Dark Lights

Я снова чувствую эти мерзкие руки на своем теле, учащенное дыхание этого животного. Он все сильнее прижимает меня к стене, и я чувствую, как что-то упирается мне в бедро, возвещая о том, насколько возбужден мой мучитель. Нет! Я не хочу! Я не могу быть его очередной жертвой! - Нет! - вскрикиваю я и резко сажусь в кровати. Я тяжело дышу, все тело обливается холодным потом, по щекам текут горячие слезы. - Нет, - рыдаю я. - Нет! - Тихо, тихо, - чьи-то руки прижимают меня к себе. Я чувствую мужской запах, ставший родным за эту долгую ночь. Я утыкаюсь в это крепкое плечо и даю волю слезам. Через несколько минут слезы высыхают, я отстраняюсь от мужчины и смотрю ему в глаза. - Спасибо тебе, - шепчу я Шеннону. - Спасибо, что остался со мной. - Я просто не мог уйти, - вымолвил Лето, обеспокоенно осматривая меня. - Ты как? - Не очень, - грустно ухмыляюсь я. Его ладонь касается моей щеки, словно показывая его сочувствие. А, может, в этом действии было что-то еще? Я заглядываю в эти орехово-зеленые глаза. Я так хочу раствориться в них, забыть обо всем, что произошло вчера. Но что-то не дает мне этого сделать. Что-то, словно балласт, тянет меня ко дну моря отчаяния и страха. Я резко отшатываюсь. Шеннон растерянно смотрит на меня. - Ты голоден? - спрашиваю я, быстро вскакивая с кровати. - Пора на завтрак. Пойду собираться. Я убегаю в ванную и принимаю душ. Эти несколько минут я использую, чтобы подумать о том, что вчера узнала. «Да он глаз от тебя не мог оторвать!» - вспоминаю я слова Декстера. Почему Шеннон спас меня? Почему он остался со мной этой ночью? Почему так заботлив и мил? Я не знала, что думать и чувствовать по этому поводу. Что, если Декстер ошибся? А что, если нет? Хочу ли я этого? Хочу ли тонуть в глазах Шеннона, таять от его поцелуев? Перед глазами встал образ этого барабанщика. Темные волосы, карие глаза, небольшая щетина на лице. А эта улыбка... В животе у меня что-то затрепетало, сердце забилось чуть чаще. Я не знала, что это значит, что за странное чувство растет у меня в груди. Да, я уже давно не девочка, но такое со мной впервые. Что это? Я влюбляюсь? Влюбилась? Я уже начала замерзать. Все, пора уходить отсюда. Я выбираюсь из душевой кабины и оборачиваюсь полотенцем. Немного подсушив волосы феном, я направляюсь обратно в комнату. Вижу немного смущенный и одновременно возбужденный взгляд Шеннона. Вдруг осознаю, что стою перед ним в одном полотенце. Сразу отворачиваюсь, прижимая к себе полотенце, пытаюсь скрыть смущение. – Отвернись, – бурчу я. – Дай мне переодеться. Он с секунду медлит, а затем встает и направляется в ванную. Я же продолжаю стоять у кровати. Спустя несколько секунд все же заставляю себя шевелиться. Направляюсь к шкафу, открываю его. Настроения выбирать одежду нет, поэтому я беру черные джинсы, белую майку и серую вязаную кофту и все это натягиваю на себя. Через несколько минут из ванной выходит Шеннон. – Ты готова? – спрашивает он у меня. – Да, – киваю я, и мы направляемся вон из номера. Понабрав себе полные подносы еды – в отеле, где мы остановились, каждое утро было что-то вроде шведского стола – мы отправились к столику в углу, чтобы никто не смог помешать нам. Я без аппетита жую омлет, а Шеннон смотрит на меня. – Линда, – начинает он, – поговори со мной. Слышать это беспокойство, это волнение в его голосе невыносимо. Я поднимаю на него глаза. Он весь во внимании, вот только я не знаю, хочу ли говорить об этом. В течение нескольких секунд я прислушиваюсь к своему разуму и тому, что бьется у меня в груди. Все мое существо настаивает на том, чтобы я рассказала барабанщику все, что до этого не говорила никому. И я подчиняюсь этому минутному желанию. – Все это началось несколько лет назад, когда еще никто не знал, кто я такая, – начала я. Вдруг я остановилась, снова взвешивая все «за» и «против». Стоит ли рассказывать ему? Снова смотрю в эти ореховые глаза, полные сочувствия. Да, стоит. Теперь я сама отчаянно желаю выговориться. – Этого человека зовут Декстер Кент, – продолжаю я. – Мы знакомы с ним с… третьего или пятого класса, я точно не помню. Когда-то мы были хорошими друзьями, – снова поднимаю глаза, чтобы увидеть на лице Шеннона осуждение, но не нахожу его и продолжаю. – Он был милым и понимающим, я не могла представить своей жизни без него. Не думаю, что я была влюблена в него или что-то в этом роде. Это была лишь привязанность, привычка, от которой давно уже нужно было избавиться. Но я не могла. Я остановилась, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. Я боялась говорить то, что собиралась. Когда-то я рассказала это лишь одному человеку, и вот прошлое снова настигло меня. Стоит ли снова наступать на одни и те же грабли и нарываться на еще одну попытку Декстера отомстить? – Но потом в его жизни появилась Кэсси, – что-то заставляло меня говорить. – Она переехала в наш маленький городок из Нью-Йорка. Ее появление в нашей школе произвело фурор, она сразу же стала главной темой любого разговора. А о чем еще нам было разговаривать? О ежегодном параде коров? Я услышала смешок Шеннона и сама невольно улыбнулась. Я снова оторвала глаза от своей тарелки, уже бросив бесполезные попытки запихнуть в себя завтрак. Я снова посмотрела на Лето, какое-то странное тепло разливалось по моему телу. Мне нравилось это чувство. Неловкость исчезла, я чувствовала, что могу довериться ему, рассказать все, что так долго хранилось в самом далеком ящике моей памяти. – Это было похоже на помутнение рассудка, на некую одержимость. Он не мог перестать думать о ней, каждая тема разговора в итоге сводилась к одной и той же – Кэсси. Я не понимала этого. Старалась понять, но не понимала. Он пытался ухаживать за ней, сблизиться с ней, но она этого не замечала. Не знаю, может, она специально игнорировала его взгляды и слова, а, может, действительно ничего не видела. Но вскоре все это надоело Декстеру. Внутри снова начал нарастать страх. Живот скрутило в тугой узел, руки начинали трястись. – Я не могла тогда быть с ним рядом, – осипшим внезапно голосом продолжала я. – У мамы тогда уже была последняя стадия рака. Для меня не существовало никого на тот момент – лишь она. Из школы я мчалась к ней в больницу, а оттуда на работу. Когда я возвращалась домой, было уже часа два ночи, а иногда и больше. На уроки, еду и сон времени практически не оставалось. Думаю, оно было к лучшему. Я бы не выжила, если бы у меня было время жалеть себя и рыдать в подушку. Это тяжело – жить с человеком, который угасает на твоих глазах. Мама знала, что вот-вот умрет. Каждый день я наблюдала, как она сдавалась, хотела поскорее перестать дышать, перестать чувствовать, перестать жить. В тот момент мне казалось, что во мне зарождается то же желание – просто оставить этот мир и никогда больше не чувствовать боли и разочарований. Но, видимо, мне не суждено было так легко покинуть этот мир. Я остановилась. Казалось, я больше не могла сдерживать слезы, не могла продолжать рассказывать. Но я сглотнула комок слез и снова продолжила. – 25 января она умерла. Помню, она дала мне крест, – руки мои невольно потянулись к кресту, висевшему у меня на шее. – Она была истинно верующей. Во всем она видела Бога, что иногда пугало меня. Но когда-то я тоже верила, как и она. Наивная идиотка, – ругала я себя. Неожиданно теплая ладонь коснулась моей руки. Я посмотрела на Шеннона. Его глаза чуть заблестели. Мои же, как оказалась, уже давно на мокром месте, а по щекам текут соленые дорожки слез. – Она пыталась успокоить меня, – не отрывая взгляда от его глаз, продолжала я. – «Такова воля Господа», – продолжала твердить она. Я не хотела, не хотела мириться с этой волей! Не хотела! Мне нужна была мама! В семнадцать лет и так не просто, а теперь еще и это, – я начинала кричать, чем привлекала внимание окружающих, но мне было плевать. Шеннон встал и подошел ко мне. Он поднял меня за плечи и снова прижал к себе. Казалось, это уже стало привычным делом – утыкаться в его плечо и рыдать, рыдать, рыдать. Я хотела быть сильной, но не могла. – Пойдем, – прошептал Лето мне в ухо, – здесь слишком шумно. Он снова увел меня в номер, усадил за стол, на котором стояла вазочка с искусственными цветами. В течение нескольких минут я тупо смотрела на отполированную поверхность стола, но затем, неожиданно, даже для самой себя, начала говорить. – Именно тогда мне пришлось столкнуться с жестокой реальностью. Похороны, сочувственные взгляды моих одноклассников, жалость со стороны учителей. Все это я ненавидела. Я замкнулась, отстранилась от всего остального мира. Отец пытался что-либо с этим сделать, но вскоре… Я снова запнулась. Слезы снова душили меня. Через несколько минут я все же продолжила. – Папа тоже умер, – сипло шептала я, как сумасшедшая, – его сбила машина. Человека, сбившего его, до сих пор не поймали. Тогда весь этот кошмар усугубился. Я ходила по школьным коридорам, словно зомби, не замечая никого. Но все явно замечали меня. Слава богу, к тому моменту учиться оставалось мне всего месяц – впереди был выпускной. Незадолго до смерти отца мне исполнилось восемнадцать, поэтому я была уже полностью самостоятельной и жила одна. Но не думаю, что это улучшало мое положение. Что касается Декстера… Он изменился. Еще никогда я не видела его таким озлобленным и властным. Он вдруг стал вести себя так, словно каждая девчонка в городе должна была дать ему по первой его прихоти. Естественно, этого не случалось, что очень злило Декстера. И тогда, а может и еще раньше, он сорвался. Я стала замечать, что его девушки не задерживались надолго. Более того, они становились замкнутыми и словно запуганными. Они не позволяли к себе прикасаться, а в глазах их вечно таился страх. И тогда я поняла, в чем дело. Я знала этот взгляд. Когда-то я видела такой же у своей кузины, которая живет сейчас в Канзасе. Родители тщательно скрывали от меня это, но я подслушала. Я узнала, что ее изнасиловали, а затем она чуть не сошла с ума, когда узнала, что беременна от этого урода. Когда я, наконец, догадалась, я не могла молчать. Я направилась к Декстеру, требовала прекратить это, угрожала рассказать всем, но он мне не верил. Он продолжал находить себе новых жертв. Более десяти девушек были навсегда искалечены морально и физически, некоторые покончили с собой. Тогда я пошла в полицию, к знакомому моего отца – лейтенанту Коннору Дэвидсону. Он выслушал меня. Сначала он не верил, но затем, понаблюдав за девушками в течение нескольких дней, взглянув на поведение Декстера, он убедился в том, что я говорю правду. Тогда уже были приняты меры, Декстер угодил за решетку, а я стала главным свидетелем в этом деле. Я помню этот взгляд, когда Декстер сидел за решеткой. Он считал меня предателем и врагом. Сейчас я понимаю, что взгляд был обещанием поквитаться, отомстить, возможно, убить. И я боюсь. Я не хочу стать очередной жертвой этого монстра, Шеннон. Я просто не могу. Я снова начала рыдать на плече у старшего Лето. Все это время он молчал, видимо, переваривая полученную информацию. Я же чувствовала лишь облегчение. В течение долгих лет я хранила все это в себе. Наконец-то я смогла выговориться, наконец-то я могу отпустить свое прошлое и с надеждой смотреть в будущее. Но вдруг в голову пришла еще одна неприятная мысль – Декстер на свободе, значит, он достанет меня. – Что с тобой? – внезапно спросил Шеннон. – Ты вся дрожишь. – Что с Декстером? Где он сейчас? – спросила я. – Он за решеткой, – ответил Лето. – На сколько? – продолжала допытывать я. – Не знаю. – Узнай, – я сжала рукава его кожаной куртки. – Пожалуйста, узнай. Я все продолжала бормотать это слово, как сумасшедшая. Я смотрела в пустоту, прямо перед собой, и повторяла лишь эти слова. Мной овладел страх, даже паника. Теперь я вздрагивала при каждом шорохе, боялась закрывать глаза, боялась уснуть. Но все же мне необходим был отдых, поэтому Шеннон дал мне успокоительное и уложил в кровать. Только коснувшись подушки, я сразу уснула.