Да, Господин Шестой!

Дождь уныло настукивает по стеклу. Бьётся в окна туманная морось, сползает стеклянными каплями к раме и скапливается в трещинах тонкими ручьями. Помещение, мрачное, серое, как и туман, застеливший лесную дорогу, статично замирает в глухой тишине. Сакура устало разлепляет глаза и оглядывает комнату. Голова набита ватой, плотной и горячей настолько, что холод жёсткой материи подушки кажется небесным благом, а не дешевизной белья. Взгляд плывёт по стене, на которой рябыми тенями моросит дождь, поднимается к тёмному потолку и резко падает на кровать — куноичи вяло стонет и хмурится, понимая, что она совсем не у себя дома. Жёсткое постельное бельё, скудный и потёртый интерьер, настолько холодная комната, что на улице и то теплее, — точно, это невзрачная гостиница на восточной дороге от деревни. Боль стекает по лбу к виску, напоминая о вчерашнем срыве. Сакура морщится, силится вспомнить детали вечера: она сильно расстраивается из-за разгульного характера Сарутоби, потом расстраивается сильнее, сравнивая себя с низкосортным рисом, который и собака не станет есть, затем ей звонит Какаши, но ей уже больше некуда расстраиваться, он приходит и… Сакура выдавливает из себя страдальческий стон и утыкается носом в холодную часть подушки. Она была настолько пьяна, что едва дошла до дверей бара, придерживаемая Шестым. Она что-то неразборчиво говорит ему, то ли жалуется, то ли ругается, пару раз грозит кулаком, обвиняя, почему мужчина стоит так нетвёрдо, а потом чуть не падает в кусты. В завершение своего представления она полноценно позорится: её скручивает от той мерзкой рыбы, которой она успевает наесться в баре, и скоропостижно убегает обратно к туалету. Живот утвердительно завывает из-под одеяла, и девушка накрывает горячий лоб ладонью. Какаши снимает ей номер, понимая, что в таком состоянии он её никуда не доставит, а она показательно нагло и дерзко хлопает дверями, постоянно его дёргает и вообще только и делает, что виснет на его шее. Ей становится жутко стыдно — она, конечно же, хотела бы показать Хатаке, что не лыком шита, но так опозориться в её планы точно не входило. Хорошо, что ей хватает мозгов не заблевать его с ног до головы, иначе бы она просто боялась после этого встречаться с ним глазами. Да и сейчас особо не хочется, поэтому пустующая постель её немного радует. Сакура нехотя откидывает одеяло и грузно садится. Смотрит несколько секунд отрешённым взглядом в окно, почёсывает взъерошенную голову, зевает, потягиваясь, и наконец хмуро оборачивается, чтобы найти свою сумку. Давится воздухом. На кресле, стоящем возле стенного шкафа, сидит Какаши, подпирая склонённую голову ладонью. И если о его присутствии куноичи могла смутно догадываться, то о полностью открытом лице — нет. Сакура по привычке хочет крутануться обратно, чтобы не смотреть, но слишком поздно: она уже видит, как серый блёклый свет плавным треугольником растягивается на его щеке и как тёмные ресницы отбрасывают длинные тени. Харуно смущённо заминается, не зная, как реагировать: вроде бы она и не подглядывает специально, но всё же эта случайность коробит её своей неправильностью. Вот уж не думала она, что так просто раскроется секрет их самой невыполнимой в детстве миссии — Какаши просто спит на кресле, не беспокоясь о сохранности своего лица. Девушка с волнением сглатывает, смачивая иссушенное похмельем горло, и приглядывается к расслабленному лицу Шестого. Она уже давно понимает, что никаких кроличьих зубов, огромных губ под тонкими слоями масок не скрыто, но представить общую картину так и не смогла. Какаши… Выглядит обычно и удивительно спокойно. Острые углы челюсти, гладкие и выбритые, высокие скулы, под которыми толстой полосой залегает тень, чуть пухлые губы с очерченным контуром верхней — Шестой в тусклом утреннем свете выглядит лишь немного подпорченным течением лет. Сакура и сама не замечает, с интересом склоняется ближе, стараясь разглядеть каждую деталь: морщины во сне у Хатаке разглаживаются, оставляя только едва заметные борозды возле глаз; лоб прикрыт протектором, но в районе переносицы чётко видны неровности кожи — последние несколько лет он слишком часто хмурится; по челюсти едва заметна голубизна проклёвывающейся щетины, она такая же тёмная, как и ресницы с бровями. Сакура разглядывает его и с каким-то потаённым удовольствием признаёт, что Какаши и вправду красивый. Она понимает это по реакциям случайных свидетелей, но почему-то не может представить, чем обычно серьёзный и погружённый в свои мысли Хатаке так привлекает взор женщин. А сейчас он перед ней: умиротворённый, расслабленный и спокойный. Сакура скромно улыбается, подминая одеяло руками, и думает, что Какаши идёт такое безмятежное выражение лица. — Проснулась? Девушка вздрагивает от неожиданности и резко подаётся назад, едва не падая с кровати. Шестой приоткрывает один глаз. — Голова не болит? — ей чудится, что он нагло ухмыляется, но это всего лишь отсветы пляшут по его губам, сбивая внимание и концентрацию.– С таким количеством алкоголя удивительно, что ты всё ещё жива. — Н-не болит, — на выдохе хрипло выпаливает она, скорее из пустого желания опровергнуть, чем ответить искренне. Боль в виске сразу же обостряется, Сакура морщится, выдавая себя. — Ну… Есть немного… Но это быстро пройдёт, просто расширю сосуды. Повисает неловкая пауза. Какаши однозначно недавно спал, поэтому медленно смаргивает и накрывает глаза ладонью, смахивая мутную пелену, а Сакура в нерешительности замирает, размышляя, заняться ли ей сейчас своей головной болью или свербящими вопросами, которые с каждой секундой только преумножаются. Она смущённо отводит взгляд и неловко мнёт в руках одеяло, когда Шестой поднимает на неё тёмные усталые глаза. — Как живот? — прерывает он полувздохом тишину. — Сейчас лучше?.. — Да, лучше, — тихо отвечает она и кивает, затем робко заминается, но всё же решается продолжить: — А маска… — Ты лица моего не видела?.. — искренне удивляется Хатаке, но из-за полусонного состояния может только невысоко поднять брови и прищуриться, прокашливаясь. — Ты работала со мной два года. — Я не следила за тем, показываете вы своё лицо или нет, — расстроенно бурчит она, искоса поглядывая, не натягивает ли Какаши обратно злосчастный клочок ткани. Всё же движения очерченных губ приковывают к себе внимание, и она не может противостоять своему интересу. Она замечает небольшую родинку под губами и смущённо отводит взгляд. — Тем более, вы так рьяно охраняете ваш секрет, что я не решалась подглядывать или спрашивать… — Мы с тобой вместе ужинали много раз, — скептично взирая из-под полуприкрытых век, возражает он. — И я его не рьяно охраняю, как видишь. Ты можешь смотреть на меня. — Мне неловко, — честно признаётся она, обиженно насупливаясь. — Вы же… — Посмотри на меня, — голос Шестого больше похож на приказ, и Сакура интуитивно повинуется, не улавливая в его интонации мягкости и глухой мольбы. Она мнётся ещё несколько секунд, но поворачивается и встречается с ним глазами. Какаши Хатаке, её бывший учитель, придирчивый босс и невозможный человек — сейчас такой открытый и пронзительно доверчивый, что она силится узнать в этих чертах того самого Занозу, который третирует её столько лет. Но он не выглядит злым или нервным: просто вымотанный, усталый и с цепким серым взглядом, заставляющим задержать дыхание. Сакура сглатывает. Почему-то в её теле разливается странное тепло, морозящее кончики пальцев нервной дрожью. Она волнуется от одного взгляда, от его терпеливо сомкнутых губ и дуг тёмно-пепельных бровей. Она действительно так долго избегала своего прямого взгляда на него?.. Чего боялась: собственной нетактичности или того, что увидит? Харуно просто бежит от Какаши, боясь взглянуть в его сторону и увидеть его настоящего. Ведь он учитель, начальник, раздражитель… И просто мужчина. — Выспалась?.. — Шестой отводит глаза первым, сминая губы и сдавленно кашляя, его ладонь рефлекторно тянется к подбородку, чтобы скрыть большую часть лица. Сакура интуитивно различает пробежавшую между ними неловкость и бегло отправляет свой взгляд безынтересно гулять по комнате. — Вроде бы, — поведя плечом, кивает она. — А вы тоже спали здесь всё это время?.. — Выбора не было, — хмуро качает он головой. — Ты совершенно неуправляемая. Боялся, что если оставлю тебя одну, этой гостиницы здесь больше не будет. У тебя уникальный талант создавать проблемы. — Да с чего вы это взяли?.. — возмущённо вскидывает брови Сакура, забывая о смущении. — С того, что ты совершенно не думаешь о последствиях и делаешь всё так, как заблагорассудится, — весомо парирует Какаши. — Я бы приставил к тебе отряд АНБУ, да и они не вынесут бдить за захмелевшей куноичи, у которой удар летит быстрее слова. Ты ведь и меня пыталась придушить. — Правда?.. — испуганно округляет глаза она и накрывает рот ладонью. То ли от удивления, то ли от до сих пор бурлящего желудка — девушка скорее убивает двух зайцев, пристыженно глядя на Шестого. — Простите, Господин Шес… — Но убить ты хотела явно не меня, — неожиданно тихо продолжает он, и Сакура замолкает. Хатаке пристально вглядывается в неё. — Из-за кого вчера плакала?.. Дождь усиливает свой напор, яростно стучась в тонкое стекло. Дребезжит рама, скрипит пустыми коридорами сухое дерево гостиницы. Сакура чутко ощущает зябкую робость, пробежавшуюся по спине и плечам. Что за странное чувство?.. — Ни из-за кого не плакала… — сдавленно проговаривает она, не отрывая от Какаши глаз. — С парнем поссорилась? — его голос едва заметно сипнет, взгляд тяжелеет. Она смаргивает: ей это чудится или нет? — У меня нет парня, — ошарашенно отвечает Харуно, но быстро подбирается и хмурится: — И-и вообще, я не должна с вами разговаривать, мы же в разных командах!.. Не задавайте такие вопросы! Её колотит, дрожь сковывает хрупкие руки, и она не знает, куда их спрятать, как и свой бегающий взгляд. Сердце бьётся часто и тяжело, дыхание жаркое и неглубокое — это что-то сравнимое с паникой, но даже близко не похожее на паническую атаку. Сакура закусывает нижнюю губу и сглатывает: это такое похмелье или с ней что-то не так? Она не обязана отвечать — зачем ляпнула и почему переживает? — А это как-то относится к работе? Нет-нет, только не это — Сакура понимает, как кровь приливает к лицу и как оглушительно бьётся сердце в ушах. Нужно что-то быстро ему ответить: обыденное, привычное и совсем не нервное. — Г-господин Шестой, — она не в силах успокоить подрагивающий голос, — зная вас, это очередная уловка. Вы сами говорили, что мне нужно быть осмотрительней… — Мы же с тобой как два поля, разъединённые полосой невзгод, — не замечая её шаткого положения и волнения, спокойно продолжает он, а его слова как стрелы, просвистывающие рядом с ней. — Разве не я могу лучше остальных понять тебя?.. «Он что, издевается?.. — оглядывая в панике окна, суматошно думает Сакура. — Что за игры?.. Чего он добивается?..» У неё весь мир набухает соцветиями отзвуков, интонаций и оголённых, как нерв, чувств. Она совершенно не способна думать, только не сейчас. — Отвечать не будешь?.. — рассматривая её алое и взволнованное лицо, Какаши поверженно сдаётся. — Не буду! — выпаливает она, и её пряди нервно подпрыгивают на плечах, скрывая за нежно-розовой завесой локонов смущённый профиль. Шестой тяжело вздыхает. Сакура подбирает ближе к себе одеяло, не зная, куда деться от его взгляда. Это так странно: она много раз разговаривает наедине с Какаши, всегда сражается с ним плечом к плечу, но именно сейчас в этой до безумия маленькой комнате, в которой одновременно трясёт от холода и жара, она не может вынести его присутствия. Она чутко вздрагивает от скрипнувшего кресла, от тихих шагов, от биения капель по стеклу. Сакура нерешительно поднимает голову, чтобы встретиться с ним глазами и подтвердить свои догадки по поводу нелепых реакций, но Хатаке уже уходит к дверям и молча обувается. Точно: он ведь здесь только за тем, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. В груди ощутимо холодеет. — Я провожу!.. — решая заглушить в себе ком из непонятных чувств, Харуно подрывается и бегло настигает мужчину в коридоре. Её слегка штормит, и она осторожно останавливается, неловко обхватывая себя за локоть. — Простите, Господин Шестой, из-за меня вам пришлось ночевать здесь… — Благодаря тебе я смог немного вздремнуть, — глухо из-за плеча отвечает он, туже затягивая повязки. — Не думал, что в ближайшие дни смогу поспать. — Вот как… — оторопело выдыхает она и замолкает, обдумывая следующие слова. — Деньги за номер я вам верну сегодня, спасибо, что позаботились обо мне. — Не нужно ничего возвращать, — рубит он, и Сакура озадаченно поднимает на его распрямившуюся фигуру глаза. Он не оглядывается на неё и только ленно разминает шею. — Считай, что я сам себе оплатил небольшой отдых. — Но ведь… — Это приказ. Девушка ёжится, услышав привычный холодный тон — Шестой злится, и это открыто читается по его напряжённой спине, пощёлкиванию суставами пальцев, отстранённости. Сакура печально опускает взгляд. Наверное, он злится из-за её странного поведения. Или из-за того, что так сильно напилась и нахамила ему. Её невольно укалывает совесть: он и так вымотан, а она ему только прибавляет проблем. Щёлкает ручка двери, и холодный воздух, наполненный петрикором, ударяет в нос. Шум тихого дождя прорывается в помещение, очерчивая странную неловкость и незавершённость разговора. Какаши делает первый шаг за порог, и Сакуру коробит вся эта ситуация в целом: она нерешительно протягивает ладонь и ухватывается за его руку, привлекая внимание. И Хатаке оглядывается. Её будто замораживает: у него такой печальный и усталый взгляд, что она хочет поддержать, расспросить и утешить, но в реальности практически никогда не решается в открытую это сделать. Они настолько давно знакомы, что прямые вопросы и ответы кажутся ненужной блажью, а по итогу оказываются самой незаменимой и важной деталью. Она просто боится наконец ответить и спросить, а Шестой… Какаши молча изучает её бледное и взволнованное лицо, старается прочесть по нему все эмоции и чувства. Но этого не выходит даже у Сакуры — она настолько запутана и погружена в хитросплетения переживаний, что не понимает, что в эту секунду ей движет и подталкивает на странные действия. Но она отчего-то знает, что протянуть к нему руку и мягко остановить — правильное решение. Улица за его спиной невыразительно серая и блёклая, тихая в своём успокаивающемся ливне. Ветер неохотно шелестит листвой, морось прохладой и робкими каплями остаётся на коже. На мгновение в глазах Какаши проскальзывает нечто понятное и тёплое — он медленно подаётся вперёд, к ней, и его тень накрывает её с головой. Сакура в ожидании смотрит на него, приглядываясь к ещё такому незнакомому и одновременно родному лицу, и чувствует, как мысли окончательно путаются и испаряются. Её ресницы чутко подрагивают. Пальцы на его руке ослабевают, и она просто держится за него, ощущая опору. Она замечает, как его губы незаметно раскрываются во влажном вдохе. Сердце томно бьётся в груди. Сакура поднимает голову и прикрывает глаза, погружаясь в мерный бой капель по жестяной кровле и балкам. Она чувствует его дыхание, его движения, просто его. Неужели она только сейчас смогла это заметить?.. «Не верю, — где-то робко внутри думает она, слегка наклоняя голову для поцелуя. — Неужели он…» Секунда. Мгновение, теряющееся в густом тумане и огроменной вселенной времени. — Не плачь больше. Слова долетают до неё ненужным шумом. Она стоит несколько секунд в оцепенении и только потом разбирает их смысл — Сакура открывает глаза, замечая, как Какаши отводит взгляд и затем неуверенно переводит обратно на неё. — Отоспись, приведи себя в порядок, — бесцветно начитывает он, пока она потерянно поджимает губы и сглатывает. — Завтра приходи вовремя. Больше не пей, к добру это не приведёт. Шестой опускает руку, и Сакура вынужденно опускает вслед за ним свою ладонь. Всё будто возвращается на свои места, только она ещё в дымке отступающих эмоций не может прийти в себя. Он ещё несколько секунд думает, что добавить, но потом коротко кивает и уходит, оставляя её стоять в проёме дверей и провожать разочарованным взглядом. Последний выходной ставит Харуно в полный тупик. Дождь последними каплями колеблется на перилах лестницы, скатах крыши и водостоках, переворачивая в миниатюрных отражениях весь мир.

* * *

— Ты нравишься Какаши-сенсею?! — врывается в хмурую и неоднозначную повседневность удивлённый крик Яманака, но Сакура настолько устала от лишних переживаний, что только пожимает плечами и возится трубочкой в кубиках льда. — Не знаю, — задумчиво говорит она, подпирая щёку ладонью. — Может, мне только показалось, что он хотел меня поцеловать… Сама не знаю, о чём думала, раз такое предположила. Он просто отчитал меня, как генина, и ушёл, вряд ли я ему сильно нравлюсь… — Нет-нет, погоди, — заинтересованная новыми событиями, напирает Ино и придвигается к столу. — Он же пришёл за тобой!.. Разве так поступают мужчины, когда ты им безразлична?.. — Он мой бывший учитель, — скептично поднимая взгляд, выдыхает Сакура. — Он всегда меня страхует, это нормально. — Если бы Асума-сенсей узнал, что я плачу, он бы не сорвался ко мне посреди ночи, — весомо возражает подруга, прищуриваясь. — Это не похоже на учительскую заботу… Разве тебе так не кажется?.. — Да мне уже ничего не кажется, — устало опадая на спинку стула, стонет Харуно. — Вон, Конохамару предлагал прямым текстом встречаться, а за спиной подкатывал к моей коллеге. Разве я могу рассчитывать на что-то большее?.. А Заноза вообще ничего не говорил и не предлагал… О чём тут думать? Мне и так забот хватает, сегодня ещё Неджи должен прибыть да и отчёты разгребать… Сакура потирает лоб и окидывает печальным взглядом покоящуюся кипу документов, лежащую на соседнем стуле. Разноцветные папки и яркий маркер, красующийся названиями на корешках, совсем не поднимают настроение, как она того хотела, когда подписывала их. Куноичи вяло поворачивает голову к окну, прокатываясь усталыми мышцами шеи по спинке стула, и уныло разглядывает площадь у резиденции. Что она только себе напридумывала, когда увидела, что Какаши пришёл к ней в бар. Наверное, она не до конца отрезвела тогда в номере — сейчас ей так неловко, Шестой ведь однозначно понял по ней, чего она ожидала. Теперь Сакура думает, что он считает её очередной ветреной особой, которая ведётся на любое симпатичное лицо — ужас, полезть обниматься по пьяни к нему, а потом ещё ждать на хмельную голову поцелуя. Да причём такого, чтобы земля начала уходить из-под ног. Сакура думает, что, может, ей и вправду не хватает мужского внимания — Ино права, секс может повысить настроение и тонус. Сейчас бы она даже подумала над предложением Конохамару, если бы Сарутоби так мерзко и гадко не обошёлся с ней и с Шиоко. Теперь обращаться к нему за снятием стресса она точно не станет — уж не совсем она одичала, чтобы так себя не ценить. — Вот всякие болтуны и не вызывают никакого доверия, — энергично продолжает Ино, постукивая ногтями по стаканчику, — поэтому нужно полагаться на поступки. Какая разница, что он ничего не сказал!.. — Всё-то ты пытаешься во взглядах чувства искать, — обречённо вздыхает Сакура и неохотно усмехается. — Поверь, я для Занозы просто бывшая ученица и помощница. Никаких чувств у него, помимо рабочих, ко мне нет. Да и какие поступки?.. Во время ученичества он занимался только Наруто и Саске, когда работала у него, только и делал, что поддевал. А тут неожиданно я ему как девушка понравлюсь?.. — Ты смотришь слишком однобоко, — с весом опыта хмыкает Яманака. — Ты же не знаешь точно, как он к тебе относится?.. Никогда не спрашивала напрямую и не интересовалась. Сама посуди: он был единственным, кто не осудил тебя и принял, когда ты вернулась в Коноху; помог тебе освоиться и пережить болезненный разрыв, научил тебя всему, что сам знал и умел; помог тебе продвинуться по карьерной лестнице и отстоял твою невиновность перед Тсунаде-шишо. Мужчина, что отдаёт тебе все свои связи и делает всё, чтобы твоя жизнь пришла в норму — это далеко не каждый учитель станет делать!.. Сакура внимательно слушает подругу, затем переводит на неё неуверенный взгляд: — Он просто слишком ответственный, — стараясь придать голосу твёрдости, говорит она, но задумчивый взгляд выдаёт её немое согласие. — Тсунаде-шишо сказала, что он так отыгрывается за все годы, которые он меня не учил. — Уверена?.. — хитро улыбается подруга. — Мне вот кажется, что здесь дело вовсе в другом… — Много тебе кажется, — раздражённо цыкает Сакура, распрямляясь и разминая плечи. — Пойдём, мне некогда рассиживаться здесь с тобой и говорить о каких-то небылицах!.. Харуно поднимается из-за стола, ножки стула громко проезжаются по полу. Она неловко загребает папки к себе в руки, стараясь не замечать заискивающего взгляда Яманака. — А сама-то хочешь поверить в эти небылицы?.. — хихикая, поддевает Ино, и Сакура мгновенно расцветает маковым цветом: — Ч-чего городишь?!.. Конечно же, нет!.. — А чего тогда краснеешь? — ухмыляется Ино, поднимаясь следом и откидывая белокурый локон за плечо. — То-то ты мне все уши прожужжала про Какаши-сенсея: он то, он сё… Волнуешься за него?.. — Свинина, заткнись! — вспыхивая ещё пуще прежнего, взвивается Харуно и бегло собирается, уходя к выходу из кафе. У неё нет никаких сил и желания терпеть наглые поддёвки подруги — она и так не отошла от позавчерашнего, а все эти догадки… У Сакуры в голове, как назло, снова возникает лицо Хатаке, склоняющегося к ней. Нет-нет, он однозначно ничего к ней не испытывает. И она к нему тоже — она просто смущена, устала и немного не в себе, поэтому и лезет в голову всякое. На улице разливается приятный свет весеннего солнца, греющего зарастающие зеленью деревья и нежно-розовые бутоны сакуры. Жаркий день и благоприятная погода расплёскиваются людьми по улицам, нежат их в своих объятиях. Куноичи медленно спускаются с лестницы, позвякивая колокольчиками на выходе, и Сакура подбрасывает на руках папки, грозящиеся выпасть и разлететься в разные стороны. Каблуки звонко постукивают по каменной клади, минуя все небольшие расщелины и выбоины. — И всё же, — не унимается Ино, снимая с головы солнечные очки и изящным движением нацепляя их на нос, — мне кажется, ты ему симпатична. Не стал бы Какаши-сенсей срываться с поста ради одной женской истерики, если бы ты для него ничего не значила… — Ага, я ему к тому же и нахамила, — вздыхает Сакура. — Наверное, пришёл, чтобы устроить мне взбучку за неподобающее обращение. — Устроил? — оглядываясь по сторонам, интересуется подруга. — Нет, — подтверждая все довольные улыбки Яманака, сдаётся она. — Я была настолько пьяна, что он, видимо, меня пожалел… Ками, чтоб ещё раз я так пила… Я только и помню, как я хватаюсь за его шею и начинаю рассказывать про то, какой он невыносимый… Стыдоба!.. — Оу, да он ещё и благородный, — артистично прикладывая ко лбу тыльную сторону ладони, Ино игриво падает на плечо Харуно. — Пришёл спасти, а ты к нему целоваться лезешь!.. И ведь не воспользовался, не осрамил и не обесчестил!.. — Кончай концерт, — осторожно подпинывает её мыском туфли Сакура, фыркая. — Несёшь всякий бред… — Ну да, бред, — безропотно соглашается она, пожимая плечами. — Зная, как ты выглядишь пьяной, могу предположить, что тобой вообще никто не захотел бы пользоваться. Набьёшь морду, потом сверху ещё тебя стошни… — А ну заткнись!.. — оскорблённо брыкается Сакура и делает резкий выпад в бок, чтобы отпихнуть назойливую подругу. Каблук соскальзывает с крупного камня и угождает в небольшой выщербленный скол, в котором крепко застревает. Куноичи резко тормозит, упираясь другой туфлёй в сторону, тело по инерции подаётся вперёд. Лихо соскальзывают с рук цветастые папки, стучат по камню сбитыми краями, и в завершение слышится треск сломанного каблука. Ино успевает подхватить девушку, чтобы она окончательно не потеряла равновесие, но спасти обувь и документы не может — они обе ошарашенно оборачиваются и смотрят на красноречиво торчащий из кладки каблук, возле которого радугой раскинуты папки. — Шаннаро!.. — взвывает Сакура, по привычке наступая на подошву со сбитым каблуком, и значительно накреняется. — Этого ещё не хватало!.. — А эти твои туфли мне нравились… — раздосадованно вздыхает рядом Ино и приседает на корточки, чтобы помочь собрать папки. — Запасная обувь есть? — В офисе, — ероша волосы, отплёвывается подруга. — Они мне тоже нравились!.. Ладно уж, недалеко — прогуляюсь дотуда так… — Документы-то дотащишь? — изгибая бровь, следует за ней взглядом Яманака, пока Сакура неловко присаживается рядом и начинает вставлять выпавшие документы в нужные папки. — Зачем ты так много с собой носишь?.. — Будто это моё желание, — цыкает она. — Вот это всё ты со своей болтовней!.. Кого угодно убьёшь, подсев на уши! Заладила своё: нравишься Какаши, нравишься Какаши!.. Вот из-за тебя под ноги и не смотрю!.. — Скорее, не из-за меня, а из-за него, — не упуская возможность поддеть, хихикает Ино. — Когда о нём думаешь, земля из-под ног уходит?.. — Прекращай, — расстроенно и чуть смущённо бурчит в ответ она. Слышатся чужие шаги, и девушки рефлекторно поднимают головы на приблизившегося. И за секунду одной хочется упасть вслед за папками, притворяясь камнем, а другой с нетерпением закусить губу и выглянуть из-за тёмных очков. Шестой удручённо смотрит на куноичи, восседающих над развалом документов. Он молча оглядывает Яманака, коротко кивнувшую ему, затем переводит взгляд на побелевшую Сакуру, шлёпающую губами, словно рыба, и ниже, к её ногам, где она неловко поджимает ступню со сломанной туфлёй. — Я работаю, — выпаливает Харуно первое, что приходит в голову, и Ино заинтересованно оглядывает её лёгкий румянец на щеках. — Я вовремя ушла с обеда, просто… Я скоро уже буду в офисе! Хатаке снова переводит взгляд на Ино — девушка усердно кивает, подтверждая слова подруги. Мало ли, шутки шутками, а о том, что Шестой строгий начальник, она и сама знает от Шикамару. Они так и замирают, не зная, что делать и чего ожидать от этой встречи. Какаши прикрывает глаза, разминая плечи, и Сакура, пользуясь неловкой заминкой, бегло подбирает все оставшиеся папки с земли, попутно выхватывая те, что успела подобрать Яманака. Куноичи распрямляется, пошатываясь на одной ноге, и твёрдо смотрит на устало взирающего Хокаге. Ино тоже поднимается, заинтересованно наблюдая за реакциями обоих. Шестой делает шаг вперёд. Харуно вздрагивает и суетливо придумывает, чем ещё могла она вывести его из себя, потому что она ещё не отошла и от прошлого раза — разговор, а уж тем более спор с ним сейчас точно у неё не получится. Но как только девушка открывает рот, чтобы выдавить из себя хотя бы слово, Какаши неожиданно склоняется и подхватывает её за плечи и под коленками, подбрасывая. Туфля без каблука качается на пальцах ног и спадает. Сакура изумлённо замирает, крепко прижимая к себе папки и глядя в голубое безоблачное небо над головой. Какаши просто берёт её на руки и так же прямо направляется к резиденции, не поведя даже бровью. Ино остаётся позади, поражённо хлопая глазами и открывая от изумления рот, наблюдая, как красиво и естественно возлежит её упрямая подруга на руках у Шестого, который, теперь уже абсолютно точно, может иметь место в списке кандидатов на сердце Сакуры. И если бы Ино вела такой конкурс и её симпатия играла бы роль, то именно сейчас она отдала бы свой голос в пользу Какаши — её улыбка ослепляет, как и игривый прищур. Только сама Сакура покачивается на руках, боясь опустить взгляд на Хатаке — ей кажется, что теперь она точно не сможет смотреть ему в глаза, хотя бы не залившись стыдливым румянцем, если вся не покраснеет от ушей до пят. А Шестой молча доносит её до резиденции, молча ставит возле стойки ресепшена, пока хостес суетливо пытается понять, что происходит, а потом достаёт тапочки, и так же молча уходит, поднимаясь на свой этаж. Сакура оцепенело стоит посреди коридора, нагруженная папками, не замечая переполоха девушки с ресепшена, и немигаючи смотрит ему вслед. — Толстолобая!.. — громким шёпотом наконец доходит до неё реальность происходящего, когда к суете вокруг присоединяется уже Ино, нагнавшая её. — Это что только что было?! Этот высокий мужчина с таким пленительным взглядом, это что, Какаши-сенсей?.. — Да… — не осознавая, что отвечает вслух, вяло качает головой Харуно и покачивается. — Это он… Кажется, у меня и вправду земля из-под ног уходит… — Он просто супер!.. — уже не сдерживая восторга, выкрикивает Ино и прилипает к плечу Сакуры. — Невероятно горячий!

* * *

Сакура отходит от обеденного инцидента ещё несколько часов. Она то и дело поднимает голову, пространно уставляясь в стену, потом алеет и стремительно опускает глаза к экрану, стараясь запихать в себя поглубже стыд и неловкость. В конце концов, то, о чём говорила Ино, действительно было правдой — девушка и сама это понимает, и без подмоги хихикающей подруги ценит вклад Хатаке в её судьбу. Но одна мысль, что у него может быть к ней нечто большее, чем крепкая дружба, приводит в её смущённо-придурковатый транс. Сакура ещё никогда не думала о Какаши, как о мужчине: о том, что он может любить, ухаживать, проявлять знаки внимания. Все эти скромные и заинтересованные мысли только недавно начали появляться в её голове, и теперь девушка в ужасе отлавливает каждую, как надоедливую муху: они роем кружат возле неё, сбивая одна другую. Теперь у Харуно пухнет голова: а сколько девушек было у Шестого, а есть ли сейчас, а как он целуется, а видели они до этого его лицо. Миллионы совершенно ненужных вопросов без ответов, которые попросту мешают сконцентрироваться на работе. Как только Сакура погружается в чтение, в мыслях как назло всплывает образ то долго разглядывающего её, то усмехающегося над её нерасторопностью Какаши. Раньше о его личной жизни команда семь знала откровенно немного: у него были книжки Джирайи, он пару раз спасал девушек из сложных ситуаций, а те отвечали ему неприкрытой симпатией. Но что происходило дальше к сожалению или счастью никто не знал: отвечал ли Какаши взаимностью, может, грубо отвергал или притворялся глухим — совершенно неизвестно. Что касалось книг, то Сакура уже сама давно ради любопытства прочла их — нехитрый сюжет с динамичным развитием и красочными описаниями. И если в детстве и подростковой юности её смущало одно слово «член», то сейчас куноичи не находит в описаниях секса никакого ужасно развратного подтекста: вкупе с действиями и постоянными неожиданными поворотами эротические сцены смотрелись неплохо, поэтому книжки разлетались на полках, как горячие пирожки. И упрекнуть Хатаке в том, что он коротал когда-то время за прочтением одной из самых популярных серий, нельзя — не всегда же ему сидеть за свитками, документами и отчётами, должен и его мозг уметь расслабляться. По итогу все имеющиеся сведения о его личной жизни сводятся к нулю — Какаши Хатаке, которого Сакура знает уже больше тринадцати лет, абсолютно непонятен ей, как мужчина. Она совершенно точно не знает, как он заигрывает, флиртует и приглашает на свидания — всё это только в теории выглядит обычно. «А это как-то относится к работе?..» — снова повторяет его голос с лёгкой хрипотцой, и Сакура прячет своё красное лицо в ладонях. Что это: намёк или обычный вопрос? В этом есть скрытый смысл или она просто ищет желаемое? В прошлом Харуно делает истинно верные выводы по поводу своих состояний: когда ей кто-то симпатичен, у неё просто отключается весь мыслительный процесс, её несёт, как по бурному течению, и она тонет-тонет в своих неконтролируемых эмоциях, реакциях и чувствах. То, насколько безразличен ей Конохамару, яркий тому пример: так холодна её голова, когда он рядом, так спокойно и рассудительно она может думать и говорить, что состояние симпатии попросту выбивает её из колеи. Куноичи стоит в коридоре, ожидая, когда автомат приготовит кофе, и периферийным зрением улавливает, как Шестой останавливается на развилке для беседы с Шикамару. И её будто подменяют: она томно приоткрывает рот, искоса внимательно оглядывает снизу вверх такого знакомого ей Какаши. Привычная форма, красная повязка на руке, чуть сутулая спина и расслабленные плечи. Он смотрит прямо на собеседника, едва заметно кивает и его челюсть то слегка опускается, будто он хочет что-то сказать, то сдвигается в сторону. Для Сакуры маска перестаёт быть прикрытием его эмоций, она легко читает всё по одному его профилю. Вот он думает и про себя решает что-то, потом даёт вынужденное одобрение, но призывает ещё прочнее убедить его в чём-то. Он высокий, молодой, но уже достаточно опытный и ведёт себя уверенно-раскованно. Всё его поведение отражается в стальных глазах, при личном общении он достаточно тактичен и иногда даже мягок. Несмотря на его весьма непростой характер, раскрывшийся в полную мощь на поле работы, Сакура отлично знает, что как боевой товарищ, он всегда поддержит, подстрахует и станет нерушимой опорой. И даже если бы под маской скрывалось исполосованное шрамами и рытвинами лицо, то внимания женской половины к персоне Шестого точно не убыло бы — Хатаке умело сочетает в себе такие качества, которые подкупают и могут даже влюбить. Сейчас беспокойство и лёгкая нервозность Васаки из-за восхищения Наоми становятся понятными — ему сложно соревноваться с Хокаге, о котором ходят легенды как о покорителе женских сердец и хорошем полководце. Сакура слышит всё это, знает, но никогда не думает над этим больше, чем над теми же слухами об Узумаки, — он настолько обыденный и понятный, что она и не приглядывается к нему внимательнее, чем к обычному знакомому. Тогда почему сейчас, стоя рядом с Шикамару и повседневно беседуя на рабочие темы, он выглядит таким новым и неизученным?.. Шестой заканчивает разговор и поводит головой в её сторону, смещая взгляд с советника. Сакура невольно задерживает дыхание — он едва заметно распахивает глаза, замечая её, расправляет плечи и проводит ладонью по волосам, будто отгораживаясь от её взгляда. Так странно: он просто смотрит, а она чувствует, как проверяет ногой то ли устойчивость пола, то ли прочность каблука на своих сандалиях. Какаши делает шаг к ней. — Сакура! — неожиданно из-за спины окликает знакомый голос Моеги, и куноичи вынужденно оборачивается. — Неджи прибыл в Коноху, нужно его встретить. — А… — запоздало мотает она головой и осторожно поглядывает назад, но Шикамару и Какаши уже скрываются на лестнице. Наверное, ей только кажется, что он хотел подойти. — Да, конечно. Пойдём. Ей кажется, что воздух этим днём пропитан сладкими ароматами трав, созревающего цветения и странной лёгкости. Харуно чувствует себя пушинкой, подброшенной ввысь свежим ветром перемен. Весна балансирует на странных весах из жара и лёгкой прохлады ливней: недавние выходные застилает серость и туманность, а сейчас, в начало рабочих будней, теплота и нежность весеннего периода открывается во всей красе. Воздух тяжёлый и душный, неяркие лучи горячие и обжигающие, будто кипяток в бане, а разморённые теплотой жители ленивые и улыбчивые. И в таком знойном пекле у Сакуры нет и возможности, чтобы погрузиться в лёгкое волнение по поводу прибытия Хьюги. Марево плавно колеблется на ало-жёлтом горизонте, покрывая нервной рябью далёкие кроны деревьев, когда на дороге возникает фигура. Неджи переступает границу ворот Конохи ближе к семи часам. Встречающие куноичи вежливо улыбаются, но только улыбка Сакуры выглядит дружески тёплой и знакомой. Хьюга коротко кланяется, и невозможно не заметить перемен в его лице: с годами он заметно матереет и вырастает, после командования в АНБУ взгляд холодеет и становится более цепким. Харуно узнаёт эту выразительную черту — многие из тех, кто служат в АНБУ, до конца жизни остаются со стальными глазами, в которых читается покорная готовность ко всему. Даже сейчас, расслабленный и слегка уставший после долгой дороги, Хьюга невозможно осанистый и величественный: на фоне куноичи, привыкших к нетребовательным условиям внутри деревни, он выглядит как настоящий воин, готовый в следующую секунду вступить в бой. Привычки и рефлексы присутствуют у всех шиноби, но Сакура и за собой давно заметила неизбежную изменчивость — жизнь в продвинутой деревне не сильно обременяет нагрузками, и все они постепенно сливаются с мирными гражданскими: выбирают более модную, но не слишком удобную одежду, практически все стоят на каблуках и имеют на лице хотя бы лёгкий макияж. А Неджи прост и аскетичен, как и в военные годы: подобранные в хвост волосы, светлое кэйкоги, обёрнутое поверх тёмных хакама, привычный протектор на ленте, закрывающий печать. За плечом у него лёгкая сумка и недолгая пыльная дорога от вокзала, а за ней километры длинных железнодорожных путей, заметённых то снегом, то моросью дождей, то зеленеющими травами. Сакура шагает рядом и чувствует его усталость, но Хьюга спокойно расспрашивает про изменения, про проект Полиции и никак не выражает своего энтузиазма от возвращения домой. — Прости, что встречаем, наверное, ты хотел бы сначала зайти домой, — неловко улыбается Сакура, но мысленно набирает уже номер Ино, затем Тен-тен, чтобы напроситься к последней на чай. — За последнюю неделю ситуация обострилась из-за недовольства Даймё и феодалов, поэтому нам лучше ввести тебя в курс дела как можно скорее. — Понимаю, — лаконично кивает Неджи, гуляя взглядом по оживлённым вечерним улицам. — Насколько я знаю, Господин Шестой тоже готовит поправки по проекту. — Ах, ну… — Сакура теряется, будто мысль о Какаши сбивает её с толку. — Да, это так. Ситуация в резиденции сейчас не самая лучшая. Капитан не согласен с Господином Шестым, поэтому в данный момент идёт напряжённая борьба. Осталось чуть меньше двух недель, чтобы выполнить все поправки и отдать планы на рассмотрение. — Непростая ситуация, — подтверждает он очевидное, и в голову девушки неожиданно приходит удачная фраза для смены темы. — Это мы в отделе планирования вешаемся, — наигранно весело хихикает она. — А вот Шиоко повезло с Тен-тен: вооружение Полиции оставлено без изменения благодаря её консультациям и помощи. — Вот как, — все так же спокойно качает он головой, и Сакура пристально впивается в его профиль взглядом: он опускает глаза всего на мгновение, но тут же поднимает их на дорогу. Куноичи пытается различить в его мимике хотя бы оттенок тёплой улыбки, но Неджи не даёт ей и шанса себя уличить. — Могу предположить, её бизнес процветает? — Как сказать, — прищуриваясь, говорит Харуно и продолжает искоса наблюдать за его мимикой. — Она жалуется, что крупных заказов мало, так, по мелочи, но в общем у неё всё хорошо. Неджи не отвечает. Сакура ещё несколько секунд с трепетом ожидает его реакции, но не видит ничего, кроме пустого созерцания улиц — неужели Хината неверно истолковала его просьбу? Девушке кажется, что заговори она о ком другом, Хьюга бы так же из вежливости спросил про его дела, но такое отношение к Такахаши её чем-то оскорбляет. Они плавно подходят к резиденции, и куноичи ничего не остаётся, кроме как оставить свои тщетные попытки что-то выведать у Хьюга, и впервые за день всерьёз задуматься о работе: прибытие Неджи в их строй вероятно упростит дело, а, может, только запутает и так запутанные проблемы. В коридоре возле офиса временного отдела уже стоят другие члены команды вместе с Учихой, ожидая появления Комиссара. Встреча двух выходцев великих кланов выглядит слегка натянуто и излишне вежливо: несмотря на их знакомство ещё до работы в Полиции, Саске и Неджи держатся на расстоянии четырёх шагов и глубоко кланяются. Однако сам коллектив сияет неподдельной уверенностью и неоправданным триумфом — почему-то коллеги считают, что теперь с такой поддержкой им будет сложно проиграть Хокаге. Сакура глубоко вздыхает, когда их делегация уходит в сторону зала для совещаний. — С вашим участием, Хьюга-сан, — оживлённо начинает Васаки, склоняясь ближе к столу после всех пояснений, — мы однозначно сможем уверить Даймё в нашей подготовленности! — Всё у тебя так просто, — фыркает рядом с ним Наоми, и парень переводит на неё раздражённый взгляд, — насколько я знаю, ещё Шестой предлагал его на должность Комиссара, поэтому это не сыграет никакой роли!.. — Это грубо, — осторожно пихает Йоко локтём подругу и с милой улыбкой разворачивается к Хьюга. — Неджи-сан, мы полагаемся на вас! — Благодарен за вашу поддержку, — деликатно кивает Неджи. — Но я согласен с Караки-сан: моя кандидатура была выбрана ещё Шестым, это никак не повлияет на выбор Даймё и феодалов. — Это действительно так, — подтверждает его слова Сакура. — Я рада, что Неджи смог присоединиться к нам, но положения дел это не меняет: планы до сих пор не одобрены. — У нас есть преимущество, — неожиданно продолжает Хьюга, и отдел с вниманием воззряется на него, — если Даймё не согласен с тем, что Полиция будет подчиняться Шестому, то в любом из случаев у нас выигрышное положение. — Однако это не даёт нам нужного одобрения, — отвечает ему Саске, и Сакура с интересом переводит взгляд к его задумчивому лицу. — После обсуждений мы приняли решение не подчиняться юрисдикции Даймё и феодалов. — Значит, Даймё добивается своих целей, несмотря на участие Хокаге, — продолжает логическую нить вслед за Капитаном Неджи. Саске коротко кивает и поднимает на него глаза: — Именно. Сакура поражается, насколько быстро оба гения поняли друг друга. Неджи удивительно легко смог вникнуть во все хитросплетения и сложности временного отдела, и не оставалось никаких сомнений, что он был и есть лучшая кандидатура на пост Комиссара. Иногда ход мыслей Учихи сложно понять, но Хьюга интуитивно улавливает и одобряет их. Харуно поражённо поджимает губы, подавляя довольную улыбку, — даже сейчас, когда её отдел участвует в войне против Шестого, Какаши умудряется в очередной раз доказать, что он безошибочно знает кому и что нужно поручить. Саске был готов отказаться от Неджи, подыскивая более удобные варианты, а Хатаке совершенно точно знал, кто сможет понять его за долю секунды. — Значит, мы плаваем всё в той же пробитой лодке… — обречённо вздыхает Васаки, откидываясь на спинку стула. — Нужно разработать стратегию в ближайшее время, — подытоживает сказанное Моеги, накручивая на палец прядь волос. — Если мы не управимся в кратчайшие сроки, то… — Шестой легко обыграет нас в нашей же игре, — хмыкает Наоми. — Уверена, он уже разработал другой план, пока мы головы ломаем. Его команда слишком хорошо осведомлена обо всех делах, поэтому выиграть можно только одним верным решением. — А ты и не прочь оказаться в его подчинении, — иронично усмехается Коичи, и девушка раздражённо зыркает в его сторону. — Легче быть на корабле победителей, чем самой одержать победу?.. — Я бы и оказалась на их корабле, — переходя на язвительный шёпот, склоняется ближе к парню Караки, — если бы это принесло победу нашему!.. — Если бы мы только смогли одним глазком увидеть, что они делают… — тихо вздыхает Йоко, подпирая щёки ладонями. — Зная о сложных отношениях между Господином Шестым и Даймё, мы могли бы сделать план лучше, который бы выиграл, за счёт того, что в другом принимает участие Хокаге… — Осталось пойти и пробиться сквозь всех его АНБУ, — невесело хмыкает Шиоко, прокручивая на пальце кунай. — Нам бы действительно не помешало знать, что они делают, чтобы исправить собственные ошибки и найти лучшее решение. — У нас есть личный АНБУ, — с гордостью поднимает голову Васаки, и Неджи прикрывает глаза. — А всем вместе пробиться не такая уж и большая проблема!.. — Не ставь нас вровень с Капитаном, Комиссаром и сестрёнкой, — цыкает Моеги с другой стороны стола. — Узнать планы Шестого не так-то просто!.. — Но возможно, — лаконично добавляет Неджи. — Как Капитан, я беру ответственность на себя, — отзывается Саске, навлекая на себя удивлённые взоры отдела. Хьюга единственный, кто спокойно встречает его взгляд. — У нас осталось чуть больше недели до повторного отчёта о проделанной работе. Нам нужно приложить все усилия, чтобы добиться одобрения. Временный отдел в задумчивости замолкает, впуская в зал совещаний вязкую и таинственную тишину. Сакура хмурится, опуская глаза, и понимает, к чему подталкивает Саске подобной ложно вежливой фразой: не важно как, но им следует добиться результата. Учиха не проиграет — просто не сможет позволить себе этого. Даже если борьба идёт с его бывшим наставником, это никак не собьёт его с намеченной цели. И пока до каждого из работников временного отдела доходит иной смысл сказанного, звуки проступают двумя этажами выше в кабинете Хокаге: —…это будет сплошной геморрой, — говорит Шикамару, накрывая глаза ладонью. — Саске наверняка будет действовать в обратном направлении или подчинится требованиям феодалов. — Не станет, — не отрываясь от изучения документов, твёрдо говорит Какаши. — Проще узнать, что они собираются предпринять. Кажется, Саске настроен серьёзно, — роняет осторожно Конохамару и задумчиво постукивает ручкой по губе. — Нужно узнать у Сакуры, что они собираются делать. Если я смогу с ней поговорить… — Я могу выманить Конохамару, — резко предлагает Харуно внизу, прерывая молчание. — Нет, — рубит, будто в ответ ей, наверху Шестой, и Конохамару ёжится от поднявшегося на него злого взгляда. — Ты к ней не приближаешься. — Это хорошая мысль, — одобрительно кивает Моеги, словно подбадривая растерянного товарища двумя этажами выше, пока Шиоко часто моргает и пытается понять, чем Сакура лучше неё. Саске с сомнением оглядывает Сакуру, но она смело встречает его тёмный взгляд и утвердительно кивает: — Я смогу это сделать. — Но я легко смогу это сделать… — нерешительно мямлит Сарутоби, однако никуда не может деться от пронизывающего холода, пробежавшего по спине. — Будь осторожна, — подбадривает Йоко Харуно. — Чтобы я тебя и близко рядом с ней не видел, — хмурится Какаши под удивлённым взглядом Шикамару, который не разделяет резкого отказа Хокаге от удачной идеи. — Это необязательно делать, — с жутким холодом произносит Саске, и Харуно поражается этой резкой перемене. — Это может сделать… —…Шикамару, — Нара хлопает глазами, когда Хатаке обращается к нему. —…Моеги. В обоих помещения воцаряется странная и чуть неловкая тишина — все участники разговоров переглядываются и пытаются понять, с чем связаны решения их начальников. Но ни гениальный Шикамару, просчитывающий всё на несколько шагов вперёд, ни понимающий Учиху Неджи, согласный на перехват данных, не разделяют упёртого несогласия послать двух очевидных знакомых на липовую встречу. Конохамару и Сакура тяжело вздыхают, призрачно догадываясь, с чем может это быть связано.

* * *

Следующий день сияет невероятно жарким солнцем, звонким пением птиц и сосредоточенно постукивает каблуками ботинок шиноби, снующих по коридору резиденции. В отделах царят привычная суета и шелест бумаг, люди вздыхают и нехотя приступают к работе. Шикамару выходит из кабинета Хокаге, ненароком поглядывая в окно, — время обеда, и розоволосая макушка бывшей помощницы уверенно шагает в направлении кафе. Какаши, идущий впереди советника и утомлённого помощника, неотрывно смотрит в документы и делает лёгкое движение ладонью в воздухе. Сарутоби и Нара подбираются, коротко кивают и исчезают из коридора, оставляя Хокаге одного. Расцвет войны в резиденции приходится на вторник, укрытый излишне благоухающими лапами цветущих деревьев и задорным смехом гражданских. Какаши спускается по лестнице и останавливается на ресепшене, чтобы предупредить о своём местонахождении. Мимо по коридору проходит Саске — косые взгляды начальников внимательно и незаметно оглядывают фигуры друг друга, заставляя мгновение остановиться и дать старт напряжённой борьбе. Учиха безразлично уходит дальше. Хатаке вежливо улыбается хостес. И пока они заняты, каждый из работников их команд уже получает сигнал о начале операции. Телефон Сарутоби пиликает, оповещая о новом сообщении. «Я всё им рассказала, бабник ты чёртов», — через статичные иероглифы рычит Моеги, призывая то ли обратить на себя внимание, то ли попасться к ней в ловушку. — И о чём вы так долго можете трепаться?.. — лениво зевает Шикамару на улице, глядя через стекло кафе на бурно беседующих Сакуру и Ино. Их разговор через преграду стекла выглядит нервным, и первой не выдерживает Харуно: резко поднимается с места, не забывая забрать папки с документами, и направляется к выходу, оставляя Яманака в возмущённом молчании. Куноичи резво минует побрякивающие музыкой ветра двери и, фыркнув, направляется в сторону резиденции — самое время, чтобы её перехватить, однако Нара знает, что близко подходить к ученице Тсунаде не стоит: попасться не только под горячую руку, но ещё и под её меткий удар не хочется. А Шестой в этом случае не станет никого оправдывать: хоть он и не препятствует их идее перехватить данные временного отдела, сам он не собирается напрямую участвовать. И Шикамару, зная так же неплохо и Учиху, полагает, что Саске придерживается точно такой же позиции: официальное разногласие между командой Каге и отделом Полиции вызовет совсем неприятную шумиху, поэтому все дела внутренней кухни не должны выходить за рамки. Этот план-перехват напоминает чем-то старые добрые годы экзаменов на чунина: сражаться против своих забавно и даже немного весело, но для Нары подобные трудности превращаются в ненужную головомойку. Шикамару лениво отклоняется от укрытой тенью стены и не спеша направляется следом за Сакурой. Она бойко и изящно шагает, постукивая каблуками, лезет в папки. Шиноби хмурится, не ожидая от неё такой откровенной расслабленности, но вдруг замечает её скользящее движение рукой по волосам. Пальцы быстро откидывают короткие локоны за плечо, те непокорно проходятся кончиками по шее и возвращаются на прежнее место. «Вот дурная, и ты туда же?..» — узнавая знакомый жест, усмехается Нара и заходит вслед за Сакурой в резиденцию, лишь на секунду замешкавшись на пороге. Внутри возле автомата уже изнывает на позиции Конохамару, развалившись на скамье и ожидая готовности кофе. Но, заметив проходящую мимо девушку, резко взвивается и подскакивает. — Сестрёнка, давай поговорим!.. — перегораживая ей дорогу, настойчиво предлагает он. — Это всё недоразумение!.. — Да неужели?.. — легко поддаётся на провокацию она, скрещивая руки на груди и вздёргивая аккуратный нос. — А что тогда у тебя с Шиоко? Ты уж определись, на ком свои умения пробовать собрался. — Только ты мне важна! — наигранно искренне округляет глаза Сарутоби и коротко поглядывает ей за спину. За ней проходит к лестнице Шикамару и легко кивает. Конохамару опускает взгляд обратно на девушку и обаятельно улыбается. — Сестрёнка, верь мне!.. — он легко обхватывает Сакуру за плечи и заглядывает ей в глаза. Но она невозмутимо спокойна и холодна, только с недоверием оглядывает его лицо. — Пожалуйста, давай поговорим, я смогу всё объяснить. — Не хочу ничего слушать, — упрямится она. — Дай пройти! — Извини, правда, — неожиданно заключает её в объятия Сарутоби, — обещаю, отныне только ты!.. Его пальцы скользят по изящной шее, проходятся по позвонкам. Короткое нажатие рукой, и Сакура от неожиданности распахивает глаза, затем степенно их закрывая. Её тело обмякает в его руках. — Прости, я был не прав, не плачь, — продолжая разыгрывать комедию на одного, приговаривает шиноби и ласково усаживает потерявшую сознание на скамью. Затем бегло оглядывается, выхватывая папки из рук, и изымает из расслабленной ладони ключ к офису. Звенькают ключи на связке, отражая победную улыбку Сарутоби. Парень ленно оглядывает коридор, не выдавая никакого злого умысла в лице, и спокойно отправляется к временному отделу. В то же время со стекла кафетерия, в котором наигранно ссорились подруги, спадает мутная пелена и проявляются настоящие фигуры: Наоми аккуратно поддерживает за плечо Ино и кивает Васаки. — Сработало, — легко качает он головой на улице, сидя на одной из крыш, и передаёт в приёмник коллегам. — Йоко, готовность? — Полная, — сосредоточенно мило пищит девушка, отделяясь от красной стены башни Хокаге. Переливы красного мгновения пляшут на её прозрачном теле, возвращая нужные цвета и отсветы. — АНБУ? — Наоми уже в процессе, — глядя, как фигура Караки расплывается в воздухе дымом, утвердительно хмыкает он. — Бери ключи, Ино на подходе. — Поняла, — Соль делает пару коротких прыжков к окнам коридора. Запрыгивая внутрь, она замечает ленно бредущего к ней Шикамару, выражающего полную невозмутимость. Девушка серьёзно поджимает губы и напрягается. — Давно хотела это сделать, — неожиданно игриво улыбается Нара, и в его походке наконец показываются плавные женские движения. — Держи: всё это представление стоит того, чтобы наконец завладеть его разумом. Советник легко бросает ключи миниатюрной Йоко, и та едва успевает их поймать. — Спасибо вам большое, Ино-сан, — глубоко кланяется девушка захваченному телу Шикамару. — Без вашей помощи мы бы не смогли!.. — Давно я не делала ничего весёлого, — довольно признаётся Яманака, с интересом оглядывая свои руки. — Может, ещё зайти к Темари и с ней посмеяться?.. Или могу помочь проникнуть к Шестому. — С этим сложнее, — хихикая, качает головой Соль. — Я пошла. Тело девушки обесцвечивается, её тень быстро рассеивается за невидимой оболочкой. Двери офисов временного отдела и кабинета Хокаге одновременно щёлкают открытыми замками: в мягкую полутень одного помещения проникает воздушное пятно, а в другое осторожно просачивается Конохамару, прикрывая за собой дверь. И оба проникнувших удовлетворённо улыбаются — пока что всё идёт по плану. Позвякивают ключи на связках, плавно двигаются тени разведчиков по стенам помещений. Йоко оглядывается, присматриваясь к наименованиям папок на шкафах и сейфу. Конохамару заходит в кабинет Учихи и прямиком идёт к столу. Вдруг слышится шуршание во тьме углов. — Пройдёмте для допроса, — командуют испуганно пискнувшему воздуху АНБУ, выросшие за спиной Йоко. Девушка теряется, и по её телу начинают проплывать многоцветные бензиновые пятна, показывая форму. — Пройдём для допроса, — в тон бывшим коллегам, холодно говорит Неджи, и Сарутоби замирает, замечая активированный бьякуган. Двери кабинетов захлопываются так же громко, как и двери отдела для допросов: за одной из них невнятно блеет Соль, стараясь оправдаться, а за другой напряжённо посмеивается Конохамару, не зная, чего ждать от бывшего командира АНБУ. Но ничего хорошего обоим ждать не приходится. К возвращению Хокаге на пороге его кабинета уже громко ссорятся Ино и Шикамару: девушка явно недовольна тем, что по ошибке вселяется в его клона, а парень только и делает, что закатывает глаза и потирает переносицу — ему меньше всего хочется влипать в историю что с временным отделом, что с сокомандницей, но та слишком болезненно восприняла проигрыш. Хатаке тяжело вздыхает и уходит к допрашиваемой девушке — мучать работников у него не стоит в приоритетах. Сакура недовольно потирает шею, жалея, что соглашается поддаться Сарутоби, создавая вид непричастной. Однако ответить ему тем же не приходится, АНБУ быстро находят пропавшего помощника и изымают его из лап временного отдела. Конохамару ещё в ужасе оглядывается на стоящего у дверей Хьюга, но и сам Неджи поверженно вздыхает. Обе команды остаются ни с чем, ожидая возвращения пропавших разведчиков. — Я говорил не подходить к ней, — хмуро взирает на Сарутоби Шестой. — Надо было поддаться, чтобы он не заподозрил подмену Шикамару, — объясняется Харуно перед угрюмо взирающим на неё Саске. — Шикамару сказал, что я буду должен её вырубить, если подаст знак, — неловко потирая шею, поясняет Конохамару. — Предупреждал, что Ино скорее всего поможет, перенося разум либо в Сакуру, либо в него… — П-простите… — округляя большие слезящиеся глаза, подрагивает Йоко. — Я не справилась… — Шикамару вообще не провести, — вздыхает рядом с ней Сакура. — Я предполагала, что в первый раз у нас будет мало шансов, особенно, если они нацелились на меня… — Шикамару!.. — продолжает зверствовать на улице Ино, не отставая от Нара. — Что значит, «у тебя нездоровая любовь к знакам»?! А ну объяснись!.. В вечерних сумерках затихают голоса птиц, зато стрёкот ночных насекомых перекрывает безмятежную тишь — в резиденции допоздна горит свет, пока работники склоняются над новым планом, чтобы пробиться в стан врага. Какаши задумчиво сверлит взглядом сообщения, Саске внимательно разглядывает оживившуюся Харуно, бурно обсуждающую следующие действия. Скрытая война перерастает в открытое противостояние. Следующие дни каждый готовится к атаке или защите: Йоко вовремя пропускает через тело свет, заставляя собственную тень исчезнуть, и Шикамару пофигистично пожимает плечами; Конохамару ставит жучок в офисе временного отдела и чуть не теряет полностью слух, когда в него начинает орать Моеги, а стоящий рядом Неджи деактивирует бьякуган. Дождь, обрушившийся вечером на деревню, проникает в кабинет Хокаге вязким туманом. Какаши устало поднимает голову и пускает небольшой разряд тока в воздух — Наоми вздрагивает за окном, стараясь в ужасе пригладить вставшие дыбом волосы. Саске под ночь выходит с Сакурой из резиденции. Тусклый фонарный свет расплёскивается белыми лужами по неровностям дороги, прохлада после недавнего ливня морозит. Девушка хочет бегло проститься, чтобы не вызывать у себя ещё больший дискомфорт, но врезается в мощную ладонь Сусаноо — сверху на деревьях с шелестом исчезают тени АНБУ. — Сама справлюсь, — неловко выдавливает из себя Харуно, и Саске вынужденно убирает щит, позволяя ей пойти своей дорогой. Но Сакура до дверей своего дома чутко ощущает его чакру неподалёку. Конохамару утром отправляет сообщение: «Обещаю, что больше не буду ничего делать против твоей команды, если ты согласишься сходить куда-нибудь со мной вечером. Ну так что, как идея?» «Подло использовать АНБУ, — в гневе строчит Сакура Какаши, — Господин Шестой, это не превышение полномочий?» «Нет», — приходят идентичные ответы на телефон Харуно и Сарутоби. «Только попадись мне на глаза, поддаваться больше не стану», — Конохамару передёргивает от тона куноичи, и он нервно ослабляет на шее шарф. «АНБУ всегда охраняют мой кабинет в ночное время суток и от проникновений. Работала помощницей и не знаешь элементарного?» — Сакура стискивает зубы, узнавая привычное обращение Занозы. «Ах так, — решает с горяча она, зло прищуриваясь и глядя в телефон. — Нужно просто прийти к нему и отобрать! Хотя, зная его, он мне точно не отдаст так просто… Будет носиться с планом, как с теми колокольчиками!» Девушка представляет, как Шестой лёгкими движениями будет уклоняться от каждого из её ударов, потом обыденно перехватит запястье, не давая напасть, и… В голове мелькает сцена, где он склоняется над ней и долго смотрит в глаза. Они практически чёрные из-за тени и зрачка, такие глубокие и тёмные на фоне серой завесы дождя. «Чёрт», — понимая, что снова думает не в том направлении, смущается Сакура и стыдливо опускает взгляд. Ей совершенно не нравится, как легко в последнее время она может отключиться от работы и потом долго пытаться вникнуть обратно. Какаши одновременно так близко — сидит двумя этажами выше, можно просто подняться к нему одним прыжком по стенам, беглыми шагами по лестнице; но и так далеко — за всей этой враждой отделов, СМС сообщениями, чередой несуразностей. Она видит его каждый день, но такое ощущение, будто они на разных полюсах планеты. «Я точно ему не нравлюсь», — с тоской думает Сакура, блокируя телефон. Она сама себе чёрти что напридумывала, а теперь не может сконцентрироваться из-за собственных фантазий. Всё становится слишком запутанным: её чувства, чужие чувства. «Разбираться в чужих чувствах и эмоциях сложно», — говорит когда-то Хатаке, и только сейчас девушку не переполняет юношеский максимализм. Она задумчиво смотрит поверх документов и осознаёт, что может только догадываться. Она прекрасно знает, как больно и тоскливо постоянно следовать за кем-то взглядом, ожидать тени во взгляде, скромной улыбки. Как бы она не хотела думать, что достаточно выросла, подростковый опыт продолжает её преследовать — ей нравятся те, в симпатии которых она никогда не будет уверена. Сакура вздыхает. Её совсем вымотала эта борьба что с собой, что с работой. Жизнь не умеет изъясняться просто: нравится или нет, подойдут эти планы или нет. Люди разучились напрямую говорить о своих желаниях — обыденная жизнь гражданских переполнена шифровками даже больше, чем в военное время. Все разговоры — сплошная игра слов, интонаций, невербальных сигналов. Все взгляды — с оттенками, с не до конца понятными направлением и смыслом. «Хоть бы кто объяснил всё прямо, — вздыхает Сакура, прикрывая глаза. — Иногда так сильно не хватает Наруто… Вот уж он точно не умеет скрываться и врать, всё говорит так, как думает». В ладони начинает вибрировать телефон. Куноичи вздрагивает, ожидая, что сам Узумаки отразил её мысли, но это не так. Она сразу же подбирается — на экране загорается имя Тен-тен. — Алло, — чересчур нервно отвечает она на звонок, но в трубке завывает ретивый ветер. — Да, Тен-тен, что случилось?.. — Привет, — голос Такахаши такой же слабый, как треск гнущихся веток, отчаянно сдерживающих напор воздуха. — Ты сейчас не занята?.. Можешь выйти поговорить? — А, ну, — заминается невольно Харуно, оглядывая офис: Неджи после начала открытой вражды постоянно следит за всем, что происходит, но сейчас все настолько подавлены и измотаны, что даже он уходит. — Да, конечно. Сейчас подойду. А ты где?.. — В парке недалеко от резиденции, — всё так же глухо продолжает подруга. — Буду ждать. Телефон булькает сброшенным вызовом — этого Сакура и боялась. Хината просила её не говорить о раннем приезде Хьюга, но и сама Тен-тен далеко не дурочка: Неджи буквально сразу погряз в офисных войнах резиденции, поэтому наверняка она уже обо всём знает. Хотя бы от Шиоко, с которой она по работе поддерживает контакт. Куноичи бегло накидывает лямку сумки на плечо и выходит в коридор — удивительно, чуть меньше месяца она так спокойно и уверенно твердит Такахаши ни на что не надеяться, а теперь сама оказывается в той же лодке и подбрасывает дрова в огонь её надежд. Говорит о ситуации в Стране Снега, замалчивает о его прибытии в Коноху, надеясь, что Хьюга устроит ей сюрприз, — всё так по-детски наивно и глупо. А сама робко проверяет, устойчивые ли её туфли по утрам и подолгу стоит у автомата с кофе, надеясь, что Шестой тоже решит спуститься. Коноха замирает в преддверии ливня: вдалеке глухо ухает гром, небо заволакивает серыми облаками, темнеющими на горизонте до чёрных туч и косых светлых дождей. Ещё тёплый ветер рьяно завывает в ветках и метёт по влажной земле. Пыль поднимается из расщелин каменной кладки, хлопают матерчатые вывески и занавесы. Гроза приближается. Тен-тен сидит под большим деревом, кутаясь в тонкую кофточку. Домашняя, чуть сутулая и потерянная на фоне тусклого неба и ветра, хлестающего по щекам. Сакура невольно замедляет шаг, замечая её. Она не знает, что сказать, как объяснить своё молчание. Это как маленькое предательство — зная обо всём, подло промолчать. Её каблуки тихо стучат по камню. — Привет, — Харуно силится улыбнуться так же непринуждённо и искренне, но один уголок губ подрагивает. Она надеется, что этого не видно за её мечущимися на ветру прядями волос. — Что-то случилось? Ты неожиданно… — Да всё нормально!.. — Тен-тен улыбается ещё более болезненно и серо. Гром ухает за лесом в такт её словам. — Всё в порядке, просто… Подумала, может, хоть ты знаешь… — О чём? — уже понимая к чему клонится разговор, Сакура сглатывает вставший в горле комок. — О том, что Неджи просил не говорить мне, что он скоро приедет. Сакура замирает, вцепляясь пальцами в сумку. Такахаши вымученно улыбается одними губами и опускает взгляд. — Хината сказала, — сдавленно поясняет она, кутаясь в кофту и отворачиваясь. Чёлка резко дёргается на ветру, закрывая глаза. — Думала, что делает лучше, но… Гадкое чувство. Ты тоже знала? — Я… — Харуно запинается, смаргивая удивление. Тен-тен сейчас такая открытая, маленькая и зашуганная — сидит под пронизывающим ветром, чутко подрагивает от каждого порыва и отчаянно прячет слезящиеся глаза. Всегда улыбчивая, весёлая и юморная — скрючивается на скамейке, не в силах подавить дрожь. Это больно — понимать, что ему всё равно. Это больно — знать, что это пытаются скрыть и водить за нос. Больно — Сакура должна понимать её лучше всех, но по итогу молчит так же мерзко, как и остальные. Она работает с ним и даже не думает о том, как её собственная подруга может сникать с каждой секундой, мерно отведённой ей временем для этого тяготящего ожидания. Он жив, мёртв? Он вернётся, согласится? Он думает о ней или нет? Тен-тен изначально стремится к образу сильной и независимой Тсунаде, в отличие от Харуно — Сакура лишь со временем начала подавлять в себе слабости, но далеко не из принципиальных убеждений. Сакура бежит от одиночества и боязни снова ощутить такой же сильный надлом, разрывающую боль. Тен-тен изначально идёт к тому, чтобы быть честной и сильной, но её слабости сильнее прочего разрывают её. — Знала, да?.. — обречённо шелестит Такахаши, и Сакура до побеления поджимает губы. Она понимает её, но в ней нет сил оправдываться. — Прости, — сипло выдавливает из себя она, глядя, как Тен-тен порывисто утирается. — Прости. Будь она на её месте, она бы не простила — из гордости, упрямства, обиды. А Тен-тен… — Не извиняйся, — сдавленно всхлипывая, мотает головой. — Я знаю, что вы старались, что хотели оградить… Знаю, но всё правда нормально. Правда. Сакура дёргается, чтобы подойти ближе и сесть к ней — всё так неправильно и больно под разрывающимся от грохота и подступающей грозы небом. Но неожиданно её останавливают за плечо. Она разворачивается, поднимая голову, и встречается с бесцветным взглядом Хьюга. — Неджи?.. — тихо выдыхает она, и вслед её словам Тен-тен убирает волосы и ошарашенно поднимает глаза. Такахаши хрипло втягивает воздух и сразу отворачивается, пряча робкие слёзы. — Мы можем поговорить наедине? — негромко говорит он, глядя на сжавшуюся на скамье девушку, и Сакура сразу понимает, что ей здесь не место. Она осторожно отступает, давая дорогу, и парень благодарно кивает. — Передай Капитану, что я вернусь позднее, — спокойно произносит он, подходя к Такахаши, и та то ли в ужасе, то ли в испуге округляет карие глаза. — Всё в порядке, Неджи, со мной всё хорошо, — натягивая на лицо привычную беззаботную улыбку, отмахивается она. Но красные глаза и порозовевшие от влаги щёки выдают её состояние. — Я сама тут посижу, успокоюсь… Бывает, женские заморочки! Так… Ты приехал, да?.. Как работа, как в АНБУ?.. Неджи хмурится, окидывая её серьёзным и внимательным взглядом. Улыбка Тен-тен натягивается ещё более неуверенно и скованно. Сакура медлит, хотя кожей чувствует желание уйти и не вмешиваться — дела двоих должны быть только между ними, вне зависимости от ответности и безответности чувств. — Я… Я пойду, — поджимая губы, кивает обоим Харуно. — Я передам Капитану. — Да не нужно!.. — взвивается Такахаши, всеми силами возвращая себе уверенность и прежний энтузиазм. — Неджи просто неправильно понял, всё нормально!.. Я… Это… Всё хорошо! — Тен-тен, — Хьюга кладёт свою ладонь на её плечо, и куноичи заметно подпрыгивает, смущённо тупясь под ноги, — нам нужно поговорить. — Да ничего… Не… Ну это… Не нужно ничего… — путаясь в словах и звуках, невнятно мямлит она и мнёт на коленях свободную ткань брюк. — Не нужно говорить, о чём это… Всё и так хорошо, да, хорошо… Сакура ещё раз кивает и едва заметно кланяется — сама не понимает, как рефлекторно это делает, и спешно разворачивается на каблуках. Ветер успокаивается с каждым её шагом, хотя воздух электризуется, и горящий румянец начинает опалять её щёки. В конце аллеи, над которой густыми кронами раскидываются ветки, Харуно не выдерживает и коротко оглядывается. Неджи садится рядом с Тен-тен. Её карие глаза удивлённо и взволнованно поблёскивают от скопившейся влаги, но неожиданно распахиваются, смахивая с ресниц последние слёзы. Такахаши заливается румянцем и робко склоняет голову. Ладонь Хьюга медленно ложится на её плечи, осторожно приобнимая. Первые капли дождя остаются на камне и земле тёмными пятнами, настукивая долгую мелодию ливня. У Сакуры перехватывает дыхание — ей отчаянно хочется верить, что чья-то мечта сбылась. Оттого так доверчиво и слабо утыкается в грудь хладнокровному гению отважная куноичи, а он так ласково и нежно притягивает её к себе. И дождь, усиливающийся с каждым мгновением, не может помешать им: двое просто сидят на скамье и разговаривают, невзирая на бушующую непогоду. Харуно возвращается в офис вымокшей, продрогшей, но окрылённой: видеть счастье в чужих глазах намного радостнее, чем испытывать его самой. В окна бьётся такой знакомый ливень, заставляя ветки нервно вздрагивать от его напора, и Сакура мечтательно следит за каждой каплей, скатывающейся по стеклу. Почему-то ей начинает нравится ливень. А, может, просто всполохи молний, сопровождающиеся раскатами грома по-странному успокаивают — ей кажется, что она снова в маленькой комнате гостиницы на восточной дороге, и Какаши умиротворённо спит в соседнем кресле. Если бы только можно было одним разговором решить все проблемы — Сакура томно вздыхает и опускает глаза к документам. Неожиданно её ресницы вздрагивают, глаза распахиваются, а в голову приходит самая простая и верная мысль.

* * *

— Спасибо, что смогли уделить мне время, Кьёске-сама, — Сакура переламывается в вежливом поклоне, и женщина, встречающая её на пороге дома, склоняет голову в ответном приветствии. Дом феодала чувственно отражает уединение и одиночество. И по плывущей в шёлковых одеждах Госпоже, как и по её скромной улыбке, можно легко понять, что сейчас мужа не было: тускло мерцает в её ласковом взгляде свет, тени дома залегают на светлой коже невыразимо блёкло. За тихими шагами женщин осторожно падают капли с одежды куноичи. Сакура смущённо поправляет влажные волосы за уши и собирает в хвост. — Понимаю, что вы хотели видеть моего мужа, Сакура, — тактично заводит разговор Госпожа, и Харуно опускает глаза. — К сожалению, в ближайшую неделю его не будет дома. Но я постараюсь помочь вам, чем смогу. Вы проделали такой долгий путь ещё и под жутким дождём. — Простите за доставленные неудобства, — куноичи легко кланяется, и женщина провожает её движение чуть печальным взглядом. — Я попрошу принести вам полотенца или другую одежду, — предлагает она, но как только Сакура поднимает голову, чтобы вежливо отказаться, Кьёске улыбается нежно и мягко. — Не отказывайтесь, здоровье дорогой гостьи для меня имеет большое значение. Вы не будете против, если мы поговорим в оранжерее? Я уже попросила слуг подать нам туда чай. — Ах… Нет, конечно, как вам будет удобнее, — растерявшись, смущённо кивает девушка. Дождь накрапывает по стеклянному куполу мелодично и спокойно, тонкие ручьи, скатывающиеся по плавным линиям боковин, звонко плещутся за мутной пеленой матовых стёкол. Благоухающий зелёный сад, спрятанный на заднем дворе дома, впечатляет ничуть не меньше, чем открытые угодья особняка. Сакура долго греет руки о чашку с чаем, подставляя лицо тёплому пару, и оглядывает цветастые заросли. Вкус феодала и его жены сильно разнится с традиционными вкусами Даймё, но почему-то каменные дорожки и аккуратно огороженный цветник не кажутся чем-то чуждым для классической в предпочтениях Кьёске: женщина облачена в длинное чёрное кимоно, по подолу которого вышита изящная ветвь сакуры, и её иссиня-чёрные волосы струятся шёлковой гладью поверх одежд. Она умело сочетает в себе домашнюю расслабленность и изысканную роскошь: волосы разбросаны по плечам в беспорядке, но некоторые локоны неаккуратно подобраны на затылке заколкой, на тонком запястье перекатывается тонкий браслет с вязью непонятного узора, но на ногах мягкие домашние тапочки. Госпожа умеет поддерживать тонкую гармонию — в её движениях, взглядах чувствуется истинно женская уравновешенность и спокойствие, и Сакура интуитивно подстраивается под её утончённость. Наедине с ней мир становится понятным и закономерным, и эта атмосфера зыбкого понимания растворяется в сладковатом аромате цветов. — Проект Полиции… — тихо, но удивительно мягко проговаривает женщина и улыбается, осторожно ставя чашку на стеклянную столешницу. Её ресницы плавно опускаются, прикрывая тёмные глаза. — Понимаю вашу обеспокоенность, Сакура. — Я хотела спросить вашего совета, Кьёске-сама, — с волнением в голосе произносит она, придвигаясь ближе к столу. — Понимаю, что это звучит очень самонадеянно и нагло, но вы единственная, кто может помочь. — Далеко не единственная, вы сами об этом прекрасно знаете, — поправляет её Госпожа, и Сакура едва заметно хмурится. Женщина поднимает на неё взгляд и тепло улыбается. — Однако многие феодалы придерживаются слишком резких взглядов, особенно касаемо этого проекта. Договориться с ними и впрямь нелёгкая задача… — Так и есть, — кивает куноичи и, замявшись, опускает взгляд к чашке. — Но если не договориться с ними, то и Даймё не сможет принять наш проект. — Договорённости имеют не такое значение, как ваш Хокаге, — неожиданно продолжает за неё Госпожа, и у Сакуры вырывается удивлённый полувздох. Кьёске разглядывает её поражённое лицо и не скрывает грустной улыбки. — Господин Шестой действительно удивительный мужчина, но мне искренне жаль, что в его судьбе возникает так много препятствий. Удивительным мужчинам удивительно тяжело приходится, вы разве с этим не согласны?.. — Ну… — Сакура смаргивает. Ей странно различать в безбрежно нежных глазах женщины какую-то глубокую грусть и тоску. — Да, наверное, вы правы. Она замолкает, глядя, как легко смеётся Госпожа и как таинственно отводит глаза, обращаясь взглядом к белоснежным гардениям. Женщина с трепетом разглядывает изящные лепестки, похожие на бережно выкроенные кусочки шёлка, и качает головой. — Как иногда удивительна бывает судьба… — глухо шепчет она, заставляя Сакуру удивлённо замереть. Госпожа разворачивается к ней и качает головой. — Что ж, нам с вами приходится только стойко выдерживать все её крутые спуски, ожидая дороги в город. Я с радостью помогу, надеюсь, моя помощь для вас будет полезна. — Несомненно, Кьёске-сама, — склоняя голову, подтверждает Харуно. — Благодарю вас! Дождь постепенно смолкает. Последние капли плавно скатываются по стеклу оранжереи, отражая яркие лучи. Солнце пляшет в миллионах отражений, прорывается сквозь плотную завесу листьев и расстилается по столу рваными пятнами. На удивление, Сакура чувствует себя спокойно, рассказывая обо всех нюансах жене феодала. Кьёске внимательно слушает, иногда мягко прерывая и поправляя, затем изящным движением ладони пододвигает к себе бумаги и долго вчитывается. Взгляд женщины, приближённой к Даймё, значительно проясняет ситуацию: многие пункты требовали корректировки, но каждое слово Госпожа поясняла и объясняла, основываясь на жизни и воззрениях феодалов. Где-то им следовало уступить, где-то пойти на компромисс, а некоторые пункты она оставляла без единого изменения. Картина медленно и не спеша складывалась перед глазами, и теперь Сакуре было намного проще понять, почему их первоначальный план не был принят Даймё. Мир политики до сих пор был далёк и сложен, поэтому участие Госпожи облегчало задачу. К моменту, когда все детали оговорены, на часах, спрятавшихся за длинными листьями высоких кустарников, стрелки показывают полдень. Сакура с немой благодарностью принимает все поправки и осторожно поднимается. — Участие Господина Шестого в проекте осложняло его принятие по многим причинам, — спокойно поясняет женщина, степенно следуя по каменной дорожке рядом с куноичи, и её взгляд, невыразимо тёплый и чуть улыбчивый, плывёт по цветнику. — Конечно, Даймё не станет отказываться от полезной инициативы, но Хокаге достаточно твёрд в своих решениях. Возможно, именно поэтому многие феодалы невольно теряются, когда встречаются с ним. На их фоне он слишком выделяется, это невозможно скрыть. Шиноби всегда внушают естественный трепет, особенно, когда приближены к власти без их покровительства. Поэтому у отдела Полиции во главе с Капитаном всегда будет больше шансов утвердить проект. — Но ведь это не единственная причина, — задумчиво роняет Сакура, медленно шагая. Ей нравится наслаждаться роскошью сада, никуда не торопясь и ведя умиротворённую беседу. В её жизни редко выдаётся возможность просто наслаждаться диалогом. — Конечно, — Кьёске мягко кивает и тихо смеётся, заставляя Харуно заинтересованно обратить к ней взгляд. — Есть ещё такие нюансы, как холостость Хокаге. Даймё и феодалы традиционны в своих воззрениях, а исторически сложилось, что женщины и дочери из родовитых семей не могут ни разу не влюбиться в шиноби. Браки с ними невыгодны, поскольку тогда наследники кланов могут просто погибнуть на войне, но когда-то молодые девушки то и дело были готовы расстроить выгодные феодалам браки из-за случайных влюблённостей. А девушки так горячи и самозабвенны в такой период, что могли и руки на себя наложить!.. Сейчас нравы более свободные в этом плане, но холостой шиноби, приближённый к власти, вызывает опасения. Если дочь феодала захочет замуж за Хокаге, то у него, как у члена родовитой семьи, будет слишком много прав и возможностей. Не все из феодалов готовы допустить даже такую вероятность… — Вы же не хотите сказать, что это настоящая причина?.. — поражённо округляет глаза Сакура, и Кьёске посмеивается, качая головой. — Нет, но одна из многих. Вероятнее всего, Капитан может вызывать недоверие по тем же причинам, но у него намного меньше власти, чем у Господина Шестого, — женщина плавно поднимает голову, вглядываясь в луч солнца, пробившийся из-за листвы. Она прищуривается и мягко улыбается. — Но я могу понять недоверие Даймё и феодалов. Когда-то в молодости я и сама влюблялась в шиноби, а своего жениха избегала и не хотела видеть… Это стало практически скандалом, но я рада, что моя влюблённость осталась всего лишь девичьей мечтой. — Даже так? — изумлённо выдыхает Сакура, разглядывая изящный профиль Госпожи. — А он… Не отвечал вам взаимностью?.. — Он о ней даже не знал, — легко и тихо смеётся она, прикрывая рот ладонью. — Возле своего поместья я случайно встретила раненного АНБУ, приказала отнести внутрь и осмотреть. Зашла к нему ночью, когда он спал, взглянула на его лицо и потеряла дар речи… Кажется, я смотрела на него до рассвета, пока сама не провалилась в сон. Но на следующее утро его уже не оказалось в покоях — он ушёл так же молча, как и появился. — И вы его потом не видели?.. — с интересом спрашивает куноичи. — Видела, — мягко улыбается Кьёске. — Через месяц, когда мне предстояла встреча с женихом на омиаи, меня сопровождал отряд АНБУ по личной просьбе отца. Среди них я узнала его по взгляду, но не смогла от робости проронить и слова. Мечтала, что сбегу вместе с ним, что он первый всё поймёт и разглядит во мне не обычную дочку феодала, а настоящую женщину… Но, как только моя встреча с женихом произошла, он исчез вместе с остальным отрядом. Он всего лишь выполнял миссию, а я влюбилась до потери пульса… С женихом обходилась грубо и дерзко, он казался мне слабым и непохожим на отважного шиноби, что мужественно терпел боль от ужасных ран и защищал мой сон… Сакура с трепетом слушает историю, узнавая в ней себя: она так же когда-то отвергала Наруто, которого она считала слабым и не похожим на сильного Саске, а сама с волнением смотрела в спину последнего из Учих. От этой ностальгии она робко подавляет грустную улыбку — судьба и вправду распоряжается людьми так, как захочет. — Но прошло уже много лет, — неторопливо продолжает Кьёске, опуская взгляд на каменную дорожку оранжереи, — и я считаю своего мужа достойнейшим из мужчин и рада, что моя глубокая любовь обращена именно к нему. Того шиноби я совсем не знала, но была готова слепо доверить ему свою жизнь и сердце… — И вы больше никогда его не видели?.. — погружённая в собственные мысли, тоскливо спрашивает Сакура. Неожиданно Госпожа останавливается, и куноичи, делая ещё пару шагов вперёд, замедляется и оборачивается. Женщина с нежностью проводит ладонью по белой гардении, огибая каждый её лепесток. — Спустя много лет я снова встретила его, — улыбаясь, прикрывает она глаза. — Но всё, что я смогла ему сказать, это: «Рада встрече с вами, Господин Шестой». Сакура застывает. Её будто пронзает ледяной иглой, заставляя тело невольно повиноваться леденящему оцепенению. Однако Кьёске не обращает на её удивление внимания — продолжает мягко касаться пальцами цветка, любуясь отсветами на белоснежных лепестках. Она поднимает счастливый и смеющийся взгляд, но в нём нет и толики поддёвки. — Ваш Хокаге действительно удивительный, — глядя на поражённую девушку, говорит она. — Но, встретив его после стольких лет, я поняла, что это совсем не тот человек, которого я себе представляла в юности: он закрытый, сдержанный, холодный и расчётливый, как и все шиноби. Я бы не смогла при всём желании привлечь его, потому что он бы и сам не позволил приблизиться к себе. Однако, — её губы растягиваются в ласковой улыбке, — в саду Даймё я видела, как он сажает гардению*. Этот обычай, оставлять цветок садовникам, чтобы они с трепетом взращивали его и заботились о стремлениях каждого гостя дворца… Не правда ли это невероятно нежный цветок для такого уверенного в себе человека?.. — Наверное… — растерянно отвечает Сакура, и Кьёске смеётся мягко и тепло. И пока куноичи отмирает от лёгкого замешательства, женщина в последний раз оглаживает белые лепестки и уходит с ней из оранжереи. Каждая из них по-своему воспринимает произошедший разговор, но жена феодала счастлива открыть свою небольшую тайну. А Сакура смущённо провожает взглядом нежные белые цветы, спрятавшиеся за цветастой роскошью остальных, и думает, что наконец получила ответы на многие вопросы. Хотя некоторые для неё только усложнились.

***

К возвращению в Коноху на небе не остаётся и намёка на недавние ливни — небо, необъятно большое и ярко-голубое, раскидывается над лесом и медленно влечёт размытые облака к горизонту. Солнце ослепляет и нежит, насыщая красками зелень. Подходя к воротам, Сакура чувствует в кармане вибрацию телефона. Несмотря на то, что она заранее предупредила о своём визите, Саске обязывает её отзвониться, как только встреча подойдёт к концу. Поэтому лаконичное «Капитан» на экране мобильного вселяет только усталую скуку и раздражённость. Сакура выходит из поместья феодала в странной задумчивости и последнее, о чём она может думать, так это о звонке Саске. Она искренне надеялась, что он сам не станет ей звонить, но реальность настойчиво напирает вибрацией. Девушка вздыхает и, поправляя сумку на плече, нажимает на принятие вызова. — Да, Капитан. — Как прошла встреча? — холодный голос Учихи она может узнать из тысячи, и даже по телефону он заставляет поползти по рукам мурашки. — Хорошо, — так же коротко отвечает она, не желая растягивать диалог. — Я уже скоро буду в офисе, передам вам все поправки. Они могут закончить разговор и на этом, но Саске неожиданно замолкает, не сбрасывая вызов. Сакура слушает пару секунд тишину, шагая к воротам, затем озадаченно проверяет, продолжается ли звонок — для Саске странно так затягивать, обычно он точно знает, что ему нужно. — Алло?.. — нерешительно тихо зовёт его она, невольно наклоняясь вперёд, и на той стороне слышится утвердительное покашливание. — Могу ещё чем-то помочь, Капитан?.. — Да. И снова молчание. Сакура вопросительно изгибает бровь, не понимая, что происходит. Она уныло разглядывает окрестности и коротко кланяется дежурящим на посту, проходя ворота. Она может ещё раз его позвать, но это сущая бессмыслица. Ещё минут десять и она будет там, так зачем Учиха так подолгу молчит, что-то сосредоточенно обдумывая?.. Сердце невольно сжимается в груди, и куноичи нервно поводит плечом — ей не нравится, когда Саске резко замолкает. За несколько лет она смогла понять, чем отличается обычное молчание от резкого и задумчивого. Паузы между предложениями, нежелание прекращать контакт… «Что тебе нужно?..» — закусывая губу, судорожно думает она, и ищет взглядом якорь, за который она может уцепиться. Но то, что ищешь, всегда находит тебя совсем не в той форме, в которой хотелось бы. Сакура замирает, как вкопанная, замечая стоящего неподалёку Шестого, обсуждающего что-то с дежурящими шиноби. — По поводу назначения комиссаров отделов, — в эту же секунду окатывает её ухо густой тембр Учихи, и девушка смаргивает, но глаз от стоящей угрозы не отводит, — тебе сказали, в чём причина несогласия? — А… Э… — заминается она, разглядывая, как спокойно улыбается Какаши и кивает, явно находясь в хорошем настроении. — По поводу… Повторите, Капитан?.. — Что со связью? — Учиха тоже озадачен, но, к сожалению, даже его уникальные глаза не могут по голосу определить причину неожиданной растерянности девушки. — Ты меня хорошо слышишь? — Да-да… — кивая скорее своим мыслям, чем Саске, вяло отзывается Сакура. Какаши в этот раз бегло обводит округу взглядом и замечает её, из-за чего в горле у куноичи мгновенно пересыхает, и мысли окончательно теряют взаимосвязь. — По поводу… Комиссара, Неджи, да?.. По-моему у него всё хорошо, да, хорошо… — Связь плохая, — твёрдо говорит Учиха, вздыхая, но в его голосе проскальзывает предательская неуверенность — слишком резко глупеет Харуно, в этом явно не виноват телефон. — Я спрашиваю про назначение комиссаров по округам. Тебе сказали, в чём была проблема? — Да-да, сказали… Сакура шумно сглатывает, когда встречается глазами с Шестым — ноги немеют, в груди разливается странный жар и волнение, заставляющее сердце биться, как у подстреленной птицы. Саске снова замолкает, но в этот раз анализируя поведение куноичи. А Какаши ничего анализировать не надо: он коротко прощается и направляется прямо к ней твёрдым и уверенным шагом. — Сакура? — говорит Саске ей на ухо, но она его уже не слышит. Пыль дороги поднимается из-под ног Какаши, остановившегося напротив и с интересом изучающего её озадаченное лицо. Девушка разом пытается прийти в себя, ответить на вопрос по телефону и стойко выдержать его пытливый взгляд, но получается пока сомкнуть губы и в ужасе впиться в серые глаза Хокаге с остервенением бешеной собаки. Хатаке вопросительно изгибает бровь, и Сакура слышит его немой вопрос намного чётче, чем озвученный Учихой в трубку. — Капитан, — собираясь с силами и подавляя расползающуюся по телу нервозность, выговаривает она. Какаши переступает на левую ногу, ожидая, пока она закончит. — Могу я поговорить с вами позже?.. — Позже?.. — сам не веря услышанному, удивляется Саске. — Мне нужен ответ сейчас. — Я смогу ответить вам позже, — ей удаётся выдавить ненатуральную вежливую улыбку, подрагивающую на губах, но взгляд наполняется уверенностью: она округляет глаза, отвечая Хатаке возмущённо вскинутыми бровями. Шестой чуть раздражённо ведёт челюстью в бок. — Я сейчас занята, не могу разговаривать. — Недавно ты не была занята. Что случилось? — Ничего, — спешно отвечает она, и Шестой выразительно поднимает брови, явно не соглашаясь с тем, что он «никто или ничего». — Ничего не случилось. Просто у меня дела. Встретимся в офисе, Капитан. — Сакура… — едва начинает Саске, но Сакура опережает его и сбрасывает вызов. И секунду сама не понимает: уверенности так нагло и дерзко поступить с Учихой ей придаёт паника, нахлынувшая так же внезапно, или Какаши, чьё появление ещё более внезапно. Однако в ближайшее время она не сможет найти ответ на свой вопрос — куноичи как можно спокойнее и неохотнее убирает телефон в карман и поднимает на мужчину полный равнодушия взгляд, будто он не вызывает в ней ничего больше повседневной скуки. Но сердце до сих пор ухает в груди, и нервно подрагивает каблук, показывая её шаткую неуверенность в твёрдости земли. — Дела, — подытоживает Шестой, вглядываясь в её глаза, и Сакура отводит взгляд, делая вид, что рассматривает небо. — Значит, умеешь не только со мной наглеть? — Наглею с кем хочу, — по-детски заносчиво выплёвывает она первое попавшееся, но глаз опускать на лицо Какаши не рискует. — А вы… А вы, Господин Шестой, что здесь делаете?.. — Работаю, — хмыкая, очевидно отвечает он. — Я сейчас тоже в резиденцию: пойдёшь со мной или у тебя неотложные дела?.. — Не… Нет, — заикнувшись, кивает она. — Пойдёмте. Мне нужно отчитаться. — Хоть перед кем-то ты вовремя отчитываешься, — иронично выдыхает Какаши, разворачиваясь в сторону нужной дороги, но в этот раз Сакура не находится с ответом. Почему-то именно сейчас она поняла, что находиться с Хатаке намного тяжелее, чем раньше. Будто воздух становится жарче и гуще от одного его присутствия. Девушка искоса оглядывает его профиль, и Хатаке быстро улавливает её настороженный взгляд. — Что смотришь? — привычно прищуривается он, поддевая её плечом. — Глаза опусти. Нет, это точно обыденный Заноза: в его поведении нет и капли симпатии, Сакура угрюмо сверлит глазами дорогу, понимая, что всё это шутки её собственного воображения. И осознавая свои глупые догадки, она рефлекторно расслабляется. С Какаши она прилично проводит времени наедине, только сейчас в её голову приходят странные мысли. Они неспешно бредут вперёд, размышляя о своём. Деревня, живая и яркая, торопится говорить, бежать и делать, но Сакура всеми силами тормозит эту динамику дня — наверное, это редкий момент за несколько дней, когда она может находиться рядом с Хокаге без опаски. И ей чудится, что он тоже никуда не хочет торопиться: он медленно ступает маленькими цепочками шагов, не оставляя от своего бойкого и уверенного шага даже ритма. Всё так стремительно меняется: темп, взгляды, желания. Куноичи задумывается о быстротечности жизни и невольно вспоминает рассказ Кьёске. — Господин Шестой, — зовёт она, и Какаши поворачивает к ней голову, — а вы когда-нибудь влюблялись в дочь феодала?.. — Нет, — быстрый и честный ответ. Сакура разочарованно поджимает губы: видимо, в молодости жене феодала действительно не могла улыбнуться удача. — К чему такой вопрос? — Просто… Просто решила спросить, — пожимает девушка плечами и поправляет сумку, глядя прямо перед собой. — Значит, вы никогда не влюблялись на задании или на работе? — Я не… — стараясь ответить так же быстро, как и раньше, Хатаке неожиданно заминается. Сакура с интересом поднимает голову, замечая, как сосредоточенно он закрывает глаза и хмурится, но вывести Хокаге на чистую воду не так просто: он резко останавливается и поворачивается к ней, возвращая взгляду прежнюю стальную уверенность. — Что за интерес? Ты хочешь моего совета? — Нет, вовсе нет, — расстроенная его неприкрытой ложью, скромно опускает глаза она и надувает губы. — Это всего лишь вопрос… Какаши тоскливо разглядывает её понурый вид и тяжело вздыхает. Он поднимает руку, чтобы коснуться её розовой макушки, но снова останавливает себя на долю секунды, будто боится перейти границу. Взгляд под ноги, в бок и на неё. Харуно совсем не видит его угрызений и молча смотрит в землю. Шестой расправляет плечи и мягко кладёт свою ладонь ей на голову. Девушка удивлённо поднимает глаза. — Отношения на работе запрещены, — выдыхает он, осторожно путаясь пальцами в её волосах. — Так что будь осторожнее, если захочешь с кем-то завести роман. — Я вовсе не собиралась!.. — краснея, взвивается Сакура, однако скользнувшая с её волос по плечу рука Какаши заставляет предательски вздрогнуть. — Это не то, о чём вы подумали!.. Его взгляд такой же: долгий, печальный и внимательный. Он смотрит, а Сакура не может сдвинуться с места, впитывая каждую мелькнувшую эмоцию на тёмно-серой радужке. У неё стойкое чувство, что ему плохо. Плохо, больно и невозможно горько, но спросить об этом она не осмелится. Как когда-то робко побоялась Госпожа, так и она, смущённо смотрит ему в глаза и не находит сил ответить. «Ты же не знаешь точно, как он к тебе относится?.. — вспоминает она наставления Ино, пристально впивающейся в неё взглядом. — Никогда не спрашивала напрямую и не интересовалась!» «Сама посуди: он был единственным, кто не осудил тебя и принял, когда ты вернулась в Коноху…» Какаши смотрит на неё так же долго и молча. Протягивает кружку с кофе, когда она сонно потирает глаза утром, сидит всегда рядом, объясняя основы и нюансы. Их плечи воздушно касаются друг друга, но она не чувствует неловкости — он ведёт себя как учитель, начальник, как хороший друг. Друг, который спустя много лет будет готов сорваться в ночь за ней, только узнав о её слезах. Друг, которым она его никогда не считала. «Помог тебе освоиться и пережить болезненный разрыв, научил тебя всему, что сам знал и умел…» Она помнит, как болезненно потирает спину после его уроков. Как зубрит среди ночи этикет и зло сверлит его глазами, пока он ленно растягивается возле кровати на полу и в который раз перечитывает свою книжку. Сакуре обидно, что она одна напрягается изо всех сил, и она по-юношески дерзко плюхается рядом и тычет пальцем в непонятный для неё абзац. Какаши вздыхает и склоняется к ней так близко, от чего сейчас бы у неё перехватило дыхание. Но она только сонно падает щекой ему на плечо. А днём будет довольно улыбаться, убирая грязь с лица, когда Даймё разрешает ей посадить собственный цветок в его великолепном саду. Она спрашивает, а сажал ли Какаши что-нибудь, но он отмахивается. «Помог тебе продвинуться по карьерной лестнице и отстоял твою невиновность перед Тсунаде-шишо…» Но потом, когда я как следует всё обдумала и решила не рубить с плеча, — вспоминает она будничный тон Тсунаде, — он отказался возвращать тебя в Госпиталь. Отчасти я понимаю его решение, но упорства ему не занимать: он каждый раз говорил, что без тебя не справится и настаивал на том, чтобы ты осталась в его команде». «Мужчина, что отдаёт тебе все свои связи и делает всё, чтобы твоя жизнь пришла в норму — это далеко не каждый учитель станет делать!..» Сакура смотрит в глаза Какаши и невольно робеет. Он столько всего сделал для неё, столько труда и сил вложил в то, чтобы она сейчас смело могла идти с ним рука об руку, но она только и делала, что видела его несносный характер. Но что действительно скрывается за этим долгим взглядом?.. «Не правда ли это невероятно нежный цветок для такого уверенного в себе человека?..» — смеясь, нежно проговаривает Кьёске, и у Сакуры где-то внутри что-то лопается, как натянутая до предела струна. Белые гардении — она совсем не помнит их значения, но именно сейчас в эту секунду она готова понять. Всей душой и всем сердцем. — Н-не смотрите… — не выдерживая его взгляда, смущённо отводит она глаза и прикрывает стыдливый румянец ладонью. Какаши удивлённо поднимает брови, не веря тому, что Сакура так робко ведёт себя с ним, но её трепетное смущение длится всего пару секунд. Куноичи хмурится и как можно смелее отвечает ему сказочно милым и по-девичьи обиженным взглядом. — Мы вообще не должны с вами разговаривать!.. Вы что, так хотите мои планы похитить? Я уже не маленькая девочка, вам так просто это не удастся!.. Она гордо вскидывает аккуратный носик и деловито отправляется вперёд, стараясь не выдать нервной дрожи пальцев, сжавшихся на лямке сумки. А оставшийся стоять позади Шестой сам чуть не разжимает пальцы и готов выронить любые важные документы, будь они у него с собой — Сакура либо сама не понимает, как многозначно она ведёт себя, либо специально давит на самые чувствительные точки его восприятия. — Что вытворяешь… — обескураженно шепчет он, силясь придать своему голосу привычной раздражительности и напора. Но может только проморгаться, задумчиво обвести ладонью линию челюсти и кинуть вслед её удаляющейся хрупкой фигурке обнадёженный взгляд. То, как молодая куноичи стреляет глазами, он никогда прежде не ощущал на себе. Но это поистине невероятные чувства.

* * *

— Да!.. — победно выкрикивает Васаки, с энтузиазмом пролистывая документ с поправками. — Сейчас мы точно выиграем! Кто бы что ни говорил, а связи решают многое!.. — Вы молодец, Сакура-сан, — мило хлопает в ладоши Йоко. Сакура выдавливает из себя вежливую улыбку, но она практически сразу сходит с её губ — куноичи подавленно уставляется в свою кружку, стараясь найти в чёрных остатках кофе оправдание себе. Временный отдел ликует: наконец все их тщетные попытки увенчались успехом, ведь благодаря помощи Кьёске многое стало понятным и простым. Теперь представить план проекта не так страшно — все их изменения были направлены на как можно более комфортные условия между феодалами Даймё и шиноби. Многие вопросы решились и, скорее всего, это будет именно тем планом, который осуществится. Ни одна из сторон теперь не будет иметь ничего против. И пока коллеги шумно переговариваются, обсуждая, как они будут праздновать после сдачи планов, Сакура не может найти себе места. Благодаря ей они смогли достичь победы, но той радости, что испытывают остальные, она не чувствует — внутри только холод и отчуждение. Этим утром она говорит с Госпожой, она преисполнена уверенности в том, что одержит верх, но после встречи с Шестым… Ей не нужна победа, а уж тем более над ним. Саске спокойно переговаривается с Неджи, игнорируя счастливые возгласы подчинённых, но его тёмный взгляд постоянно соскальзывает на удручённое лицо Харуно. Он еле заметно сжимает губы в плотную линию, однако и слова не говорит ей. После её возвращения и неудачного разговора, который она оправдывает плохой связью и неправильно понятым вопросом, Саске заметно глубже погружается в раздумья. С ней что-то не так. Сакуру всегда легко прочесть, но не сейчас. — Наоми, ну что, теперь ты согласишься со мной выпить? — довольно улыбается девушке Васаки, и Караки с долей игривой отстранённости ведёт плечом. — Вероятно. Сакура грустно улыбается: для кого-то так просто пригласить другого поужинать или выпить вместе, не обмениваясь ненужными фразами и запрятанными знаками. А она потерянная и неопределённая во всём, что касается проявления чувств. У неё стойкое ощущение, что внутренний клубок противоречий вот-вот распустится до последней нитки, но впереди ещё так много узелков и оборванных концов. Ей невольно становится неприятно находиться в этом помещении, чувства гонят её куда-то туда, наверх, чтобы окончательно прояснить все свои неопределённые порывы. Куноичи плавно отодвигает стул, боясь привлечь к себе лишнее внимание, и коротко кивает поднявшему на неё взгляд Саске. С ним она точно не готова говорить. Коридор резиденции обдаёт нужным жаром и зноем раскрытых окон весны. Сакура с облегчением вздыхает, прикладывая к груди ладонь. Что с ней происходит? Давно ли так рьяно и самозабвенно ей управляли её чувства? Кажется, что прошла уже вечность. Она рвано выдыхает, стараясь сгладить поднявшийся внутри шторм, и делает несколько шагов по направлению к автомату. Ей стоит обо всём как следует подумать, чтобы не совершать ошибок. Но неожиданно она чувствует, как её плеча касается ледяная рука. — Сакура, — Харуно оглядывается, узнавая его голос, и поднимает на Саске полные тоски глаза, — куда ты? — За кофе, — мрачно отзывается она, разворачиваясь всем телом. Учиха пристально сканирует её взглядом, удерживает на месте волевой рукой, не желая отпускать. Сакура знает, что может вырваться, но почему-то не делает этого — она наконец понимает, что свободна и без него, без его окликов, одёргиваний. Саске хмурится, поджимая губы. — Шестому не обязательно знать. — Обязательно, — твёрдо говорит она. — Это неправильно.  — Это работа, — напирает он, и его пальцы сильнее сжимаются на её плече. Сакура вынужденно поднимает голову, заглядывая ему в глаза. — Не смешивай личное с рабочим, это не поможет. Он больше не твой учитель, чтобы во всём ему отчитываться. — Он был и твоим учителем, — холодно режет она, — но тебя и меня с ним связывают совершенно разные чувства. Я принимаю свои решения, а ты — свои. Поэтому, пожалуйста, не мешай мне делать собственный выбор. — Выбор?.. — Саске прищуривается. — Ты действуешь глупо и неразумно. Я считал, что ты уже пережила тот возраст, когда тобой управляли лишь чувства. Не повторяй вновь тех же ошибок. — Говоришь так, будто вообще много обо мне думал, — резко поддевает она и интуитивно отшатывается, поджимая губы. Учиха опускает руку, но делает едва заметный шаг вперёд — не собирается дать ей уйти. — Если для тебя чужие чувства ничего не значат, то для меня они не пустой звук!.. Тебе ведь проще не замечать их, игнорировать?.. Поступай так же, как и раньше. Сакура впивается в него взглядом, сглатывая. Глаза поблёскивают в тусклом свете, но в этот раз она достаточно уверена в себе, чтобы не дать себе перешагнуть черту. — Ты никогда не думал ни о ком, Саске, — глухо продолжает она, и по лицу Учихи пробегает едва заметная тень, — ни обо мне, ни о Наруто. Даже когда ты меня бросил, ты ни о ком из нас не задумывался. Но это твоё решение, я не могу на него никак повлиять. И даже в прошлом, когда я страстно желала это изменить, следуя за тобой… Это было моё решение. Моё решение, на которое ты не можешь повлиять. И, несмотря на то, сколько боли ты причинил мне, я всё равно… Хриплое дыхание срывается с её губ. Саске внимательно вглядывается в её твёрдый взгляд, готовый сократить расстояние до минимума. Но Сакура вымученно продолжает: —…всё равно, я не откажусь от своего выбора. Даже если будет так же больно, как с тобой, — на выдохе заканчивает она. — Просто делай то, что считаешь нужным. Меня в это не втягивай. Мы с тобой разные люди, так пусть ими и будем. Девушка сглатывает, опуская глаза, и отворачивается, чтобы продолжить путь, но ледяная ладонь снова разворачивает её к себе. — С чего ты взяла, что я никогда не думал о тебе?.. Сакура поражённо застывает: она впервые видит в глазах Саске столько эмоций, не холод, не отстранённость, не немое покровительство. Он с силой сжимает её предплечье, нависая, и ищет в её глазах то, что так давно пыталась она найти в его. Ответ, понимание, неравнодушие. Куноичи удивлённо раскрывает рот, чувствуя, как немеет рука от его хватки. — Ты делаешь поспешные выводы о том, чего не знаешь, — глухо чеканит он, хмурясь. — Ты ведь никогда не пробовала говорить со мной напрямую. — А ты сам пробовал?.. — выдыхает она, подбираясь. — Ты сам пробовал говорить со мной?.. Его ресницы вздрагивают, взгляд расфокусируется — она попадает в точку. Ладонь нервно оглаживает бледную кожу, и Сакура с силой отстраняет его руку. Если они продолжат говорить, кто-нибудь из них однозначно выйдет за рамки привычных отношений начальника и подчинённой. Куноичи отводит глаза, Саске сжимает челюсть, играя желваками. Им больше не о чем говорить. Но они каждый раз продолжают касаться больной темы, искать забытые ответы на некогда важные вопросы. Сакура коротко оглядывает Саске снизу вверх: по нему становится очевидно, что он уходит обратно в себя, погружаясь в раздумья, и если раньше девушка готова была ждать вечность, чтобы получить хоть отзвук его ответа, то теперь она не хочет слушать. Есть другой человек, за чьим словом она будет следить жадно и страстно, силясь понять его чувства. Сакура неожиданно хрипло втягивает воздух — так странно и ново понимать, что она думает в эти мгновения совсем не о Саске, а о… — Я пойду, Капитан, — смаргивая наваждение, качает головой она, и Учиха флегматично повторяет её движение головой. Каблуки бойко стучат по кафелю, отдаваясь удаляющимся эхом, и странное волнение в груди начинает становится понятным, искренним и давно запрятанным где-то в глубине, под толстой коркой отчуждённости. Она чувствует это. Снова чувствует. Саске смотрит на её спину и хмуро опускает взгляд.

* * *

Кабинет Хокаге закрыт. Сакура оглядывает пустой коридор третьего этажа и осторожно проверяет другие двери кабинетов — закрыто, закрыто, закрыто. — Да, Госпожа Харуно? — улыбается хостес, склоняя голову на бок. — А, Господин Шестой… Он на презентации проекта. Сказал, что его нельзя беспокоить ближайшие несколько часов. — Так долго?.. — не удерживается от разочарованного вздоха куноичи, подпирая щёку рукой и глядя на хлопающую глазами девушку. — А он… Ну, не говорил, что кто-то может к нему прийти?.. В порядке исключения?.. — Нет, госпожа, — улыбчиво щурится она, — сказал никого к себе не пускать. — Заноза, — фыркает Сакура и отворачивается, наваливаясь спиной на стойку ресепшена. Как только она хочет пойти к нему навстречу, он сразу же ставит между ними ненужные преграды и проблемы. Куноичи выдыхает, взъерошивая волосы рукой и поднимает глаза на часы в холле — если будет ждать так долго, то за это время она успеет несколько раз разозлиться и передумать, а потом станет жалеть, что не дождалась. Щёлкает кнопочка, и экран мобильного подсвечивается. В сообщениях ничего нового, кроме очередных пропущенных от матери, Сакура бегло находит свою переписку с Шестым. Уверенно и чуть раздражённо нащёлкивает сообщение: «Где вы? Можете сейчас говорить?» Хочет отправить, но задерживает свой палец над кнопкой. Несколько секунд думает, закусывая губу, потом стирает. «Господин Шестой…» — стирает, округляет глаза и представляет улыбку, с которой она будет говорить. «Какаши-сенсей…» — плохо, снова щёлкает, чтобы убрать ненужное. «Какаши» — слишком нагло и без уважения. «Заноза, мне нужно с тобой поговорить!» — дерзко и легко печатаются символы, Сакура довольно смотрит на предложение, но после поверженно стонет и стирает окончательно. Экран телефона тухнет, она засовывает мобильный поглубже в карман. Видимо, с её нерешительностью и бестактностью ей остаётся только ждать. Хотя есть ещё несколько вариантов… — Извините, — она резво поворачивается обратно к хостес, и та неловко улыбается, — а презентация проходит в дальнем крыле?.. — Этого, к сожалению, не знаю, — мягко посмеивается девушка, и Сакура прищуривается: значит, и вправду в дальнем крыле. Когда она была помощницей, все презентации проходили чаще всего там, поэтому Хатаке никогда и не уточнял, в каком кабинете он находится. Девушка хитро улыбается и удовлетворённо хлопает ладонью по столешнице, и хостес в лёгком замешательстве вздрагивает. Сакура уверенно шагает на улицу, наконец желая проверить, насколько её навыки скрытности выросли за эти годы. Ночь на улице тёплая и нежная, с густыми матовыми тенями и далёким блеском вывесок. Монумент Хокаге выпирает каменными лицами в знойный воздух, в котором неохотно кружатся случайно сорванные листья и жужжат насекомые. Куноичи невзрачной тенью мелькает на ветках деревьев, скрывая пружинистый шаг — кроны лишь едва слышимо вздрагивают, когда она спрыгивает дальше, и ветер заглушает её тихий бег. Окна зала в дальнем крыле, единственные зажжённые на третьем этаже. Сакура прищуривается, разглядывая, как команда Каге готовится и подключает проектор, а Шестой сидит в дальнем углу, листая документы и разговаривая с Шикамару. Всё выглядит обыденно и даже знакомо — так странно видеть этот зал с такого ракурса, скрываясь во тьме деревьев и стараясь подавить чакру. Конохамару кивает мужчинам и отходит к своему месту. Какаши потирает переносицу и откладывает документы, поднимая глаза на экран. Девушка прислушивается, но звуки начавшейся презентации глухие и едва слышимые. «Нужно подобраться ближе», — решает она, плавно соскальзывая с ветки и перескакивая на самую близкую к окну. Тёплый свет помещения падает на улицу распластанным прямоугольником, остающимся на листве скошенными линиями. Сакура осторожно выглядывает из темноты ночи, оценивая расположение каждого, затем, замечая ленное движение рукой Какаши, резко возвращается обратно в полумглу. Если поймает, три шкуры с неё спустит — куноичи поджимает губы и жалеет, что просто не может перенаправить чакру в ступни и замереть прямо под окном, не боясь попасться и глупо выдать себя. Она снова ненароком выглядывает и задерживает дыхание, вслушиваясь. Взгляд огибает задумчиво смотрящих на экран мужчин и опускается к подоконнику, чтобы не сбивать концентрацию на звуках. «Этот проект очень важен как для страны, так и для мирных жителей…» — спокойный голос начитывает с экрана, и Сакура улыбается, узнавая тембр Шестого. Наверное, это всего лишь репетиция речи, записанная на видео, но взглянуть на его лицо нестерпимо хочется. Она много раз слушала его вступительные речи на мероприятиях — Какаши говорит громко, спокойно и лаконично, не имея склонности к долгим и высокопарным фразам. Всё время, что она работала с ним, текст ему писали помощники, поэтому однажды она тоже пробовала себя в роли спичрайтера, но Хатаке быстро отказался от её инициативы: сама девушка выражалась по-женски мягко, витиевато и пространно. Но ради приличия он всё же читал её речь и даже произносил её на маленьком мероприятии, где сказать неправильное слово было нестрашно. Сакура тогда сияла, как огранённый алмаз, а Шестой закатывал глаза на каждой её метафоре. Но после того выступления Харуно была готова честно признать — понятие о публичной речи у неё очень прискорбное, и сама готовить себе речь она вряд ли осмелится, если будет повод. «…наша первостепенная задача и цель — защищать вас, бережно охранять ваш покой и жизнь, — куноичи задумчиво слушает и отмечает, что в этот раз Какаши говорит достаточно долго, что ему несвойственно. — Ваши семьи, друзья, близкие, любимые — мы готовы оградить их от самых страшных бед». Девушка с интересом склоняет голову набок. Розовые пряди выпадают из-за уха и осторожно подрагивают в свете окна. На ветке выше появляется тень. Какаши уныло переводит взгляд с экрана на окно и нахмуривается, замечая прослушку. Однако бегло поднимает ладонь и взмахивает ей в сторону, приказывая уйти. Сакура слышит хруст и испуганно поднимает глаза выше, но никого не оказывается — только листья едва подрагивают над головой, играясь на свету. АНБУ исчезает, оставляя куноичи в одиночестве, а Шестой накрывает и так закрытую часть лица ладонью — только смеющийся взгляд мерцает над пальцами. «Я, как Хокаге и как мужчина, понимаю, насколько это важно, — Харуно снова возвращается к прослушиванию, улавливая странную интонацию в голосе Какаши. — Я так же люблю и боюсь за своих близких. И я знаю, каково это. Я готов защищать, даже если вы об этом не знаете, готов всегда быть опорой и поддержкой каждого лично, своей страны. Я хочу чтобы мои любимые спали так же спокойно, как и ваши. Потому что это мой долг и моё призвание — защищать то, что мне ценно». Сакура поражённо замирает, прикрывая рот ладонью. Сердце в груди пропускает удар, и ей кажется, что весь мир слышит её учащённое сердцебиение и сбившееся дыхание. Какаши говорит так чувственно, так искренне и открыто. Он никогда не говорил подобных трепетных фраз ни на одном из мероприятий — всегда был сух, лаконичен и немногословен. А сейчас… — Любить тяжело, — Сакура округляет глаза, не веря свои ушам, — но я готов приложить все свои усилия, чтобы важный для меня человек всегда был в безопасности. Кажется, что он говорит это прямо рядом, стоя напротив. Но это всего лишь запись, на которую критично смотрит отдел Каге, а у Харуно будто мир переворачивается. Такое не мог написать спичрайтер, такое мог сказать только… «Он, — заливаясь румянцем, признаётся самой себе Сакура, и жадно ловит ртом воздух. — Этот текст написал он». Прямолинейность, акценты, интонации — Хатаке слишком хорошо говорит, даже лучше, чем заученные тексты. А значит, он сам его писал и знал, как свои пять пальцев. Куноичи прислоняется к холодной стене здания, стараясь нормализовать дыхание — ночь пульсирует перед глазами всеми оттенками синего, размывает очертания листьев и веток, сливается в единое одноцветное пятно. Затылок приятно холодит, но внутри у девушки разгорается пламенем комок поднятых чувств. Она чувствует себя по-странному взволнованной и сама не знает почему. Сакура сглатывает и спокойно выдыхает — в этот раз она точно не сможет разговаривать, следует отдышаться и прийти в себя, пока не стало поздно. Всего за один день она переживает сумасшедшие горки: её кидает из холода в пламя, эмоции скачут, как кардиограмма при тахикардии, её сбивает с ног всё, что происходит. Влюблённости, симпатия, чувства, трепет — всё сплетено в плотный ком, а она только может кусать губы, стараясь не поддаваться искушению. Пока она сидит на ветке, стараясь слиться с ночью, команда Каге успевает дослушать презентацию, обсудить и начать постепенно собираться. Когда Сакура поднимает глаза на окно, чтобы узнать, кто там остался, помещение уже пустует, и она с облегчением спрыгивает на подоконник, свешивая ноги. Всё слишком сложно. По крайней мере, для неё. Девушка запрокидывает голову, поднимая взгляд на чернильное небо и ловит робкие отблески звёзд. Она так не любит их после своего расставания, а сейчас просит то ли помощи, то ли совета. Но звёзды не умеют говорить, и ей кажется, что это к лучшему. Неожиданно позади брякает оконная рама, и Сакура испуганно оборачивается. — Кофе остынет, — кивает Какаши на второй стакан, который ставит рядом с ней, и раскрывает окно шире. Тёплый весенний воздух довольно просачивается внутрь, и серебряные волосы Хокаге едва заметно волнуются на лёгком ветру. — Так и будешь здесь сидеть?.. — Я… — теряется она, хлопая глазами. — Я не подслушивала!.. — Я верю, — неожиданно тепло говорит он. Сакура чувствует, как разливается стыдливый румянец по щекам, когда она смотрит на его внимательный прищур. — Заходи, расскажешь о впечатлениях. Шестой отворачивается и лениво-медленно следует к столу, присаживаясь на привычное место. Харуно медлит, сидя на подоконнике, но всё же осторожно принимает в руки кружку с кофе и вдыхает знакомый аромат — кофе всегда пахнет для неё уютом, приятной усталостью и чем-то родным. Пол совсем тихо поскрипывает под её шагами. Брякает картонный стаканчик, громко проезжаются ножки стула, едва слышно натягивается ткань. — И как тебе? — спрашивает Какаши, поднося к губам свой кофе, и Сакура внимательно вглядывается в его лицо. Улыбается Хатаке так же незаметно и сдержанно, но в чуть приподнятых уголках губ читается спокойная радость. — Это было… необычно, — честно отвечает она, и мужчина хмыкает, проводя пальцами по челюсти. — Но я слушала вовсе не за тем, чтобы украсть. Я хотела поговорить с вами. — О чём? — его взгляд следует за её нервными движениями рук, она тщетно пытается сложить их перед собой. — О Кьёске-сама, — Шестой внимательно смотрит ей в глаза, склоняя голову набок, Сакура выдерживает короткую паузу. — Сегодня я была у неё, чтобы спросить совета, как улучшить план Полиции. — Это хорошее решение, — кивает он. — Благодаря её поправкам, наш план, скорее всего, утвердят, — продолжает она, но на секунду останавливается и улыбается, опуская глаза. — Но я посчитала, что это неправильно. Неправильно, если я не скажу вам. — На войне все средства хороши… — вздыхает Какаши, отклоняясь на спинку стула. — Ты была не обязана мне об этом говорить, ведь наши команды соперничают. — Вовсе нет, — неожиданно легко говорит она, встречаясь с ним глазами. — В нашей войне нет смысла, потому что в любом из случаев Полиция должна будет подчиняться вам. А наш план… В общем и целом, он всегда был вашим, разве нет?.. Шестой с интересом вглядывается в её открытые распахнутые глаза, сверкающие в приглушенном свете как-то по-иному. В пространстве ночи тихо стрекочут светлячки, шелестит листва, царапая окно. — Вы в полном праве узнать, что это за поправки, — уверенно продолжает Сакура, вскидывая брови. — Тем более, даже с этими поправками мы бы проиграли. Я случайно услышала вашу речь и… Мы бы не смогли сделать лучше. — Хороший спичрайтер, — усмехается Какаши, и девушка закусывает губы, качая головой: — Нет, это были ваши слова. Хатаке хмыкает, отводя глаза в сторону. Долго молчит, смотрит через окно на ночную тишь и вдыхает сладкий аромат цветения. Сакура заминается, сжимая собственные пальцы, и нерешительно заговаривает снова: —…Я не ожидала от вас такой речи. Обычно вы говорите только по делу и редко прибегаете к давлению на чувства, но здесь… Это было очень проникновенно. Я много слушала ваши выступления, но именно это… Только вы могли написать. Однако, — куноичи жадно глотает воздух, смачивая пересушенные губы, и Какаши искоса следит за её реакцией. Она поднимает на него взгляд. — Это совсем не в вашем духе. Вы никогда не говорите о чём-то настолько личном, поэтому речь производит очень сильное впечатление… Но я действительно не могу понять: как вы смогли сделать это настолько чувственным?.. Сакура внимательно вглядывается в него и понимает, что это именно тот вопрос, который она хочет задать. Горло пересыхает от волнения, но она должна узнать его ответ. Какаши долго смотрит ей в глаза. Потом усмехается, поджимая губы в скованной улыбке, и обводит взглядом кабинет: он думает, размышляет, не хочет отвечать. Но он должен ей ответить. Поскрипывает стул, когда он плавно приближается к столу и ставит на него локти, сцепляя пальцы. Взгляд описывает круг возле окна и возвращается к её глазам — искренним, открытым и невероятно красивым. — Более пяти лет я безответно влюблён, — легко выдыхает он, расплываясь в улыбке. — И всё, что я мог сделать, это просто быть рядом с ней. Кажется, ночь замолкает вместе с влажным смыканием его губ. Сакура чувствует, как в горле застревает дыхание. Они остаются одни: вне звуков, цветов, времени, сидя напротив друг друга и вглядываясь в чужие глаза. Какаши с трепетом изучает каждую изменившуюся черточку её лица: округлившиеся глаза, расширенные зрачки, чуть приоткрытые пухлые губы и поднятые тонкие брови. Он глухо посмеивается, понимая, насколько глупым могло прозвучать его признание, и опускает взгляд. Сердце в груди девушки замирает — она никогда не видела такой мягкой и нежной улыбки. И глаза, что мечут молнии — тёплые, светлые, практически такие же серебристые, как и волосы. И губы, всегда сведённые в прямую полосу — чувственные, удивительные и улыбающиеся неповторимо. Сакура выдыхает, смущённо краснея, и Шестой поднимает на неё смеющийся взгляд: — Не наглей, — с мягкой поддёвкой говорит он, заставляя сердце стучать, как бешеное, — не смотри на меня так долго. Но она больше не может отвести глаз — только не от него. Какаши Хатаке только что признаётся в любви. И Сакура знает, что ноги её больше не удержат на твёрдом полу — она влюблена, и больше не может этому противиться.