Ах, ты меня не любишь

Прошло несколько лет, наступила весна 1836 года. Онегин посетил каждую страну, вызывавшую у него интерес. Он много и беспорядочно читал, но это не могло развеять скуку, прочно впившуюся когтями в его естество. В конце концов, он затосковал по родине, по уединению лесов и нив. Хотя, сложно сказать, что он затосковал именно по родине: Евгений поймал себя на мысли, что французский не более изящен, а немецкий не более хлёсток, чем русский. Ни в коем случае он не тосковал ни по Лариным, ни по Ленскому. Дворянин оставил Льеж и поехал обратно на восток. Евгений вернулся в своё поместье в деревне Д*** с чувством какого-то облегчения. За время его отсутствия ничего не изменилось: всё так же журчал ручей, цвели луга и колосилась рожь. Жизнь шла своим чередом, сменяя сезон за сезоном. Первую неделю помещик посвятил проверке отчётов. Аркадий Степанович оказался дотошным человеком, который описывал каждую трату денег. Впрочем, оказалось, что он вдобавок ко всему патологически честен. Так что молодой Онегин оказался доволен своим приказчиком, мысленно отметив для себя, что его надо будет поощрить за это. На десятый день пребывания дворянина в деревне его неожиданно навестил Талиев, который незнамо как проведал о прибытии приятеля. Обменявшись приветствиями, они отправились обедать. Александр перемежал анекдоты из жизни с сетованиями на непризнанность и расспросами о путешествиях Онегина, на которые он отвечал с лёгкой неохотой, но, в конце концов, разговорился, рассказывая казусы, происходившие в дороге. — Друг мой, мы обязаны поехать в Петербург! — спустя несколько часов неспешной беседы воскликнул музыкант. — Ты должен услышать ту оперу, что написал один молодой композитор. Я слышал наброски на рояле: интересная и самобытная музыка. — Что ж, зимой в деревне совсем нечем заняться, — заметил Онегин, взглянув на то, как быстро темнеет за окном. — Когда назначена премьера? — На девятое декабря, — потянувшись, отозвался тот. — Репетиции начались ещё весной, так что думаю, что это будет знатное зрелище. Жуковский всё хвастался, что именно он подкинул композитору сюжет. — Ещё почти месяц… Хорошо, я приеду двадцать седьмого, — отпив из бокала, Онегин улыбнулся. — Я знал, что от театра ты не откажешься, — поднялся Талиев с кресла, усмехнувшись. — Твоё любимое занятие, как-никак, помимо кружения голов хорошеньким девицам. На следующий день он уехал. Евгений, сидя в кабинете, размышлял над предложением приятеля. Конечно, утончённый вкус аристократа привык к итальянской и французской опере, но от переизбытка этой музыки он совершенно потерял к ней вкус. Нужно было что-то русское, не вычурное. Мыслями он периодически возвращался к тем временам, когда его маска циника и педанта прочно держалась на лице. Но события, связанные с Ленским, заставили её треснуть: нельзя было равнодушно относиться к происходящему в душе юноши. За те недолгие месяцы, проведённые вместе, Евгений искренне привязался к поэту, и чувствовал себя после ссоры с ним весьма посредственно, эгоистично желая, чтобы всё было как прежде, но умом понимая, что это невозможно. Единственным развлечением стали Ларины, с которыми сложились тёплые отношения, да изредка заглядывавший в поместье Онегина Зарецкий, который после дуэли сменил своё мнение о молодом франте. Впрочем, сам Евгений не сильно изменился за эти годы. Скука, следовавшая за ним из Петербурга в деревню, не оставила его и за границей. Размышляя над этим, дворянин понял, что у него есть лишь два человека, с которыми ему не скучно — Талиев и Ленский. Первый, как и бóльшая часть музыкантов, много трудился, не забывая, впрочем, светскую жизнь, служащую ему источником вдохновения. Второй же будто забыл о существовании Онегина. За прошедшие годы он ничего не писал бывшему другу. Евгений старался об этом не задумываться, но чувствовал, что пока не поговорит с поэтом лично, не сможет отпустить воспоминания и жить дальше. Спустя несколько дней после своего возвращения из Европы Онегин решил навестить Лариных. Встречать его вышла только Прасковья Петровна, что удивило молодого человека. Они тепло поприветствовали друг друга, мадам пожурила Евгения, что он надолго оставил их края, и они прошли в жарко натопленную гостиную, куда им подали чай. На вопрос о дочерях Ларина вздохнула и ответствовала, что обе они удачно вышли замуж и уехали в столицу. Супруг Ольги — обер-офицер из Санкт-Петербургского уланского полка, а Татьяна вышла замуж за генерала Гремина. Онегин оказался ошеломлён новостью, ведь тот был его троюродным братом, с которым у него были неплохие отношения, в отличие от остальной дальней родни, и Гремин ничего не писал о своей женитьбе. Проведя несколько часов за разговорами, Онегин и Ларина расстались, удовлетворённые друг другом. Прасковья Петровна упоминала, что последний раз Ленский возвращался в имение несколько месяцев назад, но ни с кем не встречался и почти сразу же уехал в Москву по делам: его поэтическое дарование было замечено и оценено во время его пребывания на юге. Впрочем, люди, повествующие о каких-то житейских моментах или воспевающие власть, часто оказывались в чести. Дата, назначенная Талиевым, постепенно приближалась, и Евгений собрался в Петербург. Конец декабря был совсем не похож на тот, что выдался три года назад. Снег плотным покровом лежал уже несколько недель, и Онегин, потративший день на дорогу, любовался белыми просторами. Небо было лазурным, с лёгкими мазками облаков, и солнце слепило мужчину, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой. Но он не мог оторвать взгляда от такого родного вида. Его сердце почему-то замирало, и Евгений улыбался своим мыслям. Александр встретил друга тепло, и в первый же вечер они отправились на бал одного из петербургских сановников. Здесь был весь цвет общества: знать, образцы мод, пожилые дамы, глупцы, государственные служащие — все, кто мог быть и для кого организовывались эти увеселения. Онегин, отвыкший от светской кутерьмы, с головой погрузился в эту серьёзную игру детей. Вспомнились старые привычки, и Евгений, нацепив ироничную маску, отправился на охоту за впечатлениями. Высший свет не сильно поменялся за эту пару лет. Любое общество в своих комбинациях по сути своей неизменно. Раньше Онегин любил играть в эту Игру, часто оказываясь победителем, но после, разгадав основные комбинации, заскучал, жонглируя набившими оскомину словами скорее по привычке, нежели по необходимости, преследуя свою цель. Его разум, быстро схватывавший образы и желания других людей, был во многом полезен, но и требовал множества новых впечатлений, подпитывавших его. Именно в тот момент, когда светская жизнь совсем надоела молодому повесе, Евгений получил письмо от дядюшки. Казалось, это было в прошлой жизни. Прошло три четверти часа. Евгений снисходительно и даже с некоторым интересом наблюдал за кокетством девиц, посылавших в его сторону томные взгляды, за внешней суровостью и статностью военных, за нарочитой строгостью матерей, обмахивающихся пышными веерами из перьев — и понимал, что всё это хоть и не имеет смысла, но разукрашивает серую жизнь этих ярких и помпезных людей. Однако скука, словно верная подруга, дожидалась его поблизости, подбирая подходящий момент, чтобы напомнить о себе. Бал шёл своим чередом. Евгений иногда танцевал, получая странное удовольствие от вечера. Да и знакомые Талиева были довольно интересными людьми — художники, поэты, музыканты, критики. Дворянин внимательно вслушивался в витавшие среди местной богемы сплетни, анекдоты и просто обсуждения общих знакомых. Спустя час Онегин заметил в толпе знакомые льняные кудри и направился в ту сторону, ловко двигаясь между людьми. — Ольга! — воскликнул он, привлекая внимание девушки и искренне улыбаясь. — Евгений! Вы ли это? — обернувшись и узнав окликнувшего, удивилась бывшая Ларина. Она уже мало напоминала ту кокетку, которой её помнил дворянин. Ольга ничуть не растеряла своего детского очарования, но стала спокойнее, будто яркое и игривое пламя костра перенеслось в камин, обогревающий людей вокруг. — Рад видеть вас, — он склонил голову, целуя её руку, и взглянул на офицера, стоявшего рядом с прелестницей. — Мсье Онегин, позвольте вам представить моего мужа — Михаила Исаева, — представила того Ольга. — Приятно познакомиться с вами, — высокий светловолосый мужчина с крупными чертами лица пожал руку Онегину, чуть щуря глаза. — Взаимно, — кивнул тот, отвечая на рукопожатие. — Так вы служите? — он указал на военный мундир и пояс с кистями. — Слышал от мадам Лариной, что в уланском полку. — Да, всё верно, — кивнул Михаил, чуть улыбнувшись. Они беседовали около четверти часа, после чего Евгений попросил позволения танцевать с Ольгой. Та согласилась, и они, услышав первые аккорды котильона, направились в центр зала. Где-то в толпе танцующих мелькал Гоголь, которого уговорила танцевать какая-то барышня, Талиев с женой, Венецианов… Онегин чувствовал необыкновенное слияние с людьми, двигаясь в едином потоке, будто он был не он, а часть чего-то бóльшего, совершенного. Шаг, поворот, движение по диагонали. Единение. И тут Евгений, скользя счастливым взором по мелькающей мимо толпе, наткнулся на взгляд холодных зелёных глаз. Неловко споткнувшись, он покачал головой на немой вопрос Ольги, но она, проследив за взглядом своего партнёра, поджала губы. — Владимир, — с досадой протянула она, отворачивая голову и почти касаясь щекой плеча Евгения. — Он вас тревожит? — поинтересовался он, сбавив темп, чтобы было удобнее разговаривать. — Нет. Мы довольно мирно поговорили после моего замужества и с тех пор не общаемся. Встречаемся на балах, но держимся подальше друг от друга. К чему ворошить былое… — она отвела взгляд и вздохнула. — Тогда не задумывайтесь об этом, милая Ольга, — ободряюще улыбнулся Евгений, движением рук заставив девушку повернуться в соответствии с фигурой. — Незачем портить вечер, когда можно провести его в приятной компании. — В чьей же? — вскинула она брови в притворном изумлении. — В моей, конечно, — заявил Онегин, заставив девушку рассмеяться. — Наконец вы улыбнулись. Это украшает вас, мадам Исаева. — Вы как всегда самоуверенны, мсье Онегин, — фыркнула она, подмигнув ему. Они поговорили ещё о чём-то. После окончания танца Евгений подвёл Ольгу к мужу и, поклонившись, уведомил супругов, что остановился в доме Талиева, если они вдруг захотят его навестить. Онегин подошёл к Александру и, извинившись перед музыкантом, с которым тот беседовал, отозвал композитора в сторону. — Заметил нашего общего знакомого? — будто между прочим спросил Евгений, оглядывая зал через лорнет. — О ком именно ты спрашиваешь? — уточнил тот. — Тут почти весь зал знакомых… — Ленский. — Нет, не замечал, — нахмурился музыкант, вглядываясь в мелькающий карнавал лиц. — Что он тут делает? — Может, недавно приехал? — предположил негромко Евгений, убрав лорнет и скрестив руки на груди. — Мадам Ларина говорила, что он должен был быть в Москве… — Кто знает… — Талиев вздохнул, потерев переносицу. — Думаю, что хозяин не будет в обиде, если ты уедешь сейчас. Точнее, как пожелаешь. Ты знаешь, мой дом в твоём распоряжении. — О чём шепчетесь? — раздался за их спинами приятный женский голос с лёгким польским акцентом. Евгений обернулся и, чуть опустив глаза, наткнулся на заинтересованный взгляд ореховых глаз. — Мадам Талиева, — он наклонил голову. — Мы с вашим мужем рассуждали о человеческой природе, не более. — Полно, Евгений, — прикрыла глаза женщина, обмахиваясь сверкающим блёстками веером, алым, будто дорогое вино, — сколько я просила вас называть меня по имени? — Оно слишком красиво, Анастасия, чтобы произносить его слишком часто. Красота не должна вызывать пресыщение, а лишь возбуждать «аппетит», — Онегин поймал свободную руку Талиевой и поцеловал тыльную сторону её ладони. Та рассмеялась, наклонив голову, но не отняла руки, лишь закрыла веер, рассматривая его. Евгений усмехнулся, поняв безмолвное послание. Кинув вопросительный взгляд на Александра и получив кивок, он предложил даме локоть, неспешно шествуя между гостями. — Видите того молодого человека, что сейчас общается с Пушкиным? — он указал взглядом на стоящего в компании поэта темноволосого юношу. Анастасия кивнула, лениво обмахиваясь веером. — Это Владимир Ленский. — Тот самый, с которым вы стрелялись несколько лет назад? — уточнила она, поглядывая на поэта. — Да, — подтвердил Онегин. — И я не желаю с ним встречаться. По крайней мере, не здесь. Поэтому мы с Сашей обсуждали перспективу моего ухода. — О, не волнуйтесь об этом! — махнула рукой Анастасия. — Жена сановника К*** — наша давняя приятельница. Так что нет нужды беспокоиться, поезжайте домой, отдохните. Скоро ведь премьера оперы. Будет неловко, если вы уснёте на середине спектакля. А Саша рассказывал, что такое бывало пару раз, — добавила она, заставив Евгения сделать вид, что сказанное никоим образом не относится к нему. Он горячо поблагодарил Талиеву и незаметно проскользнул мимо гостей к выходу из зала. Щурясь от снега, щедро бросаемого ветром в лицо, Онегин остановил экипаж и, назвав извозчику адрес, поехал в дом друга. Тот встретил гостя тишиной, непривычной после суматохи бала. Девочка-служанка, протирая сонные глаза, предложила дворянину чай, и тот устало кивнул, попросив принести его в гостиную. Позже, отпивая обжигающе горячий напиток из чашки, Онегин глядел на одинокую свечу и размышлял, что же именно вынудило его так спешно покинуть бал. Несомненно, Ленский, только появившись в поле зрения дворянина, смутил его покой. Не сказать, что Евгений опасался ещё одного глупого вызова. Может, он опасался изменений, которые могли произойти с поэтом за эти годы?.. Почему Ленский сам не может просто взять и поговорить с другом? Определённо, Евгений одновременно желал и не желал встретиться с Владимиром. Однако пойманный взгляд не внушал мысли, что Ленский будет в восторге от встречи. Хотя, кто знает… Онегин был уверен только насчёт своих желаний: он хотел поговорить с поэтом наедине, как бы это ни было эгоистично с его стороны. Решив, что если на ещё одном балу он встретит поэта — то непременно подойдёт к нему, Онегин решил отправиться в постель. Поднявшись на второй этаж, он наскоро переоделся и лёг под одеяло, подрагивая от холода. Проворочавшись с полчаса, Евгений забылся тревожным сном.

* * *

Прошло несколько дней по совершенно одинаковому плану: завтрак в девять, небольшая прогулка по Петербургу, фехтование с Талиевым. Затем композитор удалялся в капеллу, а Онегин развлекал себя чтением или попытками сочинять глубокомысленные стихотворения. Впрочем, ничего дельного у него не выходило: латынь и рифмы упорно ускользали из разума, а один ритм был никому не нужен. Евгений даже думал, что он лишился чувства юмора, но эпиграммы сочинялись легко и непринуждённо. Однако он оказывался неудовлетворён своим бумагомарательством, и написанные строчки оказывались сожженными ещё до возвращения Александра домой в седьмом часу. После обеда они беседовали вместе с Талиевыми об общих знакомых, модах, витающих мыслях — то есть ни о чём серьёзном. В десятом часу они собирались и ехали на бал, на которые Александр был часто зван. Там Евгений искал взглядом Владимира, но тот словно провалился сквозь землю или, что более вероятно, просто уехал обратно в Москву. Онегин опять начинал скучать в обществе, прилёжно играя свою роль светского льва и сцеживая частые зевки в кулак. Так прошла неделя. Близилось девятое декабря — дата премьеры оперы. За день до этого, пятничным утром, Онегин неожиданно получил послание от князя Гремина с приглашением посетить бал, устраиваемый ими вечером. Он написал записку, что будет, и отослал её с ожидающим слугой. Известив Талиева, что вечером идёт к своему родственнику на вечер, он узнал, что у композитора дела в капелле, и он не сможет поехать вместе с Евгением, а Анастасия, слегка простывшая, пока что нехорошо чувствовала себя для светских мероприятий. Пожелав мадам скорейшего выздоровления и пожурив друга за большую занятость, Онегин отправился на прогулку по Петербургу. Дойдя до улицы С***, Онегин задумался: почему князь, так долго молчавший, вдруг решил написать брату? Источников, из которых князь мог узнать о прибытии Онегина в столицу, было несколько: могла рассказать Прасковья Петровна, Ольга или же один из супругов мог заметить Евгения на балу. Впрочем, не было никакой разницы, как они узнали. Евгений не собирался отказывать себе в удовольствии увидеть родственника, пусть и не самого близкого по крови. Главное, что они были родными по духу. Николай был третьим в их детской компании с Талиевым. На его совести было несколько шалостей, за которые родители их сильно ругали в детстве. Евгений вздохнул, вспомнив отца и мать. Ему было интересно, были бы они разочарованы, увидев, кем стал их сын. Ушедшие из жизни с разницей в несколько месяцев, они оставили всё наследство семнадцатилетнему юнцу, который не умел разумно распоряжаться деньгами. Финансы легли на его плечи тяжким грузом, от которого он поспешил избавиться. Тряхнув головой, Онегин отогнал непрошенные мысли прочь. Дойдя до Фонтанки, он оперся руками на холодный камень, безучастно наблюдая за снующими по другой стороне канала редкими людьми. Слева неподалёку виднелся Цепной мост. Неожиданно Евгений заметил фигуру, стоявшую боком почти напротив него самого. Он нахмурился, чувствуя что-то необъяснимое, будто он знал этого человека. Отдельные детали складывались в единую мозаику: тёплое пальто, отороченное мехом, высокий цилиндр, наклон головы, расслабленная поза… Тем временем тот обернулся и положил руки на кованое ограждение канала. Онегин ощутил на себе его взгляд и усмехнулся: определённо это был Ленский, и он также узнал Евгения. По его виду можно было понять, что поэт в замешательстве и не знает, как реагировать на внезапную встречу. Его положение облегчало лишь то, что в данный момент им не нужно было общаться и вообще видеть друг друга непосредственно рядом с собой. Онегин, чувствовавший почти то же самое, но не терявший самообладания, дотронулся рукой до своего цилиндра, приветствуя приятеля. Ленский сложил руки на груди, замерев на несколько секунд, и внезапно развернулся, удалившись в арку между домами. Онегин приподнял бровь, провожая Владимира взглядом. Внутри поднималось раздражение. Ленский то пронзает его на балу глазами, то демонстративно отворачивается. Впрочем, в этой встрече был один плюс: Евгений теперь точно знал, что поэт здесь, в Петербурге. Молодой дворянин вернулся в дом друга. Своему решению он решил не изменять: если он увидит Ленского на каком-нибудь из балов, то подойдёт к нему немедля. О чём они будут говорить — его не особо интересовало. Просто нужно было разобраться в их непростом положении друзей-врагов. Мысли Евгения помимо его воли вновь вернулись прошедшим годам. Казалось, что за прошедшие без малого десять лет, Онегин совсем не изменился. Может, где-то поднабрался знаний и интересных сведений, где-то узнал правила игр общества, но само время, казалось, сохранило этого франта в неизменном облике. Общество Ленского в деревне подтопило этот лёд, но суть осталась неизменной: причудливая смесь презрения со снисходительностью, высокомерия с расположением, неприязнь с искренней заботой. И всё это было покрыто, точно толстым слоем пыли, скукой. Евгению казалось, что если он посмотрит в зеркало, то он заметит изменения, возможно, даже к лучшему, но для света маска обольстительного лжеца была более приемлема. Вечером Онегин направился на бал к Греминым. Его окружила привычная суета. Играла популярная легкомысленная музыка, пары стремительно кружились в вальсе, и Евгений на секунду представил, что весь мир сжался до размеров этой залы: такой красивой, изящной и бессмысленной. Со вздохом он огляделся по сторонам, замечая знакомые лица. Несколько музыкантов, приятелей Талиева, приветственно махнули Онегину, и тот наклонил голову, отвечая на приветствие. Опять был Пушкин, который вёл себя весьма странно в последние месяцы. По словам Талиева, у того были какие-то семейные проблемы. Поэт даже вызывал в ноябре на дуэль некоего Дантеса, который, по слухам, ненавязчиво ухаживал за мадам Пушкиной. Впрочем, пока что он вёл себя в рамках приличий, общаясь с коллегами по журналу, которые его весьма ценили, несмотря на упавший авторитет в более широких кругах. Евгений неспешно прохаживался меж гостями, здороваясь с многочисленными знакомыми. Скука постепенно завладевала им, поскольку Греминых всё ещё не было, а с малознакомыми дамами у него не было никакого желания ни танцевать, ни говорить. Через несколько минут он заметил в толпе Ольгу, с которой провёл в разговоре около получаса. Наконец появились Николай и Татьяна Гремины. Онегин замер на месте, когда увидел, как та девочка, писавшая когда-то ему трепетное признание в любви, изменилась. Взгляд её стал уверенным, твёрдым. Эта женщина уже знала, что она желает получить в жизни, и шла к этой цели спокойно и рассудительно. Поприветствовав гостей, супруги разошлись в разные стороны: Татьяна направилась к стоящим у небольшого столика креслам, а Николай, завидевший Онегина, подошёл к родственнику. — Евгений! — воскликнул он, с силой пожимая руку брата. — Рад, что ты смог прийти. Прости, что ничего не писал столько времени. — Ничего, мне приятно видеть тебя, — улыбнулся Онегин. — Слышал, что ты женился на моей соседке, Лариной? — Ты с ней знаком? — удивился Гремин. — Она ничего не говорила о тебе. — Да. Как помнишь, наш дядя три года назад умер и завещал своё имение мне. Вот там я и познакомился с Лариными. — Припоминаю… — нахмурился тот. — Это хорошо. Моя жена — ангел во плоти. Я счастлив, что она является моей супругой. — Охотно верю. Представишь меня ей? Дай Бог, она ещё помнит меня. — Безусловно. Пойдём! — Николай хлопнул друга по плечу, чётким шагом направившись к Татьяне. Конечно, Онегин знал, что лукавил. Когда он ненадолго возвращался в имение, Анисья говорила ему, что девушка приходила читать книги, как ей и предлагал дворянин. И Евгений замечал аккуратные пометки карандашом и усмехался, чувствуя, что после французских романов чтение такой сложной литературы даётся Татьяне нелегко, но постепенно она стала думать по-другому. И Онегину было очень интересно поговорить с новой, незнакомой Татьяной. — Мой ангел, — вырвал его из размышлений голос Николая, — позволь тебе представить моего друга и брата, Онегина. Гремина повернула голову, смерив мужчину спокойным взглядом с толикой интереса. — Я очень рада, — она приподняла уголки губ и протянула руку, которую Евгений поцеловал. — Мы с вами знакомы. — Да, давно в деревне встречались мы, — ответствовал он. — Не боле месяца назад видел вашу матушку. — Отрадно слышать, — она на минуту замолчала. Николай куда-то отошёл, больше поблизости никого не было. — Не хотите потанцевать? — предложил Евгений через минуту. — Извольте, — она поднялась с кресла, шурша юбками, и вложила свою руку в его. Звучал медленный вальс, и они органично влились в него. Татьяна была задумчива и старалась не смотреть на партнёра, однако чутко ощущала движения его рук, направлявших её. Онегин отстранённо рассматривал молодую женщину. Замужество изменило её больше, чем сестру: она больше не показывала свои истинные эмоции, прячась за маской спокойствия. То, что это лишь маска, дворянин понял интуитивно. — Как вы жили последние годы? — решился первым нарушить молчание Евгений. — Первый год ещё жила с маменькой, — неспешно начала та. — Весной вышла замуж, потом выдала сестру. Странно, прошло почти два года, а я так и не привыкла к скуке балов и раутов, — неожиданно призналась она, впервые посмотрев спутнику в глаза. — К этому невозможно привыкнуть, — вздохнул её кавалер. — Но на балах может происходить и что-то интересное. Только ради подобных моментов и можно терпеть однообразие. — Наверное, вы правы, — с горечью ответила она. — Николай выглядит счастливым с вами, — заметил Онегин. — Он хороший человек, — произнесла Татьяна уклончиво. — Да, мы росли вместе. Он великодушен, всегда заступался за меня перед родителями, как старший брат. А вы счастливы, Татьяна? — внезапно спросил Евгений, пытаясь посмотреть ей в глаза. Женщина едва заметно покраснела, сжав правую руку. — Я читала книги в вашем поместье, — перевела она тему. — И пришла к выводу, что в каждом из нас есть все герои, все мысли. Книги и разговоры лишь обнажают это знание. Но всё равно мы лишь выбираем себе роли. Я… была несколько разочарована этим. Я даже не могу представить, какой вы на самом деле. Вижу лишь то, что вы, несмотря на вашу доброту и благородство, лишь набор масок. Искусно сделанных и хорошо подобранных, но… Было видно, что эти слова дались Татьяне нелегко, она не хотела оскорблять Онегина даже ненамеренно. Евгений мысленно изумился превратностям судьбы: когда-то он не хотел обидеть юную девушку, а теперь всё складывается прямо противоположным образом. — Я это знаю, дорогая Татьяна, — кивнул он. — Я чувствую радость, что вы теперь видите почти то же, что и я. Но не знаю, хорошо это или плохо. — Я смогла проникнуться тёплыми чувствами к мужу, — она слегка пожала плечами. — Поначалу мне казалось, что мы никогда не сможем понять друг друга. Но смогла увидеть его настоящего. А вы, Онегин, всё так же несчастливы. Скучаете, — Татьяна легко улыбнулась, чуть прикрыв глаза. — Что-то же должно оставаться неизменным, — пошутил в ответ Евгений. — Но я бы не сказал, что я скучаю сейчас. Мне приятно находиться в вашем доме. После окончания танца они проговорили ещё с четверть часа, и Онегин, тоскуя без общества Талиева, решил было направиться домой, но внезапно заметил в толпе Ленского. Поэт тоже увидел его, наблюдая краем глаз. Евгений, вспомнив своё решение, направился в его сторону, но пока он лавировал в толпе, поэта и след простыл. Дворянин, заинтересованный подобным ходом, начал оглядываться по сторонам. Но стоило ему заметить в толпе юношу и начать двигаться в его сторону, как тот вновь исчезал из поля зрения. Проведя в таких «салках» около получаса, Онегин, раздражённый своим положением, решил вернуться в дом к Александру и Анастасии. Время близилось к полуночи. Найдя Татьяну и Николая, он искренне поблагодарил их за приглашение и просил не забывать его. После прощания он оделся и вышел из тёплого дома. Стояла безветренная погода, вдалеке тускло горели огни фонарей, и звёзды как их отражение мерцали в чернильном небе, падая на землю крупными хлопьями снега. Стояла почти мёртвая тишина. Онегин поднял голову, вдыхая морозный воздух и начал неспешно спускаться по широким ступеням. — Евгений! — окликнул его знакомый голос, заставив замереть. Онегин постарался придать лицу невозмутимый вид и повернулся к окликнувшему. — Владимир, — кивнул он. — Вы что-то хотели мне сказать? Юноша замялся, но потом твёрдо взглянул на друга: — Разве вы не искали весь вечер встречи со мной? Может, это вам есть, что сказать мне? — Отнюдь. Я не ожидал встретить вас на балу, и лишь хотел поприветствовать. Однако, как и возле Фонтанки, мне это не удалось. Владимир покраснел от этого замечания, но сохранил внешнее спокойствие. — Что ж, в таком случае, не буду тебя больше задерживать, друг. Рад был увидеться. Он отвесил грациозный поклон и, внезапно подойдя ближе, отдал Онегину помятое письмо, пожелтевшее от времени. После этого он вернулся обратно в дом, не говоря ни слова и скрывшись за дверьми. Онегин, не успевший ответить, проводил его взглядом. «Друг? Почему он ко мне так обратился? И что это за послание?..» Евгений поднялся обратно по ступеням, встав под балконом, чтобы снег не подпортил бумагу, и, развернув письмо, начал читать.

Уважаемый господин Онегин! Нет, не так. Евгений. Мой друг, ближе которого я вряд ли смогу найти на этом свете. Я пишу эти строки в тот вечер, когда мои глаза оказались открыты. И всему причиной — ты. Наверное, мои слова покажутся глупостью наивного юнца, но я рад, что всё сложилось так, как сложилось. Признаю, увидев тебя с Ольгой на именинах Татьяны, я всё понял. Сразу, будто одним движением спала пелена с моих глаз. Когда-то давно я читал, что люди могут становиться лучше и совершеннее через боль и страдания. Неужели это так? Мне было очень больно тогда. Даже сейчас ощущаю эту боль, накатывающую на меня тёмными волнами, алчущими поглотить мою душу и разбить тело о скалы. Но мысль о нашей дружбе не давала мне сорваться в пропасть. Для большинства присутствующих на именинах твой поступок позорил мою честь, но мне кажется, что это был необходимый мне урок. Не стоит верить девочкам, посылающим свои нежные взоры каждому на своём пути. Если бы не ты, Евгений, я бы так и блуждал во тьме своих тщетных мечтаний, не видя проливаемый тобой свет на этот мир тени. Поэтому я желаю поблагодарить тебя. За то, что оберегал всё это время (да, сейчас я понимаю это), что открыл мне глаза, хоть и невольно. Я был бы рад, если бы наша дружба осталась такой же крепкой. Если не судьба… Что ж, на всё воля Фортуны. Просто я хотел, чтобы ты знал: ты дорог мне как никто в этом мире.

Прощай, Евгений. Навеки твой, Владимир Ленский

Читая это письмо, Онегин чувствовал, как корка льда, сковывающая его душу, постепенно тает, обнажая чувства и обостряя их до такой степени, что становилось больно. Сложив письмо, он неосознанно провёл по лицу рукой, с удивлением обнаружив влагу на щеках. «Слёзы…» — отстранённо подумал он. Положив послание во внутренний карман фрака и надев перчатки, Евгений на ватных ногах побрёл по улице. Его разум был словно в тумане, а в душе теплилась робкая надежда: может, есть ещё возможность изменить свою жизнь? Стать лучше, сделать что-то для мира, что оставит память о нём в веках? Онегин тряхнул головой. Надо было всё обдумать. И встретиться с Ленским. Завтра же! Улыбнувшись своим мыслям, Онегин свернул в небольшую улочку, являющуюся самым коротким путём к дому Талиевых. Ярко светила луна, покрывая серебристой искрящейся эмалью заснеженные улицы и крыши домов. На этой улице не было парадных, поэтому ничто не нарушало царящее умиротворение. Евгений второй раз за вечер почувствовал, как пространство сжалось до небольшого участка земли, но теперь он был один в этом крохотном мирке. Он остановился, подняв глаза к небу и вдыхая морозный воздух. На его губах расплылась улыбка счастливейшего на земле человека. Завтра начнётся совершенно новая жизнь. Всё естество Евгения будто воспарило, навстречу этому чернильному небу с россыпью мерцающих звёзд… — Извините, мсье, — внезапно раздалось за спиной. Онегин, всё ещё пребывая мыслями не здесь и рассеянно улыбаясь, повернулся на голос. Он успел только понять, что окликнувший его был немного ниже ростом, чем он сам, как почувствовал в правом боку что-то ледяное. Растерянно опустив глаза, он увидел руку, сжимавшую рукоять стилета, вонзённого в его тело. Незнакомец выдернул окровавленное лезвие, и бок Онегина пронзила адская боль. Его ноги подкосились, и он упал в снег, неосознанно прижимая руку к ране в тщетных попытках остановить кровотечение. — Что ж, теперь мы в расчёте, — хрипловато отозвался убийца. Посмотрев на корчащегося в окроплённом кровью снегу Онегина, он огляделся по сторонам, проверяя, нет ли случайных свидетелей, и быстрым шагом пошёл прочь. Евгений чувствовал, как ткань сорочки неприятно липнет к телу из-за крови. Мысли в голове путались, наскакивая друг на друга. «Я же помню этого человека…» — подумал было Онегин, но закашлялся, что вызвало ещё одну волну боли. Проведя рукой по подбородку, он взглянул на алую полосу на белой ткани. Жизнь стремительно покидала его. Евгений, прочитавший так много философских трудов, в которых были рассуждения и на тему смерти, не знал, что должен чувствовать. «Татьяна была права. Я лишь примеряю на себя чужие маски, — мелькнуло у него в голове. — Впрочем, мир не много потеряет, когда я умру…» — Евгений! — прорезал тишину звонкий голос. Дворянин, облизнув пересохшие губы, медленно поднял голову. Боль не давала трезво мыслить, и он с трудом узнал человека, когда тот упал на колени рядом. — Владимир?.. — слабым шёпотом отозвался он. — Ты ранен! Боже… — Ленский отодвинул руку Евгения и побледнел. — Нет… — Я скоро умру, — прошёптал Онегин, сжав пальцы друга. — Я прочитал письмо… — Молчи, тебе нельзя говорить. — Слёзы текли по лицу Владимира, но он будто этого не замечал. Он попытался встать, но Евгений из последних сил сжал его руку. — Останься. — Поэт опустился обратно. — Боже, как глупо… — усмехнулся Евгений, закашлявшись и сплюнув сгусток крови. — Вот я мечтаю о новой жизни — и вот умираю почти что в подворотне… Как ты нашёл меня?.. — Я следовал за тобой, — признался Ленский. — Но потерял тебя из виду в другом квартале. А когда нашёл… — он всхлипнул, сжав зубы. — Почему так случилось? — Я расплатился… за прошлые ошибки… жизнью. — Кровь, казалось, пропитала всё вокруг, словно щупальца опутывая тело Онегина. — Прости меня за всё, друг… — прошептал он, и глаза его закрылись. — Нет… Нет-нет-нет! — закричал Владимир, тряся обмякшее тело Евгения. — Ты не можешь умереть… Снег падал тяжёлыми хлопьями, укрывая землю искрящимся одеялом, и мир умирал, чтобы возродиться весной в новом обличье.