Кровавые шрамы

Мерриль смотрит на Махариэль и не может оторвать взгляда. Махариэль похожа на Андруил — и пощадите Творцы, но если бы Мерриль умела рисовать, нарисовала бы Эльнае с короной из ивовых ветвей, соколом на плече и луком из древа сильвана в руках; наверняка стрелы, что пускала в своих врагов Андруил, сияли магией, думает Мерриль — и пририсовывает к мысленной картине еще и зарево пожара в том лесу, где Хозяйка Зайцев билась с Анарисом. Махариэль идет по лесу и почти не касается ногами земли: сухие сучья, об которые Мерриль бы обязательно запнулась, Эльнае обходит, даже не глядя под ноги. Лук в ее руках лежит как влитой, стрелы бьют без промаха; наставница Махариэль, Ашалле, смеется, когда ее ученица раз за разом охотится на зверей в два-три раза крупнее нее. Порой, чтобы дотащить тушу до лагеря, нужно звать троих взрослых эльфов. Мерриль знает, что не имеет права так радоваться — она ведь Эльнае даже не подруга, так, знакомая девчонка из клана — но радуется все равно. Конечно, Махариэль, когда приходит час, выбирает валласлин Андруил: ни для кого это известием не становится, пожалуй, все давным-давно ждали только подтверждения. Эльнае легко улыбается ей на прощание и надолго пропадает; Мерриль бесцельно бродит по лагерю, пытаясь не попадаться на глаза обычно раздражительному Тамлену, баюкает огонек в ладони и размышляет. На землю медленно опускается ночь, но Мерриль не спит — она смотрит в небо, не смыкая глаз, надеясь, что звезды и луна заберут себе это острое чувство неприкаянности, жгучее, как угли костра. Через несколько дней Махариэль возвращается — теперь она еще больше походит на богиню или ее избранницу — и Мерриль чувствует себя совсем ненужной, отринутой, словно с валласлином Эльнае получила и могущество Андруил, и ей теперь не нужна даже та полудетская магия, которую Мерриль изредка тайком показывала ей. Первым делом Махариэль идет на охоту с Тамленом; Мерриль учит заклинания и твердит себе, что ни в коем случае не обижается и не расстраивается. Впрочем, у нее есть, о чем подумать. Она помнит, что не за горами тот день, когда ей самой придется выбирать себе узор — и никак не может решиться. Безусловно, Андруил не для нее, Андруил для Махариэль — вольной и сильной, как сама богиня охоты; Мерриль вспоминает медь, которой на солнце отливают волосы Эльнае, и сердце ее почему-то бьется чаще. Она вновь прячется в свой аравель, в темноту и тепло — и ответ находится сам собой, стоит лишь вспомнить сказания. «Однажды Андруил устала охотиться на смертных и на тварей…» Мерриль вздрагивает, стоит ей представить Махариэль в доспехах из пустоты и ледяной тьмой во взгляде — но отказаться от мысли не может. Эльнае ни за что не будет замечать ее, если Мерриль останется такой же слабой и беспомощной, как сейчас; но, может быть, однажды Махариэль будет нуждаться в ней по-настоящему?.. Может быть, думает Мерриль, цепенея от собственных мыслей, если Эльнае сумела родиться Андруил, то Первая сможет когда-то стать хоть немного подобной Митал?