Dark Lights

Спустя два дня, когда концертная суета была позади, наступил тот самый день, которого так ждали Гвен и Дейв. На мероприятии должны были присутствовать только самые близкие друзья пары. Конечно, не обошлось и без родственников. – Гвенни, – услышала я чей-то голос, когда в очередной раз проверяла список дел по подготовке к празднику. Дейв поехал в аэропорт, чтобы встретить будущую тещу, а Гвен осталась со мной, чтобы проконтролировать ход работы. Банкетный зал был уже почти готов для празднества, но привыкшая контролировать ситуацию девушка не хотела доверять все работникам отеля, в котором мы и поселились. Мы с барабанщицей резко обернулись, чтобы увидеть миниатюрную женщину лет пятидесяти. Ее когда-то темные роскошные волосы, сейчас частично покрытые сединой, были собраны в пучок на затылке, что позволяло разглядеть все морщинки на ее невероятно добродушном лице. Что-то во мне дрогнуло, когда я увидела эту маленькую фигурку, а моя подруга и вовсе не стала сдерживаться. – Мамуля, – всхлипнула она и бросилась в объятия женщины. Пока Гвен рыдала на плече матери и говорила ей, как рада ее видеть в этот прекрасный день, я подумала о том, как выглядела бы моя мама сегодня. Покрылось бы ее лицо морщинами? А посидели бы волосы? Была бы она счастлива, стоя рядом со мной, сопровождая меня на нелегком жизненном пути? И была бы я той, кем стала, будь она еще жива? – Мам, познакомься, – Гвен вдруг вспомнила обо мне. – Это наша солистка и моя хорошая подруга – Линда. – Очень приятно, – улыбнулась я через силу, заметив, что мой голос чуть дрогнул. Я не хотела показывать свои чувства, но да, я завидовала Гвен, что у нее все еще есть тот самый близкий человек, которого я лишилась уже несколько лет назад. – И мне, Линда, – улыбнулась женщина. – Зови меня Руби. – Конечно, – кивнула я и повторила, пытаясь привыкнуть, – Руби. – Мам, ты уже заселилась в номер? – начала суетиться Гвен. – Нет, еще не успела, – ответила женщина, не отрывая от меня взгляд. На какой-то момент мне показалось, что она поняла, о чем я думаю и что переживаю. Хотя, нет, возможно, мне просто показалось. – Давай я помогу тебе с этим, – предложила заботливая дочь. – Линда, побудешь здесь минут десять? Я быстро. – Да, конечно, – кивнула я, уже поворачиваясь к ней спиной, чувствуя, как к глазам подступают слезы. К счастью, Гвен была слишком занята, чтобы заметить это. В кои-то веки девушку подвело ее невероятно острое чутье. Оставшись одна с планшетом в руках, я сделала несколько глубоких вдохов. Не хватало еще потерять самоконтроль посреди банкетного зала на глазах у всех этих незнакомцев, что суетились вокруг и переносили вещи с места на место. – Привет, – окликнул меня Джаред, но я не спешила к нему повернуться. – Гвен уже встретилась со своей матерью? Я лишь кивнула, стараясь не смотреть в сторону Лето. – Отлично! – радостно провозгласил Джаред. – У нас есть несколько минут для саунд-чека. – Что? – ошарашенно пробормотала я. – Нам нужно быстренько настроить инструменты и прогнать нашу песню, – словно скороговорку, проговорил Джа. – Шеннон и Томо скоро будут. – Хорошо, – прошептала я, не смея останавливать рабочий порыв младшего Лето, ведь я таковым похвастаться не могла. – Джей, мы получили смс, – в зал ворвался Шеннон. Вид у него был такой, будто он вот-вот выбрался из-под одеяла. Зная способность Джареда будить людей и отвлекать их от таких блаженных минут отдыха, я была уверена, что еще несколько минут Шенни действительно нежился в постельке. Вслед за Шенноном вбежал Томо, чья улыбка стала еще шире той, что красовалась на его лице еще несколько часов назад. Видимо, не только родственники Гвен сегодня решили посетить данное мероприятие. Несколько часов ранее должен был приземлиться самолет Вики, любимой жены нашего хорвата. – Линда, – сердито проговорил Джа. – Время идет! Живо на сцену! Закончив основные этапы подготовки к сегодняшнему вечеру, Гвен пригласила меня на поздний обед в ближайший итальянский ресторанчик. Подруга хотела, чтобы я поближе познакомилась с той, что подарила ей лучшие моменты жизни. Такое рвение было похвально, но я не была в восторге от подобного предложения. Кажется, Гвен и подумать не могла, как тяжело мне видеть счастье других, зная, что у меня подобного уже не будет. И все же я рискнула и ответила на приглашение согласием. Оставляя Шеннона в номере с Лайлой, я позволила себе слишком долгие и крепкие объятия. Так хотелось взять его с собой, чтобы в нужный момент он взял меня за руку, давая понять, что он рядом, что все будет хорошо. Я боялась разрыдаться посреди ресторана. Я понимала, что не имею права винить Гвен в том, что она счастлива, что все ее родственники живы и здоровы, но раны в моем сердце все же начали кровоточить. – Что с тобой, малышка? – тихо спросил Шенни, прижимая меня к себе. – Ничего, – пробормотала я, утыкаясь лицом в его грудь. – Но я же вижу, что что-то не так, – мягко попытался убедить меня барабанщик. – Нет, все в порядке, – натянула я улыбку. Но все же мне не удалось скрыть подозрительный блеск в глазах. Слезы подкатывали с новой силой, и я не была уверена, что смогу их сдержать сегодня. Шеннон с минуту изучал мое лицо, брови его были сведены к переносице. Но все же он не стал меня останавливать или отговаривать. – Если что-то пойдет не так, – инструктировал он меня, – сразу звони. Поняла? – Да, – кивнула я, чувствуя, что последние капли решимости покидают мое тело. Я не хотела покидать Шеннона, не хотела идти на этот обед. Но как я могла отказать подруге? Еще сильнее мне хотелось убежать, когда, выйдя из лифта, я увидела сидящих на диванчике в фойе Гвен и Руби. Они о чем-то перешептывались, улыбаясь и смеясь. И вновь в моей груди вспыхнула зависть и боль. Но все же я сделала шаг вперед, а затем и еще один, и так дошла до этой парочки. Ну что ж, представление начинается. – И тогда, – не прекращая смеяться, пыталась закончить свою историю Руби, – Гвенни решила залезть на верхнюю полку кладовки. – О боже, нет, – смущенно закрыла руками лицо Гвен. – Когда мы ее обнаружили, она сидела на полу той самой кладовки, окруженная поломанными полками и многочисленными полотенцами, простынями и наволочками, и ела пальцами эту шоколадную пасту прямо из разбитой банки. Думаю, за те несколько минут, что нас не было, она успела съесть половину всех запасов шоколадной пасты. – Вы сами виноваты, что вовремя не успели спрятать ее, придя из магазина, – надув губы, пробубнила Гвен. Руби еще громче засмеялась, но в этом смехе не было никакой издевки, лишь некая снисходительность и безграничная материнская любовь. Я тоже смеялась. История была забавной, и все же я выдавливала из себя это веселье, пытаясь заглушить боль. За те несколько лет, что я живу без матери, я отвыкла от подобных посиделок. И никто не напоминал мне о том, как это весело и приятно сидеть вот так, в окружении родных, вспоминать истории из детства. У меня просто не было настолько близких друзей, которые бы хотели меня представить своим родственникам. А сейчас… это было очень тяжело. – А что насчет тебя, Линда? – чуть успокоившись, обратилась ко мне Руби. – Ты такая же сладкоежка? – Нет, – пожала я плечами, – я бы так не сказала. Я могу оценить вкусный десерт, но чтобы крушить все вокруг, чтобы добраться до него… нет, такого никогда не было. – Это было всего лишь один раз, – обиженно пробормотала Гвен. – Да, потому что потом мы заперли кладовку, – вновь рассмеялась Руби. На этот раз я лишь улыбнулась. На самом деле когда-то я любила сладкое. Помню, по выходным, возвращаясь с рынка, мы с мамой всегда заходили в кондитерскую и покупали несколько самых красивых пирожных. Придя домой, мы заваривали чай, а затем долго распивали его, уплетая эти сладости. Мы всегда покупали по одному каждого вида и делили пополам. Мы с мамой почти всегда всем делились, будь то что-то материальное или просто какая-либо новость или эмоция. Она была самым близким человеком. В прочем, такой мама и должна быть, верно? Я снова вспомнила сон, что недавно мне приснился во время очередного путешествия в автобусе. Больничная палата, исхудавшее лицо моей мамы и эта рука, что вот-вот должна похолодеть, несмотря на то, что я отчаянно пыталась ее согреть и вернуть к жизни. И вновь я ощутила жжение в глазах и некий приступ удушья или нечто подобное. – Я скоро вернулась, – выдавила я и попыталась как можно быстрее добраться до женского туалета. Заперевшись в кабинке, я села на корточки, облокотившись спиной на дверь, и начала бесшумно рыдать, чтобы никто не услышал. Я не могла показывать кому-либо свои слабости, никто не должен услышать. Словно почувствовав что-то неладное, мне написал сообщение Шеннон: «У тебя все в порядке?». Я быстро набрала очередную ложь, что со мной все в порядке, но так и не смогла нажать на кнопку «отправить». Чуть поразмыслив, я удалила набранное сообщение и отправила неопределенное «Не знаю». Лето тут же попытался позвонить мне, но я сбросила звонок. Я не могла с ним разговаривать, не хотела, чтобы кто-либо слышал мои рыдания. Особенно он. Я и так слишком часто заставляю его волноваться. «Извини, не могу говорить», – отправила я. «Хочешь, я приеду за тобой?» – предложил Шенни. Да, я очень этого хотела. Мне нужен был Шеннон, его объятия и тишина нашего номера, маленького укромного места, где мы могли остаться вдвоем. Но я не могла просто так уйти, не попрощавшись с Гвен и Руби и не вызвав лишних подозрений. «Я не могу», – ответила я, пытаясь утереть слезы. Сейчас я даже не хотела смотреть в зеркало, понимая, что увижу там потекшую тушь и покрасневшие глаза на фоне почти мертвенно-бледного лица. «Давай я придумаю какой-нибудь повод и вытащу тебя оттуда», – все еще пытался помочь мне Лето. «Не надо, я справлюсь», – спустя какое-то время ответила я. Слезы начали отступать, в груди вновь появлялось спасительное опустошение. В такие моменты я переставала что-либо чувствовать. Апатия. Именно это мне сейчас и было нужно. Выйдя из кабинки, я подошла к зеркалу. Все было не так ужасно, как я думала, не настолько критично. Чуть подправив макияж и потренировавшись в натягивании безмятежной улыбки на лицо, я поспешила вернуться к Руби и Гвен. Они и не заметили моего долгого отсутствия. Они были слишком поглощены общением, что не удивительно, если учесть, как долго барабанщица не виделась с мамой. Я знала, что до начала музыкальной карьеры Гвен была очень привязана к матери. Да и сейчас она частенько прерывает репетиции, чтобы ответить на ее звонок и поболтать хотя бы пару минут. Когда это происходит во время рабочего процесса, большого внимания этому не придаешь, потому что все мысли направлены в сторону вдохновения, каких-либо новых текстов и мелодий. А сейчас эта связь матери с дочерью бросалась в глаза. Я понимала это, но все же смириться с подобным было сложно. Сев на свое место я еще пару минут наблюдала это счастливое щебетание воссоединившихся родственниц. Не выдержав, я жестом подозвала официанта и попросила счет. Тогда две пары глаз резко устремились в мою сторону, отчего стало немного неловко. –Ты уже уходишь? – нахмурилась Гвен. – Да, – чуть растянула я, пытаясь быстро придумать себе оправдание. – Шеннон позвонил и попросил приехать чуть пораньше, помочь ему в выборе костюма. – Шеннон? – вопросительно посмотрела Руби на Гвен. – Это молодой человек Линды, – пояснила подруга. – Значит, скоро мы погуляем и на твоей свадьбе? – улыбнулась добродушная женщина. – Не думаю, что это случится в ближайшем будущем, – поспешила я остановить ее фантазии. – Мы еще даже не успели официально объявить себя парой. – Объявить себя парой? – удивилась Руби. – Мам, она имеет в виду, что еще ни журналисты, ни фанаты не знают, что они с Шенноном вместе, – пояснила Гвен. – К тому же я не уверена, что вообще готова к тому, чтобы завести семью, – добавила я. – Даже думать об этом еще не готова. – К этому нельзя подготовиться, дорогая, – Руби взяла меня за руку и улыбнулась. – Ты просто вживаешься в эту роль уже в процессе. Невозможно стать идеальной девушкой или женой в первую же минуту отношений. Ее слова звучали так правильно и так по-матерински. К глазам снова начали подступать слезы, и я поспешила сморгнуть им. – Спасибо, Руби, – улыбнулась я. И тут мой взгляд остановился на ее руке с аккуратным светло-сиреневым маникюром. Чуть выше запястья было изображено сердце с витиеватым узором внутри. Под сердцем аккуратной прописью было выведено «Гвенни». Я узнала эту татуировку. Подобную татуировку я видела на плече Гвен, только под сердцем было написано «Руби». Я никак не могла понять, кому принадлежит это имя, но сейчас… Все кусочки мозаики сложились в единую картинку. Связь матери и дочери – это нечто незримое и нерушимое. И Гвен с матерью решили придать этому еще и некое материальное подтверждение. В секунду осознания данного факта раны на моем сердце вновь начали расходиться, мне срочно нужно было покинуть это заведение. – Ваш счет, – пришел мне на помощь официант. – Будете расплачиваться картой или наличными? – Наличными, – еле слышно ответила я, вложила купюру в кожаную книжечку и добавила, – сдачи не надо. Вернувшись в номер и тихо закрыв за собой дверь, я сползла на пол. Рыдать уже не было сил, но и скрывать свои чувства больше не хотелось. Хотелось кричать и одновременно сидеть в полной тишине. Я не понимала, чего хочу и как лучше излечиться от нахлынувшей боли. – Вернулась, – облегченно выдохнул Шеннон, увидев меня у входной двери. – Я уже трижды звонил тебе. – Извини, телефон был на вибрации, – тихо проговорила я. – Я не слышала. – Ничего страшного, – понимающе улыбнулся Лето, усаживаясь на пол рядом со мной. К нам поспешила присоединиться и Лайла, уютно устроившись у меня на коленях. – На такси добиралась? – Нет, прошлась пешком, – отрицательно мотнула головой я, глядя куда-то перед собой. – Здесь недалеко. Воцарилось молчание. Шеннон никак не решался спросить, что именно произошло, почему я вернулась в таком состоянии и почему вообще не хотела уходить. Но я не хотела отвечать на какие-либо вопросы. Слишком тяжело об этом думать и вновь в этом копаться. Я просто хотела, чтобы он был рядом, молча оказывая необходимую поддержку. В минуту слабости мы все становимся эгоистами, зачастую даже не пытаясь себя оправдать. Чтобы оказаться чуть ближе, я положила голову ему на плечо и чуть прикрыла уставшие глаза. – Спасибо тебе, – прошептала я. – За что? – тихо спросил Шеннон, переплетая свои пальцы с моими. – За все, – просто ответила я. – За то, что вообще появился в моей жизни.