Долгий путь

— Великие Валар, — прошептал Леголас, вглядываясь в разоренный хутор. Выжженные и поруганные жилища глядели на него пустыми глазницами выбитых окон. Когда-то это было цветущее поселение, где степенные и хозяйственные хоббиты с любовью выкрашивали в яркие цвета двери и ставни, выращивали в палисадниках цветы, а в огородах — овощи. Когда-то здесь радостно и беззаботно бегали вокруг дети, и, словно пчелиный рой, шумел рынок. Орки выжгли все дотла, убили или увели в рабство жителей, и разоренное селение осталось жутким напоминанием о развернувшейся здесь трагедии. — Ты был здесь раньше? — спросила Лис. — Нет. Но я знавал представителей малого народца, который здесь жил, и могу представить, каким оживленным и цветущим Шир был прежде. — Как думаешь, кто-нибудь из них выжил? — Я всей душой надеюсь на это. Но даже если так, здесь их давно нет. Они действительно прошли сквозь всю деревню, заглядывая чуть ли не в каждую нору, но кроме пепла, разорения и давно ссохшихся скелетов ничего не обнаружили. На ночь решили остаться здесь же, выбрав наиболее сохранившееся жилище, и, хотя находиться в мертвом стылом месте было неуютно, все же это было лучше, чем сидеть на холодном зимнем воздухе. Леголас принес дрова и растопил едва сохранившийся камин. Лис вытащила из котомки эльфийский хлеб, сухие яблоки и груши, и они сели ужинать. Делали все молча, разговаривать не хотелось, а закончив, завернулись в плащи и легли отдыхать. Чтобы не думать о несчастных хозяевах дома, в котором они сейчас пребывали, Леголас вспоминал тот вечер в Ривенделле, когда отец позвал его к себе. Изумление и недоверие, которое он чувствовал, когда мантия короля пала к его ногам. Несравненный — такой, что хотелось зажмуриться — Трандуил какое-то время смотрел прямо на него, а потом отвел взгляд. И этот жест все расставил по местам: стало казаться, что он подглядывает в замочную скважину, и то, что видит, столь же невыносимо запретно, сколь и желанно. Ход мыслей отца оставался для него загадкой, но теперь Леголас думал, что это было проверкой, и надеялся, что не подвел доверия. — Ты выглядишь уставшим, — шептал он потом, склонившись над Трандуилом. — Я устал. До глубины души тронутый неподдельной усталостью, что звучала в этом всегда таком сильном и уверенном голосе, Леголас накрыл ладонь отца своею и осторожно сплел их пальцы. — Останься со мной, — попросил отец. — Расскажи о чем-нибудь приятном. Леголас удобнее устроился на кровати и принялся рассказывать. О величественном Фангорне с его смотрителями, о бескрайних степях Рохана, колышущихся ковылем, о белом граде, что возносился в самое небо. О том времени, когда их путешествие только начиналось и в хороший исход все еще легко верилось. А потом отец уснул, все еще переплетясь с ним пальцами, и мысли об оказанном ему доверии наполнили душу Леголаса тихим бурлящим восторгом. Он долго всматривался в любимые черты и в который раз пытался запомнить все их непередаваемое совершенство — даром что знал наизусть каждую черточку. — Доброе утро! — поприветствовал отец поутру. Он сидел в кресле и смотрел на него непонятным взглядом. — Завтрак уже подан. Леголас удивленно покосился на фрукты и мягкие булочки, источавшие аромат свежей выпечки, но больший трепет почему-то вызвало осознание, что волосы Трандуила не были собраны в тугой жгут и вновь струились по его плечам. — Если можешь, прости меня за мою слабость, сын, — тем временем продолжил Трандуил. — Я не желал обременять тебя своими страхами и проблемами. Я постараюсь лучше держать себя в руках. — Твои страхи и проблемы — мои, meleth. — Не зови меня так, — отмахнулся Трандуил, отведя взгляд в сторону. — По крайней мере, пока. — И, не дав обдумать свои слова как следует, добавил: — У меня есть для тебя поручение. — Любое, Aran nin. — Завтра ты направишься в Серебристые Гавани и выяснишь, есть ли еще надежда для нашего народа туда добраться. Остались ли там эльфы, корабли. Леголас досадливо закусил губу: он и подумать не мог, что снова уходить будет так невыносимо. — Зачем, отец? — У меня плохое предчувствие. И мне некому больше довериться. Предчувствия короля никогда его не обманывали, и чем дальше они уходили по великому восточному тракту, тем более разоренными и омертвелыми выглядели окрестности. Некогда оживленный край теперь был пустынен и мертв: брошенные поселения приходили в упадок, дороги зарастали непроходимым дурнотравием, птицы не пели. Насколько хватало глаз, кругом простирались лишь испоганенные земли, с которых исчезли не только хоббиты и люди, но даже звери. На третью неделю они достигли Башенных холмов, и до Митлонда осталось лишь несколько дней пути. Но несмотря на кажущуюся тишь, Леголас начал ощущать подступающий озноб. Тишина была тяжелой и тревожной, и он часто оглядывался по сторонам и смотрел в небо, предчувствуя неясную опасность. Это помогло ему вовремя заметить приближающуюся к ним точку. Схватив Лис за руку, он кинулся под ближайший уступ, и уже через несколько секунд над головой у них пронесся дракон, разорвав тишину отвратительным криком. — Что это? — испуганно спросила Лис, зажимая руками уши. — Назгул. Один из призраков кольца, — ошеломленно прошептал Леголас. “Adar, Aran nin, отзовись, — позвал он. — Здесь назгулы”. Отец отозвался сразу, и Леголас коротко и лихорадочно описал ему пройденный путь. “Возвращайтесь”. “Нет, отец, теперь, когда мы так близко, я не могу повернуть назад”. “Ты обещал”. “Обещал, Aran nin, и обещание сдержу. Ты должен мне доверять”. — Что мне делать, когда я буду в Митлонде? — спросил он тогда, смирившись с необходимостью снова уйти. — Сориентируешься по обстоятельствам, — неопределенно откликнулся Трандуил. — Если ты не против, я выйду послезавтра с рассветом. — Не против. Но ты пойдешь не один. Леголас не успел возмутиться: Трандуил нетерпеливо взмахнул рукой, заставив его замолчать. — Я так решил, сын. Так мне будет спокойнее. Леголас проглотил недовольство, так как с ясностью увидел, каким подавленным и обеспокоенным на самом деле выглядел отец. И когда тот добавил: “Обещай, что не будешь рисковать понапрасну”, поднял руки и, удивляясь собственному бесстрашию, обхватил затылок отца рукой и потянул к себе, прикоснувшись губами ко лбу. — Обещаю. Все будет хорошо, Aran nin... Привыкший к одиночеству Леголас нешибко радовался спутнице, но теперь, зная, что Лис рядом, ощущал непонятное облегчение. Он с удивлением осознал, что эллет также не была счастлива решению короля и первое время была насупленной и неразговорчивой. Но общие скорбь и всевозрастающий страх перед тем, что им предстоит встретить, снова их сплотили. С каждым днем они приближались к Серебристым Гаваням, и, чем ближе были, тем более обезображенной становилась земля и сильнее — ветер. Он приносил с Митлонда густой и ядовитый дым, раздражал дыхательные пути и заставлял слезиться глаза. Назгулы теперь летали несколько раз в сутки — очень низко. Являлись неожиданно, разрывая крыльями клубы дыма, и изредка оглашали окрестности пронзительным криком. Пытаясь оставаться незамеченными, Леголас и Лис старались придерживаться скал и сильнее кутались в скрывающие плащи. — Есть ли смысл идти в Митлонд? — Я не знаю, — отозвался Леголас, запахнув разлетающиеся под резкими порывами ветра полы. — Но сердце велит мне двигаться дальше: эльфы могут скрываться на землях Форлиндона. Следую своему плану, они обошли Митлонд с севера, пробираясь вдоль отрогов Эред Луин. Несмотря на ветер, прибрежный город был затянут черным, бесконечно поднимающимся к небу дымом. Тот казался ватным и то опускался, то взмывал вверх, зависая под горными вершинами. Несколько дней они двигались, словно в тумане, стараясь дышать как можно реже, чтобы не вдыхать ядовитые испарения. Но чем дальше уходили в сторону побережья, тем становилось легче — ветер все больше брал верх, дым рассеивался, уже не просто хотелось, но и моглось вдохнуть полной грудью. Каково же было их удивление, когда они оказались под ясным небом, обдуваемые влажным и знобящим, принесенным с моря воздухом. — Это Анар?! — Лис осела на землю, вглядываясь полными изумления глазами в висящий на горизонте пламенеющий шар. — Анар, — прошептал Леголас, глядя на это утраченное чудо. Восхищение и недоверие заполнили его сердце, слезы набежали на глаза и скатились по щекам. Он почувствовал отчаянную необходимость поделиться своими чувствами с Ним. «Adar-Aran nin, здесь еще есть солнце! И свежий ветер! Дымам Мордора никогда не прорваться к Благословенному краю! — Он был столь вдохновлен, что не сразу осознал, что попытка дозваться натыкается на стену. — Отец? Где ты?» Он пытался несколько раз, концентрируясь на полете мысли, но она словно канула в небытие, теряясь где-то на полпути. Отвратительные щупальца страха сразу же сжали сердце. Радость от вида Анар тут же потухла и теперь казалась ничем по сравнению с невозможностью дозваться до самого любимого существа в его жизни. А вместе со страхом вдруг накрыло чувством опасности. Леголас вскочил на ноги и схватил Лис за локоть. — Бежим! Скорее! Они бросились к лесу у подножья горы, и стоило им скрыться под кронами деревьев, как послышался душераздирающий крик, и огромная тень вынырнула из дыма, накрыв всю округу. Дракон облетел залив, долго маяча вдали черной, внушающей ужас точкой, и снова скрылся в дыме, идущем из Митлонда. Случившееся встряхнуло Леголаса, вернув самообладание. Он сбросил с себя капюшон, выпрямился и огляделся. Они были в лесу, густом и старом. Кроны деревьев густо сплелись над их головами, защищая даже зимой и при свете солнца. Под ногами рассыпалась опавшая по осени и схваченная заморозками листва. Леголас озадаченно осматривался, не в силах объяснить охватившего его чувства, но лес чем-то завораживал его, манил. Золотые отблески Анар ложились на толстые мощные стволы, и принц то и дело натыкался взглядом на заметные лишь опытным следопытам засечки. Он повел Лис вглубь, и чем дальше они уходили, тем чаще на их пути встречались пни. Он опустился на корточки у одного из них и погладил пальцами место сруба. Оно было аккуратным, но трухлявым, казалось, дерево срубили уже давным-давно. — Что там? — спросила Лис. — Я не знаю. Не могу объяснить. По мере движения пни встречались все чаще, и каждый Леголас провожал задумчивым взглядом. Анар скрылась за горизонтом, и сумерки наступили в мгновение. Стало холодно, но на ночь они не останавливались, уходя все дальше на север. Лес вокруг настороженно молчал, и Леголас непроизвольно держался за рукояти кинжалов, висевших на поясе. — Я понял, что с ними не так, — сказал он, когда поутру опустился у очередного пня. — Они словно заговоренные, на них искусственно наложены чары старения. Но на самом деле, посмотри, корни еще крепкие и сильные, и, если бы эти деревья действительно были срублены сотни лет назад, от них бы уже осталась труха. — Ты думаешь, это… — Фалатрим, кораблестроители. — Значит, они еще здесь? Надо лишь найти их? — Если они не найдут нас прежде. Будь осторожна. Опасения подтвердились, когда в очередной раз желая скрыться от назгула, они, не заметив ловушки, рухнули в яму, которая была умело скрыта под листвой, ветвями и камнями. Очнулся Леголас с головной болью, в полной темноте, со связанными за спиной руками. Поясница затекла от неудобной позы, и он мучительно застонал, постаравшись сменить положение. — Кто ты? — послышался требовательный голос. Леголас помотал головой, разгоняя воздух и разминая шею. Мозгу понадобилось некоторое время, чтобы осознать, откуда шел голос и почему так темно: на голове был мешок. — Я — Леголас из Лесного королевства, — отозвался он. — А моя спутница — Лиссандра из Ривенделла. — Что вы делаете в Форлиндоне? — Ищем соплеменников и союзников. — Для чего? — и, поскольку Леголас молчал, его резко поторопили: — Отвечай! — Я не буду отвечать, пока ты сам не назовешь свое имя и не объяснишь, почему обращаешься подобным образом со странниками. — Тут отвечаешь только ты. — Почему ты решил, что я стану выдавать свои намерения, не зная твоих? — А почему нет, Леголас из Лесного королевства? Или ты ждешь пыток? — А вы теперь пытаете своих? Воцарилось молчание, послышался шепот, и Леголас понял, что их пленители обсуждают дальнейший план действий. Судя по всему, они все еще были в лесу. Лис была рядом — касалась его бедра ногой, и он слышал ее взволнованное дыхание. Потом их подняли на ноги и, схватив с обеих сторон под локти, куда-то повели. Шли долго, изредка останавливаясь для отдыха, и с Леголасом больше никто не заговаривал. Он тоже не видел в этом смысла и терпеливо ждал, когда они прибудут на место. На душе было спокойно — пленители явно не были врагами. Через несколько часов Леголас понял, что они вошли в пещеру. Каждое слово и шорох здесь отдавался гулким эхом, ветер больше не ощущался, воздух был спертым, и веяло теплом факелов. Их передали из рук в руки, в полном молчании, и повели дальше. Когда с него стянули мешок, глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету. — Румиль! Брат Халдира, страж Лориена! — воскликнул он, как только распознал стоящего напротив. — Здравствуй, Леголас, сын Трандуила, короля Ласгалена! — беловолосый синда приветственно опустил голову. — Признаюсь, я не поверил, когда мои люди сообщили, что тебя поймали в лесах Форлиндона. — Нерадостно у тебя нынче встречают родичей. — Радости в наше время вообще мало, принц Леголас. И тебе ли не знать, что сейчас и ближайший родич может оказаться предателем? — Я знаю об этом, Румиль, — отозвался принц. — Каковы твои дальнейшие действия? — Ответь для начала, для чего ты здесь, принц Эрин Ласгалена? — Мой король и отец желал знать, как обстоят дела на западном побережье. Мы много десятков лет не получали никаких вестей с Линдона, но даже в самых смелых надеждах я не надеялся встретить здесь эльфов Лориена. — Здесь тебя ждет много сюрпризов, — отозвался Румиль и, помедлив, все же дал знак развязать пленникам руки. — Идемте со мной. Они минули несколько небольших пещер, сообщавшихся переходами, и в конце концов вышли в самую большую из них, служившую, видимо, одним из основных помещений. Леголас изумленно выдохнул, окинув взглядом собравшихся там эльфов. Среди них были подданные Галадриэль, знакомые лица лесных эльфов, русоволосые эльфы Ривенделла и другие, незнакомые ему — должно быть, сумевшие спастись эльфы Митлонда. — Принц Леголас! — воскликнули сбоку, и Леголас оказался в объятиях сжавшего его эльфа. — Галион! Справившись с чувствами, бывший виночерпий короля Ласгалена отступил и опустился на одно колено. — Прости мне бурное выражение чувств, мой принц, — покаялся он. — Знал ли я, что снова увижу тебя? Здесь! — Встань, Галион. — Леголас и сам с трудом справлялся с эмоциями. В голове было столько вопросов, что он просто не знал, с чего начать. Обернувшись к Румилю, он спросил: — Но как? До нас доходили вести, что армия Галадриэль была разбита у Лориена. — Это правда: нам преградили путь, окружив со всех сторон. Бьорн помог нам пробиться с севера, дальше Владычица повела нас на Карадрас. Мы до сих пор скорбим о тех, кто остался в Золотом лесу на защите Карас Галадона, и о павших в бою, что позволили нам бежать и выжить. — Вы прошли через Карадрас? — Да. И направились в Серебристые Гавани, но на пути нас нагнали назгулы. Немногие сумели выбраться. — А владыки Лотлориена? — Их здесь нет. — Лориенец скорбно замолчал, прикрыв глаза. — Мы расстались у Митлонда. Владычица велела уводить эльфов в Гавани, прикрывая нас от назгулов. Но Митлонд был уже захвачен, и нам пришлось прятаться в Эред Луин. Они помолчали. — Надеюсь, следующая весть тебя утешит, Румиль, — сказал Леголас. — Арагорн изгнал орков из Лориена, присоединившись к оставшимся там эльфам, и многие годы именно стены Карас Галадона защищали людей и эльфов от врага. — Я рад это слышать, Леголас. Но ты сказал «защищали» — значит, уже не защищают? — Лориен пришлось оставить. Рассказывал он уже сидя с другими вокруг очага. Лис сидела рядом и с любопытством осматривалась. — Мой король и отец тяжело пережил весть о разгроме под Лориеном. Он будет счастлив знать, что часть его подданных сумела выжить. Румиль некоторое время молчал, обдумывая слова. — Прости, принц Леголас, — медленно сказал он, — но ты не сможешь уйти отсюда до весны. Леголас ждал подобного. Слова Румиля тяжело легли ему на сердце, особенно от того, что он так и не смог дозваться до Трандуила, однако кое-что оставалось неясным. — Почему именно до весны? — Завтра ты все увидишь. Следующим утром они направились глубже в пещеры. Сеть лабиринтов была такой путанной и изощренной, что Леголас быстро потерял ощущение пространства. Не помогло ему даже то, что сам он вырос в подземном дворце и как никто другой должен был чувствовать себя здесь в своей тарелке. Некоторые проходы были очень узкими и низкими, приходилось сгибаться или наклонять голову, другие — просторными, с выемками и ложами. Но все они были настолько похожи, что создавалось ощущение, будто они ходят по кругу. Над головой, как никогда прежде, ощущались тонны камня, и это было неприятно. Спустя бесконечно долгое время они наконец вышли в громадную шумную пещеру, отделенную от внешнего мира завесой водопада. — Неужели?! — Леголас изумленно выдохнул, осмотревшись. Он прошел вперед, с восхищением и недоверием осматривая большую ладью с высоким изогнутым форштевнем. Почти готовая, она стояла на стапелях и глядела на него печальным глазами лебедя, загнанного в каменный мешок. — Теперь ты понимаешь, Леголас Зеленолист, почему мы пока не можем отпустить тебя обратно? — Понимаю, — прошептал Леголас. — Но как? Сколько уже ушло кораблей? — Много и мало одновременно. У нас есть лишь несколько дней по весне, когда ветер начинает дуть от берега. С тех пор, как орки превратили Митлонд в свою вечно дымящуюся шахту, ветры с запада дуют непрерывно. Назгулы контролируют территорию, но не решаются улетать далеко в море. Это единственная возможность покинуть Средиземье. — Значит, не далеко то время, когда вы все уплывете. — Не только мы, принц Леголас, ты тоже можешь уплыть. Леголас промолчал, омраченный внезапной догадкой. И обидой. Яркой вспышкой мелькнуло в голове воспоминание о том, как много столетий назад по весне он запускал свой первый деревянный кораблик. — Он плывет, папа, плывет! — восторженно кричал он, двигаясь вдоль ручья. — Конечно, плывет, Листик: это его основное предназначение. — Когда-нибудь у меня будет настоящий большой корабль, и я поплыву на нем в настоящее море! — Обязательно поплывешь, ion nin [дитя мое]. — А ты поплывешь со мной! — А я останусь здесь, золото мое. Вспоминая о том, как во внезапном детском отчаянии и обиде он обнимал отца за шею, испытывая страх потерять его уже в тот момент, Леголас впервые задал себе вопрос: хотел ли отец, чтобы он уплыл в Валинор? Послал ли его сюда специально для этой цели? Бесконечно любимый, думал ли он, что сын оставит его в Средиземье? Кто-то коснулся руки Леголаса, и он выплыл из своих неприятных мыслей. — Если первый корабль ушел уже много лет назад, почему из Валинора до сих пор не пришла помощь? — спросила Лис. Леголас некоторое время смотрел на нее невидящим взглядом. — Потому что эльфы уплывали не за помощью, — отозвался он. — Они уплывали навсегда. — Но как же!? Ведь это наш дом! Как же люди, которые здесь остаются?! — Не спеши винить нас, маленькая эльфийка, — вмешался Румиль. — Мы исполняем волю Владычицы, ибо кому, как не ей, было знать, что для эльфов в Средиземье больше не осталось надежды? Лис насуплено замолчала, закусив губу, и отвернулась, больше не встревая в разговор. Не поняла и не приняла, осознал Леголас, но не стал убеждать ее в обратном, так как сам в душе не поддерживал стремления эльфов оставить врагу Средиземье. Бежать, словно крысы с тонущего судна — было ли это достойным перворожденных детей Эру? В душе его назревал гнев, но он промолчал и не стал затевать спор. Потянулись дни, полные забот. Они понемногу втягивались в повседневные заботы пещерных эльфов, помогали достраивать корабль и выходили в ночные рейды, так как прислужники Саурона догадывались о местонахождении скрывающихся эльфов и ночами рыскали по рощам и предгорьям. Ориентироваться в тоннелях с каждым днем становилось все проще, и все же сложно было найти место более безопасное и защищенное. При малейшей опасности эльфы были готовы обрушить каменные глыбы, закрыв проходы, и уйти вглубь в горы. Леголаса одновременно восхищал и угнетал этот своеобразный подземный город. Он строился не как дворец, все здесь служило лишь временному выживанию. Тем не менее, эльфы пытались украсить свою незавидную подземную жизнь. Леголас часто натыкался на вырезанные в камне барельефы, фигурки людей и животных, потрясающие своей красотой и мастерством росписи на стенах. Личные вещи эльфов и вовсе были маленькими произведениями искусства. И все же, эльфы не должны были жить такой жизнью. Некоторое время Леголас еще пытался дозваться до своего короля, но после бесчисленных неудачных попыток поделился страхами с Галионом. — Колдовство назгулов не дает пробиться мысли, принц Леголас, — сказал он. — Мы здесь словно отрезаны от всего мира: до Валинора не дотянуться, до эльфов Средиземья — не дозваться. Иногда кто-то уходит в большой мир и редко возвращается. А кто сумел это сделать, часто становится предателем. Тогда Леголас немного успокоился, но все же с каждым днем тоска — ноющая и непрекращающаяся — снедала сердце, и даже не имея возможности услышать любимый голос, он все равно разговаривал с Ним в своем сознании. Обвинял в недоверии, в желании отослать прочь и навязать иную судьбу, рассуждал о выборе людей и эльфов, вспоминал гномов, но чаще говорил о любви, о желании всегда быть рядом, оберегать и защищать. Трандуил в его мечтах всегда был задумчивым и молчаливым, но иногда на его губы набегала мимолетная улыбка, и Леголас шептал: «Meleth nin», и отец позволял говорить ему так, ибо сам сказал: «Не называй меня так. ПОКА». В мечтах Леголаса «Пока» уже прошло, и теперь он мог говорить эти самые важные в его жизни слова, когда ему хотелось. Брал в руки деревянный гребень и расчесывал длинные, струящиеся по плечам волосы. Обнимал со спины, окутывая теплом своего тела, и они вместе глядели на кроны их леса. Meleth nin… — Ты как будто злишься на нас, принц Леголас? — однажды отвлек его от работы и дум Румиль. Леголас потряс головой и снова принялся резать стрелы. — Не мне судить. — Я вижу, тебе непонятно наше стремление уйти на Запад, — продолжил Румиль, и Леголас наконец не выдержал: — Не уйти — бежать, mellon! Оставить земли, веками служившие нам домом, врагу! Разве так вели себя Нолдор с Севера, родичи вашей владычицы?! — Разве сам король Трандуил не перевел свой народ через Морию только для того, чтобы добраться до Серебристых гаваней? — Изначально — да. Но сейчас, после всего, что произошло с нами, отец понимает, что в одиночку никому не выжить. Я уверен, знай он, что есть возможность объединиться с оставшимися в Средиземье людьми и эльфами, он бы встал на тропу войны. Румиль долгое время молчал. — Если твой отец действительно пойдет на это, знай, принц Леголас, мы его поддержим. И я скажу тебе больше: один из разведчиков однажды приносил весть, что в горах Харлиндона также скрываются многие спасшиеся эльфы и люди, и, если тебе удастся уговорить их присоединиться, шансы на победу хотя бы здесь, в Гаванях, существенно возрастут. Но это случится не раньше, чем корабль уйдет в море. Многие здесь долгие годы живут надеждой увидеть берега Амана. Прости за недоверие. — Я могу поговорить с этим разведчиком? — Боюсь, что нет. Он давно мертв. Позже Леголас много обдумывал все сказанное, взвешивал за и против, пытаясь предугадать реакцию отца, и готовился принять судьбоносное решение, так как время подходило к концу: зима заканчивалась, корабль был достроен и ожидал спуска на воду. Эльфы ужесточили контроль, и теперь вдоль речного берега постоянно дежурили посты, отслеживая время пролета назгулов и направление ветра. На вторую неделю марта лед на реке тронулся, и эльфы спустили корабль на воду. Только канаты удерживали ладью от того, чтобы, подхваченной течением и ветром, двинуться в путь. Леголас с Лис стояли на берегу и смотрели, как желавшие уплыть прощались с соплеменниками и всходили на палубу. Несмотря на расставание, тоска прощания не ощущалась в воздухе. Наоборот, чувствовались поспешность и суетливость. В любой момент мог нагрянуть назгул, и важно было как можно скорее выйти в море. Леголас обернулся к Лис. — Ты поплывешь с ними. Эллет не сразу поняла, что от нее требуется, а когда поняла — залилась краской гнева: — Не поплыву! Не проси! — Поплывешь! — Ты не мой король! — Трандуил тоже не твой король, но ты послушалась его, когда он велел идти со мной! Считай, это его желание! Леголас впервые назвал Его не отцом, но его именем, и в первый миг растерялся. Но, заметив, какой эффект произвела эта оплошность на Лис, тут же попытался сгладить сказанное: — Послушай, — лихорадочно заговорил он. — Пусть все уходят на запад навсегда, но ты можешь сыграть важную роль в спасении Средиземья. Найди лорда Элронда, передай ему, что король Трандуил просит помощи. Он не сможет остаться равнодушным и найдет способ дозваться до Валар. Я в это верю. Он видел, что объяснения пропадают даром и Лис полна намерения сопротивляться дальше, но, неожиданно, помогло провидение: совсем рядом пропел рог тревоги, и к ним начали стремительно приближаться звуки битвы. Эльфы отвязали канаты, и Леголас толкнул Лис на трап. — Плыви! Он отвернулся и не увидел, какой обидой полыхнули глаза Лис. Теперь самым важным было позволить кораблю выйти в открытые воды. И хотя течение сразу же подхватило и понесло его по направлению к морю, тут и там с берега уже летели горящие стрелы. Леголас наконец увидел противника — урукхаев, не боящихся солнечного света. Их прибывало все больше, и бой завязался отчаянный и как никогда ожесточенный. Было очевидным, что этот корабль станет последним, которому суждено уйти в Валинор. — Принц Леголас! — прокричал ему Румиль, когда они оказались неподалеку друг от друга. — Что бы ни случилось, запомни: мое слово в силе, мы выступим против врага под командованием твоего отца. Как придет время, посылай гонца к устью реки Малый Лун, что с востока от Эред Луин, запомни пароль «Athan Mithlond» — каждый будет знать, что это призыв к битве. Леголас кивнул, и они разошлись. Посылая стрелу за стрелой, нападая и уворачиваясь, Леголас упустил момент, когда ладья вошла в море, и не увидел, как расправились паруса и как стремительно понесся корабль к свету Амана. Вслед устремился дракон, но летел он недолго, так как резкие порывы ветра бросали его из стороны в сторону, и уже через короткое время ему стало важнее вернуться обратно. Снова пропел рог, созывая назад, и Леголас кинулся к пещере. Но не успел вернуться: урукхаи ли, или эльфы использовали бомбу, раздался сильный грохот, и свод пещеры разлетелся на осколки. Леголаса подняло в воздух и ударило оземь, накрыв вспышкой боли и на какое-то время погасив сознание. Он не сразу пришел в себя. Потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что он лежит под грудой камней и веток, оглушенный и ослепленный. А, нет, это лишь плащ съехал на бок и капюшоном закрыл лицо, и чудесным необъяснимым образом не дал оркам его заметить. Урукхай прошел совсем близко, но не распознал его под завалами. Когда шум и гаркающие голоса орков отдалились, Леголас попробовал выбраться. Видно, сами Валар хранили его, ведь за исключением нескольких ушибов на его теле не обнаружилось ни единого перелома. Он сильнее закутался в плащ, воздав благодарность его скрывающим чарам, и осторожно вполз на образовавшуюся насыпь. Открывшаяся картина отозвалась болью в душе: тут и там виднелись тела эльфов, а оставшихся в живых уже связали и вели по направлению к Митлонду. Леголас на секунду прикрыл глаза, собираясь с духом, после чего обвел взглядом заваленную камнями пещеру, понадеявшись, что большинство эльфов смогло уйти вглубь гор, посмотрел на море, где корабль маячил едва видной точкой, и решил, что да, конечно, он должен попытаться освободить пленных. Ведь это были его друзья и родичи, и они бок о бок жили и работали вместе на протяжении нескольких месяцев. Он преследовал орков несколько дней, примеряясь и прикидывая планы отвлечения и нападения, но чем больше они приближались к Митлонду, тем очевиднее становилась неизбежность провала. Урукхаи шли быстро, почти не останавливаясь на привалы, и сориентироваться на коротких остановках было невозможно. На третий день орки вошли в гавань, а Леголас, пользуясь плохой видимостью, крался по скалам, ограждающим город с севера. Он настороженно всматривался в тонущие в смоге башенки и уступы, но так и не обнаружил ни одного поста — видимо, орки не опасались нападения ни со стороны гор, ни с моря, и охранялись только главные ворота. Митлонд был большой гаванью, и вскоре Леголас потерял из виду орков, постоянно заныривающих в галереи и арки. Чутье подсказывало ему двигаться к центру и, найдя место, где дома практически нависали друг над другом, по крышам он пробрался до главной площади, затаился в полуразрушенной башенке и наконец осмотрелся. От вида разоренного испоганенного града обмерло сердце. Леголас смотрел на него сверху и не мог поверить, что некогда это был красивый эльфийский порт. Орки уничтожили статуи, балюстрады, колонны, здания стояли полуразрушенные, закопченные, тут и там поднимался черный дым от разведенных повсюду костров. Он взмывал ввысь и опадал на землю темным пеплом, отчего казалось, что в городе постоянно идет грязный снег. Главная площадь представляла собой испещренное бороздами и заваленное кучами мусора пространство, по которому медленно и неестественно двигались фигуры рабов: людей, эльфов, хоббитов, гномов. Детей и взрослых. Мужчин и женщин. Скованные тяжелыми кандалами, грязные, худющие и забитые, рабы едва передвигали ноги, таская камни для постройки башни в самом центре площади. Время от времени кто-нибудь срывался с ее стен, и орки безразлично оттаскивали тела в сторону, собирая в кучи, над которыми, несмотря на время года, вились мухи. Рабов было так много, что никого не жалели. Орки-надзиратели не скупились на удары, и повсюду слышалась брань, плач и вопли боли. Леголас зажал рот рукой, пытаясь справиться с шоком и подступающей к горлу тошнотой. Десятки лет он бродил по долинам Рованиона, и много страшных вещей пришлось ему повидать, но никогда прежде он не видел подобного. Будущее предстало перед ним во всей своей красе, и он впервые почувствовал всю безнадежность окружавшей их реальности. Он никогда не роптал на судьбу — это было ниже достоинства эльфа и наследника престола, но сейчас он впервые почувствовал злость на Валар за то, что они бросили Средиземье на произвол судьбы. Был ли хоть один шанс, что люди и эльфы смогут выстоять против Тьмы в одиночку? Он не знал ответа, и как никогда чувствовал свою беспомощность и беззащитность перед ужасами этого мира. В конце концов его желудок не выдержал, и Леголас согнулся в долгой и мучительной рвоте, отирая бегущие слезы. Борясь с омерзением и подступающими снова рвотными позывами, он отполз к дальней стене и весь замотался в плащ. Ужас и ощущение одиночества не прошли и через несколько часов, но пришло смирение, что ли, понимание, что с этим придется жить и только ему решать, как дальше действовать. Леголас снова подтянулся к окну и попробовал оценить ситуацию без лишних эмоций. Теперь он видел, что орки не сильно-то следили за рабами, но те были такими измученными, что их только и хватало, что медленно переставлять ноги. Видимо, воли к другой жизни у них совсем не осталось. Назгулы над городом летали часто, но из-за дыма их почти никогда не было видно, слышались лишь раздирающие душу крики. На южной стороне площади возвышалась ратуша с часовней и внутренним двориком, и именно туда, как показалось, орки завели группу плененных эльфов. Теперь Леголас наблюдал за всем этим как бы со стороны, и с холодным разумом начал думать, как подступиться ближе. С наступлением ночи крышами и переулками он пробрался к нужному зданию. Он не мог пройти через главные ворота, а потому забрался по стене на крышу и заглянул во двор. В самом его центре находился колодец. Несмотря на открытое пространство, запах сырости, гнили и испражнений, шедший со двора, был столь сильным, что Леголас сразу почувствовал вновь подступающую к горлу рвоту. Однако же он подавил позыв, зажав рукой нос и дыша ртом. Страшнее оказалось понять, где он на самом деле находится. Отвлеченный звуками с улицы он не сразу распознал стоны и стенания, исходящие снизу, пока не услышал леденящий душу крик боли. Орки устроили в ратуше тюрьму, и где-то там находилась камера пыток. Леголас лежал на крыше, зажав уши руками и дыша через рот, и глядел вниз. С каждой минутой задуманное предприятие казалось все большей ошибкой, и, если бы не произошедшее в следующее мгновение, принц бы отказался от своей идеи. Но во дворе появился орк и кинул какую-то еду в колодец. Леголас приподнялся, забыв о тошноте и ужасе, и все свое внимание обратил на этот колодец. Неясное чувство беспокойства и надежды зашевелилось в душе и внезапно придало силы. Несколько часов он наблюдал за происходящим и, дождавшись, когда все затихнет, спустился вниз. Борясь с ужасом, он заглянул внутрь и понял, что колодец действительно использовался не по назначению и был обитаем. Поблагодарив привычку всегда иметь с собой веревку с крюком, он прицепил ее на борт колодца и начал осторожный спуск. Спрыгнув в мокрую жижу, он зажал нос рукой, осмотрелся и на долгую минуту шокировано замер. На мокрых склизких камнях в углу выделялся светлый согбенный силуэт женщины, словно в плащ закутанной в длинные волнистые волосы. — Владычица? — неверяще вопросил он. Неужели? Могло ли это быть правдой? — Леди Галадриэль? Через бесконечно долгое мгновение силуэт слегка пошевелился. Леголас позвал еще раз. — Изыди, отступник! — послышался хриплый и слабый, но полный глухой ярости голос. — Ты не первый, кто приходит ко мне, и не последний, кто ничего от меня не услышит. Леголас растерянно молчал, обдумывая услышанное. — Вы не узнали меня, владычица, — он осторожно подбирал слова. — Я Леголас, сын Трандуила, короля Эрин Ласгалена. Последовало долгое молчание. — Да неужели? — наконец спросила Галадриэль. — И что же делает сын короля Ласгалена в моей темнице? — Я преследовал отряд орков, захвативших в плен несколько эльфов. Я не мог подумать, что обнаружу здесь владычицу Лотлориена… — Леголас замолчал, прерванный тихим неприятным смехом. — Изумительное везение, сын Трандуила. — Галадриэль перестала смеяться, и теперь в ее хриплом, прерывавшимся кашлем голосе явственно слышалось нетерпение и раздражение. — И что же тебе от меня надо? — Идя в Митлонд, я преследовал иные цели, но теперь нет ничего важнее того, чтобы освободить вас отсюда. — Освободить? Освободить?! — Она вдруг сделала бросок и вцепилась когтями ему в грудь. — Давно ты примкнул к стану врага, сын короля эльфов? — зашипела ему в лицо. — Думаешь, так легко проведешь меня, объявив, что хочешь спасти? — Владычица... — Леголас хотел отцепить ее от себя, но в этом уже не было необходимости. Словно утратив силы, Галадриэль начала оседать на пол. Принц обхватил ее руками и медленно опустился наземь, прислонив ее к стене. — Леди Галадриэль, — позвал он. — Миледи. — Она ощущалась в его руках совсем исхудавшей и хрупкой, казалось, сожми — и переломится. Но, видно, никакие мучения не сломили дух великой девы Нолдо. И сделали ее чрезвычайно подозрительной. Поэтому, убедившись, что она в сознании, он начал терпеливо и четко пересказывать ей события последних нескольких месяцев. — Говоришь, Трандуил увел свой народ в Ривенделл. А что сталось с Эрин Ласгаленом? — Орки выжгли его подчистую. — А Лориен? — Когда мы покидали его, он был еще цел. Многие годы Лориен служил убежищем людям и эльфам. — А Румиль? Что они делают в Форлиндоне? — Строят корабли. Галадриэль вздрогнула и надолго замолчала. Леголасу начало казаться, что он наконец смог пошатнуть стену ее недоверия. Она подняла руку и приложила ладонь к его виску. — Почему закрываешь от меня свой разум, сын Трандуила, если намерения твои не враждебны? — Я не закрываю, владычица. Магия назгулов подавляет эту способность. Я уже многие месяцы не могу дозваться до отца. Галадриэль откинулась на стену и закрыла глаза. — А я все мучила себя вопросом, почему все разом закрыли от меня свой разум. Видимо, мой рассудок совсем помутился, раз я не допустила возможность черного колдовства. Она замолчала, и Леголас вспомнил, где они находятся. Глаза привыкли к темноте, и он осмотрелся, отметив, что дно колодца было специально расширено и превращено тем самым в одну из самых надежных и ужасных темниц. Вода давно ушла, но на потолке все еще образовывались капли, время от времени срываясь и падая в образовавшуюся лужу. Он находился в темнице всего несколько минут, но уже начал ощущать раздражающе звучание этой мелодичной на первой взгляд капели. Было сыро и ужасно холодно, царил тяжелый запах нечистот, и лишь спасительным якорем маячил конец веревки, по которой он спустился. — Владычица, — позвал он, — нужно выбираться отсюда, пока на дворе ночь. — Выбираться… — прошептала она. — Если только ты не собираешься нести меня на руках. Орки хорошо позаботились о моем заключении. Я слишком обессилена, чтобы двигаться. — Сколько лет, миледи? — Почти со времени захвата Сауроном кольца. — Великие Валар! А лорд Келеборн? — Галадриэль промолчала. — Но почему они так долго держат вас здесь? — Подозреваю, что я стала не так уж им и нужна, как только они поняли, что кольца у меня больше нет. Или ждут Саурона. — Значит ли это, что он еще не воплотился в новом теле? — Такое быть может… — В таком случае, нам нужно его опередить. Я вернусь в Ривенделл и сообщу отцу о том, что вы живы. Я уверен, он пойдет войной на Митлонд. — Я не была бы так уверена, Леголас. Но я буду молиться за тебя. — Спасибо, миледи. С вашим возвращением у нас снова появится надежда. Леголас встал. Он ощущал жалость и сочувствие, что придется снова покинуть ее здесь, но, возможно, это была ее единственная надежда на спасение. — Обожди, аранен, — остановила его Галадриэль. — У меня есть для тебя дар. Ты должен передать его своему королю-отцу. Медленно и неуверенно Галадриэль переползла на противоположную сторону и начала выскребать из стены камень, не беспокоясь о ногтях. Леголас не понимал, что она делает, пока Галадриэль не извлекла что-то из стены и не положила ему в ладонь. — Храни это пуще всего остального. Закопай в надежном месте, если потребуется рисковать жизнью. И передай лично в руки Трандуилу. Леголас раскрыл ладонь и ахнул — белым и чистым светом на ней сверкало кольцо Нэнья. — Вы сказали, оно утрачено… — А ты не стал уточнять, как. Я сняла его и спрятала перед тем, как попасть на допрос к назгулу. Никто не стал обшаривать темницу — видно, и вправду дожидаются Саурона. Но кольцу здесь не место. Меня оно погубит, а вас может спасти. А теперь ступай и не на миг не забывай, какая ответственность теперь лежит на твоих плечах. — Тогда и вы примите от меня дар, Владычица. — Леголас извлек из-за пояса тончайший, данный ему Трандуилом перед самым выходом стилет. — На нем лежат сильные чары… — Отец дал мне его перед выходом. — Что ж, сын Трандуила, стилет не защитит меня от назгула, но, может, я смогу отстоять им свою честь. — Кто знает, Владычица. Короля Ангмара убила Белая дева Рохана. — Тогда не грех и попробовать. — На такой ноте они и расстались. Леголас осторожно выбрался на поверхность и едва успел вытащить веревку, как послышалась брань орка, который тащил кого-то за собой. Леголас спрятался в нише. — Лови подарочек, эльфийкая шлюха, — прохрипел орк, и двор наполнился болезненным воплем. Леголас весь обмер от этого жуткого звука. Он осторожно выглянул из ниши, и руки сами собой потянулись к кинжалам. Орк отрезал у пленного ухо и кинул его в колодец, гогоча над плачем и криками. — Раз. Два. Три, — принялся про себя считать Леголас. Он досчитал до десяти и расслабил руки. “Думай головой, — говорил отец. — От твоего решения может зависеть жизнь многих”. Здесь и сейчас Леголас осознавал, что значит принимать судьбоносные решения. Он мог спасти жизнь одного эльфа, но что станет с другими, когда орки обнаружат одного из своих мертвым? Сколько эльфов поплатится за это жизнью? Не усилят ли стражу? А кольцо Нэнья тем временем лежало в кармане и, казалось, обжигало кожу даже через несколько слоев ткани. Думай головой. “О, Adar-Aran nin, как мне не хватает тебя сейчас”. Леголас выпрямился, сильнее прижимаясь к стене, и закрыл глаза. Уши не заткнул, заставив себя слушать и запоминать, позволяя копиться в душе ненависти и желанию отмщения. Он стоял так до тех пор, пока орк вдоволь не развлекся и не утащил бездыханную жертву обратно в ратушу. Принц выскользнул из своего убежища и ловко вспорхнул по стене на крышу. Не впервые он благодарил дым — за возможность быть невидимым, и без всяких проблем достиг южной окраины города. Он старался не думать, ни о чем не думать. Не вспоминать, не анализировать, не позволять эмоциям прорваться наружу и ослабить его. Когда Леголас добрался до скал, начала заниматься заря. Он шел еще несколько часов, пока не углубился в горы на несколько верст. Там он нашел небольшую пещеру, завернулся в плащ и уснул мертвым сном. Проснулся Леголас от далекого вопля дракона, не шелохнулся и не испугался, лежал и смотрел в небо, испытывая странное ощущение от того, что теперь и пролеты назгулов казались обыденностью. Чувствуя, как воспоминания о прошедшем дне начинают тревожить душу, Леголас встрепенулся, споро собрался и отправился на юг. Он уже знал, что будет делать дальше. Румиль говорил, что часть эльфов и людей скрывается в горах Харлиндона, и как бы не гнала его душа обратно в Ривенделл к своему королю, Леголас теперь видел цель и стремился ее достичь. Несколько дней он пробирался по скалам, выискивая малейшие следы пребывания в горах людей и эльфов, но с каждым днем лишь больше отчаивался. Не было ни троп, ни пещер, ни малейших признаков того, что горы обитаемы. В очередной раз остановившись на уступе, он окинул взглядом открывшуюся панораму: бескрайняя череда заснеженных вершин простиралась настолько, насколько хватало глаз. Но вот в низине что-то блеснуло, и Леголас присмотрелся: крутые, почти отвесные скалы скрывали ущелье, по дну которого протекала речушка. Надежда, уже практически его покинувшая, снова вернулась. Леголас нашел спуск и, достигнув русла, настороженно побрел вдоль берега. Тишина и покой ущелья казались обманчивыми — Леголас ощущал слежку и постоянно озирался. Но сколько бы ни оглядывался, никого не видел — до тех самых пор, пока тишину не разорвал звук раскалывающегося камня где-то над головой. Леголас бросился под прикрытие уступа — валуны, обрушившиеся сверху, с жутким грохотом раскололись на более мелкие, часть из которых, поскакав в воду, подняли кучу брызг. Путь закрыт — было ясно без слов. Леголас не решился следовать дальше и, выбрав внушительный останец, уселся и принялся ждать. Ожидания не обманули: с приходом сумерек камень окружили неясные, закутанные в плащи тени. — Кто ты? — спросили из-за спины. Леголас подавил горький смешок: этот вопрос задавался ему уже не в первый раз. — Леголас, принц королевства эльфов Эрин Ласгален, — отозвался он. — Кто послал тебя сюда? — Никто. Я пришел сам. — Зачем? — Чтобы призвать всех скрывающихся в Линдоне эльфов к объединению и войне. Воцарилось долгое молчание. — От чьего лица ты говоришь? — От лица моего отца, короля эльфов Трандуила Орофериона. — Мы будем говорить только с ним. Уходи. Леголас обернулся, но неясный сумеречный свет скрадывал движения и фигуры, и они быстро слились с камнями и деревьями. Он еще долго сидел на камне, бездумно вглядываясь в тьму, и с усталой обреченностью осознавал, что сделал все, что было в его силах. Игнорируя приказ, Леголас спустился, завернулся в плащ и остался под камнем до утра. Но в кармане лежало кольцо Нэнья, которое надлежало отдать Королю эльфов, и с первыми признаками зари принц отправился в обратный путь. Спустя неделю Леголас вышел на Восточный тракт. Дымы Митлонда и вопли драконов остались наконец позади. “Adar nin”, — позвал принц. “Леголас?!” Принц упал на колени и истерично рассмеялся. Он здесь, Он слышит! “Я скоро вернусь, meleth nin”, — было единственным, на что его хватило. Назад он возвращался, останавливаясь лишь по необходимости — когда сил двигаться дальше уже не оставалось. Перехватывал что-нибудь на ходу, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, гонимый нетерпением: своим и Его. Даже без осанве он знал, чувствовал, как мучительно ожидание для того, кто ждал его в Ривенделле. Каждую ночь Леголас грезил, как взволнованный король нетерпеливо мерит шагами комнату, вскидываясь на каждый звук, и уставший, разочарованный засыпает лишь в предрассветные часы, так и не скинув своего дневного облачения. И это нетерпение смешивалось с его собственным, бурлящим и пылающим, заставляющим трепетать сердце и трястись руки. Леголас с ужасом подсчитывал месяцы, что они были врозь, ждал и боялся встречи, и двигался еще быстрее. Охранные рубежи Ривенделла он миновал на одном духу — стража была предупреждена о возможности его прибытия и не чинила препятствий. Леголас пронесся по дворцу и, распахнув дверь, влетел в королевские покои. Трандуил спал, не раздевшись. Леголас взобрался сверху, обнимая, целуя, путаясь в тяжелых слоях королевской накидки, ища живое тепло. Его лицо, которое он обхватил ладонями. Глаза, распахнувшиеся в изумлении и облегчении. Леголас покрывал лицо своего короля поцелуями — торопливыми и отчаянными. Гладил волосы и плечи, и чувствовал, как с той же отчаянностью обнимают его другие руки, как соприкасаются губы, и любимый голос неверяще шепчет: — Ты вернулся. Вернулся.