Mannigy

      Я встал от громкого звука будильника, чувствуя себя как всегда разбитым. Хотелось снова стать ребёнком, потому что только сейчас понимаю, что разбитые коленки заживают быстрее, чем разбитое сердце.

Подушка была мокрая от слёз, — последнего, что давало чувствовать себя живым. Было раннее утро, воскресенье, братьям не нужно было в школу, а мама отдыхала после работы. Я искал квартиру, но денег на жильё в нормальном квартале у меня не было. Я даже думал пойти в проституцию, но я не хотел так… Я хотел только по любви… Как было в ту ночь… В воскресенье я работал до часу дня. Даже не знал, чем заняться после. Видимо, опять буду рыдать в подушку.

Твигги встал, поправляя мятую постель. Его комната была увешана плакатами любимых исполнителей, которые висели тут ещё с детства. На полках стояли фигурки Звёздных войнов, а теперь и ланчбокс, подаренный Мэрилином.

Он отправился в ванную, прихватив с собой розовое платье и чулки.

Спрятаться от себя невозможно. Бежать куда-либо — бессмысленно. Все равно боль вернет обратно. Вернет туда, где начинаются следы безнадежности. Время примиряет с собой. Встает перед тобой зеркалом, заживляя в отражении шрамы серца. Смотришь на себя и сквозь паутину отчаяния понимаешь, что хочешь идти дальше. Жить, верить, снова ждать…

Мои губы были накрашены ярко-красной помадой, а глаза ярко выделены тенями. В завершение я надел платье и чулки в сеточку. Я понимал, что отражение в зеркале было не моим. Но разве не проще выбрать себе другую роль, более легкую, если не справляешь со своей?

Джорди, как всегда не позавтракав, отправился на работу, накинув лишь легкую куртку. На улице зима была в самом разгаре. Все меньшими днями радовал месяц, и все более долгими становились холодные ночи, когда столбик термометра стремительно падает вниз.

Улицы были украшены светящимися декорациями, горевшеми в тёмное утро. Двери, украшенные омелой; игрушки на ёлках; запах глинтвейна и имбирного печенья из окна уже открывшегося кафе; — город уже был готов встречать Рождество.

Твигги верил в маникюр, в кричащую одежду, в то, что ему необходимо делать прическу и наносить губную помаду. Верил в розовый цвет, способный скрасить печаль. Верил в то, что завтра будет новый день, и… в чудеса. Хотелось провести Рождетсво и Новый год не в семье, как обычно, а со своей второй половинкой. Хотелось уюта, тепла…

Он с хрустом шёл по глубоким сугробам, снег набирался в ботинки, морозя пальцы. «Только заболеть мне не хватало» — подумал парень, всхлипнув носом.

Твигги брёл по дороге, на которой такие же торопящиеся на работу или в школу люди оставляли своими грязными ботинками следы на белом снегу. Повезло хоть, что работа была не слишком далеко.

Путь к ресторану лежал через заснеженный парк. Он шёл по пустым аллеям преобразившегося под снежной пеленой городского парка, где под белыми шапками покоялись одинокие скамейки, спали до весны скульптуры и фонтаны. Именно здесь ощущаются умиротворение и покой, внутренняя гармония, позволяющая мыслям неспешно витать вокруг приятных и памятных воспоминаний.

Парень решил присесть на скамейку, так как у него развязался шнурок. Он наклонился, как вдруг он почувствовал тёплые прикосновения к себе откуда-то сзади. Обернувшись, он понял, что это был Кристиан, — худой парень, с тёмными волосами по плечи, чаще убранными в хвост. Одет он был в тёплый пуховик и синие джинсы.

— Привет, Твигги, — парень подсел рядом, обнимая его. — Эм… Привет, — смутился Твигги. — Что ты тут делаешь? — Я тут живу неподалёку, — соврал он.

На самом деле Кристиан жил довольно-таки далеко, на самой окраине города. Но вчера, когда Твигги уходил домой после работы, тот решил проследить за ним и, поняв, что скорее всего на работу Джорди пойдёт тоже через парк, решил прийти и подождать его там.

— Твигги, может пройдёмся вместе до работы? — в голубых глазах парня загорелся огонь надежды.

Она как ребенок: большие карие глаза, обаятельная улыбка, — всё меня притягивало в Твигги. Но я чувствовал, что это не взаимно. Я пытался искать замену, встречаться с другими… Когда я шёл рядом с какой-нибудь из своих девушек, часто меняющихся, я все равно представлял перед собой Твигги.

— Пошли, — сказал со вздохом Джорди, понимая, что отказать будет невежливо.

Он смотрел в голубые глаза парня. Чувства были смешанные: и восхищение, но в то же время и ненависть. Ненависть из-за того, что он его уже достал своими намёками. Сжав музыкальными пальцами руку Кристиана, они отправились на работу.

***

      Этот мир полон вещей, которые ты не можешь изменить. Чем дольше ты живешь, тем больше осознаёшь, что мир состоит из боли, страдания и пустоты. Пока в этом мире существует свет, будет и тьма. До тех пор, пока есть победители, будут и проигравшие. Эгоистичное желание «мира» побуждает войны, а ненависть побуждается любовью.

Если человеку плохо, боль остается только его болью, никто другой не может взять на себя хотя бы малую ее толику; если человек страдает, другие этих страданий не чувствуют, даже если их соединяет с ним настоящая любовь. И это порождает в жизни одиночество.

Я сидел на подоконнике, рисуя окровавленные тела людей. Мое презрение к остальному человечеству — это горючее для моего творчества. То, что люди не понимают смысла жизни, приводит к тому, что они живут в полнейшем невежестве. Они выглядят и совершают какие-то действия как разумные существа, но внутри них нет абсолютно ничего!

Приближалось Рождество, праздник, который мне очень не нравится. Оно как раз перед моим днем рождения, и малым мне приходилось получать один подарок вместо двух, гораздо больше веселья было в нерелигиозные праздники…

Меня тошнило от картины, творящейся за окном: счастливые дети, радостно играющие со снегом; всюду висели праздничные декорации. Я просто не понимал, а в чем радость-то самого праздника?

Мысли Брайана прервал звонок, номер которого был неопределённым.