Стань моим спасением

Ей надоело просто сидеть, к тому же она почти не чувствовала ног, как и рук, впрочем, тоже. Спать она разучилась с первой ночи в комнате Раздумий, когда ей привиделись мертвые, тянущие к ней свои отвратительные костлявые руки и скалящие острые зубы. Кэрол тогда проснулась от собственного крика и с тех пор старалась не засыпать. Несмотря на наступившее в Висконсине лето, ночи были холодными и ветреными. Она уже и не помнила, сколько прошло времени, хотя поначалу, попадая сюда, пыталась считать. Вода в бутылке, принесенной Андреа, давно закончилась. Кэрол хотела есть, пить и писать. И все это одновременно. Но сначала ей придется выслушать полчаса нравоучений Эдвина, затем раздеться перед теми членами общины, кто находился во внутреннем дворе. Она встанет к позорному столбу, снимет платье, обнажившись до пояса, и один из дежурных братьев десять раз ударит ее плетью. Потом можно будет сходить в душ и поесть, если мать припрятала ей что-нибудь. Повезет, если бить ее будет не Эд. Он в последнее время просто пожирал ее глазами. Кэрол начинало тошнить, стоило ей встретиться взглядом с его мелкими маслянистыми глазками. Хорошо хоть, Эдвин любил поспать, ее выпустят около десяти — сразу после утренней трапезы. Возможно, Грейс припрячет для нее хотя бы хлеба. Может, даже два кусочка. И в школу она сегодня не идет, она просто не сможет сидеть. — Кэрол, дитя, — раздался голос матери, — можешь выйти. Он ждет тебя. «Конечно, он ждет, — мрачно подумала девушка, — в очередной раз унизить меня — его любимое занятие. Но я не стану овцой. Ни за что. Ради Софии я должна быть сильной!» — Спасибо, мама, — произнесла она, прыгая на месте, чтобы кровь снова побежала по телу. Скоро ее начнет трясти, как в припадке, это от переохлаждения. Так говорила Патриция. Ладно, всего час и она сможет побыть одна. Сегодня ее работа — вязание. Самая легкая из тех, что поручали девушкам, не достигшим возраста. Дойдя до кабинета отца, она, изображая смирение, склонилась перед ним, мимолетно коснувшись ненавистной руки губами, представляя, как откусывает ему жирные короткие пальцы — по очереди. — Как ты сегодня, дочь моя? — ласково протянул Дженнер. — Прекрасное утро, отец, хвала Всевышнему, — произнесла Кэрол заученную фразу. — Ты осознала свое поведение и его непростительность? — спросил Эдвин, разглядывая девушку. Она уже начинала дрожать от холода и голода, но стояла очень прямо, опустив подбородок. Выбившиеся из кос кудрявые блестящие волосы стекали по округлым плечам. Она была красивее своей матери, но до старшей сестры ей еще было далеко. — Да, отец, я раскаиваюсь, — отозвалась Кэрол, думая о том, что описать ковер в кабинете Пророка обойдется ей в еще десять ударов, если не больше. Терпеть почти не осталось сил. — Иди в дом, к матери, — неожиданно велел отец. — Что? — Кэрол удивленно посмотрела на него. — Иди, пока я не передумал, — повторил Эдвин, — ты вся трясешься от холода. На обеденную трапезу не опаздывай, иначе наказание удвоится. — Да, отец, — Кэрол бегом бросилась домой, недоумевая, что же произошло с правилами, которые едины для всех. Как бы не пришлось потом дорого заплатить за недополученные удары плетью. Мать уже ушла в поле, на прополку овощных грядок, но к счастью, позаботилась о ней. Кэрол жадно запихивала в рот хлеб, запивая его водой. Целых три куска — невиданная щедрость! После завтрака она направилась в один из больших домов, где женщины занимались рукоделием. Выбрав себе спицы и клубок шерсти побольше, она уселась в самом дальнем уголке и углубилась в работу. — Говорят, ты снова своевольничала, Кэрол, — раздался над ухом ненавистный голосок. — Да, Мэри, и я невыносимо раскаиваюсь, — пробубнила Кэрол, не поднимая глаз, чтобы не видеть эту рыжую стерву. Мэри тоже должно было скоро исполниться шестнадцать, и она положила глаз на Эда. Но Эдвин все решил иначе. Родители Мэри были всего лишь фермерами, а приближенного следовало хорошо отблагодарить за верность. Кэрол была более ценным трофеем, чем рыжая пухленькая Мэри, мечтающая попасть в главный дом. — Все ты врешь, сучонка, — прошипела Мэри, — я тебя насквозь вижу. На твоей спине есть живое место? Ты — мерзкая уродина, ни один нормальный парень тебя не захочет! — Уповаю на это, Мэри, — спокойно отозвалась Кэрол, перебирая спицами, — а как твоя невинность? Все еще при тебе или успела подарить Эду, надеясь, что он передумает? — Дрянь. Надеюсь, что ты подохнешь так же, как твоя сестрица, — бросила Мэри, поспешно отходя, чтобы не привлекать внимание одной из сестер, уже двинувшуюся в строну девушек. Кэрол до боли сжала кулаки, впиваясь коротко обстриженными ногтями в ладони, чтобы не догнать Мэри и не отхлестать по наглой роже, покрытой веснушками. Но привлекать к себе лишнее внимание точно сейчас не стоило. Эдвин не высек ее — стоило оценить подарок судьбы. Кэрол не верила в Бога так же отчаянно, как верила Грейс, поэтому осталась сидеть, выпрямив спину и ощущая подозрительный взгляд дежурной сестры. «Почему Эд не женится на Мэри? — тоскливо подумала она. — Тогда я была бы… может быть, тогда никто бы не взглянул на меня. И я смогла бы просто жить». Кэрол знала, что некрасива, хотя и не видела своего отражения толком, разве что в воде. Ей не раз говорила это мать, да и окружающие девушки. Ей и в голову бы не пришло, что Грейс обманывает ее нарочно, а остальные просто завидуют, что она Его дочь, к тому же уже помолвлена. Быть замужней в общине многое значило. Это и жилье отдельно от родителей, возможность завести детей, в сопровождении мужа иногда покидать Райскую поляну, отправляясь за покупками. Замужних учили лечить больных, никто не спрашивал с них уроки. Мэри, будучи одной из пяти дочерей, страстно хотела замуж. За раздумьями о своей несчастной судьбе, Кэрол настолько увлеклась ровно движущимся спицами, что чуть не прозевала момент начала обеденной трапезы. Вскочив, девушка бросилась в общий зал и с облегчением поняла, что пришла не последней. Взяв еду, она принялась сосредоточенно есть, игнорируя злобные взгляды Мэри, вопросительные матери и сочувствующие — Андреа. — Ты успела довязать шарф, Кэрол? — обратилась к ней Патриция. — Да, я даже принялась за новый, — сообщила Кэрол, мельком взглянув на подругу Грейс. — Это похвально, — кивнула Патриция. — Сегодня беседа с новоприбывшими? — проявила чудеса осведомленности Грейс, доедая вареный картофель. — Да, Андреа, храни ее Пророк, примет их прямо после трапезы, — улыбнулась Патти, — это моя давняя знакомая и два ее сына. Молли сбилась с пути, но сейчас у нее появилась возможность вернуться на стрезю добродетели. Ее мальчики юны, так что самое время им понять, как устроен мир. — Это правильно, — согласно кивнула Грейс, взглянув на дочь. Кэрол с непроницаемым лицом отправляла в рот ломтики моркови и запивала их морсом. Что же происходит с этой девочкой? Она упустила Софию, на с Кэрол все было иначе, она скоро выйдет замуж, за влиятельного человека, которого одобрял Он, так что у нее будет все, чего только может пожелать женщина — верный муж, дом, дети, если так будет угодно Богу. О большем и мечтать не следовало. — Я так рада, что могу помочь Молли, — оживленно начала Патриция, — мы когда-то были соседками, пока я еще была замужем. Мой сын, Джимми, сбежал из дома и наш брак перестал им быть. Отис был хорошим, очень, но я не видела смысла в своем существовании и в поисках его я проехала полстраны, пока не услышала о Пророке и Райской поляне. Это было для меня… это было откровением. — Как я понимаю тебя, — поддержала Грейс, — мы так же плыли по течению, без цели и ориентира, надрываясь на работе, забывая о детях, ничего не видели и не слышали вокруг себя, пока Он не осознал, что пора положить конец этому бессмысленному и бесполезному бегу в никуда. И вот мы здесь, счастливы и довольны. — Хвала Пророку! — подхватила Патриция. — Хвала, — ответила Грейс. Кэрол, еле слышно фыркнув, доела все, что было на тарелке и поспешила вон из трапезной. У нее было около часа свободного времени, и она намеревалась побыть на территории общины, на опушке леса, где начинала свой бег прозрачная река. Она любила посидеть на берегу, опустив ноги в воду и думая, как бы ей сбежать отсюда. Пока была жива сестра, они часто гуляли вместе, беззаботно смеясь и веря в то, что их жизнь прекрасна. Она вышла наружу и вдохнула нагретый солнцем воздух полной грудью, быстро шагая к лесу. Им не запрещено было бывать на поляне у реки, это место хорошо просматривалось со всех концов Райской поляны, а вдоль забора всегда прохаживались дежурные братья. Кэрол же всегда уходила чуть дальше, где уже никто из общины не мог ее увидеть. Другие девочки больше любили гулять в искусственном садике, где росли цветы и был искусно подстриженный газон, качели и скамейки, но ей милее были буйно разросшиеся деревья, сочная зеленая трава, запах речной воды и звук реки, бегущей вперед, по камням. Такой живой… Такой свободной… Сняв практичные туфли без каблуков, она опустила ступни в воду и чуть не закричала от переполняющего душу счастья. Этот час, один час в целых сутках, принадлежал только ей. Никто не приходил сюда, Эд в это время муштровал новичков, Андреа сопровождала Пророка в его покои, а затем занималась повседневными делами, Грейс помогала на кухне. Кэрол много думала о том, почему отец выделил именно Андреа. Она не знала, кем она была раньше, возможно, дело в деньгах? София говорила, что Эдвин забирает у новоприбывших все до последнего цента, чтобы им просто некуда было больше идти. Большая часть находится в счастливом неведении, добровольно отдавая деньги и имущество, кто-то участвует, как, например, Эд и его люди, а немногие понимающие, что происходит, замолкают навсегда. Кэрол была слишком маленькой, чтобы помнить тех троих, что попытались уехать. София не знала, что с ними стало потом, но все члены общины верили, что они покинули Райскую поляну, и сожалели о том, что им придется снова бороться с жестоким и несправедливым миром, где правило зло и жажда наживы. «Если бы они только знали, что зло среди них. И каким бы ужасным не был окружающий мир, он лучше заблуждений, манипуляции и насилия… Насилия над теми, кто не согласен», — подумала Кэрол. Все девушки знали, что существует ритуал. Но ни одна не знала, точнее не помнила, что именно происходило в супружеской спальне. Они помнили только нежного доброго мужа и то, как они просыпались утром, получая завтрак в постель и три дня освобождения от любой, даже самой легкой работы. Откинув за спину длинные косы, Кэрол расплела их и прикрыла глаза, греясь на солнышке, как вдруг почувствовала, что она больше не одна. Распахнув глаза, она резко обернулась, намереваясь немедленно прогнать того, кто посмел нарушить ее уединение, но слова замерли на ее губах. Девушка часто задышала, впиваясь взглядом в замершего на расстоянии десяти шагов паренька. Она тут же узнала эти сурово очерченные сжатые губы, взгляд исподлобья, растрепанные давно не мытые волосы и поджарую фигуру. Мальчишка из ее сна застыл, жадно вглядываясь в ее лицо, не издав ни звука, и только вздымающаяся от рваного дыхания грудь выдавала, что он настоящий. Она смотрела в его глаза, узнавая его и одновременно как будто уже зная. Зачем он снился ей? Чтобы спасти? Неужели он — тот самый, кто станет ее спасением из этого ада? Или это просто очередная злая шутка судьбы, которая сначала надоумила Эдвина стать Пророком, ее мать покорно последовать за ним, а Софию убежать в лесную чащу, чтобы потом найти там свою смерть? Может, он и не останется в Райской поляне. Если у его матери есть хотя бы немного ума и воображения, она заберет своих сыновей и уедет так далеко, насколько возможно. Хотя быть мужчиной в общине было чуть легче. Такие, как Эд Пелетье, наслаждались властью и теми плодами, что она давала. Может быть, он такой же? — Кто ты? — прошептала наконец Кэрол, вскочив с теплого камня возле заводи, на котором она сидела бессчетное количество раз. Никто не знал, что в том месте, где река изгибалась в повороте, было место, с такой глубиной, что ныряя, не достанешь ногами до дна. София много раз пыталась, но ей не хватало дыхания. Он молчал, то ли смущаясь, то ли не зная, что сказать, а она неожиданно почувствовала, как щекам стало жарко. Что же с ней происходит? И почему так хочется подойти ближе, а не броситься бежать туда, где все знакомо и где нет такого притягательного взгляда незнакомого еще парня?