоко, вымокшая и будто озлобленная, и Моеги, впервые собравшая ярко-рыжие волосы лишь в один невысокий хвост. Полиция в чёрных мантиях и с решительными взглядами, прорывающаяся сквозь стену из ливня, — праздные зеваки невольно провожают их взглядами и перешёптываются. Но их появление было бы не таким знаменательным, если бы не шедший с другой стороны площади совет Хокаге. Шикамару подавляет зевок, замечая мрачную колонну временного отдела, а Конохамару вытягивается по струнке. Единственный, кто остаётся верен своему образу серьёзного и непоколебимого, это Какаши. Высокий, с широкими плечами и вымоченными пепельными волосами, он действительно выглядит зловеще, шагая вперёд. Команды минуют середину площади, и вот стальной прожигающий взгляд Шестого встречается с холодным угольно-чёрным — Саске: временный отдел останавливается напротив совета Хокаге, и каждый внимательно разглядывает своего оппонента. Конохамару пристально оглядывает своих знакомых, встречается глазами с Сакурой. Он не сдерживается и подмигивает, и куноичи возмущённо вскидывает брови. Саске плавно переводит взгляд на улыбающегося Сарутоби — тому приходится вынужденно поджать губы и смело встретить взгляд соперника, однако он всё же непроизвольно вздрагивает. Стоящий рядом Шестой вызывающе ведёт челюстью в бок, раздражаясь, и помощник ёжится, сглатывая. Если Саске формально ничего ему не может сделать, то Хокаге ещё как может, да с шиком и блеском. Сакура довольно хмыкает, и Какаши теперь переводит глаза на неё. Харуно привыкает к холодному бывшему учителю, поэтому заискивающе вглядывается в него, показывая, что серьёзно настроена на вражду. Но, похоже, Хатаке это только веселит: он коротко усмехается, и вот уже колонна совета Хокаге уходит к резиденции, оставляя отдел Полиции в тягостном молчании и мрачных думах. — Шестой невыносимо крут, — шёпотом говорит Наоми, и Васаки пихает её под бок. Сакура улыбается — всё же есть что-то интригующее в этой войне умов. — У нас есть две недели, чтобы исправить все планы и согласовать их с Даймё и феодалами, — говорит Какаши, сидя в одном из залов для собраний. —…поэтому с этого момента мы не делимся никакой информацией с советом Хокаге, — зачитывает Саске в другом зале, оглядывая временный отдел. — Даймё поставил меня ответственным за этот проект, поскольку… —…возлагает большие надежды на результат. Мы обязаны продемонстрировать, насколько эффективно мы умеем работать. Поэтому я, как Хокаге… —…как Капитан, я не проиграю. Поэтому и вы не должны проиграть. Будьте внимательны и осторожны. Особенно это касается… —…тебя, Конохамару, — Сарутоби сглатывает, вжимаясь в кресло под взглядом Шестого. —…тебя, Сакура, — куноичи недоумённо поднимает голову и смотрит на Учиху, но тот лишь отводит глаза. — Хорошо потрудитесь и не теряйте бдительности. — Да, Господин Шестой! — Да, Капитан! После утреннего собрания шуточный плакат на стене перестаёт веселить: и Саске, и Какаши не собираются так просто сдаваться, и их решительность отчасти пугает. Весь день за окном висит неприятная морось, а коридоры таинственно застывают в вязкой тишине довоенных действий. Моеги с удивлением получает сообщение от Конохамару, но сразу чувствует подвох и решает найти провокатора, однако Сарутоби, встретившись с разгневанным взглядом подруги, быстро ретируется обратно на третий этаж. Автомат с кофе привлекает к себе людей из разных отделов, но теперь он находится на границе территорий: Йоко встречается глазами с Шикамару и, испуганно пискнув, убегает обратно в офис, оставляя Нара в полном смятении. Вот уж он точно последний, кому интересна эта рабочая битва, однако и гений не теряет бдительности. Он заинтересованно провожает взглядом высокую брюнетку, уходящую с третьего этажа на лестницу, и посылает за ней виток тени — однако как только Шикамару поспевает на место, на ступеньке задерживается в его захватывающей тени только дымчатая завеса пара от кружки. Не остаётся никаких сомнений, что все члены команд серьёзно воспринимают вызов. Или слишком хорошо понимают, какое наказание за неподчинение их может ожидать. Сакура выходит с Саске на встречу и на пороге сталкивается с Шестым. Он провожает пару тяжёлым взглядом, из-за чего девушка на мгновение теряется, а потом, когда Учиха резко склоняется и буднично продолжает обсуждать какую-то информацию, Харуно отскакивает от него в ужасе. Саске удивлённо разглядывает её напряжённую фигуру, и Сакура стыдливо отводит глаза: её реакции со стороны выглядят очень странно, со всей этой суетой она совсем перестаёт себя контролировать. Девушка даже отказывается от похода на обед с Ино: именно в этот день, когда совет Хокаге и временный отдел начинают враждовать, рядом с Яманака оказывается Темари, мирно ведя диалог. И если в незаинтересованность Темари Харуно ещё готова поверить, то в случайные встречи — ни за что. Шикамару достаточно легко мог воспользоваться дружбой его жены и Сакуры, чтобы выведать нужную информацию, не вызывая подозрений. Поэтому куноичи с минуту размышляет, глядя на окна полюбившегося кафе, а затем отсылает подруге сообщение с извинениями. Нет уж, она так легко не купится. Она устало разминает шею и забирает из автомата стаканчик с кофе, как неожиданно в кармане начинает вибрировать телефон. На дисплее привычное «Заноза», но Сакура автоматически собирается нажать на кнопку и ответить. Саске рывком выхватывает телефон и нагло сбрасывает звонок, заставляя куноичи поперхнуться. — Никаких контактов, — чётко повторяет он и протягивает мобильник обратно. Теперь уже ей становится не до шуток — контроль Учихи явно не смешное явление, а испытывать его на себе совершенно нет никакого желания. Поэтому изначально забавное соперничество начальников, которое даже раззадоривает Харуно, под конец дня окончательно превращается в лишнюю головомойку: их отделы сосуществуют в одном здании, а теперь одно попадание туда похоже на секретную миссию по добыче информации. Резиденция оказывается эпицентром военных действий для достижения мира — и в этом есть что-то ироничное. Единственное, что во всём этом радует: Конохамару не станет лишний раз докучать, а необходимый с ним диалог оттянется на неопределённое время. Сакура попадает в свою квартиру уже ближе к ночи и только тогда решает проверить почту и сообщения: Какаши звонит раз пять, и девушку укалывает то ли страх, то ли совесть, но она ничего не может с этим поделать. В звонках привычно отображаются пропущенные от матери, но их уже более двухсот — куноичи перестаёт на них отвечать после услышанного в доме. Она вздыхает и сверлит взглядом ненавистную цифру рядом с иероглифами. Пока на неё сверху сваливаются очередные проблемы, старые только приходят в больший беспорядок. Но желания как-то их решить нет — наверное, уже ничего не сделаешь с мнением Мебуки и прохладцей в их отношениях. Сакуре не больно, не грустно — её сжирает пустая апатия, ледяной стеной отделяющая эмоции. Девушка лезет в сообщения, прокручивая СМСки с незнакомых номеров, которые точно адресованы от матери, рабочие переписки и чаты. Но неожиданно замечает ещё одно имя и поражённо округляет глаза, подскакивая. Тсунаде-шишо: «Я скоро возвращаюсь в деревню. Заходи в больницу дня через два». Сакура несколько секунд вглядывается в один и тот же набор символов. Затем блокирует телефон, прогрызает взглядом в потолке дыру и снова открывает сообщение. Но ничего не меняется — это действительно сообщение от Тсунаде. «Чёрт, — обрушиваясь на подушки, в панике думает она, — ещё и этого не хватало… За что все так со мной?.. Может, этот мир объявил именно мне войну? Как такое может быть, что в одно время столько всего происходит!» Харуно с тоской переводит взгляд на тёмное небо за окном. Теперь её жизнь слишком запуталась: бывший, который её начальник, ухажёр Конохамару, ссора с матерью, возвращение Тсунаде-шишо, война между отделом Каге и Полиции. Этот мир точно продолжает её испытывать, и куноичи совсем не хочет знать для каких великих целей. Начинается ещё один сложный и невыносимый период её жизни.

* * *

— Благодарен вам, что смогли уделить нам время, — сухо проговаривает Саске, кланяясь, и осанистый мужчина легко кивает своим гостям. Сакура ещё долго склоняет голову, ожидая, пока Учиха распрямится: ей, как девушке, не положено прерывать их разговор или самой без разрешения говорить. Временное пребывание одного из феодалов близ Конохи удачно играет им на руку. Саске за короткое время понимает, что связи играют большую роль в достижении целей — одного круга шиноби недостаточно, чтобы хорошо жить, нужно уметь завязывать союзы и с обычными гражданскими, которые имеют иногда даже больше власти, чем Хокаге. Апартаменты феодала восхищают своей неприхотливостью и одновременно роскошью: шёлковые одежды неприглядных цветов, дубовый стол с тонкой вязью золотого узора, шкаф на колёсиках, за которым простирается выход к саду. Они присаживаются на дзабутоны, и девушка поражается, насколько мягкими бывают обычные подушки. Мужчина сплетает пальцы, приглядываясь к гостям, и неторопливо начинает: — Ваш взгляд на Полицию мне очень импонирует, Саске. Приятно, когда молодое поколение так внимательно относится к порядку в стране. Учиха нехотя преклоняет голову, слушая. — Пару лет назад Хокаге-сама уже пробовал возобновить проект новой Полиции, но у него мало что получилось. И я вдвойне рад, что теперь вы, более молодой и талантливый, занимаетесь этим делом. Кому, как не ученикам, исправлять ошибки учителей. Сакура застывает от мягкого покровительственного тона феодала, но даже мускулом не показывает своего раздражения и неприязни. Она прекрасно знает, насколько скользкими и неприятными бывают властные люди, приближённые к Даймё, — оттого Какаши так не любит встречаться с ними. Увитые роскошью и богатством, не знающие ограничений и потерь, эти уважаемые мужи вызывают только презрение. За великолепными поместьями, живописными садами у каждого захоронено столько гадких тайн и преступлений, сколько рядовой шиноби не в силах скрыть. А феодалы расслабленно восседают на мягчайших дзабутонах, пишут золотыми перьями и смеряют высокомерными взглядами тех, для кого убийство — лишь одно движение руки. Саске спокойно поднимает голову. — Именно для того, чтобы исправить ошибки Хокаге-сама, я прибыл к вам. — У Сакуры немеет язык, и она исподлобья бросает взгляд на Учиху. — Нам следует обговорить планы, чтобы быть точно уверенными в вашей поддержке. — Можете не сомневаться в этом, — качает головой феодал. Куноичи поджимает губы до побеления и сжимает кулаки. Такой мерзости от Саске она точно не ожидала, но сказать хоть слово в защиту Какаши не может — деловой такт не позволяет ей прервать беседу импульсивным ударом хоть по одному из лиц или резким высказыванием. Она покорно извлекает из сумки документы и кладёт их на стол, молясь, чтобы эта пытка кончилась как можно скорее. Но даже когда они покидают поместье феодала, пронзительный воздух, пропитанный озоном, не даёт нужной свежести: Харуно отчаянно задыхается, её лицо горит и одновременно холодеет, она дёргано сжимает и разжимает руки, чтобы почувствовать хоть что-то, помимо безграничной ненависти к происходящему. А Саске всё так же холодно выходит и коротко кивает прислуге. Сакура издалека окатывает его полным раздражения взглядом, но Учиха даже не замечает её нервозности. Подходит ближе и уходит по сыпучему гравию к воротам, дожидаясь, пока девушка поспеет за ним. Они выходят, и куноичи сразу же разворачивается в противоположную сторону от нужного направления. — Куда ты? — окликает он, не успевает она сделать и двух шагов. Сакура терпеливо сжимает зубы, но не оглядывается. — Я хочу прогуляться, идите без меня, Капитан. — У нас сейчас много работы, — напоминает ей Саске, и она хрустит пальцем. — Пойдём, эта дорога будет короче. — Я доберусь до резиденции самостоятельно. Сакура делает шаг, намереваясь вспрыгнуть на деревья и уйти из поля зрения, но Саске ухватывает её за локоть, и она вынужденно оборачивается. — Прекрати, — тяжело проговаривает он, и девушка не в силах отвести глаза от его лица. — Мы можем вернуться вместе. — Это приказ? — она раздражённо вскидывает ресницы. — Если это касается работы, то у меня нет выбора. Но то, как я доберусь до офиса, уже моё дело. Отпусти. Саске долго всматривается в её глаза, стараясь найти в них хоть какой-то ответ. Но там только безграничная пустота и слепая ярость. Та ярость, которой он ещё никогда не видел и не чувствовал — Харуно всегда была на его стороне и безропотно следовала всем его решениям. А сейчас она совершенно другая: замирает, как раненый зверь, в страшном напряжении сжимает кулаки, но не боится смело заглянуть ему в глаза. И в её взгляде нет и оттенка былой робости, смущения и симпатии. Учиха смаргивает. Пальцы сильнее обхватывают тонкую руку. — Остановись, — сбавляя тон, как можно тише произносит он. — Твои эмоции только мешают. — Они мешают только тебе, — язвит она и вздёргивает верхнюю губу. — Это ведь ты у нас им не подвержен. Может, тебе остановиться и перестать решать за других?.. Я не вещь и не слуга, чтобы ты мне приказывал. Саске удивлённо хмурится. — Я не считаю тебя вещью или слугой. — Тогда разожми руку, — шипит она и демонстративно дёргается, показывая, с какой силой он удерживает её на месте. Он ослабляет хватку, и куноичи легко высвобождается, притягивая руку к груди. Сакура сдавленно дышит, стараясь унять неконтролируемую злость внутри, и разглядывает задумчивое лицо Учихи: с него будто сбили ледяную маску, и он в непонимании смотрит под ноги. Пытается понять, осознать. Но для его понимания эмоции Сакуры слишком велики. И он повержено выдыхает: — Что с тобой происходит, — он говорит это твёрдо, но его потерянность и непонимание слышатся в каждом звуке, — почему ты так ведёшь себя?.. — А ты не понимаешь?.. — поражается она, прищуриваясь. — Разве я могу себя вести иначе?.. Саске замолкает на время, приходя в себя. Поднимает голову и пристально вглядывается в её глаза. — Что я тебе сделал? Сакуру будто бьют обухом по голове: его слова эхом звенят в сознании, множатся и заполняют собой всё мысленное пространство, дыхание застревает в горле. Он действительно просто не понимает или не хочет понимать. — Да как ты… — не чувствуя, как глаза полнятся влагой, заикается она и сразу же тупится. Она пытается подобрать слова, но не может. Ей кажется это таким кристально ясным, не нуждающимся в пояснениях. — Разве я могу вести себя иначе? Иначе после того, как ты молча выбросил меня, как мешок мусора, не сказав и слова?.. Как просто ушёл, оставил одну в той идиотской гостинице, и сейчас заявляешься и спрашиваешь почему?.. Разве это недостаточный повод, чтобы возненавидеть тебя?.. Куноичи поднимает голову и даже не знает, чего хочет добиться: понимания, осознания, сожаления или… Да хотя бы чего-нибудь. Но Саске молчит и смотрит. И не чувствует и капли того, что испытывает она. — Просто не трогай меня, — сжимая подрагивающие губы, с мольбой выдавливает она. — Я и так едва держусь, чтобы работать, чтобы вообще дышать рядом с тобой. Саске на мгновение опускает взгляд, прислушиваясь. И Сакура рвано замолкает, набирая воздух в лёгкие. — И… — он снова поднимает спокойный, ровный взгляд, пока девушка с усилием сжимает кулаки. — И эта встреча была ужасной… Не важно, соревнуемся мы или нет, так говорить о своём Хокаге, а уж тем более об учителе… У тебя нет никаких принципов и чести. Какаши вкладывался в этот проект намного больше тебя, а ты ещё поддакиваешь подобным уродам, чтобы выиграть. Это низко… — Не смешивай личное и работу, — холодно обрывает её он. — Это было необходимо. — Нет, не необходимо, — шмыгает носом она и с омерзением прищуривается. — Может, тебе и кажется, что любой способ, который приведёт к победе, действенный, но это так не работает. Так… ты только и будешь проигравшим. Победа вовсе не стоит того, чтобы перед кем-то унижаться. — Я не унижаюсь, — Саске нахмуривается. — То, что ты так считаешь, не значит, что так оно и есть. Твои эмоции мешают воспринимать происходящее здраво. — Что ж, — усмехается Сакура, поднимая болезненный взгляд, — можешь продолжать думать, что это мне мешает. Ты же лучший в том, чтобы задавливать в себе душу. Но я так жить не собираюсь. Учиха замолкает, отворачиваясь, и девушка наконец может спокойно выдохнуть. Теперь ей уже нечего говорить, она может уйти. Сакура коротко оправляет волосы и глубоко вдыхает. Делает первый шаг. — Значит, теперь ты меня презираешь? — глухо доносится до неё, и её губы подрагивают. Ветер завывает в ветках, хрустит под ногами гравий. — Да. Куноичи подпрыгивает, и её фигура скрывается в лесном массиве. Саске остаётся на дороге, провожая её задумчивым взглядом. Этот разговор давно должен был произойти. Но сейчас почему-то легче не становится. Учиха устало прикрывает глаза и обводит изнутри ряд зубов языком. Кажется, теперь ему будет сложно смириться с открытым и честным ответом Харуно, несмотря на то, что в одном «да» есть столько переменных. И Сакура сама, вытирая слёзы и стремительно убегая прочь, не уверена, что это чувство до конца верное. Но так гадко ей уже давно не было.

* * *

В больнице по-прежнему пахнет спиртом, лекарствами и травами. В холле снуют ирьёнины, не поднимая от планшеток глаз, пациенты покашливают и шумно переговариваются, заполняя узкие коридоры. Сакура невольно улыбается, переступая порог Госпиталя, — здесь прошла огромная часть её жизни, и так приятно вернуться на мгновение обратно, окунаясь в эту атмосферу. Она оглядывается и подмечает неуловимо изменившиеся детали: стойка ресепшена расширилась, и теперь за ней сидит не одна одинокая дежурная, а несколько; в главном зале появляются автоматы с едой и напитками; обновляются таблички со стрелками нужных отделений, рядом с ресепшеном — заламинированная карта, на которой отображены все этажи. Когда она только становится ученицей Пятой, она долго осваивается в Госпитале — десятиэтажное здание, огромное и жуткое, со множеством коридоров, лестниц и непонятных тупиков, неизвестно зачем созданных. Едва она успевает досконально изучить одно крыло, как Тсунаде неожиданно направляет ученицу в другое, и Сакура по новой плутает, пытается спросить нужное направление у вечно занятых ирьёнинов, случайно забредает в архивы, палаты для сложных операций. А сейчас всё настолько родное и знакомое, что девушка может с лёгкостью рассказать обо всех коротких дорогах от одного места до другого. И то, что она уже больше трёх лет не ведёт активную медицинскую практику, не сказывается на её памяти: с этим местом у неё связано много и грустных, и хороших воспоминаний. И от этой приятной ностальгии становится немного тоскливо — Сакура больше не будет здесь работать, не станет жаловаться на обветшалый потолок в лаборатории, на излишнюю сырость в морге, на бедственное положение многих палат. Она будет работать в новеньком, стерильно чистом здании, проект которого она изучает вдоль и поперёк ещё до постройки. Она больше не будет такой рассеянной и потерянной, не станет испуганно оглядываться, не зная, у кого просить помощи: теперь она сама каждому будет опорой и помощью, самой главной в очередном огромном и жутком здании. Сакура вздыхает. Всё неумолимо стремится вперёд, но иногда так важно обернуться на прошлое, в котором хранится столько прекрасного и ценного. Куноичи подходит к ресепшену и осведомляется у совершенно незнакомой дежурной, есть ли Тсунаде-шишо в своём кабинете. Девушка за стойкой теряется на пару секунд, просит подождать, потом неловко отвечает, переспрашивает у своей соседки и наконец нерешительно утвердительно кивает. Сакуре кажется это забавным: она легко определяет новенькую подопечную, которая теряется просто при имени наставницы. Когда Сакуре было шестнадцать, она уже твёрдо могла отвечать, сколько ирьёнинов на смене, где находится каждый из них и как скоро он освободится. Умение просчитывать время, отслеживать перемещения персонала и быть всегда в курсе событий прививают ей ещё в больнице: каждая секунда на счету, Харуно нельзя медлить и теряться. Но сейчас такая невинная оплошность простительна — под потолком громкоговорители, на стенах подробное расписание и графики приёма. Есть плюсы в прогрессивном будущем: гражданским проще попасть в Госпиталь, не зная никого из медиков. Раньше же ирьёнинам приходилось регулярно проводить плановые осмотры ближайших деревень по неделям: люди так боялись этой бетонной постройки, что им было проще терпеть боль и только в крайних случаях вызывать помощь. А шиноби вообще попадали в Госпиталь двумя путями: их доставляли в критическом состоянии с миссий или знакомые ирьёнины самолично притаскивали их за руку и проводили подробный осмотр. Сакура улыбается и степенно-медленно отправляется в сторону нужного коридора, разглядывая новые двери и таблички на них. Кабинет Тсунаде находится на четвёртом этаже в правом крыле: совершенно неочевидное место для выдающегося медика всех стран, но почему-то женщина упёрто сидит в нём, хотя имеет возможность перебраться в более хороший офис. Шизуне, возглавляя Госпиталь, давно сидит в хорошем кожаном кресле на десятом этаже и пьёт чай, любуясь на вид деревни из окна. А Пятая всегда погружена в тонны бумаг, время от времени пролетает пулей по всем этажам и только потом пьёт чай, созерцая небольшую парковую зону на территории больницы. Сейчас женщина и подавно редко появляется здесь, но идея сменить своё место ей так и не приходит: Тсунаде любит своё насиженное гнёздышко, хотя и регулярно покрывает ругательствами каждый его изъян. Подходя к двери, Сакура усмехается — даже табличка остаётся прежней. Однако чем ближе она находится к кабинету Тсунаде, тем больше всё переворачивается внутри — эта встреча откладывается так же давно, как и разговор с матерью, если не больше. Харуно боится и одновременно хочет увидеться с наставницей, но обе женщины настолько гордые и сильные в своём желании проглатывать обиды, что каждый визит Сенджу не подталкивает ни одну из них к примирению. Сакура постоянно работает, пропуская её возвращения, и Тсунаде работает, лишь изредка давая себе передышку. Они слишком похожи. Удивительно, что Пятая пишет первой, наплевав на провинность младшего перед старшим. Сакура мнётся у дверей и усердно придумывает, с чего начать разговор. Это выглядит так неловко и странно, но отношения с наставницей для неё всегда играли большую роль, поэтому снова ошибаться ей не хочется. Она зайдёт и сразу переломится в глубоком поклоне, прося прощения за все предоставленные неудобства, — нет, слишком официально и совершенно неподходяще для свободной от этикета Пятой. Тогда она зайдёт и улыбнётся, спрашивая, сколько в этот раз успевает проиграть женщина — нет, это чересчур фривольно, Харуно не может себе такого позволить. А, может… Сакура смахивает задумчивость и настраивается. Для начала ей нужно просто зайти, а там будь, что будет. Девушка стучится, и её сердце пропускает удар, когда из-за дверей доносится такой знакомый голос Тсунаде. Она дотрагивается подрагивающей ладонью до ручки и робко приоткрывает дверь. — Здравствуйте, Тсунаде-шишо, — как-то автоматически произносит она, заглядывая внутрь, и сразу же прикусывает язык. Наверное, она звучит уж слишком непринуждённо, если учитывать их ссору, длиной более чем в два года. Тсунаде поднимает голову от документов и встречает ученицу долгим озадаченным взглядом. Она будто сама удивляется, теряется и одновременно радуется. Сенджу замирает, как и Харуно — обе неловко смотрят друг на друга и не знают, что делать дальше. — Привет, Сакура… — так же привычно приветствует её Пятая, но в её голосе слышится странная неуверенность. Куноичи неловко улыбается, заламывая себе пальцы. Тсунаде осторожно приподнимается, но подойти и обнять не решается. Их примирение происходит всего лишь с двух фраз: кажется, что больше говорить и не нужно, судя по тому, как неуверенно и смущённо смотрят они друг на друга, каждая по-разному стараясь подавить стремительно уносящуюся неловкость. — Чай будешь? — тепло улыбается Пятая, и Сакура кивает. — Садись, я привезла тут один… Воздух разряжается, и дышать становится легче. Приятный пар от зелёного чая из страны Травы, вопросы ни о чём и воспоминания о былых днях в Госпитале окончательно разрушают хрупкую стену из опасений, и обе расслабляются. — Готовишься стать главой Госпиталя? — без поддёвки улыбается Тсунаде, и Сакура неловко заминается. — Можешь об этом даже не думать. К этому никогда не будешь готова, сколько ни старайся. — Честно говоря, у меня сейчас даже времени нет, — посмеивается куноичи, отпивая чай. — Сейчас нужно утверждать проект Полиции у Даймё. — Да, слышала про это, — качает головой женщина и вздыхает. — Этому обществу стариков никогда не угодишь: сколько я с ними пересобачилась, когда была Хокаге, уму непостижимо. Даже думать не могу о феодалах и самом этом напыщенном идиоте. Дипломатии их научили, а думать — нет, вот и тявкают толпой, как собаки, чёрт их разбери, чего хотят и зачем. — Тсунаде-шишо… — даже Сакуре становится неловко от таких метких и едких сравнений, но внутри она ликует от ещё одного солидарного с ней человека. — Спасибо, Ками, что сейчас с ними разбирается Хатаке!.. Кстати, — неожиданно резво переключается Пятая, и девушка удивлённо поднимает брови, — а как там… Как там Какаши? Сенджу с интересом вглядывается в глаза ученицы, надеясь, что в них проскользнёт что-то, похожее на смущение или неловкость. Но Харуно просто пожимает плечами и хлопает ресницами. — Господин Шестой… — задумчиво мямлит она, и лицо Пятой заметно тускнеет — она явно ожидала не такого обращения к упомянутому человеку. — Как сказать… Ему тоже нелегко с ними, он на дух их не переносит. — Господин Шестой? — переспрашивает женщина, и Сакура кивает, не понимая разочарования наставницы. — Это ты сейчас так про Хатаке? — Ну да, — теряясь, подтверждает та. Пятая тяжело вздыхает и падает на спинку стула, утягивая за собой кружку чая. Кажется, что с того момента, когда она в последний раз видит Харуно, мало что меняется: Какаши, видимо, неверно истолковывает её слова «про снос крыши» и старается совершенно в другом направлении. Настолько в другом, что ей сложно представить, что происходило эти несколько лет, чтобы его ученица перестала называть его по имени. — Ками, проще чай в окно вылить, — не сдерживая своего разочарования, вздыхает Тсунаде, но на секунду задумывается и усмехается: что-то в этой ситуации ей напоминает их отношения с Джирайей, и она не может подавить грустной улыбки. — Как я понимаю, Хатаке стал даже хуже, чем был. Невыносимый мужчина. — Это точно, — согласно фыркает Сакура, и это заставляет женщину удивлённо округлить глаза: — невозможный, с ума с ним скоро сойду. Похоже, «крыша» у Харуно подтекает совершенно не так от Какаши, как предполагала Сенджу. От этого заявления Тсунаде прыскает смехом, и куноичи теряется, не зная, как реагировать на неожиданный хохот наставницы, которую так развеселили её далеко непростые отношения с Занозой. Остаётся только неловко улыбаться и посмеиваться, судорожно думая, что может быть весёлого в вечно хмуром Хатаке. Разговор о делах постепенно перерастает в обсуждение планов по новому Госпиталю. Сакура даже улыбается, понимая, что с помощью Пятой она точно не пропадёт. — Надо будет навестить одного феодала, спонсирующего постройку, — мимолётно роняет Тсунаде. — Он более терпим, чем большинство из них, наверное, поэтому и спонсирует нужные проекты, а не странную чушь. — Я могу сходить с вами?.. — заранее уточняет девушка. — Мне бы не помешало познакомиться со спонсором, это будет полезно. — А ты быстро всему учишься, — довольно отмечает Сенджу, и Сакура скромно опускает глаза, но гордую улыбку скрыть не может. — Да, можно сходить на этих выходных, у него великолепный особняк на краю озера. Он и сам не прочь с тобой завести знакомство: Какаши много о тебе упоминал, как и я. — Правда?.. — ошарашенно хлопает она глазами. — Ну, естественно, — пожимает плечами Тсунаде. — Какаши изначально знал, что переведёт тебя обратно работать в Госпиталь. Хотя упрямства ему не занимать, Шизуне долго просила его вернуть тебя, но он был непреклонен. — Вернуть?.. — Сакура окончательно теряет логическую нить повествования и промаргивается, стараясь сосредоточиться. — Тсунаде-шишо, но вы же сами запретили мне… — Вспылила, в этом нет ничего криминального, — фыркает женщина, перебивая. — Я, конечно, за многое благодарна Хатаке, но он, видимо, решил отыграться на тебе за все годы, которые твоему обучению посвятила я, а не он. Кто его разберёт, что у него в голове крутится: когда-то сам просил заняться тобой и вот уже два года натаскивает тебя чуть ли не на должность Хокаге. И вправду невыносимый мужчина!.. — Погодите, — примирительно поднимая ладони, делает попытку ворваться в монолог Харуно. — Тсунаде-шишо, я не до конца понимаю… Вы же сами пару лет назад запретили мне здесь появляться, я думала, что именно поэтому Господин Шестой взял меня на должность. — Ну-у-у… Поначалу так оно и было, — неохотно признаёт поражение Пятая и прикрывает глаза. — Но потом, когда я как следует всё обдумала и решила не рубить с плеча, он отказался возвращать тебя в Госпиталь. Отчасти я понимаю его решение, но упорства ему не занимать: он каждый раз говорил, что без тебя не справится, и настаивал на том, чтобы ты осталась в его команде. — Правда что ли… — не верит услышанному она: от самого Хатаке она только и слышала, что ей нужно работать усерднее, быть более внимательной и терпеливой. Сакура вообще с трудом представляет, как Какаши мог говорить, что она ему кровь из носа нужна в команде. Сама она все два года боялась быть ненужным балластом в составе резиденции и только теперь чувствует себя в своей тарелке. Девушка промаргивается и снова хмурится, поднимая ещё более озадаченный взгляд: — А когда Господин Шестой просил заняться мной?.. — Ты не знала?.. — с искренним удивлением поражается Тсунаде. — Это было, когда тебе было ещё двенадцать, а я только вернулась в деревню. После Шизуне я не намеревалась брать себе в ученики ещё кого-то, но Хатаке даже пригласил меня посмотреть на твою тренировку, чтобы доказать, что ты способная. — Что?.. — Наверное, его можно поблагодарить за то, что открыл мне на тебя глаза, — по-доброму усмехается Сенджу, рассматривая ошарашенное выражение на лице ученицы. — На тот момент я бы едва смогла признать в тебе талант к ирьёниндзюцу, а теперь ты моя личная гордость. Сакура давится воздухом, но в этот раз не от смущения. Она бегло пытается вспомнить, когда это мог Какаши показывать умения Харуно Пятой: она сама, как сейчас помнит свою первую изнурительную тренировку с наставницей, когда она силилась выжать из себя всё, чтобы напроситься в ученицы. И даже тогда Тсунаде мешкала, задумчиво оглядывая выдохшегося и нескладного подростка. Сакура считала чудом то, что ей удалось стать ученицей, поэтому она постоянно нагружала себя тренировками и медицинской практикой, чтобы оправдать ожидания. Тсунаде с улыбкой смотрит на сосредоточенное лицо девушки и вспоминает ту первую тренировку. Совсем не ту, про которую думает Сакура. Какаши тогда демонстративно назначает Харуно какие-то незначительные тренировочные задания, и девочка так усердно старается, что под конец дня вся вываляна в грязи. Сенджу молча наблюдает за тщетными стараниями куноичи, а рядом стоит Какаши, покрытый рябой тенью густых крон. Он внимательно следит за каждым её движением и доходчиво объясняет, что его умения для неё бесполезны. Всем основам он её научил, а дальше нет смысла ограничивать упорную и твёрдую в намерении превзойти себя Сакуру на обучении у него. Тогда Тсунаде с удивлением отмечает, как вырос ученик Минато. Она знала, что у него прекрасный аналитический ум и он превосходно просчитывает возможности каждого, но лично увидеть это воочию было интересно. С того момента она и замечает Сакуру, а при первой их тренировке лишь сама обдумывает, как Хатаке так хорошо сумел понять по этой нескладной и большеглазой девчушке, что у неё есть потенциал медика. А теперь напротив неё сидит красивая, невероятно сильная и талантливая куноичи, которая во много раз превзошла её. У Сакуры есть такие черты, которые и сейчас не подвластны Сенджу, и наставница с гордостью отмечает её в расцвете сил и умений. Но первее всех это заметил Какаши. Тсунаде улыбается и думает, что у Хатаке тяга к Харуно ещё с очень давнего времени, но за многие годы она успевает эволюционировать в нечто совсем иное, чем обычная опека внимательного учителя. Сейчас он отдаёт ей все свои знания, связи и умения — такое далеко не каждый учитель и мужчина способен сделать. Но Сакуре пока непонятна загадочная улыбка наставницы, она изъедает себя догадками и никак не может понять, в какой момент её жизни такое могло произойти. Из больницы она по итогу выходит задумчивой и со стойким ощущением, что она долгое время была слепа: это странно и нелепо, особенно при условии, что она лучше кого-либо знает о способности Занозы скрывать то, что он не хочет показывать другим. Но тайна, почему он никогда не говорил ей, что именно он способствовал её обучению у Тсунаде, остаётся для неё под сенью мрака. Как и то, о чём спрашивает напоследок девушка у Пятой: — Так значит, мой перевод это ваших рук дело? — заискивающе улыбается она, и Сенджу хмыкает. — Хатаке так решил. А почему — без понятия.

* * *

В зале совещаний временного отдела повисает уныло-напряжённая атмосфера отчаяния. Йоко печально накручивает прядь волос на палец, тупя глаза в разложенные перед ней документы, сидящая рядом Наоми размашистыми движениями зачёркивает контуры на картах и сосредоточенно поджимает губы, но ничего не говорит вслух. Моеги и Сакура лениво пролистывают отчёты и досье, Васаки сверлит взглядом финансовые ведомости. Единственная, кто остаётся отчасти спокойной, это Шиоко, с волнением оглядывающая коллег и Капитана, хмуро взирающего куда-то в стену. Несмотря на натужный союз Саске с одним из феодалов, задача сделать проект приемлемым для Даймё так и остаётся невыполнимой. Учиха и сам понимает, почему так происходит, но пока не придумывает ничего сносного, чтобы и свои планы не менять, и угодить капризной верхушке власти. — Тут дело не чисто, — неожиданно режет вязкую тишину Васаки, и девушки поднимают на него тусклые от усталости взгляды. — Не может быть такого, чтобы они не понимали, насколько Полиция важна в нынешних условиях!.. — Им это не на руку, — страдальчески вздыхает Наоми, откидываясь на стул и скрещивая руки. — Вполне вероятно, что далеко не все беспорядки так мешают им. Военные стычки практически свелись к нулю, а внутренние дела пока относительно идут хорошо. Прошло слишком мало времени, чтобы делать какие-то выводы по поводу внутреннего порядка. — Это не совсем так, — мягко прерывает коллегу Сакура. — Пока я была личной помощницей Хокаге, мы собирали все данные и статистику по поводу уровня жизни гражданских. С повышением уровня разница между социальными прослойками увеличилась, ситуация заметно обострилась во многих сферах. Для Даймё не новость, что гражданские требуют теперь защиты от самих себя, а не от внешних врагов. — Ситуация по разбойным нападениям, изнасилованиям и притеснению сильно ухудшилась, — робко дополняет Йоко, печально опуская глаза. — Это не совсем наша сфера, как шиноби, но всё же… — Поэтому Хокаге лично и занялся в своё время этим проектом, — твёрдо говорит Харуно, облокачиваясь на стол и придвигаясь ближе. — Шиноби — внушительная военная сила, которая в данный момент имеет возможность расширить сферу своего влияния. — Это Даймё и не устраивает… — раздражённо цыкает Коичи, прокручивая в пальцах ручку. — Прежний порядок устарел, требуется новый, но тогда Хокаге с лёгкостью может занять место самого правителя… — Будто Шестому это нужно, — усмехается Сакура. — Ему своих проблем хватает. — Это закономерно, что Даймё опасается, — неожиданно говорит Саске, и весь отдел внимательно переводит взгляды на него. — Шиноби никогда не были так близки к политической власти. Но после войны их значение возросло: Каге вынужденно настаивали на перемирии, хотя с точки зрения политики это не всем на руку. — Это действительно так, — вздыхая, соглашается Сакура. — Но власть до сих пор решает все экономические и политические вопросы, поэтому… — Думаю, Даймё опасается именно Шестого, — резонно говорит Наоми, хмурясь. — Его вклад в развитие Конохи хорошо показывает, что он силён не только на военном поприще. Авторитет Хокаге ещё никогда не был так высок. — Урбанизация Конохи в короткие сроки прекрасно демонстрирует это, — подтверждает Васаки, хмыкая. — Шестой сильный правитель. Это не секрет даже для гражданских, поэтому его фигуру старательно отодвигают. Сакура задумчиво разглядывает Коичи, затем опускает глаза: не согласиться с этим невозможно. Какаши и вправду очень многое сделал для деревни, и это касается далеко не только её укрепления и расширения. Многие считают, что даже столица не так хорошо оснащена и спланирована. Наверное, именно поэтому феодалы и Даймё с такой охотой одобрили кандидатуру Саске на должность Капитана — у Саске огромная сила, но мало влияния. А не знать, что он много лет находится в конфронтации с шиноби Конохагакуре и старается как можно сильнее отдалиться от них, невозможно. Поэтому заручиться поддержкой Учихи, как более сильного соперника нынешнего Хокаге, для феодалов необходимо — так Какаши даже при желании не сможет совершить переворот, потому что на их стороне будет стоять Учиха. Сакура поднимает взгляд на Саске, думая, понимает ли он, с какой целью его используют. Конечно же он знает. Может, именно поэтому так легко и решает отделиться от полномочий Хокаге. А они рассчитывают и на другое положение дел: следующим пост Хокаге займёт Наруто. Даймё и феодалы наверняка знают, какая крепкая связь между этими двумя, поэтому и играют в свои грязные игры — специально хотят отдалить Хатаке от власти, заменив его на более выгодного союзника. Подчинённый договоренностями с властью Учиха и Узумаки, который будет однозначно его поддерживать. Это зыбкая и хрупкая ставка однозначно выиграет, и кто-то об этом хорошо знает. Только сама Харуно придерживается трезвого и бескомпромиссного взгляда: Хокаге должен быть силён и мудр, а задвигать его своим страхом неподчинения плохая затея. Куноичи чувствует себя не на своём месте — она слишком поддерживает Какаши, проработав с ним достаточное количество времени, чтобы не понять и не разделить его взглядов. Поэтому ей, как никому другому, хорошо понятен скрытный Хатаке: он совсем не властолюбив и совершенно не хочет ввязываться в политические игры, он лишь хорошо выполняет свою работу. Какаши приучен нести ответственность за свои решения, поэтому так хорошо выглядит на фоне той же самой Тсунаде-шишо и даже Третьего и Четвёртого. Мужчины строго разбирались в военных делах страны, не посягая на другие сферы, Тсунаде правит на время войны и делает необдуманные, но верные решения. А Какаши ставят Хокаге в мирное время, когда его возможности превосходят возможности остальных. И он просто делает то, что может. У Сакуры начинает болеть голова. Она тяжело вздыхает и прикладывает два пальца к виску, хмуро взирая на раскинутые перед ней досье. Даже понимание всех принятых со стороны Даймё мер не даёт ей решения, как выйти сейчас из сложной ситуации и выполнить свою работу. Согласятся безропотно следовать всем инструкциям феодалов и Даймё — Полиция будет полностью коррумпирована и подчинена власти. Не согласятся — этот проект не выйдет в свет. Что же сделать, чтобы всё пришло к мирному течению?.. — Будем следовать рекомендациям феодалов, — говорит Васаки, и девушка вскидывает удивлённый взгляд. — Так будет лучше. Сакура давится воздухом. Перед ней так и стоит образ скользкого и высокомерного феодала, которого они недавно посещали с Учихой. И следовать их указаниям — точно не выход. У них у всех есть свои интересы. — Лучше?.. — хрипло выдыхает она. — Ты хоть понимаешь, что так мы сделаем только хуже?.. — Хуже для кого?.. — скептично отзывается Коичи. — Для всех, для кого этот проект создан! — напирает она. — Полиция существует для того, чтобы был порядок внутри страны, а у феодалов у каждого свои предпочтения на этот счёт! Если мы станем потакать каждому, то эта идея изначально обречена на провал — Полиция будет просто очередными телохранителями знати, а гражданские так и останутся ни с чем!.. — Ты так говоришь, будто знаешь наверняка, — резонно хмыкает парень, склоняясь к столу. — С чего решила, что будет именно так?.. Полиции не существует уже долгое время! — Зато уже есть опыт того, что происходит, когда Полиция подчинена лишь одним людям!.. — вспыхивает Харуно, не замечая, как Саске поражённо поднимает на неё глаза. Куноичи подскакивает и от злости громко бьёт ладошкой по столу. — Если мы руководствуемся законом, то все должны ему подчиняться! Не должно быть исключений, не должно быть ничьего покровительства!.. Мы можем делать выводы, основываясь на прошлом опыте, так зачем повторять прежние ошибки?! — Не сравнивай клановую привязанность и покровительство феодалов!.. — живо присоединяется к повышенному тону Коичи. — Это разные вещи! — Разные?.. — хмыкает Сакура. — И чем же?.. Если мы утвердим проект, основываясь на пожеланиях каждого из них, то мы так и будем подчиняться одному сословию! А какая разница, семейная это привязка или сословная, если результат будет всегда один! — Ты совершенно путаешь понятия… — фыркает парень, и Сакура ещё больше переполняется яростью. — Понятия?.. Может быть и так, но я могу понять, чем грозит нам подобное решение! — девушка скалится и склоняется над столом, пристально вглядываясь в глаза Васаки. — От неверного решения в прошлом пострадал целый клан Учиха и множество тех, кто был к нему причастен!.. Разве это выход? Выход, чтобы заключать Полицию в руках одной маленькой горстки людей и отдавать им все полномочия, невзирая на то, чем это может обернуться? Даже сейчас Даймё и феодалы активно давят на то, чтобы всё вернулось к прежнему порядку!.. Разве ты не видишь этого?! Наш Капитан — Саске Учиха, а они смеются, глядя нам в глаза, и только Хокаге старается прервать порочный круг, чтобы это не произошло снова!.. Харуно вскипает, её лицо наливается багрянцем, и она едва сдерживается, чтобы не перейти на крик. Её невыносимо раздирает одна та мысль, что кто-то из её коллег может соглашаться с этим мнением, слепо игнорируя то, к чему это привело в прошлом. И пока Сакура остывает, жадно глотая воздух и поправляя выбившиеся пряди, Йоко робко со стороны произносит: — К-капитан… Куноичи замораживает. Она в ужасе понимает, что говорит это всё при нём. Для Саске тема семьи самая болезненная, а она говорит об этом с таким рвением, с такой ненавистью… Харуно содрогается. Она вовсе не хочет чем-то оскорбить или унизить семью Учихи, но её слова могут быть восприняты именно так. Сакура переводит застывший взгляд на Саске. Но Капитан невозможно спокоен и задумчив, глядя на её красное и потерянное лицо. — Я согласен с Сакурой, — холодно отзывается он, и Сакуру пронзает ледяной иглой. — Это действительно не лучшее решение. Нужно больше уделить внимание тому, чтобы остаться самостоятельной организацией, не подчиняющейся ни чьим желаниям. Васаки содрогается рядом с ним и тупит взгляд, остальные неловко заминаются, понимая, что случайно проходятся по больному месту. — Устроим перерыв, — командует Саске и первым поднимается со своего места, удаляясь из зала. Временный отдел остаётся в неловкой и странной атмосфере, боясь сдвинуться и что-либо сказать. — Ксо, — коротко проговаривает Васаки, и Наоми, тяжело вздыхая, невесомо склоняется к нему через стол. — Успокойся, со всеми бывает, — неожиданно мягко поддерживает его Караки, и парень смущённо и устало потирает пальцами переносицу, пряча взгляд. — Ты хотел сделать как лучше. — Сам виноват, — тяжело выдыхает он и поднимает на брюнетку глаза. — Не беспокойся, дурная, я в норме. — Ещё бы, — усмехается она. Сакура медлит, не зная, куда деть себя и что предпринять. Но решает, что даже для неё это было слишком. Девушка с грохотом отодвигает стул и спешно выходит следом за Учихой, желая нагнать его и объясниться. Уж точно не ей говорить о его семье и делать какие-то выводы. Капитан медленно идёт вдали по коридору, и со стороны по нему не скажешь, что он чем-то задет или поражён. Но Харуно знает, что ему тяжело даже просто слышать о семье. — Саске!.. — окликает его она, забывая, что больше не обращается к нему по имени. Учиха останавливается и оборачивается через плечо, пока куноичи нагоняет его. — Я… Прости, я вовсе не имела в виду, что… — Тебе не за что извиняться, — спокойно говорит он, заставляя её удивлённо поднять голову. — Ты права, и опыт моей семьи показывает, что это не лучшее решение для Полиции. — Но всё равно, — она видит, какой тяжёлый и печальный у него взгляд, — я не имела права говорить про них так. Я просто… Просто… — Ты говорила правильные вещи, Сакура. — Дыхание застревает в горле от одного его голоса, произносящего её имя. — Ты сказала то, что должна была. Я согласен с тобой, и это всё, что тебе требуется знать. Девушка замирает, внимательно приглядываясь к нему. Ей давно знакомо это выражение лица, холодное и отстранённое, но его взгляд она учится читать по мельчайшим отблескам на радужке, по движениям ресниц и расширенности зрачков. Она обеспокоенно вглядывается в его глаза, боясь найти в них тот отклик на старые раны. Но Учиха твёрдо смотрит на неё. Неожиданно она чувствует, как его рука касается её щеки. В груди вспыхивает невыносимый жар, а кровь отливает от лица. — Я был готов к тому, что эта тема поднимется, — она не верит, нет, совершенно не верит, что он пытается успокоить её. — Успокойся. Сакура вздрагивает, и подушечка его пальца мажет по бледной коже. Саске отводит взгляд и опускает ладонь. — Х-хорошо, — нервно произносит она, опуская голову. Сердце отчаянно стучит в груди, она не в силах усмирить его. Саске коротко оглядывает её и спустя секунду отворачивается, уходя. А она остаётся стоять, пытаясь привести дыхание в норму. Сумерки сгущаются в окнах, навлекая тьму в закрытые кабинеты, коридоры и мысли. Сакура остаётся в коридоре. Их совещание вряд ли продолжится после такого, да и час довольно поздний. А она ещё не ужинала — ощущение внутри такое, что её выпотрошили, как свинью, и живот сводит от спазмов. Девушка вздыхает, взлохмачивая свои волосы, и устало падает на скамейку возле автомата. Ей точно нужен перерыв: в последнее время она совсем не следит за своими словами и действиями, а потом только сожалеет, что всё это происходит. Проблемы нарастают как снежный ком, эмоций и выдержки не хватает, чтобы стойко вынести напор неудач и взяться за ум. Мир и вправду насмехается над ней, если раз за разом подбрасывает ей такие дикие ситуации. Она искренне надеется, что хотя бы стакан крепкого кофе приведёт её в чувства. По коже до сих пор ползут мурашки от невесомого касания Учихи — Сакура передёргивает плечами, чтобы прогнать эти навязчивые ощущения. Автомат тепло гудит под боком, куноичи ленно приваливается к нему плечом и прикрывает глаза. Под железной оболочкой тихо скребут какие-то механизмы, плещется и булькает вода. Табло освещается смайликом и машина громко пикает, но Сакуре не хочется так быстро менять своё положение. — Ваш кофе, госпожа, — неожиданно над ухом звучит томный голос, и Харуно подскакивает, как ужаленная. Конохамару растягивает губы в обворожительной улыбке, замирая перед ней со стаканчиком в руках. — Вам не нравится кофе?.. — наигранно округляет он глаза и покорно преклоняет голову. — Тогда, госпожа, я буду рад вас сопроводить в лучший ресторан, чтобы вы смогли выбрать то, что вам по душе. — Эй!.. — прерывая демонстрацию актёрской игры Сарутоби, возмущённо выпаливает она и оправляется. — Лучше не подкрадывайся так внезапно, это пугает!.. — Шиноби всегда должен быть наготове, — легко парирует он, отдавая кофе, и девушка раздражённо вырывает стаканчик из пальцев. — Ну так что, пойдёшь? — Никуда не пойду, — холодно обрубает она, хмурясь, и лицо Конохамару заметно мрачнеет. — Мы вообще-то в разных командах, если ты не знал, нам нельзя общаться. Так что иди и работай, и не мешай работать мне. — Какая строгая… — печально вздыхает парень, но никуда не уходит. Сакура зло зыркает на него, отпивая, но и в этот раз Сарутоби не решает испариться в воздухе и оставить её одну. Только расплывается в довольной улыбке. — Ну, мы можем никому не говорить о том, что куда-то ходили. — Обойдусь, — фыркает она и демонстративно отворачивается, игнорируя его присутствие. — Почему ты так жестока ко мне?.. — вздыхает Конохамару. — Ты же знаешь, что нравишься мне. — А ты мне нет, — резко отчеканивает Сакура и разворачивается к парню, прожигая его взглядом. Наверное, это было не лучшим отказом, но Сарутоби слишком удачно попадает под её не самый хороший настрой. — Почему? — удивлённо вскидывает брови он, и это даже странно, относительно того, как жестоко относится к нему Харуно. — Не знаю, — честно отвечает она, заминаясь, но потом уверенно продолжает: — Просто мы друг другу не подходим. Ты симпатичный и обаятельный, но… Ты меня не цепляешь. Поэтому, пожалуйста, оставь меня в покое. Сакура вновь отворачивается в другую сторону и делает вид, что заинтересованно разглядывает даль коридора. После таких слов парень точно уйдёт и вряд ли можно предположить, что ещё захочет разговаривать с ней вне работы. Куноичи становится совестно, что она так грубо обходится с ним, но почему-то не видит смысла в мягком отказе — Конохамару точно его не поймёт, поэтому лучше сказать прямо и начистоту. Однако проходит пара секунд, и Сарутоби неожиданно упирается ладонью в автомат прямо перед её лицом, обходя с другой стороны. — Что ж, — его тон кардинально меняется, но никакой обиды или разочарования в нём нет. Сакура удивлённо присматривается к парню, улавливая перемену и замирая: Конохамару усмехается, но в его усмешке нет той раздражительной навязчивости, скорее… Взрослый расчёт. — Встречаться со мной и вправду не обязательно, я и не сильно хотел. Но переспать пару раз можем. Куноичи замирает, не веря услышанному. Сарутоби стоит перед ней с абсолютно серьёзным и даже надменным выражением лица, вскидывает брови и… «Чего?..» — ошарашенно думает Сакура, смаргивая наваждение, и её немой вопрос отпечатывается на её лице. — Я много чего умею, — его улыбка становится мерзкой, парень склоняется ближе, касаясь её шеи и осторожно проводя по ней кончиками пальцев, — у тебя никого нет, мы оба свободны и не обременены ненужными отношениями. К чему лишние жесты?.. Переспи со мной, тебе точно понравится. Ведь я… Конохамару нагло пользуется временным замешательством девушки и тесно прижимается, касаясь губами мочки уха. — Сакура, я давно не мальчик. Ты можешь лично в этом убедиться, — его шёпот поднимает волны мурашек по спине, а рука, осторожно поглаживающая шею и предплечья, плавно опускается к её ладони и обхватывает тонкое запястье, приближая ладонь к его животу. — Не разбивай мне сердце, сестрёнка, мы же оба этого хотим… Кончики пальцев касаются напряжённого низа живота, и Харуно пронзает током. Но совсем не тем, который так старательно пытается вызвать Сарутоби. Сакура резко отступает и замахивается, взгляд каменеет. — А не разбить ли тебе лицо, — шипит она, переливая чакру в костяшки и готовясь в этот раз не промахнуться по наглой физиономии, — Конохамару, ты мерзкий!.. — Тише-тише, — ласково приговаривает он, и куноичи уже хочет дёрнуться, чтобы сбить спесь с наглеца, но парень ловко заламывает ей руку и заставляет ойкнуть. — Хватит драк, пусти энергию в другое русло. — Урод!.. — сплёвывает она, вырываясь из захвата и занося руку для нового удара. Но в этот раз Конохамару не успевает перехватить или увернуться, Сакуру кто-то неожиданно рывком отстраняет, как и Сарутоби, и ладонь перехватывает рука во много раз сильнее. Девушка расслабляется и неловко поднимает голову — Какаши зависает рядом, крепко обхватывая её за талию и руку, а напротив Саске скручивает Конохамару, уж точно не жалея силы, чтобы заломать ему руки за спину. Мужчины перекидываются короткими взглядами и резко поворачивают головы к захваченным. — Мы не можем допустить информационной утечки, не забывайся. Я же говорил тебе быть осмотрительным и держать защиту! Куноичи смаргивает и в непонимании смотрит на злой взгляд Шестого. Что-то она совсем не помнит, чтобы он что-то говорил про это, только Саске… Сакура переводит изумлённый взгляд на Учиху, Конохамару на Какаши, и оба застывают, осознавая ошибку. Кажется, они интуитивно рванулись к месту разборок и разгребли их, не понимая, кто из чьей команды и кому им придётся потом читать нотации. Руки Шестого ослабевают на её талии. Сарутоби в ужасе отстраняется от Саске, проверяя, целы ли его конечности. Одно недоразумение приводит к общему замешательству и все нелепо замолкают, расходясь в нужные стороны. Сакура подходит к Учихе, обмениваясь с ним взглядами, и как-то автоматически встаёт за его спину. А Конохамару рывком перетягивают на свою сторону, и парень испуганно тупится, понимая, что от бдительного внимания Хокаге он не избавится в ближайшую неделю точно. — Идём, — так же синхронно командуют Хатаке и Учиха, разворачиваясь, и подопечные едва успевают за ними. Сакура короткими перебежками следует за тенью Саске, Конохамару… Он повисает на так и не разжавшейся на его загривке руке Какаши и бьётся ногами об пол. С лестницы доносится его осторожное: «Вы же не убьёте меня, Господин Шестой?..» Сакуре кажется, что это просто сумасшедшая реальность, в которой по каким-то причинам она крутится, в отличие от Ино, которая оглушает радостным криком половину кафе на следующий день: — Ты что, отказалась?! — не в силах подавить довольную улыбку визжит она, и куноичи едва усаживает её обратно на место. Но люди продолжают обеспокоенно следить за их столиком. — Надо было соглашаться!.. — Да заткнись ты, свинина!.. — шикает она на Ино, ёжась от посторонних взглядов. — С чего бы ради мне соглашаться? — Как? — поражается Яманака, округляя глаза. — Молодой красавчик предлагает с ним покувыркаться, а ты сразу в кусты?.. Да когда у тебя ещё такой шанс будет, толстолобая! Как раз тебе будет не так одиноко, если пасмурными вечерами будешь проводить время за чем-нибудь приятным! Глядишь, так и Саске забудется — хороший секс повышает тонус и настроение! — Я не совсем отчаялась, чтобы бросаться в койку к первому попавшемуся!.. — возмущённо краснеет Сакура. — Мне это не нужно! — Ой, да ты вообще не знаешь, чего ты хочешь, — придирчиво фыркает Ино и прищуривается. — То отношения тебя совсем не волнуют, то ты резко хочешь их, но без любви, а потом, когда есть такой шанс, ты начинаешь кричать, что тебе оно совсем не надо. Ты уж определись, а то так всю жизнь одна прокукуешь! — Уж лучше одна, чем с кем попало! — гордо заявляет Харуно, вскидывая голову и обхватывая губами трубочку, и продолжает уже более тихо и невнятно. — Такие легкомысленные мужчины меня не интересуют. Я просто… Хочу влюбиться, хочу, чтобы меня носили на руках, чтобы заботился обо мне и был надёжным. Тогда всё у меня было бы замечательно. И без Саске, без идиотского Конохамару!.. — А что, думаешь, никто из них не стал бы тебя на руках носить?.. — усмехается подруга, но быстро тускнеет. — Ну, кроме Саске. С одной рукой тебя он точно не потаскает… — Да не в этом дело, — отплёвывается Сакура, — и вообще, если что, он сможет. Ино загадочно улыбается и склоняется ближе. — А-а-а, то есть всё же на конкретно чьих-то руках хочешь побыть, — куноичи раздражённо зыркает в её сторону, и Яманака, как ни в чём ни бывало, отводит наигранно незаинтересованный взгляд. — Ну ладно-ладно, я поняла… Причём тут Саске, причём тут он, действительно… — Он меня не волнует! — выпаливает Харуно. — А кто тогда волнует?.. — снова напирает Ино, нахмуриваясь. — Ты из кожи вон лезешь, а тебе всё не угодить!.. Ты либо уже в кого-то влюбилась, либо просто воротишь нос! Если первое, то колись, а если второе, то прекрати мне мозги компостировать! — Я не знаю… — повержено сдаётся Сакура, зарываясь рукой в волосы. — Но я не могу так… Просто чувствую, что всё не то, а сама себе объяснить не могу, почему. — Мда, тяжёлый случай… — вздыхает подруга, отклоняясь на стуле, и с сожалением оглядывает запутавшуюся в себе куноичи. — Не кисни, встретится тебе ещё твой вариант. Ты, главное, не проморгай его со своей работой!.. — Может, я уже его проморгала… — страдальчески стонет она, закрывая глаза. — И почему всё так сложно?.. — Кто его знает, — пожимает плечами Ино. Время обеда медленно подходит к концу. Колокольчики на входе звонко брякают за спиной, и Сакура щурится на солнце, не имея никакого желания возвращаться к работе. Яманака что-то счастливо мурлыкает себе под нос, и куноичи думает, что тоже бы хотела быть такой беззаботной: Сай сегодня возвращается с продолжительной миссии, а Ино готовится, чтобы встретить его с распростёртыми объятьями. Сакуре сложно представить, какие бы у неё были отношения с мужем: наверное, она бы так же светилась от счастья или наоборот буднично встречала, обнимая на пороге. Образ выдуманного мужа выглядит в голове пространно, но девушка мечтает, что он точно будет нежно приобнимать её за талию, долго смотреть в глаза и потом говорить что-то вроде… «Глаза опусти», — само сознание отвечает ей поддёвкой, и Харуно морщится, отмахиваясь. Хотя сам образ нежного и внимательного Хатаке почему-то не кажется ей противоречием: у него однозначно были девушки, они абсолютно точно ждали его дома, целовали и даже… «О чём я думаю! — давая себе небольшую пощёчину, приводит себя в чувство Сакура. — Вот уж его жизнь меня заботит в последнюю очередь!..» Но в голову как назло лезет картина, как Какаши, пристально глядя в глаза, медленно расстёгивает все крепления на жилете, скидывает его через голову и вольно оттягивает низ водолазки, оголяя торс. Сакура сама не замечает, как краснеет, сосредоточенно глядя себе под ноги. «Надо вернуть ему жилет, — стараясь увести себя от ненужных образов, суетливо думает она. — Хватит это представлять, хватит!..» Ино давит смешок, глядя на подругу, раздражённо топающую рядом и похлопывающую себя по щекам. С Харуно точно не всё в порядке, в голове у неё сплошной бардак. Яманака почему-то решает, что предложение Конохамару чем-то волнует Сакуру, поэтому так окрылённо улыбается, когда на пути к резиденции замечает знакомую рыжеволосую куноичи. — Моеги!.. — окликает её она, и Харуно поднимает голову одновременно с девушкой. — Сто лет тебя не видела, а ты похорошела! — О, сестрёнка Ино, — коллега ослепительно улыбается и подходит ближе, давая Сакуре шанс уйти от навязчивых и крайне странных мыслей, улыбаясь знакомой. — А ты, сестрёнка, на работу?.. Мне как раз требуется твоя помощь, всю голову сломала, что с этим сделать… — Не ты одна голову ломаешь, — хитро вклинивается Ино, по-лисьи окидывая Сакуру внимательным взглядом. — Моеги, ты ведь дружишь с Конохамару?.. — Свинина!.. — шёпотом пытается одёрнуть подругу Сакура, но Моеги уже удивлённо смотрит во все глаза. — Ну… Э… Если так можно сказать, то… — Нам требуется твой авторитетный совет, — по-деловому начинает Яманака, и Харуно хочется стукнуть либо её, либо себя по лбу. Моеги растерянно хлопает ресницами, но в ожидании слушает. — Ты давно знакома с ним, всё про него знаешь. Как парень он хорош? А то Сакура уже вся… — А ну замолчи!.. — не выдерживая наглости, срывается куноичи и накидывается на Ино сбоку, зажимая ей рот. — Забудь, Моеги, всё в порядке, она просто не в своём уме!.. — Шутка про клановую технику не смешная, — невнятно бормочет сквозь ладонь Ино, стараясь избавиться от цепких рук подруги. — Как парень?.. — ещё больше недоумевая, теряется девушка. — Я… Ну… — Да не слушай её, говорю тебе! — улыбаясь во все зубы, Сакура выглядит как добряк-палач, пока из её рук старательно выворачивается Ино. — Рассказывай, что такое, я во всём помогу!.. Но Моеги уже не остановить: её лицо резко белеет, потом заливается густым румянцем, после чего куноичи хмурится и серьёзно выпаливает: — Сестрёнка, этот дурень к тебе подкатывал?! — Да не было ничего, не было! — уверяет её Харуно, продолжая неестественно скалится. — Пойдём, оставим эту больную здесь, ей уже ничего не поможет… — В смысле больная?! — только глотнув воздух, взрывается криком Яманака, но Сакура успевает отвести подальше коллегу и начать забалтывать её рабочими вопросами. Девушки скрываются в дверях резиденции, и Ино только остаётся обиженно всхрапнуть, удаляясь восвояси. По крайней мере, она внесла свою лепту в жизнь подруги. Жаль, что та это не оценила.

* * *

Выходные после продолжительных дней ливня разворачиваются над страной Огня жаркими солнечными лучами и нестерпимо хорошей погодой. Зелень наливается краской, нежные листья сакуры раскрываются на тёмных ветвях, и вся мелкая живность заполняет леса своим стрёкотом и тихим говором. На яркий травяной настил падает рябая тень от крон, приглушая разразившийся жар. Сакура довольно обмахивается веером, раскрывая ворот ципао практически до максимума, и степенно бредёт вслед за наставницей по неприглядной дороге. Она рада, что хоть что-то отвлечёт её от постоянной суеты работы и деревни — назначенный визит к феодалу, спонсирующему строительство нового Госпиталя. Тсунаде тяжело вздыхает, обмахивая влажную грудь, не зная, куда деться от зноя. Чем-то это напоминает миссии в старые времена, не хватает только галдящего без умолку Наруто по правую сторону, но и без него Сакура хорошо проводит время. Она томно вдыхает запах леса, переполненного предстоящим летом. Летом девушка уже будет работать в Госпитале, и её жизнь точно поменяется в лучшую сторону. Поместье феодала выползает из-под толстой завесы листьев красивой и величавой громадой. Небо простирается над ним пронзительной голубизной, и идущая от воды свежесть обдаёт лицо приятным тихим ветром. Женщины спускаются по узкой тропе со склона, выбираясь к озеру с небольшим причалом возле особняка. По другую сторону вьётся тонкая лента серой каменной дороги, по которой больше всего и приходит гостей, но куноичи выбирают лучший путь через лесную чащу. Сакура разминается и заодно наслаждается природой: асфальтированные и каменные дороги порядком поднадоели ей за годы безвылазного существования в деревне. — Эх, хорошо быть феодалом… — нехотя признаёт Харуно, и Тсунаде довольно хмыкает, пряча свой веер в сумку. — Да, такие суммы ты только на бумажках считаешь, — беззлобно поддевает её наставница, и Сакура забывается, отвечая тем же: — А вы столько же в долгах оставляете. Пятая недовольно оглядывается через плечо, и девушка испуганно замолкает, делая вид, что ничего не говорит и вообще её больше волнует искрящаяся гладь озера. В этот раз женщина спускает ей это с рук — Сакура облегченно выдыхает и смахивает пот со лба. Слуги привычно встречают и провожают гостей в сад, раскинувшийся совсем не по классическим традициям пышными и яркими кустами цветов. Однотипные виды аскетичных японских садов порядком надоедают, и куноичи впервые довольно оглядывается, замечая интересные виды растений. — Он ботаник, — поясняет разнообразие флоры Пятая, вальяжно раскидываясь на плетёном кресле в беседке, пока Сакура живо оглядывает заросли и с интересом изучает листья. — Большой любитель медицины, поэтому и был так заинтересован в строительстве Госпиталя. На самом деле, неординарный мужчина, но встречи с ним порядком утомляют. Феодал оказывается и впрямь необычным: худосочный мужчина, одетый по последнему писку моды, в узких очках и с неуправляемой жестикуляцией, дополняющей его сбивчивый громкий говор. Он приветствует Тсунаде, как старую подругу, и та едва уворачивается от его объятий, напоминая о приличиях. Он ведёт себя непривычно раскованно и дружелюбно, что совсем не вяжется с сухими и скользкими образами феодалов, которых встречала куноичи. Её визиту он уделяет отдельную тему в разговоре: полчаса восторгается красотой девушки, потом восхищается её невероятными умениями в ирьёниндзюцу и живо рассказывает, что обе женщины являются для него эталоном сильного и решительного медика. Сакура смущённо улыбается и даже теряется, когда он упоминает визит Шестого — феодал в красках описывает, как долго ему приходится уговаривать Хокаге, чтобы он дал что-нибудь почитать из отчётов Харуно по сбору трав. Это звучит странно, но, судя по некоторым деталям, упомянутым вскользь о Хатаке, Сакура всё же верит в подобную встречу: так мягко и одновременно жестоко отказывать умеет только Какаши, а глядя на энергичного мужчину и его манеру вести диалог, он действительно мог просить о такой простой вещи, как отчёт. — Даже моя жена, Кьёске, наилучшего о вас мнения, госпожа Харуно. — Сакура удивлённо округляет глаза и давится чаем. — Года полтора назад она была в гостях у Даймё и застала ваш визит с Господином Шестым. Вы ей очень помогли, я даже не знаю, как выразить свою благодарность вам!.. — Ох, — не находясь со словами, мнётся куноичи, — честно говоря, я даже не помню, что встречалась с ней… — У неё был красный плоский лишай, — громко брякая чашкой по столу и придвигаясь ближе, начинает импульсивно напоминать мужчина. — Местный медик, конечно, заверил остальных придворных, что он не заразен, но Кьёске не могла даже спокойно прогуляться по саду — её сторонились, как бешеного пса!.. За то время, которые вы пробыли там, вы смогли значительно улучшить ситуацию, а после ваших рекомендаций Кьёске быстро поправилась! Кстати, вот и она!.. Кьёске, милая, подойди сюда, к нам в гости пришла твоя спасительница! На пороге дома в лёгком струящемся кимоно замирает длинноволосая брюнетка. Сакура смаргивает, вспоминая её, и женщина мягко улыбается — Харуно мгновенно вспоминает и эту ласковую улыбку, только раньше госпожа выглядела намного хуже. Бледная и истощённая от стрессов, она всегда сидела в полутёмной комнате, поэтому её лицо подтирается в памяти, но жёсткие блестящие красные папулы, россыпью покрывавщие её тело, она помнит хорошо. — Я счастлива, что вы смогли посетить нас, Сакура, — её голос струится нежным шёлком, успокаивая сбивчивую речь мужа, и куноичи невольно замирает. Женщина изящно плывёт по беседке и осторожно накрывает узкими ладонями плечи феодала. — Вы очень помогли мне, но я не знала, как вас отблагодарить. Надеюсь, до вас дошли мои угощения? Во дворце к шиноби относятся очень холодно и неприветливо, я хотела, чтобы ваше присутствие ничего не омрачало. — Что вы, что вы!.. — смущённо поднимает руки Харуно, заливаясь румянцем. — Мне достаточно и того, что вы здоровы!.. — Она стеснительная, — смеётся Тсунаде и хлопает оробевшую ученицу по плечу. — Не переживайте, Кьёске-сан, у вас ещё будет возможность хорошо её отблагодарить. Она станет главой Госпиталя, так что ваша помощь ей точно пригодится. — Не сомневайтесь, Тсунаде-сама, для вас наш дом всегда открыт, — оптимистично улыбается феодал, накрывая хрупкую ладонь жены своей. — Мы перед вами в неоплатном долгу. Ох, и как же так выходит: вы, Тсунаде-сама, в своё время спасаете меня, а ваша обаятельнейшая ученица — мою жену?.. Это, не иначе, судьба!.. Для Сакуры понятие судьбы такое же размытое, как и приличия для феодала. Но, несмотря на всю его экстравагантность, Харуно нравится их компания: семья феодала очень сильно отличается от других высокопоставленных семей, и ярким контрастом запоминается. Его жена хорошо смягчает все угловатости и несуразности его характера, поэтому после её прихода Сакура чувствует невесомое воодушевление и подъём — этот особняк возле озера, великолепный сад и мирный диалог в тёмной беседке под палящим солнцем больше походят на какую-то сказку, у которой пренепременно должен быть счастливый конец. Сакура улыбается, глядя, как нежно обнимает Кьёске своего мужа и как он, заливаясь громким смехом, осторожно держит её ладонь в своих руках. У них такая странная и необычайно трогательная идиллия, что девушке на секунду тоже нестерпимо хочется найти такого же человека, который бы так дорожил ею и берёг. Конечно, дом возле озера к нему не приложится, как в мечте, но приятные мысли хорошо успокаивают истрёпанные нервы. Время близится к вечеру, и их чаепитие вместе с лёгким разговором плавно перерастает в ужин и разговоры о Госпитале. Сакура вполуха вслушивается в неиссякаемые потоки энтузиазма феодала по поводу его идей и нововведений для больницы и отвлекается, когда Пятая выходит из-за стола. Хозяева спешат проводить гостью и уговорить остаться подольше — тогда Сакура и понимает, что ей тоже пора. — Ты оставайся, — наказывает ей Тсунаде, когда Харуно выходит за ней во двор. — У тебя есть о чём поговорить: Госпиталь скоро перейдёт в твои руки, так что будь готова. А у меня ещё есть дела. И под «делами» Сенджу подразумевает ничто иное, чем счастливые часы в ближайшем казино. Она поглядывает под столом на телефон, когда на него приходят новые сообщения, и живо собирается, не желая упускать такого шанса. Сакуре остаётся только вздохнуть — она не похожа на Шизуне, что стережёт все азартные порывы наставницы, поэтому только коротко машет рукой ей вслед. Но и ужин и обсуждение дел подходят к концу. Сакура собирается, несмотря на уговоры хозяина остаться и переночевать у них. Девушка отговаривается напряженной работой, и отчасти не врёт, хотя в общем ей просто не хочется оставаться в чужом доме, чувствуя себя нежеланной гостьей. — Если вам потребуется какая-либо наша помощь, — нежно заговаривает Кьёске, провожая её, — то обязательно обращайтесь, Сакура. Мы всегда будем рады видеть вас. — Конечно, Кьёске-сама, — тактично улыбается она женщине, кланяясь. — Благодарю вас за тёплый приём. Вечерние сумерки остывают после дневного пекла. Лес сказочно темнеет, озеро неслышно клокочет плавными волнами на пляже. Сакура вдыхает подступающую ночную прохладу и с наслаждением предвкушает обратную дорогу до деревни. Она наконец может честно сказать, что отдыхает в свой законный выходной, а не усердно занимается работой, стараясь успеть сдать всё в срок. Ей действительно необходим глоток свежего воздуха: офисные войны, нерадивые ухажёры и постоянные воспоминания о прошлом изнуряют. Сакура спокойно спускается по каменной клади широкой дороги и неспешно следует под тенью деревьев, слушая стрёкот сверчков. Её спокойствие длится ровно до того момента, пока в кармане не начинает глухо вибрировать телефон. Куноичи вздыхает и неохотно достаёт его, удивляясь позднему сообщению. На дисплее высвечивается «Моеги», и Сакура озадаченно открывает переписку. «Сестрёнка, я хотела сказать насчёт Конохамару — если он липнет, даже не думай обращать на него внимание! Он тот ещё идиот». — Это я уже поняла, — усмехается она, нащёлкивая лаконичный ответ. Спустя пару секунд приходит ответ. «Это хорошо. Не хотела, чтобы ты велась на его глупые свидания и предложения. От него и так слишком много девушек страдает. Я уже не знаю, как разубеждать Шиоко, чтобы она не ходила с ним, но она не слушает». Сакура со смешком читает первую пару предложений, а потом останавливается. Палец на секунду замирает над клавишей. «А что с Шиоко?» — отправляет ей Харуно. «Как что?.. Он ей голову морочит, на свидания зовёт. Вот она и сейчас собирается». Сердце пропускает удар. Где-то в глубине леса пронзительно громко каркает ворона, срываясь с насиженной ветки. Вслед колебаниям шуршат листья, гулким треском отзывается потревоженное дерево. Девушка хмурится и облизывает пересохшие губы. «А давно он к ней подкатывает?» «Да, с момента, как у нас был корпоратив. Тебя не было, он весь вечер с ней обжимался. Потом его, наконец, кто-то огрел в клубе, надеюсь, за дело». Сакура смаргивает и старательно печатает. Потом стирает, несколько секунд думает и ещё раз пишет. «Вот как. Не знала, что он с ней встречается». Ложь неприятно стекает внутри холодными склизкими чувствами, облепливающими спину. Сакуре не был интересен Сарутоби, но факт того, что пока он заглядывал к ней в глаза и активно намекал на интим, он ещё и водил за нос неразборчивую Шиоко… Сакура закусывает губу и замечает, как рука начинает подрагивать. Конечно, кому она может быть всерьёз интересна, кроме отчаянного молодого бабника. А она ещё и переживает, что слишком грубо отказала. Телефон вибрирует. «Да он и так уже, наверное, с десятью встречается. Конохамару невыносимый идиот, так что можешь не волноваться за него — ему когда-нибудь точно голову разобьют». «Это точно», — сухо отвечает Сакура и стремительно блокирует экран, чтобы больше не отвечать. У неё чувство, что об неё вытирают ноги, — даже Саске не отнёсся к ней так по-свински, хотя и его поступок ничем не уступает поведению Конохамару. Ком обиды и жалости к самой себе застревает в горле. Куноичи дёргано смахивает с ресниц проступившую влагу и понимает: если сейчас она себя не успокоит, то будет плакать всю ночь, наращивая и наращивая мерзость своих суждений по отношению к себе. А кто ещё мог обратить на неё внимание? Кому она ещё нужна, кроме глыбы льда да бабника?.. Она — идиотка, которая наивно мечтает, чтобы её носили на руках и так же трепетно, как и жену феодала, обнимали и ценили. Но в реальности ей ничего не остаётся, кроме как соглашаться на скабрёзные предложения молодого придурка, не знающего цену чужим чувствам. И будет она только работать. Работать, смотреть на счастливых подруг и изредка подвывать в подушку. А бывший будет холодно преследовать её взглядом, не испытывая никаких угрызений совести. Сакура давит в себе расстроенный всхлип и подрывается вверх на деревья. Быстрые и точные движения успокоят её, к дому она уже придёт в норму. Куноичи пролетает дорогу под ногами, стремительно перескакивает с одной ветки на другую, маневрирует между прутьями и обломанными ветвями. Темнота по сторонам размывается, превращается в одноцветное мрачное пятно. Неожиданно где-то на дороге мелькает свет, и Сакура спрыгивает скорее ради смены обстановки, чем ради интереса. Ветхий отель с небольшим баром: что ещё может оказаться на дороге к деревне. Команды генинов регулярно останавливаются в подобных, а их наставники коротают вечера за выпивкой. Куноичи думает пробежать мимо, но что-то останавливает её, и она нерешительно бредёт внутрь. За столами только мужики из ближайших деревенек. В воздухе висит неприятный запах перегара, дыма и просроченной закуски. Сакура уныло обводит скудное убранство взглядом и ёжится от порыва ветра, захлопывающего за ней дверь. Люди неохотно поднимают головы на звук, но тут же отворачиваются — в стаканах происходит намного больше интересного, чем вокруг них. Шальная мысль выпить прокрадывается в её голову, и девушка не видит причин, чтобы её прогонять: в конце концов, она ещё никогда не пила в одиночку, самое время попробовать, насколько это может быть весело или утешающе. Она расплачивается за бутылку саке и присаживается за один из пустующих столиков. Брать закуску не решается — её ноги прилипают к полу, а под скамейкой валяются обглоданные рыбьи останки. Будь она не настолько отчаянна, как сейчас, вряд ли бы она захотела даже сесть. Однако паршивое настроение, нежелание возвращаться и подавляющая атмосфера безысходности заведения играют свою роль — Сакура устало плюхается и наполняет сакадзуки, желая скрасить один из вечеров правильным способом. Первые глотки идут не очень: она морщится, дёргано утирается и совсем не делает перерыва. Потом её тело непроизвольно расслабляется и следующая сакадзуки осушается мгновенно. После того, как бутылка опустошается наполовину, Сакура плюёт и решает заказать что-нибудь простое — женщина за стойкой с неохотой принимает заказ, и вот уже под остатки первой бутылки саке куноичи закусывает рыбой. Но рыбы много, а алкоголь стремительно кончается. Сакура заказывает ещё одну и теперь уже с наслаждением падает на своё место. Моеги что-то продолжает написывать, и девушка вынужденно обменивается с ней короткими сообщениями. Так она получает несколько фотографий с Конохамару, который целует нескольких девушек на спор с Васаки в том же самом клубе, в котором относительно недавно старается забыться Сакура. После выпитого ей даже становится смешно — вот как, её могут поцеловать только на спор. Сама она, видимо, лицом не удалась или лоб слишком велик, чтобы заметить её губы. Хотя мерзкий чиновник, обласкивающий всех девушек резиденции, отводит им огромное внимание: вот он, твой выбор, Харуно, радуйся. Толстый самодур с извращёнными наклонностями, симпатичный кобель и бесчувственный Учиха. Да она нарасхват, смотрите и держите, пока не увели! Сакура давится одновременно смешком и всхлипом: это так смешно и так грустно, что ей не хочется больше тешить себя надеждами про сказочного принца. Остаётся пить, закусывая отвратительной рыбой. Телефон начинает протяжно гудеть и на экране высвечивается «Конохамару». Кажется, её недоухажёр узнал, что Моеги всё про него разболтала. Сакура гордо задирает нос и сбрасывает, но Сарутоби не останавливается. Она нажимает на кнопку сброса порядка десяти раз, потом пара звонков поступает с номера Моеги и даже один раз с номера Васаки. Наглый, подлый и двуличный — куноичи сплёвывает и запрокидывает голову, осушая очередную сакадзуки. Всё смолкает. По всей видимости, Конохамару решает, что она спит и прекращает попытки дозвониться. Сакура облегчённо вздыхает. Неожиданно телефон снова начинает вибрировать, грозясь свалиться со стола. Сакура зло цыкает языком, концентрируя всю злость внутри, и на этот раз решает ответить. — Чего тебе, козлина?! — криком встречает она дозвонившегося, и на том конце повисает неловкое молчание. Куноичи раздражённо хмыкает и откидывается на спинку. — Что, язык проглотил?.. Или засунул его в рот какой-нибудь девушке?.. Не переживай, мне всё равно! Слышится тактичный кашель, и в этом грубом звучании Сакура не узнаёт голос Конохамару. Она растерянно моргает и только потом додумывается отвести телефон от уха, чтобы посмотреть на вызов. Внутри всё обрывается — «Заноза». — Есть ещё какие-нибудь пожелания? — холодно уточняет Какаши, и куноичи врастает в место, силясь вспомнить, насколько грубо она ему ответила секунду назад. — Я могу вытаскивать язык из чужого рта? Но она пьяна, ей плохо как физически от этой дурацкой рыбы, так и морально от этой дурацкой жизни. Она решительно прикладывает трубку к уху и продолжает. — И вы тоже! — нагло выплёвывает она. — Делайте, что хотите! Что вам нет никакого покоя даже ночью? Почему постоянно названиваете мне, я давно уже не ваша помощница?! Мы с вами в разных командах, а вы каждый раз проверяете где я, с кем и зачем вообще там есть! Займите уже хотя бы свой рот чем-то, если отчитывать меня для вас недостаточное занятие за день! — С ума сошла? — поражается он. — Да, я сумасшедшая! — срывается на громкий крик Сакура. — Больная, ненормальная хамка! И делайте с этим что хотите, сами не лучше!.. Жестокий, грубый и чёрствый, как и все остальные мужики, что вам от меня только надо?.. Какаши молчит. Куноичи рвано вдыхает и всхлипывает, чувствуя, как по щеке скатывается первая слеза. — Ненормальный… — захлёбываясь в рыданиях, продолжает она и дёргано утирается. — Сводите меня с ума своим характером, нигде от вас не скрыться… Что я вам такого сделала?.. Я всегда старалась для вас, что во время ученичества, что во время работы помощницей… А вы игнорируете меня и строжите, всегда мной недовольны!.. Молчание. Сакура думает, что он просто сбрасывает вызов, чтобы не слушать её истерики, и продолжает давиться слезами в трубку, бренча сакадзуки. Её окружает холод и отчуждение, но она совсем не понимает, за что ей такое наказание. Булькает саке, наполняя пиалу. — Где ты? — неожиданно раздаётся ледяной и спокойный голос Хатаке. Сакура удивлённо смаргивает. — Ты слушаешь? Скажи, где ты. Она громко шмыгает носом и поджимает губы. Скажи она сейчас, и навсегда станет для него истеричной алкоголичкой. — Ты слышишь, — подтверждает Какаши, и Сакура стыдливо опускает глаза. — Скажи мне. Забывая, что она говорит по телефону, куноичи вяло мотает головой. — Не скажешь? — будто видя её, продолжает он. — Давай не в этот раз. Просто скажи, где ты. Сакура поднимает слезящиеся глаза на захудалый бар и оглядывается — она даже без понятия, где находится и как далеко она от деревни, но в тот момент, когда она заходила туда, её это не заботило. — Где-то… — задавливая всхлипы, тихо проговаривает она. — Где-то на востоке от деревни. Тут гостиница вместе с баром, если идти по главной дороге… — Сиди там, — она слышит, как Хатаке тяжело вздыхает в сторону. — Поняла меня? Она кивает. — Хорошо, никуда не уходи. Телефон булькает сброшенным вызовом. Сакура смаргивает и медленно опускает телефон, приглядываясь, а точно ли звонил Шестой. Но в вызовах так и остаётся его имя последним звонком — значит, и вправду он, ей не кажется. Куноичи тянется за сакадзуки и отпивает. Вкус снова начинает жечь горло, заставляя приложить тыльную сторону ладони к губам. И что это может значить? То, чтобы она там сидела, пока не отрезвеет? Или что он придёт и заберёт её, предварительно отпинав за всю грязь, которую она ему высказала?.. Сакура не знает. Только желание пить и поглощать мерзкую рыбу отпадает. Она с омерзением отодвигает бутылку с тарелкой от себя и поджимает под скамьёй ноги. Робко обводит взглядом окружающий интерьер, стыдясь того, что она вообще сюда попадает. Странно: всего пару минут назад она пребывает в отчаянии и смятении, а теперь к ней возвращаются прежние краски жизни. Замечает, как краснеют ладони, как слипаются пряди от случайно пролившегося на них алкоголя. Сакура суетливо их разлепляет, затем лезет в сумку, чтобы достать зеркало — вид у неё, мягко говоря, не фантастический. Зарёванная, оплывшая, с чёрными потёками туши и размазанным блеском. Так она точно не мечта для какого-нибудь принца. Странно. Она бегло утирает разводы косметики с лица, обновляет блеск на губах и проходится пятернёй по причёске. Если не смотреть на её пьяный взгляд и опухшие глаза, теперь она выглядит вполне приемлемо. Странно. Она волнуется, и сама не понимает почему. Поправляет макияж, потерянно мнётся на скамье. Входная дверь поскрипывает, и куноичи резко встаёт — это заходит хозяйка, разговаривая с кем-то из официанток. Сакура опускается на место и неловко поджимает губы, блуждая взглядом по полу. Ей кажется, что настроение улучшается. Наверное, из-за того, что она не просто бесцельно сидит в разваливающемся баре где-то на дороге, а кого-то ждёт. Просто ждёт. Телефон вибрирует на столе, и она суетливо хватается за него, проверяя сообщения. Нет, это очередной сброшенный звонок от Конохамару. Девушка хмурится и заталкивает телефон поглубже в карман — вот ещё, этот придурок ей не должен портить настроение. Сакура непроизвольно улыбается, думая, что ей становится лучше, но потом осекается: а от чего? От того, что просто кого-то ждёт или… Дверь скрипит. Харуно поднимает голову и сразу же встречается с глубоким взглядом знакомых серых глаз. И внутри неё как будто сжимается целая вселенная — Какаши выдыхает, стоя на пороге бара и расслабляясь, когда находит её взглядом. «Он пришёл, — удивительно окрылённо проговаривает про себя она, и сердце пропускает удар. — Он пришёл». Шестой искоса оглядывает всех, кто сидит за другими столиками. Проводит ладонью по волосам, закрывает глаза. И Сакура внимательно следит за каждым его движением, мимикой, полувзглядом. Наконец он медленно шагает к ней. Куноичи сама не понимает, как с затаившимся дыханием поднимается на встречу и не может оторвать от него взгляда. Какаши останавливается напротив и долго разглядывает её лицо — в этот раз он не опоздал. И теперь она стоит, сверкая пьяными и счастливыми глазами, в которых, как драгоценные изумруды, переливаются все оттенки зелени. Такая же она была, когда работала в больнице, а он невольно следовал за ней взглядом. Счастливая, воздушная и улыбчивая — она приветствует его, отчитывает за полученные раны и смеётся рядом с Наруто, называя учителем. Потом она расцветает: порхает по деревне, как бабочка, кружится в объятьях с письмами и не замечает его по дороге домой. Затем она широко улыбается и машет рукой на прощание — совсем не ему, Наруто, кому же ещё. А Хатаке покорно склоняет голову над бумагами и скрипит ручкой. Свет из его окна пропадает вместе с сезоном дождей. Теперь его называют Господином Шестым, чтобы он больше никогда не вспоминал, каково это — слышать, как нежный женский голос зовёт его Какаши-сенсей. Она возвращается, но тучи не уходят с неба. Он прикрывает дверь в свой кабинет, боясь долго слушать, как она сотрясается от рыданий над документами. А потом, когда ночь заполнит помещение, осторожно укроет пледом. Он красный, как её щёки, нос и губы. Он глубоко кланяется принцу и просит пустить в экипаж свою помощницу. Сын Даймё усмехается, глядя на склонённого перед ним Хокаге, и высокомерно машет рукой — его веселят просьба и разодетая продрогшая девчонка, семенящая за повозкой. Какаши смотрит на её счастливые глаза, устремлённые к морю, и молча ставит рядом с ней какао. Она сворачивается клубочком на кресле, утыкаясь носом в его куртку. Ледяной морской воздух покрывает кожу мурашками, но ему тепло до счастливой улыбки. Она хмурится и обижается, когда он до ночи сидит с ней в комнате и заставляет учить этикет. Она спит на его коленях, пока он умиротворённо перебирает её волосы, наслаждаясь восходом солнца — он шелохнётся, и тогда она точно откроет глаза. Она спит в резиденции, ночует в каморке — он подкладывает туда плед, чтобы она не мёрзла. Она сонно зевает по утрам — он ставит каждый раз до прихода кофе на её стол. Она пишет ему отчёты — он улыбается у себя дома, решая, стоит ли ей пожелать спокойной ночи. Она твёрдо смотрит ему в глаза — он не может вынести её долгого взгляда. Сакура пьёт с подругами и засыпает на скамейке. Какаши подходит к ней, сбрасывая вызов, и подбирает с земли туфлю. Осторожно берёт на руки, идёт через всю деревню, боясь вспрыгнуть на крышу и разбудить её, роется в сумке, чтобы найти в куче женского барахла ключи. Долго сидит на кровати, пока она сонно сопит, и удаляет все свои звонки и сообщения. Сакура снова засыпает в каморке, и Какаши приносит новый плед. Она так ворочается во сне, что постоянно сбрасывает его. Он берёт забытый помощником шарф и мягко укрывает её шею, поправляя волосы. Она идёт на свидание, злится, краснеет, шутит, паникует. Он вздыхает у себя в кабинете и смотрит на журнал звонков. У него нет причин звонить, а у неё — брать трубку. Но она каждый раз отвечает, а он не перестаёт звонить. Сакура осторожно шагает к нему навстречу, оглядывая бар, и Какаши вздыхает, пряча улыбку под маской.