Между Колорадо и Москвой

И не то чтобы Дима смертельно устал, провожая Пелагею до ее машины с утра пораньше, потому что пропустить последнюю баскетбольную тренировку в этом году Тася отказалась на отрез, не внимая ни чьим просьбам поспать подольше, а не до восьми в субботнее утро, но сил у Билана катастрофически не хватало. Приготовив на скорую руку кофе, он вполне ожидаемо оставил его на своей белой рубашке, вполне ожидаемо переодеваясь в черную, а затем, все так же ожидаемо заказал кофе с какими-то булочками в ресторане на вынос, что находился чуть ниже по улице. Ирония сегодняшнего дня заключалась в большей степени в том, что кофе с булочками пересекли порог его дома только через сорок минут, хотя кафе/ресторан/другой вариант находились в десяти секундах пути и за прошедшее время можно было успеть выполнить миллион заказов от посетителей, чье утро выходного дня не обещало быть неспешным и размеренным. Застегивая пуговицы на рубашке, Дима начинал сомневаться в необходимости встречи с почти бывшем мужем своей, в скором времени, будушей жены, на которую согласился почти неделю назад, задолго до того, как Телегин выкупил билеты на рейс до Анкориджа, аргументируя это отборным матом и своими эмоциями, что должны притупиться о холодный лабиринт льда Аляски, белых медведей и вечно застывшего под толстой коркой чего-то непробиваемого океана. О том, что ее муж решил прийти в себя на краю земли, Билан узнал даже раньше Пелагеи, которая получила сообщение от Телегина, лишь когда он благополучно сел в аэропорту в Матануске. И если пару дней назад Дима откровенно смеялся над идеей отдыха на льдине среди тюленей или, как бы сказала Тася, моржей-убийц, то сейчас, опасаясь провалить разговор, он бы и сам слетал на недельку куда-нибудь остыть, предпочтительно в Арктику. Питт сопровождать хозяина не захотел, просто напросто что-то выкапывая на доверенном Билану участке вместе с домом, за который потом, возможно, придется заплатить, потому что псу переодически мешал тот или иной цветок, но в данный момент все это не играло роли. Выпивая свой кофе на ходу, Дима кинул быстрый взгляд на машину, вспоминая, как Тася подшучивала над ней, обзывая железкой для неудачных бандитов. Сейчас эта железка играла не мало важную роль, потому что путь предстоял совсем не близкий, а прямиком в жерло вулкана, но Дима был реалистом, поэтому курс брал исключительно на Денвер, и исключительно на разговор, а не на драку или дуэль. По правде говоря, он даже и не ждал этого разговора. По правде говоря, он и в самом деле надеялся, что Телегин ничего не узнает о верности своей жены. Она ведь, действительно, была верна, пусть не штампу в паспорте и не отцу своей дочери, но себе была. По правде говоря, он не предполагал, что хоккеист, которого ничего не волнует, что-то заподозрит и обо всем догадается так рано. Чашек из-под кофе или бокалов из-под вина на столе к его приезду за дочерью на столе оставалось в количестве: одна штука. Мужских рубашек по углам не валялось, вперемешку с носками, да и запах мужского одеколона быстро выветривался, потому что Пелагея проветривала квартиру целыми днями, мастерски оставляя в ней только свой запах зеленого яблока и своих духов. Но когда Иван каким-то образом дошел до вывода сквозь свои "показалось", он позвонил Диме, и вряд ли отказываться от разговора это по-мужски. Только поэтому Билан сейчас в баре в Денвере. Только поэтому. - Не ожидал, что ты придешь. - равнодушно, но с нотками злости в голосе, поделился своими догадками Телегин, опираясь на барную стойку и устремляя взгляд на ряд бытулок за спиной бармена. Конечно, ему теперь можно. Можно аж до четвертого октября, до начала нового сезона, если, что мало вероятно, он не планирует спиться. - Пять минут я бы выкроил. - катая по столу стакан с виски, миролюбиво ответил Дима, которому все еще хотелось просто договориться. Иван ничего не ответил, заказывая у бармена какой-то коктейль, то ли мастерски оттягивая время, то ли действительно готовя тираду. - Скажи, пожалуйста, джентельмен в черном, увести у меня жену и отобрать маленькую дочь спустя четыре года - это месть лично мне или все-таки та самая любовь, о которой твердят в каждой чертовой книге? Неужели в тебе проснулись запоздалые чувства, что ты готов лишить моего ребенка привычной жизни, уговорив Пелагею вернуться в Москву? - странно, что один глоток Манхэттена так развязал ему язык, как будто, входя в бар, Телегин повесил на шею медаль "выслушай меня на старте". - Думаешь, сможешь о них позаботиться? Отвозить Тасю по утрам в школу и на тренировки? Проживешь без своей музыки и Москвы? Удержишь Пелагею рядом с собой, не проебав все ваши планы на совместную жизнь за месяц, потому что когда-то взять ее замуж ты оказался не готов и именно поэтому мы все застряли в этой дебильной ситуации с разводом, от которого по-любому пострадает моя дочь. Я помню, как ты позвонил Поле пьяным и заявил, что с тебя хватит, так, может быть, с тебя, черт возьми, хватит? - Нет. - допивая остатки виски, отрезал Дима, понимая, что с него не хватит, а если и хватит, то только поминать черта через слово. - С меня… - Девиз самого эгоистичного человека в мире. - перебил Телегин, заказывая новую порцию алкоголя. - Отдай Манхэттен какой-нибудь милой блондинке, что похожа на твою жену, а себе закажи напиток, который пьют мужчины и, когда закончишь, заедь мне по лицу, а демогогию оставь для разговора с Пелагеей. - попросил Дима, не сводя прямого взгляда с собеседника. Иван только пожал плечами, продолжая пить маленькими глотками безвкусную красную жидкость, крепко стискивая бокал, будто он единственное, что оставалось с ним стабильно в этом мире. Телегин и сам себе не мог объяснить зачем в полусне с замиранием сердца набрал этот номер, что все четыре года был выкован на подкорке головного мозга и забронировал себе эту встречу. Словно ему хотелось получить поддержку от человека, от которого она уже уходила, и уходила не раз. И в этом хранилась толика садомазохизма, потому что рядом с ним сидел тот, от кого она ушла, чтобы потом вернуться. - Сначала мне хотелось приехать к ней и накричать на нее, спросив, какого черта ты тут делаешь, а потом я сдержался и передумал, боясь от большой любви навредить ей. Хотя ты скорее всего скажешь, что от любви вреда не причинишь. - Не скажу. - И Дима Ивана даже понимал, сочувствуя ему, как когда-то себе. Риски перейти к драке плавно сводились к нулю, когда градус напряжения между мужчинами падал ниже плинтуса, а алкоголь едва не превышал норму. Выяснять что-либо больше никто не хотел, проведя сеанс взаимной психотерапии, основанной на любви к той одной, что где-то, когда-то, в чем-то ошиблась, приняв предложение и не сбежав со свадьбы. Да и для разборок уже не время. - Я все твержу как забочучь о Пелагее, но ведь во все неприятности ее вовлек я. - покаялся Иван, когда сдался и заказал терпкий виски, что терпеть не мог. И молча выслушать проигравшего в любви было шагом милосердия с позиции силы, поэтому Дима слушал, но что гораздо важнее, слышал. - Это не так. - соврал ему он. - Знаешь, я прощаю тебя. - признался Телегин, догадываясь, что прощать победителя не за что. - Я научился принимать поражения, так что лучше я тебя прощу. - Спасибо. - одними губами выдавил Дима, ощущая неприятный осадок внутри и горечь на языке. - Значит мы так и будем обмениваться одолжениями? Конечно, Иван научился принимать поражения и выходить из борьбы в начале, в середине, в финале. Победа - ведь вещь очень условная и, в конце концов, бороться надо ради себя, а не ради нее. Но так же он знал, что это хреновое оправдание неудачам. - Возможно, в один день они спасут одного из нас? - прелположил Телегин, искренне в это не веря. - Думаешь, к тому времени в памяти останутся наши номера и этот разговор? - разговор, скорее всего останется, а остальное сотрется и исчезнет под пылью прожитого. - Не знаю, но что-то у кого-то мы попросим точно. И здесь уже у каждого осталась своя доза правды и осадок где-то на дне пустых стаканов и миллион иголок сочувствия внутри, которое высказывать друг другу было не по- мужски. Просто они оба признались, что до сих пор любят ту единственную, что разлюбить не выходит. Никому. Ни через боль. Ни сквозь время. Дима не мог запретить мужу попрощаться с почти бывшей женой самостоятельно, и именно так этого хотелось ему. А Иван не мог попросить отставить эту встречу только между ними двумя, однако Билан негласно согласился, и они условились ничего не рассказывать той, которая не оставила бы им возможности оправдаться. Покидая бар, Дима чувствовал, как гора, что давила на плечи тяжелым грузом все четыре года, рассыпалась в крошку за тридцать минут без шанса на возврат. И это в очередной раз доказывает, что жизнь хоть немного, но пьеса, а если точнее, то театр и у каждого свой акт и свои актеры.