Ах, ты меня не любишь

Прошло несколько лет, наступила весна 1836 года. Онегин посетил каждую страну, вызывавшую у него интерес; он много читал и, пересилив свою праздность и леность, занялся самообразованием, насколько ему это позволяло положение странника. В конце концов, он затосковал по родине, по уединению лесов и нив. Хотя, сложно сказать, что он затосковал именно по родине: Евгений поймал себя на мысли, что французский не более изящен, а немецкий не более хлёсток, чем русский. Ни в коем случае он не тосковал по Лариным. И по Ленскому. Дворянин оставил Льеж и поехал обратно на восток. Евгений вернулся в своё поместье в деревне Д*** в благодушном расположении духа. За время его отсутствия ничего не изменилось: всё так же журчал ручей, цвели луга и колосилась рожь. Жизнь шла своим чередом, один сезон сменялся другим. Первую неделю помещик посвятил проверке отчётов. Аркадий Степанович оказался дотошным человеком, который описывал каждую трату денег. Впрочем, оказалось, что он вдобавок ко всему патологически честен. Так что молодой Онегин оказался доволен своим приказчиком, мысленно отметив для себя, что его надо будет поощрить за это. На десятый день пребывания дворянина в деревне его неожиданно навестил Талиев, который незнамо как проведал о прибытии приятеля. Обменявшись приветствиями, они отправились обедать. Александр перемежал анекдоты из жизни с сетованиями на непризнанность и расспросами о путешествиях Онегина, на которые он отвечал с лёгкой неохотой, но, в конце концов, разговорился, рассказывая интересные моменты, произошедшие в дороге. — Друг мой, мы обязаны поехать в Петербург! — спустя несколько часов неспешной беседы воскликнул музыкант. — Ты должен услышать ту оперу, что написал один молодой композитор. Я слышал наброски на рояле: интересная и самобытная музыка. — Что ж, зимой в деревне совсем нечем заняться, — заметил Онегин, взглянув на то, как быстро темнеет за окном. — Когда назначена премьера? — На девятое декабря, — потянувшись, отозвался тот. — Репетиции начались ещё весной, так что думаю, что это будет знатное зрелище. Жуковский всё хвастался, что именно он предложил композитору сюжет. — Ещё почти месяц… Хорошо, я приеду двадцать седьмого, если тебя устроит, — отпив из бокала, Онегин улыбнулся. — Конечно. Я знал, что от театра ты не откажешься, — поднялся Талиев с кресла, усмехнувшись. — Твоё любимое занятие, как-никак, помимо кружения голов хорошеньким девицам. На следующий день он уехал. Евгений, сидя в кабинете, размышлял над предложением приятеля. Конечно, утончённый вкус аристократа привык к итальянской и французской опере, но от переизбытка этой музыки он совершенно потерял к ней вкус. Нужно было что-то русское, незамутнённое, не вычурное. Мыслями он периодически возвращался к тем временам, когда его маска циника и педанта прочно держалась на лице. Но события, связанные с Ленским, заставили её треснуть: нельзя было равнодушно относиться к происходящему в душе юноши. За те недолгие месяцы, проведённые вместе, Евгений искренне привязался к поэту, и чувствовал себя после ссоры с ним весьма посредственно, эгоистично желая, чтобы всё было как прежде, но умом понимая, что это невозможно. Единственным развлечением после дуэли стали Ларины, с которыми сложились тёплые отношения, и изредка заглядывавший в поместье Онегина Зарецкий, после дуэли поменявший своё мнение о молодом франте. Скука, следовавшая за Евгением из Петербурга в деревню, не оставила его и за границей. Размышляя над этим, дворянин понял, что у него есть лишь два человека, с которыми ему не скучно — Талиев и Ленский. Первый, как и бóльшая часть музыкантов, много трудился, не забывая, впрочем, светскую жизнь, служащую ему источником вдохновения. Второй же будто совершенно забыл о существовании Онегина. За прошедшие годы он ничего не писал бывшему другу. Евгений старался об этом не задумываться, но всё равно бессознательно искал темноволосую макушку в толпе у собора Парижской богоматери или у замка Сант-Анжело в Риме. Спустя несколько дней после своего возвращения из Европы Онегин решил навестить Лариных. Встречать его вышла только Прасковья Петровна, что удивило молодого человека. Они тепло поприветствовали друг друга, мадам пожурила Евгения, что он надолго оставил их края, и они прошли в жарко натопленную гостиную, куда им подали чай. На вопрос о дочерях Ларина вздохнула и ответствовала, что обе дочери удачно вышли замуж и уехали в столицу. Супруг Ольги — обер-офицер из Санкт-Петербургского уланского полка, а Татьяна вышла замуж за генерала Гремина. Онегин был ошарашен новостью, ведь тот был его троюродным братом, с которым у него были неплохие отношения, в отличие от остальной дальней родни, и Гремин ничего не писал о своей женитьбе. Проведя несколько часов за разговорами, Онегин и Ларина расстались, удовлетворённые друг другом. Прасковья Петровна упоминала, что последний раз Ленский возвращался в имение несколько месяцев назад, но ни с кем не встречался и почти сразу же уехал в Москву по делам: его поэтическое дарование было замечено и оценено во время его пребывания на юге. Впрочем, люди, повествующие о каких-то житейских моментах или воспевающие власть, часто оказывались в чести. Дата, назначенная Талиевым, постепенно приближалась, и Евгений собрался в Петербург. Конец ноября был совсем не похож на тот, что выдался три года назад. Снег плотным покровом лежал уже несколько недель, и Онегин, потративший два дня на дорогу, любовался белыми просторами. Небо было лазурным, с лёгкими мазками облаков, и солнце слепило человека, заставляя щуриться и прикрывать глаза рукой. Но Евгений не мог оторвать взгляда от такого родного вида. Его сердце почему-то замирало, и он улыбался своим мыслям, размеренно сменяющимся в его голове. Александр встретил друга тепло, и в первый же вечер они отправились на бал одного из петербургских сановников. Здесь был весь цвет общества: знать, государственные служащие, образцы мод, глупцы, пожилые дамы, — все, кто мог быть и для кого организовывались эти увеселения. Онегин, отвыкший от светской кутерьмы, с головой погрузился в эту серьёзную игру детей. Вспомнились старые привычки, и Евгений, нацепив давно припасённую «маску», отправился на охоту за впечатлениями. Высший свет не сильно поменялся за эту пару лет. Любое общество в своих комбинациях по сути своей неизменно. Раньше Онегин любил играть в эту Игру, часто оказываясь победителем, но после, разгадав основные комбинации, заскучал, жонглируя набившими оскомину словами скорее по привычке, нежели по необходимости, преследуя свою цель. Его разум, быстро схватывавший образы и желания других людей, был во многом полезен, но и требовал множества новых впечатлений, подпитывавших его. Именно в тот момент, когда светская жизнь совсем надоела молодому повесе, Евгений получил письмо от дядюшки. Казалось, это было в прошлой жизни. Прошло три четверти часа. Прошлый Евгений, наверное, заскучал бы, ощущая всю предсказуемость людей, но этот человек был абсолютно другим. Он снисходительно и даже с некоторым интересом наблюдал за кокетством девиц, посылавших в его сторону томные взгляды, за внешней суровостью и статностью военных, за нарочитой строгостью матерей, обмахивающихся пышными веерами из перьев — и понимал, что всё это хоть и не имеет смысла, но разукрашивает серую жизнь этих ярких и помпезных людей. Сетовать на это не было смысла, к тому же, от собственной ловкости в обхождении Онегин получал удовольствие. Да и попав в привычную ситуацию, он понял, насколько он изменился за время путешествия. Бал шёл своим чередом. Евгений иногда танцевал, получая удовольствие от вечера. Да и знакомые Талиева были довольно интересными людьми — критики, художники, поэты, музыканты. Евгений внимательно вслушивался в витавшие среди местной богемы сплетни, анекдоты и просто обсуждения общих знакомых, искренне смеясь над тонкой иронией или меткими замечаниями. Спустя час Онегин заметил в толпе знакомые льняные кудри и направился в ту сторону, лавируя между людьми. — Ольга! — воскликнул он, привлекая внимание бывшей Лариной. — Евгений! Вы ли это? — обернувшись и узнав окликнувшего, удивилась бывшая Ларина. Она уже мало напоминала ту кокетку, которой её помнил дворянин. Ольга ничуть не растеряла своего детского очарования, но стала спокойнее, будто яркое и игривое пламя костра перенеслось в камин, обогревающий людей вокруг. — Рад видеть вас, — он склонил голову, целуя её руку, и взглянул на офицера, стоявшего рядом с прелестницей. — Мсье Онегин, позвольте вам представить моего мужа — Михаила Исаева, — представила его Ольга. — Приятно познакомиться с вами, — высокий светловолосый мужчина с крупными чертами лица пожал руку Онегину, чуть щуря глаза. — Взаимно, — кивнул тот, отвечая на рукопожатие. — Так вы служите? — он указал на военный мундир и пояс с кистями. — Слышал от мадам Лариной, что в уланском полку. — Да, всё верно, — кивнул Михаил, чуть улыбнувшись. Они беседовали около четверти часа, после чего Евгений попросил позволения танцевать с Ольгой. Та согласилась, и они, услышав первые аккорды котильона, направились в центр зала. Где-то в толпе танцующих мелькал Гоголь, которого уговорила танцевать какая-то барышня — даже страшно подумать, сколько сил на это было потрачено, — Талиев с женой, Венецианов… Онегин чувствовал необыкновенное слияние с людьми, двигаясь в едином потоке, будто он был не он, а часть чего-то большего, совершенного. Шаг, поворот, движение по диагонали. Единение. И тут Евгений, скользя счастливым взором по мелькающей мимо толпе, наткнулся на взгляд холодных зелёных глаз. Неловко споткнувшись, он покачал головой на немой вопрос Ольги, но она, проследив за взглядом своего партнёра, поджала губы. — Владимир, — с досадой протянула она, отворачивая голову и почти касаясь щекой плеча Евгения. — Он вас тревожит? — поинтересовался он, сбавив темп, чтобы было удобнее разговаривать. — Нет. Мы довольно мирно поговорили после моего замужества и с тех пор не общаемся. Встречаемся на балах, но держимся подальше друг от друга. К чему ворошить былое… — она отвела взгляд и вздохнула. — Тогда не задумывайтесь об этом, милая Ольга, — ободряюще улыбнулся Евгений, движением рук заставив девушку повернуться в соответствии с фигурой танца. — Незачем портить вечер, когда можно провести его в приятной компании. — В чьей же? — вскинула она брови в притворном изумлении. — В моей, конечно, — заявил Онегин, заставив девушку рассмеяться. — Наконец вы улыбнулись. Это украшает вас, мадам Исаева. — Вы, как всегда самоуверенны, мсье Онегин, — фыркнула она, подмигнув ему. — Но спасибо за добрые слова. Они поговорили ещё о чём-то. После окончания танца Евгений подвёл Ольгу к мужу и, поклонившись, уведомил супругов, что остановился в доме Талиева, если они вдруг захотят его навестить. Онегин подошёл к Александру и, извинившись перед музыкантом, с которым тот беседовал, отозвал композитора в сторону. — Заметил нашего общего знакомого? — будто между прочим спросил Евгений, оглядывая зал через лорнет. — О ком именно ты спрашиваешь? — уточнил тот. — Тут почти весь зал знакомых… — Ленский, — ёмко ответил Онегин, слегка щурясь. — Нет, не замечал, — нахмурился музыкант, вглядываясь в мелькающий карнавал лиц. — Что он тут делает? — Может, недавно приехал? — убрав лорнет, негромко предположил Евгений и скрестил руки на груди. — Мадам Ларина говорила, что он должен был быть в Москве… — Кто знает… — Талиев вздохнул, потерев переносицу. — Думаю, что хозяин не будет в обиде, если ты уедешь сейчас. Точнее, как пожелаешь. Ты знаешь, мой дом в твоём распоряжении. — О чём шепчетесь? — раздался за их спинами приятный женский голос с лёгким польским акцентом. Евгений обернулся и, чуть опустив глаза, наткнулся на заинтересованный взгляд ореховых глаз. — Мадам Талиева, — он наклонил голову. — Мы с вашим мужем рассуждали о человеческой природе, не более. — Полно, Евгений, — прикрыла глаза женщина, обмахиваясь сверкающим блёстками веером, алым, будто дорогое вино, — сколько я просила вас называть меня по имени? — Оно слишком красиво, Анастасия, чтобы произносить его слишком часто. Красота не должна вызывать пресыщение, а лишь возбуждать «аппетит», — Онегин поймал свободную руку Талиевой и поцеловал тыльную сторону её ладони. Та рассмеялась, наклонив голову, но не отняла руки, лишь закрыла веер, рассматривая его. Евгений усмехнулся, поняв безмолвное послание. Кинув вопросительный взгляд на Александра и получив в ответ кивок, он предложил даме локоть, неспешно шествуя между гостями. — Видите того молодого человека, что сейчас общается с Пушкиным? — он указал взглядом на стоящего в компании поэта темноволосого юношу. Анастасия кивнула, лениво обмахиваясь веером. — Это Владимир Ленский. — Тот самый, с которым вы стрелялись несколько лет назад? — уточнила она, поглядывая на поэта. — Да, — подтвердил Онегин. — И я не желаю с ним встречаться. По крайней мере, не здесь. Поэтому мы с Сашей обсуждали перспективу моего ухода. — О, не волнуйтесь об этом! — махнула рукой Анастасия. — Жена сановника К*** — наша давняя приятельница. Так что не переживайте и поезжайте домой, отдохните. Скоро ведь премьера оперы. Будет неловко, если вы уснёте на середине спектакля. А Саша рассказывал, что такое бывало пару раз, — добавила она, заставив Евгения сделать вид, что сказанное никоим образом не относится к нему. Он горячо поблагодарил Талиеву и незаметно проскользнул мимо гостей к выходу из зала. Щурясь от снега, щедро бросаемого ветром в лицо, Онегин остановил экипаж и, назвав извозчику адрес, поехал в дом друга. Тот встретил гостя тишиной, непривычной после суматохи бала. Девочка-служанка, протирая заспанные глаза, предложила дворянину чай, и тот устало кивнул, попросив принести его в гостиную. Позже, отпивая обжигающе горячий напиток из чашки, Онегин глядел на одинокую свечу и размышлял, что же именно вынудило его так спешно покинуть бал. Несомненно, Ленский, только появившись в поле зрения дворянина, смутил его покой. Но почему? Не сказать, что Евгений опасался ещё одного глупого вызова. Может, он опасался изменений, которые могли произойти с его поэтом за эти годы?.. Стоп. С его поэтом? Онегин нахмурился, застучав пальцами по подлокотнику кресла. Да. Это его поэт. Почему он не может просто взять и поговорить с другом? И дворянину было всё равно, если Ленский больше не видел в нём друга. Определённо, Евгений одновременно желал и не желал встретиться с Владимиром. Однако взгляд, посланный Ленским, не внушал мысли, что тот будет в восторге от этой встречи. Хотя, кто знает… Онегин был уверен только насчёт своих желаний: он хотел поговорить с поэтом наедине, как бы это ни было эгоистично с его стороны. Решив, что если на ещё одном балу он встретит поэта — то непременно подойдёт к нему, Онегин решил отправиться в постель. Поднявшись на второй этаж, он наскоро переоделся и лёг под одеяло, подрагивая от холода. Проворочавшись с полчаса, Евгений забылся тревожным сном.

* * *

Прошло несколько дней по совершенно одинаковому плану: завтрак в девять, прогулка по Петербургу, фехтование с Талиевым. Затем композитор удалялся в капеллу, а Онегин развлекал себя чтением или попытками сочинять глубокомысленные стихотворения. Впрочем, ничего дельного у него не выходило: латынь и рифмы упорно ускользали из разума дворянина, а один ритм был никому не нужен. Евгений даже думал, что он лишился чувства юмора, но эпиграммы сочинялись легко и непринуждённо. Однако он оставался неудовлетворён своим бумагомарательством, и написанные строчки оказывались сожженными ещё до возвращения Александра домой в седьмом часу. После обеда они беседовали вместе с Талиевыми об общих знакомых, модах, витающих в обществе мыслях — то есть, ни о чём серьёзном. Поскольку Александр был часто зван на балы, ведя активную жизнь, в десятом часу они собирались и ехали в дом очередного дворянина. Там Евгений искал Владимира, но тот словно провалился сквозь землю или, что более вероятно, просто уехал обратно в Москву. Онегин опять начинал скучать в обществе, прилёжно играя свою роль светского льва. Так прошла неделя. Близилось девятое января — дата премьеры оперы. За день до этого, пятничным утром, Онегин неожиданно получил послание от князя Гремина с приглашением посетить бал, устраиваемый ими вечером. Он написал записку, обещаясь быть, да не один, а с другом, и отослал её с ожидающим слугой. Известив Талиева, что вечером идёт к своему родственнику на вечер, он узнал, что у композитора срочные дела в капелле, и он не сможет поехать вместе с Евгением, а Анастасия себя пока что дурно чувствует. Пожелав мадам скорейшего выздоровления и пожурив друга за большую занятость, Онегин отправился на прогулку по Петербургу. Дойдя до улицы С***, Онегин задумался: почему князь, так долго молчавший, вдруг решил написать Онегину? Источников, из которых князь мог узнать о прибытии брата в столицу, было несколько. Впрочем, не было никакой разницы, как они узнали. Евгений не собирался отказывать себе в удовольствии увидеть родственника, пусть и не самого близкого по крови. Главное, что они были родными по духу. Николай был третьим в их детской компании с Талиевым. На его совести было несколько шалостей, за которые родители их сильно ругали в детстве. Евгений вздохнул, вспомнив отца и мать. Ему было интересно, были бы они разочарованы, увидев, кем стал их сын. Ушедшие из жизни с разницей в несколько месяцев, они оставили всё наследство семнадцатилетнему юнцу, который не умел разумно распоряжаться деньгами. Финансы легли на его плечи тяжким грузом, от которого он поспешил избавиться. Тряхнув головой, Онегин отогнал непрошенные мысли прочь. Дойдя до Фонтанки, он оперся локтями на холодный камень, безучастно наблюдая за снующими по другой стороне канала редкими людьми. Слева неподалёку виднелся Цепной мост. Неожиданно Евгений заметил фигуру, стоявшую боком почти напротив него самого. Он нахмурился, чувствуя что-то необъяснимое, будто он знал этого человека. Отдельные вещи складывались в единую мозаику: тёплое пальто, отороченное мехом, высокий цилиндр, наклон головы, расслабленная поза… Тем временем тот обернулся и оперся на кованое ограждение канала. Онегин почувствовал его взгляд и усмехнулся: определённо это был Ленский, и он также узнал Евгения. По его виду можно было понять, что он в замешательстве и не знал, как реагировать на внезапную встречу. Его положение облегчало лишь то, что в данный момент им не нужно было общаться и вообще видеть друг друга непосредственно рядом с собой. Онегин, чувствовавший почти то же самое, но сохранявший хладнокровие, дотронулся рукой до своего цилиндра, приветствуя приятеля. Ленский сложил руки на груди, замерев на несколько секунд, и внезапно развернулся, удалившись в арку между домами. Онегин приподнял бровь, провожая Владимира взглядом. Внутри поднималось раздражение. Ленский то пронзает его на балу взглядом, то демонстративно отворачивается. Впрочем, в этой встрече был один плюс: Евгений теперь точно знал, что поэт здесь, в Петербурге. Молодой дворянин вернулся в дом друга. Своему решению он решил не изменять: если увидит Ленского, то подойдёт к нему немедля. О чём они будут говорить — его не особо интересовало. Евгению нужно было общество этого юноши, который будто и не изменился за эти три года. По крайней мере, внешне. Вечером Онегин направился на бал к Греминым. Его окружила привычная суета. Играла популярная музыка, пары стремительно кружились в вальсе, и Евгений на секунду представил, что весь мир сжался до размеров этой залы: такой красивой, изящной, как музыкальная шкатулка, и бессмысленной. Со вздохом он огляделся по сторонам, замечая знакомые лица. Несколько музыкантов, приятелей Талиева, приветственно махнули Онегину, и тот наклонил голову, отвечая на приветствие. Опять был Пушкин, который вёл себя весьма странно в последние месяцы. По словам Талиева, у того были какие-то семейные проблемы. Поэт даже вызывал в ноябре на дуэль некоего Дантеса, который, по слухам, ненавязчиво ухаживал за мадам Пушкиной. Впрочем, пока что Александр вёл себя в рамках приличий, общаясь с коллегами по журналу, которые его весьма ценили, несмотря на упавший авторитет в более широких кругах. Евгений неспешно прохаживался меж гостями, здороваясь с многочисленными знакомыми. Скука постепенно завладевала им, поскольку Греминых всё не было, а с малознакомыми дамами у него не было никакого желания ни танцевать, ни говорить. Через несколько минут он заметил в толпе Ольгу, с которой провёл в разговоре около получаса. Наконец появились Николай и Татьяна. Онегин замер на месте, когда увидел, как та девочка, когда-то писавшая ему трепетное признание в любви, изменилась. Взгляд её стал уверенным, твёрдым. Татьяна уже не была наивным ребёнком, но спокойной и рассудительной дамой. Поприветствовав гостей, супруги разошлись в разные стороны: Татьяна направилась к стоящим у небольшого столика креслам, а Николай, завидевший Онегина, подошёл к родственнику. — Евгений! — воскликнул он, с силой пожимая руку брата. — Рад, что ты смог прийти. Прости, что ничего не писал столько времени. — Ничего, мне приятно видеть тебя, — улыбнулся Онегин. — Извини, мой друг не смог прибыть… Слышал, что ты женился на моей соседке, Лариной? — Ты с ней знаком? — удивился Гремин. — Она ничего не говорила о тебе. — Да. Как помнишь, наш дядя три года назад умер и завещал своё имение мне. Вот там я и познакомился с Лариными. — Припоминаю… — чуть нахмурился тот. — Моя жена — ангел во плоти. Я счастлив, что она является моей супругой. — Охотно верю. Представишь меня ей? Дай Бог, она ещё помнит меня. — Безусловно. Пойдём! — Николай хлопнул друга по плечу, чётким шагом направившись к Татьяне. Конечно, Онегин знал, что лукавил. Когда он ненадолго возвращался в имение, Анисья говорила ему, что девушка приходила читать книги, как ей и предлагал дворянин. И Евгений замечал аккуратные пометки карандашом и усмехался, чувствуя, что после французских романов чтение такой сложной литературы даётся Татьяне нелегко, но постепенно она стала думать по-другому. И Онегину было очень интересно поговорить с новой, незнакомой Татьяной. — Душа моя, — вырвал его из размышлений голос Николая, — позволь тебе представить моего друга и родню, Онегина. Гремина повернула голову, смерив гостя спокойным взглядом с толикой интереса. — Я очень рада, — она приподняла уголки губ и протянула руку, которую Евгений поцеловал. — Мы с вами знакомы. — Да, много воды утекло с нашей последней встречи, — ответствовал он. — Не боле месяца назад видел вашу матушку. — Отрадно слышать, — она на минуту замолчала. Николай куда-то отошёл, больше поблизости никого не было. — Не хотите потанцевать? — предложил Евгений. — Извольте, — она поднялась с кресла, шурша юбками, и вложила свою руку в его. Звучал медленный вальс, и они органично влились в него. Татьяна была задумчива и старалась не смотреть на партнёра, однако чутко ощущала движения его рук, направлявших её. Онегин отстранённо рассматривал молодую женщину. Замужество изменило её больше, чем сестру: она больше не показывала свои истинные эмоции, прячась за маской спокойствия. — Как вы жили последние годы? — решился первым нарушить молчание Евгений. — Первый год ещё с маменькой, — неспешно начала та. — Весной вышла замуж, потом выдала сестру. Странно, прошло почти два года, а я так и не привыкла к скуке балов и раутов, — неожиданно призналась она, впервые посмотрев спутнику в глаза. — К этому невозможно привыкнуть, — вздохнул её кавалер. — Но на балах может происходить и что-то интересное. Только ради подобных моментов и можно терпеть однообразие. — Наверное, вы правы, — с горечью ответила она. — Николай выглядит счастливым с вами, — заметил Онегин. — Он хороший человек, — уклончиво произнесла она. — Да, мы росли вместе. Он великодушен, всегда заступался за меня перед родителями, как старший брат. А вы счастливы, Татьяна? — внезапно спросил Евгений, пытаясь посмотреть ей в глаза. Женщина едва заметно покраснела, сжав правую руку. — Я читала книги в вашем поместье, — перевела она тему. — И пришла к выводу, что в каждом из нас есть все герои, все мысли. Книги и разговоры лишь обнажают это знание. Но всё равно мы лишь выбираем себе роли. Я… была несколько разочарована этим. Я даже не могу представить, какой вы на самом деле. Вижу лишь то, что вы, несмотря на доброту и благородство, лишь набор масок. Было видно, что эти слова дались Татьяне нелегко, она не хотела оскорблять Онегина даже ненамеренно. Евгений мысленно изумился превратностям судьбы: когда-то он не хотел обидеть юную девушку, а теперь всё складывалось прямо противоположным образом. — Я это знаю, дорогая Татьяна, — он отвернул голову, кивая. — Я чувствую радость, что вы теперь видите почти то же, что и я. Но не знаю, хорошо это или плохо. — Я смогла проникнуться тёплыми чувствами к мужу, — она слегка пожала плечами. — Поначалу мне казалось, что мы никогда не сможем понять друг друга. Но смогла увидеть его настоящего. А вы, Евгений, всё так же несчастливы. Скучаете, — Татьяна легко улыбнулась, чуть прикрыв глаза. — Как и всегда. — Ну что-то же должно оставаться неизменным, — с горечью пошутил в ответ Евгений. — Но я бы не сказал, что я скучаю сейчас. Мне приятно находиться в вашем доме. После окончания танца они проговорили ещё с четверть часа, и Онегин, тоскуя без общества Талиева, решил было направиться домой, но внезапно заметил в толпе Ленского. Поэт тоже заметил его, искоса наблюдая за бывшим соседом. Евгений, вспомнив своё решение, направился в его сторону, но пока он лавировал в толпе, поэта и след простыл. Дворянин, заинтересованный подобным ходом, начал оглядываться по сторонам. Но стоило ему заметить в толпе юношу и начать двигаться в его сторону, как тот вновь исчез из поля зрения. Проведя в попытках встретиться с поэтом около получаса, Онегин, раздражённый своим положением, решил бросить всё и ехать к Талиеву. Время близилось к полуночи. Найдя Татьяну и Николая, он искренне поблагодарил их за приглашение и просил не забывать его. После прощания он оделся и вышел из тёплого дома. Стояла морозная безветренная погода, тускло горели огни фонарей, и звёзды как их отражение мерцали в чернильном небе. Онегин поднял голову, вдыхая морозный воздух и начал неспешно спускаться по широким ступеням. — Евгений! — окликнул его знакомый голос, заставив замереть. Онегин постарался придать лицу невозмутимый вид и повернулся к окликнувшему. — Владимир, — кивнул он. — Вы что-то хотели мне сказать? Юноша замялся, но потом твёрдо взглянул на приятеля: — Разве вы не искали весь вечер встречи со мной? Может, это вам есть, что сказать мне? — Отнюдь. Я не ожидал встретить вас на балу и лишь хотел поприветствовать, — слукавил тот. — Однако, как и возле Фонтанки, мне это не удалось. Владимир покраснел от этого замечания, но сохранил внешнее спокойствие. — Что ж, в таком случае, не буду тебя больше задерживать, друг. Он отвесил грациозный поклон и вернулся обратно в дом, скрывшись за дверьми. Онегин, не успевший ответить, проводил его взглядом, Совершенно запутавшись в отношении Ленского к нему, но решил отложить решение вопроса до более благоприятного времени. Через час, лёжа в постели, он размышлял о случившемся. Холодный взгляд, игнорирование и избегание встречи совершенно не выстраивались с обращением «друг», слетевшим с губ Владимира. «Что он хотел этим сказать? И хотел ли вообще? Может, это была сила привычки или даже тонкая насмешка? — Онегин задумался, слушая завывания внезапно поднявшегося ветра за стенами. — Нет, он был серьёзен. Чёрт их разберёт, этих поэтов…»

* * *

Настал день премьеры. Талиев с самого начала дня пребывал в некоем возбуждении, и Онегин лукаво щурился, наблюдая за другом. Впрочем, ближе к обеду и им овладело нетерпеливое ожидание. Анастасия же, занимаясь вышиванием, молчаливо наблюдала за друзьями, давно привыкшая к изменчивой натуре мужа. Опера прошла с грандиозным успехом. «Жизнь за царя. Какое всё же интересное название», — думал Онегин, которого Талиев уговорил ехать на обед к Всеволожскому спустя несколько дней. Саша же ехал вместе с бароном Розеном и самим Глинкой, обсуждая тонкости творения Михаила Ивановича. Евгений не имел ничего против, наслаждаясь минутами одиночества в экипаже. У Всеволожского уже были все: Вяземский, Пушкин, Жуковский, Кукольник, Липинский и прочие представители столичной богемы. Не очень много людей, только самые близкие, и Евгений размышлял, как он вообще попал на такое мероприятие. Разве что по просьбе Талиева, обращённой к хозяину дома. Но Онегин был доволен возможностью сменить обстановку и наладить знакомство с новыми людьми. Пообщавшись и отобедав, гости пошли в гостиную к небольшому роялю. Глинка и Одоевский устроились за инструментом, Пушкин и Жуковский встали по бокам, и этой компанией начали что-то сочинять. Онегин, не понимавший мук творчества, отошел в сторону, подойдя к каминной полке. Справа он увидел изящную музыкальную шкатулку с фигуркой балерины, стоящей на одной ноге. Присмотревшись внимательнее, он обнаружил крохотную записку и почувствовал, как сердце пропустило удар. Знакомым летящим почерком на ней было написано: «Онегину». Оглядевшись по сторонам, он увидел Ленского, который с усмешкой на губах смотрел на него, а затем подмигнул. Евгений, ничего не понимая, развернул записку.

Пройди в библиотеку и найди том «Фауста» Гёте. В нём письмо.

Нахмурившись, Онегин поднял взгляд, пытаясь найти Владимира, но того уже не было в гостиной. Он покачал головой и направился к выходу, надеясь поймать слугу. Удача, до этого не всегда благоволившая франту, наконец повернулась к нему благожелательным ликом, потому что слуга нашёлся очень быстро и проводил Евгения в библиотеку. Пока он искал нужную книгу, его терзали разного рода эмоции. Что за игру ведёт Ленский? Почему он не писал другу два года? И что чувствует Онегин к поэту? Книга нашлась на столе, стоящем у кресла. Открыв её, Евгений сразу нашёл письмо, сложенное вдвое. Бумага была потёртая, было ясно, что это то самое письмо, украденное когда-то им самим у Владимира. Онегин сел в кресло и развернул его, жадно вчитываясь в строчки и пытаясь найти ответы на свои вопросы.

Дорогой Евгений! Я рад, что твоё поведение на балу открыло мне глаза на сущность Ольги. Нет, я не разочарован, потому что сам не был во всём верен ей. Я полюбил другого человека, и поэтому чувствую вину перед ней. Твой же поступок даёт мне возможность избавить её и себя от тяжкого бремени, на которое мы можем обречь друг друга. Безусловно, она искренняя и любящая, но моё сердце уже занято другим. Тобой. Знаю, что ты не сможешь простить меня за эти слова, поэтому постараюсь держать это в себе, на сколько хватит сил. Но если это письмо попадёт к тебе в руки, знай: я погиб. Я постараюсь скрыться, чтобы не докучать тебе.

Онегин ошарашено перечитывал письмо один раз, затем другой. Как такое может быть? Однако под этим письмом оказалось другое, более свежее.

Что ж, теперь ты всё знаешь. Я не буду оправдываться или как-то пытаться повлиять на твоё решение. Просто предлагаю обсудить это. Приезжай, как будешь готов. Я буду в деревне, в своём поместье. Жду тебя.

Второе письмо заставило Евгения сомневаться, что он здоров психически. Либо весь мир сговорился и одновременно сошёл с ума. Из гостиной доносилось пение: «Пой в восторге, русский хор, вышла новая новинка. Веселися, Русь! наш Глинка — уж не Глинка, а фарфор!», но Онегин уже принял решение. Попросив у слуги бумагу и перо, он быстро написал записку Талиеву и, наказав слуге передать её через пятнадцать минут, вылетел из дома Всеволожского. Евгений поймал извозчика и тот согласился довезти его до деревни. Приехали они глубокой ночью, и Онегин, заплатив в два раза больше, распорядился выделить тому ночлег и позаботиться о лошади, без сил упал в постель. Но сон не шёл, и дворянин, гнавший от себя все размышления, погрузился в их пучину с головой. Он не мог отрицать, что слова Ленского льстили ему. Но он и одновременно боялся этих эмоций, которые были под замком из-за мнений и суждений о правильном и неправильном. Но Евгений наконец смог признаться самому себе, что он всегда желал близких отношений с Владимиром. Случайные слова о пристрастиях, привычках и желаниях поэта Онегин бережно сохранял в своей памяти, прикрываясь тем, что так делают все друзья… Он всегда знал. И всегда думал, что Ленский оттолкнёт. Особенно после дуэли. Но всё обернулось иначе. Совершенно измученный своими мыслями, он не заметил, как заснул, видя удивительно красочные сны.