Echo Chorus (Эхо голосов)

Среди бесчисленного количества ещё зелёных музыкальных лейблов, что соперничают и борются между собой, взбираясь по головам друг друга, в безумной схватке за успех на корейском рынке айдолов, Kelly Inch, вероятно служит лучшим примером того, что несколько успешных камбэков - это ещё не гарантия успеха. Дебют группы из трёх человек, названной E.L., был только началом для лейбла. Все, продюсеры и стафф, режисёры музыкальных шоу, даже сами мемберы, были удивлены тем, что их дебютная песня была настолько популярной, что укрепилась в топ-20 музыкальных чартов. Трек за треком они карабкались вверх на вершину, и, в какой-то момент, E.L. были на грани чего-то впечатляющего. Плохой контроль за прибылью, ужасное планирование, отсутствие чёткой концепции, несколько неудачных скандалов, и конкурентный характер рынка К-попа положил конец надеждам и амбициям компании. Сокджин наблюдает за тем, как грузчики выносят последние коробки из места, в котором он работал, трудился и страдал в течение многих лет. Почти весь стафф был уволен неделей ранее, были слёзные прощания и стенания, обещания поддерживать связь и добрые пожелания тем, кто больше не являлся семьёй. Kelly Inch теперь работает с теми, кто остался, в новом, намного более дешёвом, арендованном пространстве. В последней попытке сохранить лейбл, компания сократила все расходы до минимума. Они даже переступили через свою гордость и переехали из собственного здания, сдав его в аренду некой независимой студии. Это похвально, полагает Джин, но банкротство всё равно неизбежно. Единственное, чем Kelly Inch могли похвастаться, были E.L., но их контракт истекает меньше, чем через два месяца. Он думает, что должен чувствовать себя более грустным, размышляя о перспективах, так как его группа распадётся и канет в небытие, в то время как он потратил лучшие годы своей жизни на танцевальную практику и уроки вокала, спя по два часа в сутки и редко встречаясь с семьёй и друзьями. Грузчики уносят последнее, что осталось от Kelly Inch, оставляя только бесхозную полку в офисе, пустую доску, длинные столы с тёмными мониторами и безошибочное чувство потенциала. Ким делает глубокий вдох, садясь на край одного из этих столов, и даёт чувствам нахлынуть на него. Потенциал. Это было ценным словом, однажды, полным надежд, мечтаний, обещаний, которые он никогда не сможет сдержать. Потенциал уже давно исчез из его жизни. Когда популярность E.L. сошла на нет, и мемберы начали двигаться дальше, Сокджин застрял на одном месте. Хёсан сделал себе имя в андеграунде, а Хосок, всегда полный идей, основал собственный саблейбл. Даже когда их контракты истекут, Ким знает, они не пропадут. Хёсан уже подписал контракт с новым лейблом, а Хосок накопил достаточно денег, чтобы выкупить свой саблейбл и сделать его полностью независимым. Джин, однако, не имел точного плана. У него достаточно сбережений. У него есть инвестиции, а также несколько главных ролей, убедивших как минимум одно актёрское агентство сделать ему предложение. Хосок также предложил ему контракт с лейблом. До сих пор Сокджин ждёт. Чего именно, он и сам пока не знает. Ему кажется, что он ждёт уже много лет, когда искра потенциала вновь вернётся к нему. И сейчас, он всё ещё ждёт, в пустой комнате, наблюдая, как мир, который он когда-то знал, рушится на глазах. «Хён, что ты здесь делаешь?» - Ким бросает взгляд на дверь и видит, как Хосок осторожно, почти уморительно скользит взглядом по пустым стенам, как если бы они за ним наблюдали. «Жутко сидеть здесь без всего». Джин смеётся и машет Хосоку. «Это странно, не так ли? Мы провели здесь всю свою молодость». Чон пожимает плечами, садясь на стол позади Сокджина, сталкиваясь при этом плечами. «Не знаю. Я едва бывал здесь, с тех пор, как у меня появилась студия этажом ниже». «Это мило, что они оставили её тебе, даже когда убрали всё отсюда». Хосок усмехается. «Это не мило, я плачу баснословную сумму за неё». Ким смеётся, но смех быстро стихает, между ними воцаряется молчание, тяжёлое и ностальгическое. «Хён, ты грустишь?» - спрашивает Хосок, его голос мягкий и обеспокоенный, дрожит от заботы, в которой Джин никогда не сомневался. Айдол улыбается и качает головой. «Нет, не грущу». Он не грустит, или, по крайней мере, этого не чувствует. Он думает, что, возможно, он в равной степени грустный и счастливый из-за окончания этой главы его жизни. Ностальгия по прошлому и чувство облегчения, которые тянут его в противоположные стороны, держат его в равновесии. Может быть, он тоже ждёт здесь. Ждёт, пока его эмоции одержат верх, ждёт над пропастью его оставшейся жизни, не уверенный, в каком направлении ему двигаться. Ждёт ветра, чтобы пойти против него, заставив себя хоть и спотыкаться, но, наконец, двигаться. Он не грустит, нет, он по сути не чувствует ничего. В этом-то и проблема, думает парень. Он едва осознаёт, кто он такой, как он может знать, куда ему идти дальше. «И я не грущу», - говорит Хосок. «У нас было хорошее начало». Чон кладёт руку на плечи Джина. «И мы собираемся продвигаться вместе в последний раз», - продолжает он, ссылаясь на прощальный сингл E.L., который находится на стадии продюсирования. Ким улыбается и кивает. «Ты всё ещё поддерживаешь связь с Хёсаном?» Хосок хмурится. «Он перестал отвечать на звонки после того, как я отверг его лирику». Сокджин фыркает, вспоминая ежедневные споры Хосока с Хёсаном, начавшиеся много лет назад из-за лирики, из-за звука, из-за картинки. И так же, как раньше, вокалист выступает в роли миротворца между ними. «Я позвоню ему», - предлагает парень, похлопывая Хосока по руке. «Хмм», - Чон вздыхает и оглядывает пустой офис. «Эй, уже говорили, кто сюда въедет?» Джин делает паузу и бросает осторожный взгляд на Хосока. Он прочищает горло и поворачивается, смотря прямо перед собой, надеясь избежать взгляда одногруппника, пока отвечает на вопрос. Он говорит максимально нейтральным тоном: «Я слышал, что Ким Намджун». Даже периферийным зрением, Сокджин замечает, как глаза Чона расширяются, а челюсть от шока знакомится с полом. «Ким Намджун? Тот самый Ким Намджун, которого мы знаем? Тот, что дружит с-». Сокджин выдавливает из себя улыбку, даже не до конца понимая, что парень имеет в виду, и поворачивается к нему. «Да, Хоби. Этот Ким Намджун». Выражение лица Хосока сразу же становится обеспокоенным. «Что, если-». «Я почти уверен, что Намджуна не сопровождают его друзья везде, куда бы он ни пошёл. Кроме того, - продолжает Ким, немного повышая голос, когда видит, что Хосок собирается спорить, - даже если он приехал вместе с друзьями, я всё равно буду в порядке. Прошло уже пять лет». Он улыбается Хоби и ободряюще похлопывает того по колену. «Я правда в порядке». Хосок не выглядит убеждённым, но Джин строит ему рожицы, в попытке поднять настроение, и в итоге Чон смеётся и называет его дураком. Он правда в порядке, говорит Сокджин сам себе. Прошли годы, а время способно залечить многие раны. Время всегда побеждает, даже такого грозного соперника, как Мин Юнги. &&& Сокджин сыграл ещё в трёх дорамах после неофициального распада E.L. Он был достаточно хорош в актёрской стезе, но в Hope Studio его ценили больше как опытного наставника. Джин чаще находит себя не за своей работой, а с Ким Тэхёном, который просит его помочь с партиями и дать советы. Ким Тэхён, также известный как Кукла Хосока #1, является одним из двух молодых артистов, с которыми Чон подписал контракты под его лейблом. После последнего успешного мини-альбома «Stigma» Тэхёну пришло предложение о роли в дораме, которое лейбл охотно принял. Однако, единственная проблема заключается в том, что ни у Хосока, ни у Тэхёна нет каких-либо познаний об этой части шоу-бизнеса. Сокджин, как один из основных инвесторов лейбла, попал под лавину слёзных просьб о помощи. «Что, если мой лейбл пойдёт ко дну, потому что ты не вдолбил эти чёртовы строчки в голову Тэхёна?» - неоднократно говорил Хосок, его глаза всегда становились дико широкими каждый раз, когда он начинал раздувать из мухи слона. «Я вообще не должен был соглашаться на эту дораму. Ты знаешь, его персонаж умирает. Не нравится мне этот знак». Сокджин не знает, можно ли вообще отказать Хосоку, когда он в таком состоянии. Обычно Джин даже не пытается спорить с ним. Так легче для всех. Ким разбирает сценарий вместе с Тэхёном в нечасто используемой комнате в Hope Studios, когда Пак Чимин, также известный как Кукла Хосока #2, залетает в помещение, выглядя взволнованно и подпрыгивая на носках. Чимин пришёл как танцор, который в последствие учился вокалу с тех пор, как Хосок подписал с ним контракт. Он дебютировал лишь несколько месяцев назад и сейчас работает над своим вторым мини-альбомом. Чон считает, что это будет прорыв, и из того материала, что Джин слышал, он склонен согласиться. «Мой добрый господин, скажите на милость, что случилось?» - спрашивает Тэхён Чимина, не выходя из образа. Пак кидает на него подозрительный взгляд, смущённо смеётся и качает головой. «Они переехали наверх. Я видел грузчиков, а сейчас туда поднялся очень высокий, дорого одетый парень». Он прыгает на диван рядом с Сокджином, обнимая его за шею. «Давайте будем хорошими соседями и поздороваемся». Тэхён кидает сценарий на стол и взволнованно подскакивает: «Погнали!» Пальцы Сокджина всё ещё сжимают сценарий, от страха по его спине пробегают мурашки. Он прочищает горло и грозно смотрит на парней. «Тэхён, ты должен практиковаться», - в попытках отговорить их произносит Джин. Тэхён широко улыбается и говорит с деловым видом: «Доказано, что перерывы улучшают память. А мне это необходимо». Сокджин поджимает губы и глубоко вздыхает. Если он запротестует ещё сильнее, детишки начнут что-то подозревать. И Ким хотел бы снова увидеть Намджуна, они всегда были в дружеских отношениях. Но тот факт, что он не в курсе, приехал ли с Джуном в Сеул один друг, заставляет сердце бешено колотиться. Он задается вопросом, куда же ушла вся его напускная храбрость. Сокджин заверил Хосока, что с ним все будет в порядке, даже если появится тот самый человек. Ким делает глубокий вдох и напоминает себе, что пять лет - это очень долго. «Ладно», - согласился Джин. «Берите Хосока, и мы пойдём поприветствуем новых соседей». Тэхён и Чимин кричат от радости и выбегают из комнаты, чтобы найти своего директора. Поднявшись, Сокджин находит, что он одинаково чувствует облегчение и разочарование, ведь Ким Намджун приехал в Сеул один, без кое-каких старых друзей. Это глупо, и всё внутреннее состояние Джина приходит в равновесие, находясь между двумя противоположными сторонами, одна из них ожидала его приезда, а вторая благодарна за то, что тот не появился. По первому впечатлению и возбуждённой болтовне Чимина и Тэхёна, Сокджин узнаёт, что Ким Намджун такой же, каким он его помнит. Добрый и внимательный, красиво выражающийся и по-милому неловкий. Он хвалит Тэхёна и Чимина, говорит, что хочет поработать с ними. Парни вне себя от восторга, что продюсер даже знает об их работах, не говоря уже о желании сделать что-то для них. После почти часа, Хосок решает, что они уже достаточно побеспокоили Намджуна. «Пошли, - говорит он, забирая ребят, - подостаёте продюсера Кима позже». Намджун улыбается, показывая милую ямочку на щеке, и качает головой. «Вы меня не достаёте. Приходите в любое время. Особенно ты, Хосок-ши. Мне бы хотелось послушать некоторые твои микстейпы. Я всегда думал, что твои работы блестящие». Сокджин улыбается и поднимает взгляд на Хосока. У Намджуна была какая-то невероятная способность засмущать Чона. Он видит, как Хоби пытается сохранить спокойствие, даже когда его глаза расширяются, а уши краснеют. «Ах, да, спасибо, я, эм», - бормочет Хосок, хватая растерянного Тэхёна за воротник и пинает по голени Чимина, чтобы заставить его двигаться к двери. «Да, конечно, ты тоже. Я имею в виду, ты тоже к нам приходи, окей». Чимин пронзительно смотрит на Чона, а Тэхён громко спрашивает: «Ты чего такой странный, хён?». Но Хосоку наконец-то удаётся вытащить их за дверь без затруднений. Сокджин поворачивается к Намджуну, который тихонько посмеивается. Парень точно знает, какой эффект он оказывает на Хосока. «Не надо слишком дразнить его», - говорит Джин спокойным голосом. Намджун смотрит на Кима и кивает, все ещё улыбаясь. «Я знаю». Его улыбка смягчается. «Приятно снова увидеть тебя, хён». «Мне тоже», - соглашается Сокджин, откидываясь на спинку кресла. Он сжимает губы и начинает спорить сам с собой, уместно ли спросить Намджуна о Юнги. Хочет ли он слышать ответ на этот вопрос. Это прошлое, напоминает Джин себе. Ничего хорошего не выйдет, если ему потакать. «Я видел твои дорамы», - говорит Намджун, нарушая неловкое молчание. «Ты был действительно хорош. Я и не представлял, что ты можешь так классно играть». Сокджин улыбается. «Спасибо, я ведь до E.L. стажировался как актёр. Было здорово наконец-то показать себя». Намджун понимающе кивает. Его глаза пристально смотрят на Джина, и он говорит после паузы: «Ты этим будешь заниматься? Когда твой контракт истечёт?» Ким удивлённо моргает. Он открывает рот, но не находит ответа на вопрос. «Ой, прости», - говорит Намджун, смущённо опустив голову. «Я не должен был спрашивать об этом. Слишком личное?» «О, нет, всё в порядке», - Сокджин вздыхает и пожимает плечами. «На самом деле, я ещё не решил. Не знаю, в каком направлении хочу двигаться, когда мой контракт истечёт». Намджун хмурится и рассматривает Джина. Кажется, он хочет что-то сказать, но лишь прикусывает свой язык и кивает. «Если захочешь когда-нибудь поговорить об этом, ты можешь найти меня здесь», - предлагает продюсер. Ким благодарно улыбается. Снова наступает молчание, и, наконец, сердце Сокджина берёт под контроль его разум, перекрывая все предупреждающие звоночки. «Как Юнги?», - спрашивает он, пытаясь звучать непринуждённо. Теперь он не может успокоиться, изучая каждую эмоцию на лице Намджуна, ища любую зацепку о Юнги, которую не мог отыскать раньше. Джун застывает, он серьезно смотрит на лицо Сокджина. Парень поджимает губы, не торопясь подбирая слова, прежде чем наконец говорит: «У Юнги-хёна всё хорошо. Он основал лейбл, нанял гениального мелкого продюсера, теперь вот работает с ним». Джин отыгрывает удивление, поднимает брови и произносит широкое «О». Всё это он уже слышал. Ким одержимо поглощает всё, что связано с Юнги, но не хочет показать это Намджуну. Именно он, в конце концов, плохой парень в этом уравнении. Он не должен жалеть, заботиться или что-то ещё, лишь быть слегка любопытным. Джин неопределённо улыбается, приподнимая уголки губ. «Приятно это слышать». Намджун всё ещё внимательно смотрит, его брови вздрагивают от сосредоточенности и недоумения, которые Сокджин старательно игнорирует. Джин должен оставить всё как есть. Он знает, что он не получит никакой реальной информации от Джуна. Он был и является другом Юнги. И хотя у них были дружеские отношения и искреннее уважение друг к другу, когда всё разрушилось, Сокджин и Намджун перестали общаться из уважения к Юнги. Джин знает, что он должен это оставить, но его очень глупое сердце всё ещё держит под контролем разум, и поэтому он спрашивает: «Он счастлив?» Намджун моргает, его выражение лица становится нечитаемым. Воздух в лёгких Сокджина больно давит на рёбра. Джун говорит медленно и нерешительно: «Да, он счастлив». Ким чувствует, что его плечи расслабляются, и он улыбается. Это всё, что он хотел знать. Этого достаточно, убеждает он себя. &&& Когда он думает об этом, Чонгук понимает, что должен был лучше читать между строк, должен был признать, что это было странно. Непонятно. Одна из предпосылок к чему-то, что он до сих пор не до конца понимает. Десять месяцев назад, когда Намджун переехал обратно в Сеул, заимев собственную студию, неожиданно Юнги начал постоянно повторять, что им нужно расширять лейбл. Сделать его всемирно известным. Они уже всемирно известны, думает Чонгук. Нью-Йорк, Милан, Ибица. Чон начинает подозревать, что всемирный означает Сеул, и все те разговоры, которые он не должен был услышать, на самом деле нечто больше, чем просто причудливые истории. Было странно видеть Юнги рассеянным, задумчиво смотрящим в свой блокнот, вместо того, чтобы яростно строчить в нём что-то. Было необычно наблюдать, как Мин тяжело вздыхает, даже не пытаясь распутать сложный клубок своих мыслей. Это было странно, но всё это достаточно легко забывалось. Чонгук присоединился к лейблу Мин Юнги в момент его основания, и по сей день работает там. Юнги и Намджун были единственными другими продюсерами, небольшой бизнес был больше похож на кучку мечтателей, чем на реальную компанию с хоть какой-то надеждой на выживание. Но с помощью удачи и решимости, с неустанной борьбой, бессонными ночами, и истинным талантом, каким-то образом они сделали предприятие успешным. Чонгук был ещё ребенком, когда присоединился к ним, наивным, потерянным, неуравновешенным, необузданным. Он в долгу перед Намджуном и Юнги за то, что они были его наставниками, наблюдающими, как он из ребёнка, который ничего не знал об этой индустрии, превратился в высоко востребованного продюсера и композитора. Их никогда не заботил его возраст или опыт, и Чон всё ещё благодарен им за тот риск, который они взяли на себя. Намджун и Юнги прошли с Чонгуком через его самые сложные годы, через его сомнения, борьбу и приступы глупости. Они хорошо его знают. Они любят говорить, что вырастили его, всегда превращая это в шутку, но каждый раз в их глазах сияет неподдельная гордость. Но хоть они и хорошо знают Чонгука, Чон считает, что знает их чуточку лучше. Он наблюдал за ними годами, копировал их поведение, основываясь на их примерах, учась на их ошибках. И теперь парню нетрудно собрать воедино фрагменты истории, которую никто не хочет рассказывать. Несмотря на все попытки Юнги скрыть это, Чонгук знает, что что-то произошло в Сеуле много лет назад, нечто настолько радикальное, что Юнги всё ещё носит это в себе. Как напоминание, или как сожаление, в котором настолько глубоко погряз Мин, что оно стало частью его ДНК. Чонгук не знает, что это, но что бы там ни было, оно поселилось где-то между рёбрами Юнги и давит стотонной тяжестью, бесшумное, но никогда не исчезающее, проявляющееся в его взгляде, его дыхании, без ведома самого Юнги. За эти годы у Мина появились некоторые особенности. Кажется, определённая погода влияла на его состояние. Юнги обычно погружается с головой в работу, создавая дюжины треков, которые он никогда не выпустит, хранящиеся на флешке, запертой в ящике. В последнее время это происходит не так часто, и Чонгук даже начинает думать, что рана на сердце продюсера наконец начинает затягиваться. До тех пор, пока Намджун не переехал из их студии в Нью-Йорке, готовый к самостоятельному расширению в Сеуле. Дома, вот что сказал Намджун. Он хотел поехать домой. Юнги снова впал в одно из таких состояний. Он закрылся в студии и несколько дней не подавал признаков жизни. Чонгук не придал этому значение, не понял, что в этот раз всё было по-другому. Юнги начал говорить о том, что хочет обосноваться в Сеуле. Он начал изучать корейских артистов, начал следить за небольшими лейблами в Сеуле. Это, без сомнения, было странно. Он должен был это предвидеть, но также быстро как началось, оно, казалось, сошло на нет. Юнги вернулся к себе обычному, и всё, что осталось в голове Чонгука, это его собственное растущее беспокойство. Сначала оно было крошечным, почти незаметным, но в какой-то момент укоренилось и начало расти. Пока Намджун отсутствовал и делал себе имя, становясь легендой, с разговорами Юнги о росте, завоевании и подчинении себе индустрии, в которых постоянно мелькало слово дом, Чонгук стал размышлять. Он размышлял о том, что же дом значит для него. Последний раз, когда он имел дом, был девять лет назад в Пусане, до того, как его родители развелись. После это просто было местом, где он жил. Две квартиры в Пусане, между которыми его бросало, словно мяч. Сеул, когда его отец решил начать новую жизнь. Лос-Анджелес, когда его мать захотела «расправить крылья». Чикаго с кузенами, когда оба его родителя завели новые семьи, и Чонгук уже не знал, к какой из них он принадлежит. Чикаго был благословением, потому что Юнги с Намджуном здесь его и нашли, дали ему место, к которому он принадлежит, дали опору и защиту, а также мечту, которую он так отчаянно жаждал. С тех самых пор, его ноги, в буквальном смысле, почти не касались земли. Лондон, Сидней, Берлин, Рио-де-Жанейро. Он побывал везде, видел почти всё, и он хочет быть частью этого. Танцор, музыкант, композитор, режиссёр, продюсер. Чонгук хочет попробовать всё. Намджун говорит ему, что он преуспеет везде, куда вложит своё сердце и душу. Юнги говорит ему, что он бесконечный кладезь таланта. Однако Чонгук начинает задаваться разными вопросами. Начинает размышлять над тем, кто он и что он. У него нет определённой цели, такой как у Намджуна или Юнги. У него есть стимул и амбиции, но существует так много вариантов, так много путей, что он стоит на месте парализованный из-за открывшихся возможностей. Чонгук думает, что может, если он сможет найти свой дом, если сможет выяснить, что это слово для него значит – нечто большее, чем просто абстрактная идея, чем стандартное определение, но с теплотой и чувством защищённости и уюта – если он сможет найти дом, тогда быть может он найдёт и самого себя. Он не рассказывает Намджуну и Юнги о своих мыслях. Он не хочет обременять их, Чонгук скорее сам отважится нести всю их тяжесть на себе, чем заставит их волноваться хоть на мгновение. Они дали ему так много, что он не хочет их разочаровывать, не хочет, чтобы они чувствовали ответственность за то, что его сомнения разрослись подобно чуме и прослеживаются в каждом его движении. Он хочет, чтобы они только восхищались им. Возможно, это было похоже на растущую, запутанную лиану мыслей, что отбрасывала непроглядную тень на его глаза, не давая Чонгуку разглядеть детали, которые он обычно всегда подмечал. Или может Юнги действительно переступил через прошлое, которое преследовало его, но, спустя пару месяцев после отъезда Намджуна, они оба вернулись к стандартной рутине. Юнги вернулся к себе обычному, сфокусированному, но не одержимому. Он больше не говорил о Сеуле. Чонгуку больше не доводилось наблюдать, как тот потерянно смотрит вдаль. Они вернулись к своей обычной жизни, и Чон никак не ожидает, что что-то снова нарушит её. Вскоре Чонгук понимает, что он ошибся. «Йа! Просыпайся!» Молодой продюсер дёргается в своём компьютерном кресле, морща нос от недовольства. Он хмурится и двигается, в попытке снова найти то удобное место на подголовнике, совершенно не желая просыпаться. «Не заставляй меня идти за водой». Глаза Чонгука резко открываются, в голове совершенно четко вырисовывается тот раз, когда Юнги вылил ему на голову стакан воды, чтобы разбудить. Руки парня инстинктивно хватаются за наушники, бережно опуская их на шею, и он быстро моргает, пытаясь стряхнуть пелену с глаз. Юнги засовывает руки в карманы худи и опускает взгляд на Чонгука. «Давай. Пошли есть». Младший зевает и качает головой, медленно вставая с кресла. Он хочет спросить который сейчас час, и собираются ли они завтракать или обедать, но его гордость не позволяет ему проронить и слова. «Ты не должен спать за своим столом, - говорит Юнги, кидая Чону его куртку, - так ты заработаешь себе искривление шеи». Чонгук равнодушно пожимает плечами. «Ты постоянно спишь в своём офисе». «Диван также хорош, как и кровать», - возражает Мин, направляясь к двери. Чонгук сопротивляется порыву закатить глаза, эти слова Юнги настолько знакомы, они почти как заевшая на повторе песня. Чонгук надевает куртку и следует за Юнги, выходя из здания. На улице непроглядная темнота и пробирающий до костей холод. Сейчас только конец октября, но ветер уже по-зимнему ледяной. Он ёжится от холода, его плечи подрагивают. По суете на улице, Чонгук понимает, что уже вечер. Его живот урчит от голода, и он внезапно очень благодарен Юнги за то, что тот его разбудил. Он ускоряет шаг и вскоре идёт плечом к плечу с Мином. Они не разговаривают по пути в ресторан. Губы Юнги сжаты в тонкую линию, а глаза сужены. Он выглядит задумчивым, и Чону интересно, виновата ли в этом застрявшая в голове песня или же нечто другое, то, что заставляет его взгляд бегать, пытаясь найти что-то, что он не может увидеть. Чонгук всё еще молчит, ожидая. Где-то в середине обеда Юнги наконец выныривает из своих мыслей. Его правый локоть лежит на столе, а палочки всё ещё находятся в руках, когда он наконец поднимает свой взгляд на Чонгука. Тот смотрит в ответ и замечает, что брови Мина нахмурены, а глаза полностью сосредоточены на нем и смотрят прямо в душу. Чонгук застывает с набитым ртом. Они смотрят так друг на друга в неловком молчании несколько мгновений, пока Юнги наконец не говорит, всё ещё неподвижный: «Тебе нравится Нью-Йорк?» Чонгук всё ещё не может говорить из-за еды во рту, так что он кивает и проглатывает всё, пытаясь не подавиться. Юнги поджимает губы и кивает в ответ. «Больше, чем другие места?» Чон пожимает плечами, едва не кашлянув. Затем прочищает горло. «Тут неплохо. Ты всегда говорил, что мы можем создавать музыку где угодно». «Можем», - соглашается Юнги. «Тогда не имеет никакого значения, где мы находимся», - Чонгук улыбается Юнги. Ему интересно, куда хочет отправиться наставник в этот раз. Мин ухмыляется и наконец отодвигается, с его плеч будто падает невидимый груз, делая его позу расслабленной. «Я думал», - начинает он. «Давай вернёмся обратно в Корею. В Сеул». Глаза Чонгука расширяются, и в его голове всплывают фрагменты подслушанных разговоров. Голос Намджуна тихий, обеспокоенный и искренний. Ты разве никогда не скучал по нему? И Юнги отвечает, твёрдо, жёстко и непоколебимо. Никогда. Сеул для меня ничего не значит. Сеул - это дом, хён. Не для меня. Уже нет. Юнги всё ещё улыбается ему, по-видимому, не подозревая о том, что известно Чонгуку. «Намджун недавно арендовал там студию. Он может приютить нас до того, как мы найдём собственное место. Ты разве не скучаешь по Корее?» «Ну да», - Чонгук отвечает медленно, изучая Мина взглядом. Что-то скрывается за этим блеском в его глазах, что-то большее, чем просто волнение из-за новой авантюры, что-то намного более глубокое, сильное. Юнги удовлетворённо кивает. «Время вернуться к нашим корням. Я думаю, что мы можем уехать уже на этой неделе». В глазах Юнги горит огонь, понимает Чонгук. Решительность, желание, расчёт. Мин хочет чего-то, и он уже твёрдо решил это заполучить. Чонгук моргает, пока слушает о планах Юнги – высокотехнологичная студия прямо в сердце Сеула, поиски новых артистов для лейбла - и он задается вопросом с неуместной ревностью, каково это точно знать, чего ты хочешь, с такой решимостью получить это, какая есть сейчас у Юнги. Чонгук также думает о том, есть ли у него хоть какие-то корни в Сеуле, чтобы вернуться к ним. &&& Сокджин как раз собирается заняться своим расписанием, когда получает сообщение, что его запланированная фотосессия отменяется. Это не первый раз, когда намеченная работа отменяется, но в последнее время это происходит гораздо чаще. Он думает, что это непрекращающийся поток со временем угасающих славы и богатства. Он отгоняет от себя унылые мысли, решив оставаться позитивным. Если у него будет свободный день, он проведёт его с пользой. Он пойдет в студию Хосока и попытается поработать. Его квартира находится в 20 минутах ходьбы от студии, поэтому он предпочитает идти пешком, а не на такси. Джин знает, с этим не будет никаких проблем. Прошло много лет с тех пор, как его останавливали на улице, чтобы сфотографироваться или попросить автограф. Как только Сокджин выходит на улицу, он сразу же чувствует дикий холод. Он натягивает капюшон своего пуховика на голову и засовывает руки в карманы, где всегда лежит как минимум три греющих пакетика. Он сжимает их пальцами, пытаясь согреться теплом карманных «печек», и старается не вспоминать о прошлом. Четыре года назад у него был менеджер, который находился с ним везде, куда бы Джин ни пошёл, даже если айдол был всего в квартале от него, тот всегда ждал его с чашкой чая. Kelly Inch уволил большинство менеджеров, а те немногие, кто остался, всё ещё стараются принести лейблу хоть какую-то прибыль. Но не стоит на этом останавливаться, напоминает парень себе. Прошлое миновало, и никакая сила желания никогда не сможет вернуть его. Всё, что он может сейчас сделать, это двигаться вперёд, и попытаться собрать остатки мужества для дальнейших свершений, даже если этого недостаточно. Резкий порыв ветра неприятно бьёт по щекам и срывает капюшон с его головы, портя укладку. Сокджин дрожит и ускоряет шаг. Ему, вероятно, стоит в ближайшее время обзавестись автомобилем. По крайней мере, он мог бы добираться до нужных мест самостоятельно. Когда Ким наконец добирается до здания, он спешит подняться на этаж, где располагается Hope Studios. Свет почти везде включён, но в помещении стоит оглушающая тишина, нахмурившись, отмечает Сокджин. Это нормально, что никто особо не обращает на него внимание, ведь большинство обитателей Hope Studios обычно работают сутками. Странно никого из них не слышать и не наблюдать в это время. Джин медленно идёт по коридору, уверенный, что всё это розыгрыш. Он не может поверить, что Хосок так предал его. «Хосок-а!», - кричит Сокджин. «Тэхёни! Чимини?» Сокджин обходит весь этаж, но так никого и не находит, только личные вещи ребят: сумку Чимина, обёртки от энергетических батончиков Хосока и сценарий на столе с пометками Тэхёна. Озадаченный Джин забредает в свою комнату, медленно стягивая с плеч пуховик и кладя сумку на стол. Он садится на старый и потрескавшийся диван, давным-давно ставший чем-то вроде реликвии. Джин проводит большим пальцем по одной из трещин, оставленной ещё тогда, когда это был диван Юнги, когда эта комната была студией Юнги. Это нехорошо, думает он. Эта тихая атмосфера навевает слишком много воспоминаний. Джин думает о прошлом лишь тогда, когда понимает, что может спокойно воспринимать эти воспоминания, даже если они приносят дикую боль. Это нехорошо потеряться в этих воспоминаниях сейчас. Ему всё ещё холодно, его щеки по-прежнему горят после прогулки. Он всё ещё немного расстроен из-за отменённой фотосессии, всё ещё задаётся вопросом, как вписаться, в мир, знакомый ему уже много лет, став старше, теперь, когда Kelly Inch терпит неудачу, теперь, когда его контракт истекает. Сейчас не время думать о единственной любви, которую он когда-либо знал, о единственной любви, от которой ему когда-то пришлось отказаться. Сокджин вздыхает и встаёт. Он думает, что все должны быть наверху с Намджуном. Там он найдёт Хосока, чтобы поработать над прощальном синглом, пока он ещё не слишком выдохся. Всего лишь два лестничных пролёта отделяют парня от Mon Studios где некогда находился офис Kelly Inch. Джин напевает мелодию, над которой он работает, пока поднимается по лестнице. Звук его голоса отражается от цементных стен, создавая эхо голосов, поющих с ним на одной волне. Сокджин открывает дверь на этаж Mon Studios, слыша, как Чон над чем-то смеётся. Джин улыбается и заглядывает в комнату и находит, что Намджун и Хосок сидят очень близко друг к другу, посмеиваясь над разыгрывающим сценку Тэхёном. Он легонько стучит в дверь, привлекая внимание: «Хэй». Первым его замечает Хосок, и было бы смешно, если бы не было так тревожно, так как настроение Хоби резко падает. Его глаза расширяются, его губы вместо смеха произносят тревожное «О», брови лезут на лоб от удивления. «Хён! Что, что ты ... ты должен быть. Не. Здесь». Тэхён поворачивается с улыбкой и кидается к Джину, обнимая того за талию. «Слава Богу, ты здесь, хён! Мне нужна помощь с ролью, Хосок-хён бесполезен». Сокджин рассеянно гладит руку Тэхёна, все ещё сосредоточенный на паникующем Хосоке, но большее беспокойство вызывал растерянный Намджун. Он хмурит брови, задавая немой вопрос. Хосок срывается со своего места и вцепляется в плечи Сокджина, толкая его назад. «Здорово, здорово, я так рад, что ты здесь. Давай спустимся вниз, мне надо тебе кое-что показать». Тэхён упирается ногами и тянет Джина от Чона: «Не-а. Хён ещё даже не встре-». «Прямо сейчас! Это очень срочно!», - кричит Хосок на Тэхёна, кидая на него пронзительный взгляд. Это было достаточно устрашающе, чтобы парень ослабил хватку на талии на Сокджина. Чон пользуется моментом и вытаскивает Джина в коридор. Сокджин хмурится, смущённый и слегка оскорблённый тем, чему он стал свидетелем. «Хосок, что происходит?», - холодно спрашивает Ким и замедляет шаги, несмотря на тянущего его изо всех сил парня. «Верь мне, хён, просто пошли со мной, ты ещё поблагодаришь меня. Я всё объясню, как только мы спустимся». Хосок пристально смотрит на Сокджина, одним взглядом умоляя его послушать. Джин изучает Хосока, беспокойство в его глазах вызывает пучину страха в животе парня. Хоби серьёзно обеспокоен чем-то или кем-то, кого Сокджин явно знает. Прежде чем он осознаёт, прежде чем он убеждает себя, что это лишь глупое предположение, прежде чем он заставляет свои конечности вновь функционировать и следовать за Хосоком. Он знает. И затем он слышит Его. Громкий, восторженный, звонкий смех Чимина, выходящего из одной из комнат, и вместе с ним был другой голос, о котором Сокджин давно должен был забыть. Хосок изо всех сил давит на плечи Сокджина, но парень просто замирает на месте, стук его сердца отдаёт болью в рёбрах. Чимин выходит в коридор и широко улыбается, видя Сокджина. Джин не может сосредоточиться на Паке, он ничего не видит кроме фигуры, которая выходит следом за парнем. Он проводит рукой по маленькой спине Чимина и нежно наклоняется к его губам. Мин Юнги здесь, в Корее, в Сеуле, в том же здании, где всё началось и где всё закончилось. Впервые за пять лет Сокджин смотрит прямо в глаза Юнги, и он внезапно теряет равновесие, баланс нарушился, его ноги теряют точку опоры. Он падает. Несмотря на годы, тяжелая рука времени не могла стереть то, что Сокджин всегда знал, что он никогда не забудет. Как будто тёмная магия в миг стёрла все эти пять лет. Он стоит в коридоре и смотрит на единственного человека, которого он каждой частичкой себя любил. На человека, которого Сокджин бросил, разбив ему сердце. И Джин понимает, вопреки времени, желанию и разуму, он все ещё безнадежно влюблён в Юнги.