Mannigy

Поговори со мной, пока я жив. Пока я здесь, возьми меня за руку. Не слушай пульс, а просто подержи. Не обрекай на отчужденья муку.

      Дрожащей от волнения рукой Мэрилин взял трубку, так как ему очень давно никто не звонил.

— Алло, — ответил он слегка хриплым голосом. — Здравствуйте… Мы с вами не знакомы. Я Кристиан, новый парень Твигги… В ответ прозвучала лишь пауза. — Я позвонил вам… Чтобы… — продолжил он. — Вы должны знать. — Сегодня с Твигги мы гуляли после работы и я позвал, как позже оказалось, «его» к себе домой, где мы мирно общались и смотрели телевизор, — рассказывал парень, время от времени голос его нервно вздрагивал. — Я предложил переночевать у себя и он согласился. Когда он пошёл мыться, то его очень долго не было. Дверь была закрыта и мне пришлось её выломать. Когда я вошёл, он лежал в ванной весь в крови… Он вскрыл вены, — Кристиан уже был на грани истерики. — Что с ним?! Он жив?! — забеспокоился Мэнсон. — Да… Жив… Я не стал вызывать скорую и сам остановил кровотечение. Приезжайте… Вы ему нужны… Когда мы общались, он всё время говорил про вас, — сказал он печальным голосом. — Куда ехать?! Я приеду… — Мэнсон вскочил, напяливая кожаную куртку, давно томившуюся на крючке в прихожей. — Орандж стрит 10А, — сказал он приглушённым голосом. — Я еду, — он бросил трубку.

      Мэрилин, впопыхах напяливший куртку и любимые гады, выбежал из квартиры, даже не закрыв дверь. Спустившись по лестнице, он, спотыкаясь о потрескавшуюся дорогу, подбежал к ближайшей машине, так как таксистов поблизости не было. Водителем был пожилой мужчина шестидесяти лет, волосы его были почти седыми.

— Здорово. Не подвезёте до Орандж стрит 10А? — спросил парень, открыв дверь. — Да-да, садитесь, — сказал мужчина, немного побаиваясь сурового с виду рокера.

Брайан протянул водителю купюру 10 $, на что тот приветливо улыбнулся.

Они ехали не спеша, а в проигрыватель в машине играл музыку стиля кантри, совсем не подходящую под настроение Мэнсона. Ещё и пробка, так как ехали они, как назло, в час-пик.

Меня охватывали смешанные чувства: ревность, страх потери, обида. За эти три месяца я пытался забыть его, но сейчас… Этот звонок был будто из прошлого… Разумеется, я испытывал к нему чувства! Меня охватила страшная ревность… Мелочное порождение собственничества, толкающее на страшные слова и страшные поступки. Первые мысли, которые у меня возникли после звонка, это убить парня, звонившего мне.

Второе — чувство страха… Я помню, как я клялся ему, что никогда не брошу, что мы всегда будем вместе… Я помню, как после того, как он бросился под машину, я говорил, что больше такого никогда не допущу, но попытка суицида повторилась… И опять из-за меня… Передо мной вертелся образ Джорди, лежащего в кровавой ванне… Его изрезанное и изувеченное тело, поникшее под горячую краснеющую воду.

Обида… Обида не на Джорди… Обида на себя, потому что я знал, что причина этому поступку — я, никто другой. Бросая Твигги я думал, что так будет лучше, а к чему это привело?

А ведь мы оба уже были мертвы эти три месяца. Мне стыдно, что я до сих пор жив. Если бы меня не было, то тогда ты был бы жив.

— Эй, парень? Ты что, уснул там? — таксист тряс его за плечо. — Приехали уже! — он распахнул перед ним дверь. — Да… Спасибо, — Брайан вернулся к реальности и вышел из машины, слегка пошатываясь.

Все дома в этом районе были одинаковыми, поэтому он не мог понять, куда именно ему идти. Это был тот мрачный мир, где живёшь среди выцветших, безликих масс и масок, стен холодного тумана… Ему часто снились сны про это. Только в этих снах он был единственным выжившим.

— Эй, вы же Мэрилин? — крикунул Брайану незнакомец, стоявший около подъезда. — Да… — буркнул он, приближаясь ближе. — Меня зовут Кристиан и это я звонил вам, — печально сказал парень, открывая дверь подъезда, и, пропустив Мэнсона вперёд, зашёл следом.

Мы молча поднимались наверх. Каждый шаг отдавался гулким эхом. Я был рад тишине — даже если она становилась моей ношей, даже если она заполняла мою голову, до тех пор, пока ничего не было, за исключением… пустоты. Раньше я всегда мечтал остаться одному. Мне казалось, что может быть прекрасней одиночества. А теперь я понял… Быть кому-то нужным…

Парни поднялись на конечный этаж — восьмой. Стоя у порога квартиры, возникла мысль: шагнуть ли вперед? Приведёт ли это к чему-то лучшему? Но ему было всё равно.

Они зашли в квартиру, судя по всему, съемную. Об этом говорил сам стиль — старая мебель, чёрно-белые фотографии.

— Где Твигги? — наконец спросил Мэнсон, не смотря в глаза Кристиану.

Он не ощущал в этих глазах доверия, тем более после того, как узнал, что они «встречаются». Вообще, он редко смотрел людям в глаза. Это он ничем не мог объяснить. Просто. Либо чувствовал связь с человеком, либо нет. И доверие его заполучить было нелегко.

Они зашли в гостиную комнату. Стены были отделаны деревом, а на полу был выстлан красный махровый ковёр. Ёлка, гирлянда на которой сверкала разноцветными огнями, стояла рядом с большим раскладным диваном, на котором лежал Джорди, завёрнутый в плед.

Господи… Как он изменился… А ведь я понимал, что делал он это, чтобы забыть меня… Его посиневшие губы, мертвецки бледное лицо… А на руке, торчавшей из-под пледа, виднелся тот самый шрам… Чуть выше места шрама, его руки были туго перевязаны бинтами.

Мэрилин Мэнсон подошёл ближе и сел у дивана на корточки. Его душа желала новой встречи со дня расставания. Встретившись однажды, полностью расстаться невозможно. Человек остаётся в памяти, как её некая часть. Эту часть создал он, и она живёт и иногда входит в соприкосновение со своим создателем.

— Это тебе, — Кристиан дал парню бумажку. — Я нашёл её, когда зашёл в ванную к Твигги… Он оставил это для тебя.

Брайан взял записку, читая второпях написанный текст, слегка размытый от воды и капель крови.

      Здравствуй, мой дорогой Брайан, Мэрилин…

За эти три месяца я пытался справиться, забыть тебя, ту боль… Но я не мог. Ты был моей первой и единственной любовью, но, не взаимной. Я хочу сказать тебе спасибо за всё, что ты для меня сделал, за всё, что ты от меня отнял. Прости меня за то, что я не смог оправдать твои ожидания от нашей «любви». Я хотел быть любимым, но я просто этого не достоен, как и этой никчёмной жизни. Правильно мама хотела делать аборт, когда была беременна мною. Когда я спросил у тебя, что во мне не так, я помню твой ответ: «В тебе не так всё». А ведь действительно… Лучше бы я не появлялся, моя жизнь — ошибка. Если ты читаешь это письмо, то знай, что я уже мёртв. Но я всё равно буду верить до последнего, что в раю, если он есть, или где-нибудь в следующей жизни, мы с тобой встретимся, потому что ты — лучшее, что со мной было…

Твой Твигги

Читая это письмо, на глазах Брайана выступили слёзы, настоящие слёзы. Плевать было на то, что его могут посчитать слабым, плевать на всё. Ему снова хотелось дарить надежду, целовать без конца дорогие запястья. Ощущать, как бьется неистово жилка у рта… Наслаждаться каждым моментом, проведённым вместе…

Любовь…слишком опасна, чтобы в нее играть и слишком велика, чтобы от неё отказаться.